***
Интегра Фэйбрук Вингейтс Хеллсинг нервно захлопнула папку и резким движением руки отправила ее к остальным, лежащим в куче неподалеку от ее стола. Откинувшись на спинку огромного кожаного кресла, женщина закурила любимую сигариллу, медленно затягиваясь и выдыхая густой молочно-белый дым. В тусклом, приглушенном свете ламп кабинета, элегантные аристократичные черты лица Интегры смотрелись еще красивее. Высокий лоб, аккуратный острый носик, высокие скулы, острый подбородок, тонкая длинная шея, белокурые густые, длинные волосы — из-за всего этого Интегра с самого детства прославилась своей красотой, а мужчины достали до такой степени, что она была готова лично пристрелить того, кто осмелится сделать ей предложение. Сквозь очки, глаза небесно-голубого цвета устало смотрели в потолок. К сожалению, при всей ее усталости, ей вряд ли удастся уснуть — слишком сильно она разволновалась. Последнее время, дела идут черт знает как — нечисть больше не боится вылезать на дневной свет, как и не боится охотников, призванных эту нечисть истреблять. А все из-за того, что люди, объятые жадностью и опьяненные своими жалкими, тщедушными, мелкими стремлениями, сами заключили договор с этими жуткими тварями, помогая им выбраться на свет божий. Люди прогнили, а вместе с ними начал гнить этот мир. К сожалению, юная Интегра не была роботом, хоть многие, за глаза, и называли ее так — она не спала уже вторые сутки, вкус кофе давно встал поперек горла, а сигариллы вызывали лишь минутное облегчение. Ко всему прочему, у девушки жутко болела голова. — Нужно спать, Интегра. — прошептав эти слова как команду, леди Хеллсинг покинула свой кабинет, направив свое уставшее тело в сторону спальни. Интегра честно, изо всех сил пыталась заставить себя уснуть, но беспокойство и стресс не давали ей и шанса отправиться в царствие Морфея. Время уже близилось ко второму часу ночи, а сознание упорно отказывалось отдыхать. В таких случаях, люди хватаются за две вещи — за спиртное, либо за секс. Ни того, ни другого Интегра себе позволить не могла, спиртное — удел слабых. А секс… Как давно она не чувствовала мужских рук и крепких объятий. Лишь дважды она позволила себе подобное и оба раза пожалела — хоть молодой человек, который забрал девственность Интегры, был нежен и аккуратен, она все равно чувствовала себя ужасно. Будто после этого она стала грязной, ужасной дворовой девкой, а не уважаемой леди великого дома Хеллсинг. Поэтому, она ни разу так и не смогла довести дело до конца. — Хватит. — Встав и быстро переодевшись, хозяйка замка быстрым шагом направилась в спортзал, который находился в цокольном этаже. Странно, что Алукард еще не появился у нее за спиной, чтобы съязвить что-нибудь в духе: «Юным милым леди нельзя гулять ночью, в одиночестве. Ночь хранит много опасностей». Закончив разминку и переодевшись в костюм для фехтования, Интегра достала тренировочный меч — она всегда приходила сюда, когда не могла уснуть. Не можешь уснуть — сделай так, чтобы тебе не пришлось себя заставлять. Полтора часа физических тренировок идеально подходит для этого. Включив музыку, леди Хеллсинг приступила к тренировке — она уже давно привыкла к подобному способу выпустить пар. Еще в том далеком детстве, когда она только приняла бразды правления в свои нежные женские руки, тренировки помогали ей держать в руках себя и внушать уважение среди подчиненных. Со временем, юная госпожа дома Хеллсинг научилась впадать в боевой транс, при котором она переставала чувствовать усталость и даже боль — только спокойную, рычащую ярость и жажду быть лучшей. Прошло больше получаса с момента начала тренировки, Интегра Фэйбрук Вингейтс Хеллсинг наслаждалась спокойствием пустого зала, скоростью и смертельной точностью исполняемого ею танца смерти. Наслаждение и сосредоточение, так тщательно построенное экстазом тренировки в миг разрушилось, когда Интегра спиной почувствовала холод. Не простой холод — именно такой холод чувствуешь, когда скрюченные, когтистые пальцы старухи с косой сжимаются на твоей шее. Перекатившись через левое плечо, юная Ван Хеллсинг мигом встала в боевую стойку, направив меч в то место, где еще миг назад находился нарушитель ее спокойствия. В бешенном темпе забилось сердце, дыхание сперло. — Не надоело еще воевать с собственной тенью, госпожа? — Его голос разносился отовсюду и одновременно из ниоткуда. Тренировочный зал медленно погружался во тьму — пропали стены, двери и окна. Теперь, Интегра оказалась в широком круге нетронутого пространства, слишком напоминающего круг арены. — Алукард! — Повелительный крик Интегры эхом отзывался в пустом пространстве. — Немедленно прекрати эти чертовы игры! — Это не игра, моя госпожа. — Прошептал холодный голос с нотками метала. — Маленьким девочкам мечи не игрушка. Если для Вас это игра, мне придется отобрать у Вас ваш маленький меч. Послышался довольный басистый смех. Алукард знал, что Интегру не просто задели его слова — ее кровь вскипела, дыхание выровнялось, а зрачки расширились. Только он мог задеть тончайшие струнки души главы дома Хеллсинг, только он знал ее самые глубокие и постыдные страхи. — Иди сюда, пес. Иди сюда и хозяйка будет милостива к тебе. — Тело девушки сейчас напоминало взведенную пружину. Она, как опытный арбалетчик, ждала лишь удобного мига, чтобы нажать на курок и освободить болт в смертельный полет, где конец полета — ровно промеж глаз противника. — Да, моя госпожа. — Алукард медленно показался из-за занавесы тьмы. Его фигура возвышалась над хрупкой Интегрой, как Голиаф возвышался над Давидом. Каждый его леденящий смешок вызывал у Интегры приступы ярости и предательских мурашек. Безумные глаза-угольки смотрели в душу и сознание, не оставляя ни одной мысли и эмоции девушки без внимания. Для него Интегра была как открытая книга, которую он знал наизусть и мог декламировать с закрытыми глазами, с любой страницы и строки. — Да! Пусть твой дух наполнится ненавистью. Сожми свой меч крепче и нападай! Покажи мне, что им ты не только трупных мух отгоняешь, от трупов твоих солдат! Вздох, миг, движение. Клинок палаша со свистом рассек воздух, острием устремившись ровно в то место, где должно было находиться сердце Алукарда, будь он человеком, но нашел там лишь пустоту. Перекат, вздох, поза. Выдох, миг, движение. Где бы Алукард ни появился, на него сваливался шквал несомненно смертельных ударов, каждый из которых был не только отточен многолетней практикой, но и опробован в реальных условиях. Обычный человек был бы мертв уже после первого выпада, Алукарда же ни один не задел. Казалось, он просто слегка пошатывается, будто опьяненный, или умалишенный, но именно эти жалкие сантиметры отделяли клинок от древнего вампира. Отделяли, пока с шей Алукарда не слетел галстук-бабочка, перерезанный одним из выпадов умелой фехтовальщицы. Казалось, время в зале застыло и воцарилась абсолютная тишина. Такая тишина может быть только в бесконечности космоса, где в полной немоте взрываются звезды, а планеты становятся пылью. Алукард рассмеялся… Ничего более жуткого Интегра никогда не слышала и сомневалась, что когда-либо услышит. Так смеется пойманный маньяк, который, несмотря ни на что, сумел закончить свое жуткое дело. Так смеется хищник, настигнувший давно желанную добычу. — Да! Да! — Казалось, вот-вот голос Алукарда сорвется, его трясло. — Вот и показалось лицо истинной леди Хеллсинг! Пожалуйста, не разочаруй меня! — Господарь Валахии менялся с каждой секундой. Алые шляпа и плащ исчезли, на их место пришла черная кожаная смирительная рубашка и длинные черные волосы, которые казалось смешивались со всей окружающей тьмой. Именно таким Интегра увидела Алукарда в первый раз, когда он попробовал ее кровь и помог юной маленькой девочке стать главой дома. — Держи свой меч, моя маленькая леди. Сейчас я заберу его у тебя. Не прошло и доли секунды после этих слов, как Алукард рванулся в свою первую атаку. Для этого ему не нужны были ни мечи, ни пистолеты, ни клыки — сама тьма была его оружием. Каждый удар был столь быстрым, продуманным и точным, что Интегра невольно ушла в защиту — по другому ее бы уже давно ранило. Алукард то появлялся, то исчезал. Он атаковал одновременно сзади, снизу и спереди, пользуясь обманными выпадами и дырами в обороне девушки. Если бы Интегра двигалась хоть на чуточку медленнее — ей запросто могло бы оторвать руку, или проткнуть насквозь. Шаг, еще шаг, еще и еще. Парирование, перекат, вращение, снова парирование, прыжок, перекат — от всего этого сердце Интегры билось со скоростью пулеметной очереди. Нет, она не проиграет этому живому проклятью ее семьи! Нужно срочно что-то придумать, нужно поставить на место зарвавшегося пса. После очередного переката, Интегра вновь встает в стойку, но уже не столь уверенную. Ее колени трясутся, а ноги почти потеряли чувствительность. Ведущая рука уже не выдерживала и острие клинка то и дело опускалось вниз — чертова гравитация, чтоб ее. Тьма все сильнее сгущалась вокруг мечницы, не оставляя путей для маневров, из тьмы вышел Алукард. — Смертные — это лишь смертные, моя маленькая леди Интегра. — Теперь он выглядел уже не обезумевшем монстром, но очень уставшим, повидавшим сотни боев солдатом. В глазах его была лишь печаль увиденного и гнет прожитых веков. Он не улыбался и не смеялся, казалось сейчас ему было в разы хуже, чем самой Интегре. — Сколько ты сможешь сопротивляться тьме, маленькая леди? Сколько твоя душа будет сиять во тьме, до того, как свеча твоей жизни погаснет? — Медленными шагами, он подходил все ближе и ближе. — Сколько ты будешь сопротивляться мне? Прими мою тьму, стань одной из нас и никогда не проиграешь. Стань одной из нас и все монстры, против которых ты борешься, склонят свои головы перед тобой и присягнут тебе на верность. Подумай, сколько всего ты могла бы сделать, скольких ты могла бы спасти… Он стоял совсем рядом с ней, такой высокий, могучий и одинокий. Она почти физически чувствовала его тоску, его великую печаль. Длинные, сильные руки Алукарда заботливо легли на плечи Интегры, прижимая ее к себе, как любящий старший брат прижимает к себе маленькую сестренку с ушибленной коленкой. Его рука потянулась к лицу девушки, в попытке пальцем приподнять ее подбородок — Владыка хотел увидеть эти большие небесно-голубые глаза. Вот только кисть руки уже летела на встречу с полом, а на ее месте красовалась пустота, извергающая из себя потоки густой темной крови. Клинок продолжал беспощадно свистеть, разрывая плоть, кости и одежду в свистяще-шипящем шквале ударов, один за одним сыпавшихся на Алукарда. — Ты… — Рубящий удар, поворот, взмах, еще один рубящий удар. — Посмел… Посмел угрожать мне! — На глазах юной Ван Хеллсинг появились слезы. — Посмел усомниться в моей силе! Силы подходили к концу, как и пляска палаша мечницы, а куски окровавленной одежды и плоти продолжали разлетаться по сторонам. Наконец, в завершающем выпаде, Интегра направила клинок своего верного меча в горло вампира. Тому рвению, с которым плоский клинок меча стремился к шее вампира, позавидовали бы даже молодые влюбленные, дорвавшиеся до постели. Еще немного и голова Владыки вампиров отправится на пол, в след за рукой. Интегра сама не поняла, как ее ослепило. Меч застрял в чем-то… в чем-то твердом и крепком. Она попыталась вырвать лезвие из этого чего-то, или повернуть его, но все попытки были тщетны. Когда глаза девушки пришли в норму, она увидела свой клинок между клыков Алукарда. На долю секунды, которой вполне хватило, Интегра увидела настоящего Алукарда — все такого же высокого, длинноволосого брюнета. На лице была едва заметна щетина, элегантные усы и бородка. Кожа была слегка загорелая, обветренная, волнистые волосы ниспадали на плечи. Его доспех, на чьих пластинах красовалась гравировка и царапины, был на половину закрыт плотным рваным плащом, под цвет волос хозяина. Интегра увидела истинное лицо проклятого князя — хозяина проклятых на земле. Шутки закончились — эта простая истина стала понятна в тот миг, когда лезвие палаша треснуло и раскололось в клыках князя. Теперь это был лишь бесполезный огрызок некогда хорошего оружия. Невольно, Интегра отдаленно поняла, как чувствуют себя люди, внезапно потерявшие руку, или ногу — обида и чувство собственной бесполезности поразили душу девушки. Но она все еще могла сопротивляться, все еще могла дать… — Хватит, Интегра. — Леди Хеллсинг чувствовала, как болит спина, от внезапной встречи со стеной. Все тело предательски подвело хозяйку, не смотря на то что сознание все еще боролось — ноги подкашивались, руки онемели и безумно болели, а голова кружилась от нехватки воздуха и перенапряжения. — Хватит, ты устала. Я устал. Я устал от постоянной борьбы с тобой, маленькая леди. Как она ни пыталась, ей не удавалось ни на миллиметр сдвинуться с места. Вот она, истинная сила князя — поглощающая и лишающая сил и желания сопротивляться. Казалось, Интегра слышала еле уловимый шепот. Такой шепот ребенок слышит в детстве, пытаясь подслушать родителей в дальней комнате. Слова и фразы сливаются и шепот почти не слышен, но еле уловим. Юная Хеллсинг не могла слышать слов, но ясно чувствовала, как желание жить все быстрее покидает ее. — Отпу-сти… — Только и смогла выдавить из себя девушка. — Нет, хозяйка. — Его голос заполнял ее. Сильный, ровный, уверенный, не знающий сомнения в собственных словах, он заполнял своим голосом все ее мысли. Какой же не послушный пес. — Я никогда не отпущу тебя. Что бы ты ни делала, что бы ни говорила, я никогда тебя не отпущу. Я обещал тебе быть рядом, я клялся тебе. Сидя на коленях, с прижатыми к стене руками, Интегра Фэйбрук Вингейтс Хеллсинг смотрела в глаза возвышающегося над ней вампира. Она сама не заметила, как и куда пропал страх. Сейчас, для нее во всем мире были лишь она и он, смотрящие друг другу в глаза. В какой-то момент, девушка поняла, что ее руки больше никто не держит. Длинные волнистые волосы великого немертвого, локонами лежали на плечах и коленях девушки, а ее пухленьких губ касалось что-то холодное, но одновременно с этим мягкое и немного щекочущее. До сознания девушки не сразу дошло, что она сама отвечает поцелуями на поцелуй вампира. Стыд и презрение к самой себе нахлынули на нее беспощадными волнами, от чего ей захотелось прекратить все это, сбежать и пропасть — скрыться от всех и вся. Но настойчивость князя не знала границ и не дала юной хозяйке возможности сбежать, или дать отпор. Интегру еще больше прижало к стене и потащило вверх — это Алукард приподнял девушку, так чтобы она оказалась на уровне его лица, от чего ноги девушки потеряли под собой опору. Она чувствовала его холодное, преисполненное голодом дыхание, от которого что-то внутри нее содрогалось и сжималось, вызывая щекочущее чувство внизу живота. Все происходящее было столь пугающим, волнительным и неправильным, что непроизвольно вызывало у девушки желание продолжать эту игру. Сама себе она никогда в этом не признается, но ей нравилось, как смотрел на нее Алукард. Ей нравилось то, как его взгляд скользил по ее шее, пытаясь забраться дальше — заглянуть под одежду и увидеть больше. Ей нравилось, как уверенно его рука расстегивала пуговицы формы, проникая внутрь и сжимая упругую грудь юной красавицы. Никогда и никто не трогал ее так — так ненасытно и осторожно трепетно одновременно. Так христианские фанатики прикасаются к своим реликвиям. Интегра никогда не вспомнит, как трепетно Алукард раздевал ее — она не хотела это помнить. Но она навсегда запомнила нежность его рук, крепко обнимавших ее плечи. Запомнит холод его тела и безудержный жар своего. Тьма вокруг них рассеялась, пропуская сквозь витражные окна лунный свет, в котором кожа и волосы девушки казались белоснежно белыми. Алукард аккуратно держал в руках крохотное, по сравнению с ним самим, обнаженное тело Интегры, которое он покрывал поцелуями, стараясь не пропустить ни одного сантиметра жаркого, жаждущего ласки тела. Кожа девушки покрылась мурашками и испариной, а руки сами схватили князя тьмы за шею, прижимая его к себе как можно крепче. В голове все плыло, крутилось и вертелось, но одновременно с этим это было так приятно, что юная Хеллсинг не могла остановиться — никогда она еще не чувствовала такого опьяняющего желания. В тот момент, когда губы вампира коснулись лобка девушки, тело Интегры будто пронзило молнией, она даже чуть было не поддалась желанию самой задвигать бедрами навстречу его поцелуям. Леди Хеллсинг хотелось кусаться, ласкать, гладить и извиваться. Она ощущала себя тонким инструментом, на котором сейчас так мастерски играл ее верный слуга. Схватив его руку и положив себе на грудь, она погрузила свои тонкие пальчики в его волосы, наслаждаясь каждым мгновением. Через какое-то время, девушка почувствовала нарастающее щекочущее чувство в низу живота, которое усиливалось с каждым прикосновением губ и языка Алукарда. Перестав с собой бороться, наследница дома Хеллсинг задвигалась в такт с вампиром, все быстрее и быстрее двигая бедрами и все крепче прижимая к себе Алукарда. В какой-то момент, тело девушки напряглось до состояния натянутой тетивы — руки и ноги слегка затряслись, а изящная спина девушки выгнулась дугой. Две, или три секунды Интегра не могла даже вздохнуть, после чего она резко расслабилась и обмякла. Ей так хотелось свернуться калачиком и уснуть, в этих огромных сильных руках, но у Алукарда были свои видения на этот счет. Вместо того, чтобы дать девушке расслабиться, он притянул ее к себе и поцеловал, прижимая к себе покрепче. Руки девушки вновь оказались у вампира на шее, а она сама уже не стеснялась отвечать на поцелуи своего партнера. Единственное, что немного напугало Интегру это то, когда она почувствовала нечто твердое и гладкое у себя между бедер, что явно намеревалось проникнуть внутрь девушки. На секунду, Интегра усомнилась и попыталась отвернуться, но Алукард заставил ее посмотреть себе в глаза, нежно тронув девушку за острый подбородок. — Тебе не стоит меня бояться, моя княгиня. Доверься мне. — этих слов хватило для того, чтобы Интегра успокоилась и погрузилась в новый океан ощущений. Она чувствовала, как член Алукарда медленно входит в нее, постепенно проникая все глубже и глубже, растягивая ее изнутри. Через пару мгновений, дискомфорт сменился приятным возбуждением и приливом сил. То, что она сейчас делает, с ним тут и сейчас — осознание всего этого еще больше возбуждало молодую хозяйку вампира. Она все так же сидела на руках Алукарда, который держал ее и двигал бедрами все быстрее и быстрее. Казалось, будто она попала на какую-то дьявольскую карусель, которая приводила девушку в опьяняющий экстаз. Она кусала Алукарда за шею, царапала ему спину, извивалась в его руках как змея и не могла остановиться. Так продолжалось долгие часы — долгие часы она скакала на руках Алукарда, как заведенная. Все, что сейчас было важно для них двоих — как можно дольше и больше заниматься любовью. Они смаковали каждый миг, каждое мгновение своей безумной ночи. И каждый раз, когда Интегру уносили волны оргазма, она шептала имя возлюбленного, пока тот покрывал пышную грудь, соски и шею возлюбленной холодными страстными поцелуями.***
Всю оставшуюся ночь, молодой хозяйке дома семьи Хеллсинг снились спокойные, нежные сны. Сны, о которых она постарается как можно быстрее забыть, как только проснется. Сны, в которых жив отец, дядя не пытался убить Интегру, а Алукард был человеком. В этих снах была даже Виктория Серас, которая почему-то была подругой Интегры. Глупые, но нежные и спокойные сны, в которых у всех все было хорошо. А самое главное, в которых юная Интегра Хеллсинг была просто обычной наивной и робкой девушкой, влюбленной в высокого длинноволосого красавица. — Сладких снов, моя маленькая леди. — древний вампир со всей нежностью, на какую он был способен, уложил спящую хозяйку в ее кровать и укрыл одеялом. — Сладких снов, моя княгиня.