Вопрос без ответа

      Вы никогда не пробовали с PDA в Интернет заходить? Мучение, скажу вам.       Лежу сейчас на крыше ржавой трансформаторной будки. Надо мной, как положено, серое небо. Кружит чокнутая ворона, пытаясь рассмотреть: а что это за зверь такой. Диковинный, чёрный, распластался. Может, родственник? Может, помочь чем?.. Вот попадёт любопытная Варвара в ветровую аномалию – и каюк.       Почему, собственно, я в Интернет вылез и пишу это? Как будто легенде Зоны больше заняться нечем.       Мне не даёт покоя один вопрос. Ни рык болотных тварей, ни угрюмая болтовня сталкеров у костра, ни треск аномалий не могут дать ответа.       Этот вопрос трудно сформулировать сразу. Давайте я расскажу вам его предысторию.       Два дня назад я был ранен. Событие само по себе не примечательное. Ну, бывает. Иду после Выброса, не смотрю по сторонам, думаю о хорошем. Вдруг резкая боль: что-то жёсткое и наглое бьёт со всей дури в спину и словно одновременно – в грудь, через рёбра, сквозь лёгкие... Падать я не стал, не человек всё-таки. Вместо этого оборачиваюсь и смотрю, кто ж у нас такой смелый.       А это паренёк лет шестнадцати. Выскочил на тропу, застыл столбом, в руках дробовик. Глаза ошалелые. Спроси, зачем он стрелял – поди сам не знает.       Но проблема в том, что спросить я не мог. Чёртова пуля пробила сердце, и я молча задыхался, а по груди текла мерзкая теплота.       Что ж с сопляком-то, думаю, делать? Стоит трясётся. Сообразил уже, что не бандита в плаще встретил, а кого-то похуже.       Подхожу медленно. Ему кажется, что зловеще да не спеша, растягивая удовольствие. А это я от боли так шёл.       Смотрю внимательно в его голубые-голубые, как из того анекдота, глазёнки. Там обрывки прошлого мелькают. Обида какая-то... Парень такой же, только чуть постарше, хлопает его весело по плечу... друг, наверно. Потом вижу другое: Рыжий лес, где аномалий как грязи. Идёт группа блатных. А впереди, без оружия, понуро бредёт этот его друг с детектором. Дальше вспышка, тишина – и одежда того паренька дымится на земле... Ясно. Значит, кого-то из них ты тут поджидал. Отомстить хотел. А легенда под руку подвернулась.       Да чёрт с тобой, снайпер-самоучка. Жди дальше. Свои мозги тебе всё равно не вставлю.       Это, собственно говоря, присказка. Вам всякие ходки и мести вряд ли близки. Вы народ тихий, любите пледы, чай. Да кота под плед, да печенье к чаю... и чтобы проду, проду... Я бы тоже, наверно, любил.       Что-то интернет у меня лагает.       А ворона поганая улетать не хочет. Села на антенну и глядит. Ждёт, что я ей вслух читать начну, что ли?..       Вот с погодой у нас никогда хорошо не бывает. Казалось бы, весна. Природа должна пробуждаться, солнышко там, птички мутировавшие и вселенская любовь... щас. Холод собачий. Поля серые, в заброшенных домах ветер воет, как кровосос. А на первое апреля Зона вообще пошутила – началась конкретная, февральская метель.       Пока я шёл, простреленный, к своему ближайшему убежищу, падали лёгенькие снежинки, а грудь обжигало холодом. Как добрался до каменного дома с оторванной дверью, как рухнул на одеяло в углу – даже не помню. Неприятно это – заживлять сквозные ранения.       Пока лежал, понял, что сердце не бьётся. Стало так спокойно и тихо, что слышно было, как облака шуршали о крышу. Хотя это уж я, кажется, бредил.       А ещё было холодно. Холодно так, что по-детски обхватывал себя руками, но остывшие руки не хотели греть. Из здоровенного выбитого окна несло морозом. Ещё эта сырость, пропитавшая куртку... Закрыл глаза, попробовал отключиться. Спать-то не умею.       А когда я открыл глаза, оказалось, что на подоконнике сидит человек.       Именно человек, а не назойливый мутант, который решил меня по-соседски проведать. Спокойно так сидит, свесив ногу в комнату. Его лица против света не видно.       Тут наконец зарастившее свою пробоину сердце резко и болезненно сократилось. Меня скрутило так, что невольно зажмурился и заскрёб ногтями по половице. Ещё не хватало в обморок грохнуться при свидетелях.       Человек спрыгнул на пол, подошёл ко мне и уселся на корточках. Нормально вообще. Как у себя дома.       – Чем тебе помочь?       Поднимаю на него взгляд и обалдеваю. Девчонка! Будто выткалась из серой дымки в оконном проёме. Экипировка у неё явно не сталкерская: джинсики какие-то походные, рюкзачок клетчатый... Оружия вообще нет.       Отчаянно мотаю башкой – отвяжитесь, мол, барышня, не надобно вашей помощи. Хорошо хоть руками не лапает и с аптечкой не лезет. Молча рассматривает моё лицо, промокшую грудь, старое стёганое одеяло, которое я припёр с какой-то дачи по пьяной лавочке. Потом обводит взглядом голые стены.       Рожа у меня на человеческую в тот момент походила мало. Но барышня вроде не испугалась. Сейчас, думаю, вопросы дурацкие посыпятся.       – Ты один живёшь?       Нет, впятером. Глаза у неё серые, с коричневыми лучиками вокруг зрачков. Не знаю, красиво это или просто странно. Волосы длинные, светлые-светлые. Была б она сталкерская дочка, ей бы втолковали, что с косами в Зону нельзя. Зацепишься – мало не покажется. Откуда ж на меня это диво свалилось? Не иначе как отправилась парня своего из Зоны выручать.       Вот почему если баба, то непременно ко мне? Нет бы к Доку болотному шли, он любит несчастных и ушибленных...       – Очень больно, да? Ты потерпи. Потом будет легче.       Не знаю, как вы, а я жалость с детства не выношу. Сразу чувствуешь себя какой-то беззащитной обделавшейся фиговиной с пушистыми ушками. Но сочувствие этой барышни меня, как ни странно, не выбесило. Почему-то оно не унижало.       – Ты, наверно, из тех, которые не говорят?       Говорю-то я вполне. Иногда даже нецензурно. Просто сейчас никакого желания втягивать в себя воздух нет. И так всё внутри дерёт, как наждачкой.       – А я иду, ноги промокли... дождь со снегом начался. Решила переждать. Можно, я сяду? – она устроилась на краешке одеяла, сняла рюкзак и стала расшнуровывать ботинки.       Что-то не сходится. Девки в Зону, конечно, забегают, но чтобы так далеко да без подготовки... Я попытался спросить её об этом. Горло только предательски захрипело.       – За что ж тебя так, а?       Смотрю на её ботинки, которые стоят себе сиротливо парочкой. На ноги в смешных полосатых носках.       – Ты, – выдавливаю наконец из себя, – куда идёшь?       Барышня улыбается, обрадовавшись, и пожимает плечами.       – Домой. С дачи домой возвращаюсь.       – Погоди, – у меня догадки завертелись одна нелепей другой. – Ты вообще знаешь о Зоне? О мутантах?..       – Ну, знаю, конечно. Что ты разволновался-то? Лежи смирно, а то рана откроется.       Жаль, не могу к ней в воспоминания влезть. Сил нет совсем. Что-то тут основательно не то и неправильно. Но почему-то мне с ней спокойно. Даже не хочется из себя легенду строить.       – Есть хочешь?       Только жрать мне сейчас не хватало.       – А я голодная... – она порылась в рюкзаке, вытащила какие-то бутерброды в бумажке и маленький термос. Термос, чёрт возьми, в Зоне... Ладно. Я тут не первый год, не такое встречал.       Она налила в крышку что-то пахучее, приятное, от которого шёл пар. Запах смутно знакомый. Чай не чай... Тут я вспомнил, что это: кофе. Сколько лет его в глаза не видел. У нас тут совсем другое пьют. Ну и отвары лечебные, если совсем невмоготу.       – Давай я тебе налью. Тебе ведь хуже не будет?       Да хуже уж вроде некуда.       Навсегда, наверно, запомню, как странная девчонка осторожно подносила крышку с кофе к моей физиономии, чтобы не пролить. А я пил, как дитя малое, и по телу разливалось тепло. Так это было невероятно и просто, что с трудом верилось.       – Какие у тебя руки холодные. Это так должно быть?       Вообще-то нет. Но разглагольствовать о моём самочувствии дальше не хотелось. Ещё, чего доброго, кинется кутать.       – Кофе с цикорием вкусный получается, правда? Это бабуля надоумила. Вообще сложная у меня бабуля. С характером, – барышня завязала рюкзак и чуть заметно погрустнела. – Я уехала в другой город учиться. Она – в крик. Мол, ты меня бросила, предала. Приезжаю на каникулы – опять крик: почему не учишься, сиди учи. Что ты с семинаристом встречаешься... Иди причешись, шапку не забудь... Я понимаю, что скандалить смысла нет, и стараюсь молчать. Но иногда не могу. Запираюсь в комнате, когда никого нет, и ору.       Я мало что понимал. Бредит она или я, откуда она это берёт – из прошлого, настоящего или своих фантазий... Но я ощущал её сочувствие и тёплый покой. У неё красивое лицо. Вернее, другое какое-то слово: может, милое. В Зоне нет таких лиц. Здесь есть красивые женщины, но красота их – стервозная, страшная такая красота, как будто они из тебя душу готовы выжрать не хуже кровососа.       – Всё-таки ты замёрз совсем. Давай куртку дам.       – Не нужно куртки, – взмолился я и вдруг попросил то, что в иных обстоятельствах мне бы и в голову не пришло. Накатило что-то хорошее, давно забытое, как картинка из прошлого. А может, просто надоел этот вечный сырой холод. – Обними.       Я знал уже, что она не посмотрит как на идиота, не сморщит носик «Фи, нахал». Просто наклонилась ко мне, тихо и бережно обхватила за плечи и замерла. Слышно было, как стучит её сердце. Ровно. Пришло сонное, спокойное тепло. Даже боль утихла.       – Легче немного? – спросила она через некоторое время, отстраняясь. Я кивнул. Слова куда-то подевались.       Постепенно возвращались силы, возвращалась и проза жизни. Смешанные осадки за окном прекратились. Надо будет всё-таки допытаться, откуда она, а потом сопроводить до места. А то с таким внутренним миром и в аномалию угодить недолго.       – Пора мне. А то автобус уйдёт.       Хотел поинтересоваться, какой к хреням автобус, но ответил другое:       – Даже не думай. Дождёшься меня, и пойдём ждать следующего. Заодно посмотрю, кто такой догадливый автотрассу через Зону проложил.       Не было ни смешно, ни жутко. Как-то ведь она пришла сюда. Наверное, дело в пространственной аномалии. Может, есть какой-то проход, о котором у нас не знают, но внешний мир его хорошо разведал.       – Нет, – мягко, но уверенно сказала она, надевая ботинки. – Отдыхай, пожалуйста. Я всегда сама добираюсь. Покедова!       Ну вот ещё не хватало. Зона учит платить добром за добро... Я, кряхтя, приподнялся на локтях, потом опёрся о стену и встал на ноги. В глазах поплыло. А когда муть рассеялась, её уже не было.       Я подковылял к окну. Серое поле, седой сухостой. Старая трасса вдали. А барышни моей и след простыл.       Глюками я, сколько себя помню, не страдал. А в пустой комнате ощущался еле уловимый запах кофе.       Вроде бы ничего из ряда вон выходящего. Очередная загадка Зоны, которых сотни. Но что-то внутри говорило, что моя жизнь с этой минуты стала иной. Навсегда со мной остался её голос, шаги, шелест куртки и запах. Запах светлых волос, кофе и немножко – чего-то фруктового. Мыла, может быть. Странная встреча. Хоть ходи и жди теперь в тайне от себя, глядя на весеннее поле. Но здесь не бывает двух совпадений подряд. Как там, про реку-то?..       Пока я валялся на крыше, стемнело. Завыла в рощице псевдособака. Даже закат был виден. По привычке подумал, что Выброс. Надоедливая ворона куда-то смоталась.       Так какой вопрос мне хотелось задать... «Кто была эта барышня»? Да нет. Мне и на вопрос «кто я?» до сих пор трудно ответить. «Зачем приходила»? Тоже не вариант. Приходила она сушить ноги. И не надо искать вселенский смысл там, где его нет.       Вернётся ли она когда-нибудь? Как вам думается?.. Наверное, так.