скажи что-нибудь, я перестаю верить в "нас", скажи что-нибудь, я опускаю руки, скажи что-нибудь...
Заявление о расторжении брака. Господин До Кёнсу и господин Ким Чонин подтверждают взаимное согласие на расторжение брака и отсутствие общих детей, не достигших совершеннолетия.
— Сколько раз ещё повторить? Я не буду это подписывать. Чонин отбрасывает папку с документами на журнальный столик и откидывается на спинку углового дивана, зарываясь руками в волосы и зажмуривая глаза. Чанёль, сидящий на другом конце дивана, лишь устало вздыхает. Не впервой. — Ты не подписываешь уже четвёртое заявление, Чонин. Следующее будет последним, вас просто разведут без твоего присутствия, а тебе ещё и штраф за неявку в суд выпишут. Ким возвращается в сидячее положение, но рук от лица не убирает. В грудной клетке что-то так больно тянет, как будто ребра сжимают сердце, и дышать ровно не получается. Как он мог допустить, чтобы это произошло? Чтобы его муж, спустя более пяти лет совместной счастливой жизни, прятался от него и передавал документы на развод через друзей?flashback to happiness;
Кёнсу решил не дожидаться возвращения мужа домой. Он на корпоративе — их компания отмечает удачную закупку акций, а омега решил позволить Чонину хоть разок расслабиться, а не спешить домой, как только стукнет шесть вечера. Только он закутывается с головой в свое любимое пуховое одеяло, как из полудрема его выводит настойчивая и такая неприятная в данный момент мелодия звонка мобильника. Выпутываясь из кокона, он на ощупь находит на тумбочке телефон, даже не обращая внимания на то, чье имя высвечивается на дисплее. — Алло? — полусонным голосом отвечает До и слышит в трубке знакомый бас их общего с Чонином друга — Пак Чанёля. — Кёнсу-я, тут твой муженек выпил немного, его бы забрать, — судя по интонации, парень тоже был навеселе, однако разговаривал вполне уверенно и даже почти не запинался. В ответ омега лишь кидает еле слышимое "Сейчас буду" и устало вздыхает. Его альфа пить не любил по одной простой причине — не умел. Поэтому Кёнсу мог легко представить его альфу выплясывающего на столе или спящего у порога и пускающего слюни на паркет. До, ещё не до конца отошедший ото сна, бредет к шкафу, выуживая оттуда футболку, свободные спортивные штаны и кенгуруху Чонина, которая совершенно не подходит ему по размеру, и именно поэтому она так любима. На улице дождь, и это заставляет Кёнсу улыбнуться. Он обожает летние вечера, когда идут дожди, а лучше грозы, и этот запах мокрого асфальта. Именно так пах Чонин. И рядом с ним омеге хотелось дышать. Милый мужчина, водитель пойманного такси, интересуется, куда парень желает добраться, и До не может не ответить улыбкой, называя нужный адрес. Он опускает окно в машине и высовывает руку, наслаждаясь холодными каплями на своей коже. Они заглушали непонятно откуда взявшееся чувство тревоги. Расплатившись с таксистом, Кёнсу выходит из машины, стараясь не хлопать дверью — Чонин постоянно ворчит об этом, вызывая у омеги виноватую улыбку. Охранник также приветствует До очень радушно, подсказывая, где искать его мужа. Корпоратив проходит на шестнадцатом этаже его компании, и омега идет по направлению, любезно указанному пожилым мужчиной. Он всегда поражался, как огромно место, где работает его альфа. Двадцатиэтажное здание — под стать влиятельной компании, в которую, как выразился сам Ким, ему повезло устроиться. Звучит мелодия, оповещающая, что лифт поднялся на нужный этаж, и его дверки раскрываются. Похоже, сделка, заключенная компанией Чонина, была действительно выгодной, раз для вечеринки в честь неё разгромили целый этаж. Нет, Кёнсу не преувеличивает, именно разгромили: несколько столов было перевернуто, бумаги, которые, возможно, могут оказаться впоследствии и довольно важными, разбросаны по полу, музыка буквально бьет по ушам, и всё вокруг переливается разными красками, как в ночном клубе. Омега пытается отыскать взглядом своего мужа, но не видит даже никого отдаленно его напоминающего. Зато прямо перед ним возникает знакомая фигура с очень мило торчащими ушками. — Чанёль, — стараясь перекричать музыку, произносит До, — я за Чонином. Где он? Пак пьяно улыбается, приобнимая друга за плечи, и начинает окидывать взглядом помещение. — Только что был здесь, — констатирует альфа, пытаясь сосредоточить взгляд. — А, вот, кажется... и он... — начинает было он, но вдруг неуверенно прерывает своё предложение и хочет быстро отвернуться, но Кёнсу успевает проследить за его взглядом, выглядывая из-за огромной спины. И это, и правда, был он. Он, самозабвенно целующий какого-то красивого омегу. Он, притягивающий того же омегу ближе к себе за талию. Он, очевидно, изменяющий Кёнсу. Омега выворачивается из ослабевших объятий друга, разворачиваясь обратно по направлению к лифту. В голове пустота. Так же, как и в груди. Только в горле комок и в глазах подступившие слезы. Больно? То, что Кёнсу сейчас чувствует, будет бесчеловечно назвать просто болью. Это намного хуже. Он на автомате нажимает кнопку первого этажа в лифте, на автомате прощается с пожилым мужчиной-охранником, на автомате выходит из здания. На улице ливень, перерастающий в грозу. Где-то неподалеку слышится гром и сверкает первая молния. Любимая погода Кёнсу. Ведь в дожде можно скрыть обжигающие щеки слёзы, а раскаты грома оставят в секрете разрывающие душу крики боли. Чонин возвращается домой под утро — Чанёль, отчего-то всю дорогу хмурившийся и молчавший, подвозит его и доводит прямо до кровати, после чего, не попрощавшись, уходит, хлопая дверью. На утро, просыпаясь от головной боли, Ким замечает абсолютную тишину в доме. А затем обнаруживает пустые шкафы, аспирин со стаканом воды на кухонном столе, и обручальное кольцо лежащее рядом с ними. Тот день Чонин помнит, как день смерти своего единственного на Земле счастья.nowadays: pain;
Больнее всего альфе даются воспоминания. Воспоминания о том, как буквально за неделю до той роковой вечеринки, он лежал на этом диване, прижатым своим мальчиком, а его задница использовалась в качестве барабана. Это вызывало такой заливистый смех у Кёнсу, что Чонин совершенно не хотел вставать и двигаться вообще, но всё же он уловил момент, чтобы перевернуться на спину и посадить До к себе на колени, обнимая и целуя в шею. Он помнит, как потом прижимал его к себе ещё ближе, чтобы прошептать: "Су-я, я маленького хочу". Помнит, как Кёнсу на это рассмеялся и, вырываясь из объятий, просто кидает, скрываясь за дверью: "Щенка, для начала, себе заведи". И на следующий день Чонин приносит домой маленький комочек счастья, которого они называют Сином. Всю последующую неделю только и слышится радостное и умиленное "Син-Син" от Кёнсу, и Ким ещё больше начинает хотеть малыша, но решает подождать, пока омега сам не придет к этому. Сейчас, обычно радостный и повизгивающий от счастья, Син-Син забирается на диван и кладет голову на колени хозяина, поглядывая на него своими грустными глазенками. И от этого у альфы всё внутри сжимается, и хочется пасть на колени, рыдая, вымаливать прощения и у Кёнсу, и у такой умной собаки. "Ты ведь тоже скучаешь по нему, Син-а? Я верну его домой. Обещаю", — проносится в голове Кима, когда он аккуратно поглаживает щенка за ухом. — Передай Кёнсу, что я посмотрю документы, но только после того, как мы поговорим. И не по телефону. В расчет идет только личная встреча, — не отрывая взгляда от собаки, говорит Чонин, и Чанёль на это согласно кивает. Старший встает с дивана, нарочно забирая заявление на развод с журнального столика — он знает, как один вид этой бумажки выводит альфу из себя. Прошлый такой документ был использован как пепельница, а позапрошлым он убрал за Син-Сином. Когда Пак уже собирается покинуть комнату, он чувствует прикосновения холодной руки на своем запястье. — Как он там? — еле слышно, надрывным голосом интересуется Чонин. И Чанёль прекрасно понимает — больная тема. — Немногим лучше тебя. Хватка на запястье ослабевает и Пак уходит, захлопывая за собой входную дверь. Для него это уже вошло в привычку — не прощаться. Через пару часов на телефон Чонина приходит сообщение. "Инсадон. 18:00". Кёнсу даже не нужно было уточнять, какое именно место в районе Инсадона ему нужно, Ким и так всё знал — бывшая квартира родителей омеги. Он караулил До там около недели, но удача не была на его стороне.этот день был долгим без тебя, и я расскажу тебе о нём, когда увижу вновь;
— Сейчас куда? — интересуется Крис, снижая скорость на повороте. Крис Ву — директор книжного магазина, куда омега устроился на работу продавцом. Статный, успешный альфа. Только вот До шарахается от него как черт от ладана. Впрочем, в защиту альфы будет сказано, что Кёнсу шарахается так ото всех, кто подходит к нему ближе, чем на три шага, и вздрагивает от неожиданных прикосновений. Но сегодня омега так устал, и физически, и морально — его вымотала одна только мысль о встрече с Чонином, что позволил Крису подвезти его домой. Хотя, домом это место назвать можно лишь с натяжкой. До никогда не признается, но единственное место, где он чувствовал себя дома — их квартира с Кимом. Чонин... Он звонил каждый день. Первую неделю с периодичностью в каждые пятнадцать минут, во вторую — каждые полчаса, спустя месяц — в девять утра и вечера, каждый день, для того, чтобы убедиться, что ответа всё равно не будет. Кёнсу переехал сначала к Чанёлю с Бэкхёном, но стеснять пару было слишком неловко, поэтому через неделю омега съехал на бывшую квартиру своих родителей, которые уже почти десяток лет живут за городом. И каждый день этого месяца он засыпал сразу же, как только была такая возможность. Потому что во сне нет проблем. Сон — лучший способ убежать от всех проблем. Но каждое утро он встречал рассвет... и его проблемы. Раз за разом, снова и снова. — Направо, там во дворы, и мы будем на месте, — тихо отзывается Кёнсу, вызывая у Криса улыбку. Он переводит взгляд на небо за окном машины. Собирается гроза. — Приехали, — улыбается альфа, паркуясь около невысокого здания. До отвечает ему неловкой улыбкой и хочет уже покинуть этот чертов автомобиль, чтобы спрятаться в своей квартире от всех и вся до встречи с Чонином, когда видит, что Ву также выходит из машины и, огибая её, помогает выбраться самому Кёнсу. Он придерживает его за талию, и омега бы смутился и почувствовал себя крайне неуютно, но его мысли заняты другим. — Су... — До коробит. Это обращение принадлежало Чонину по всем писанным и неписанным законам. Никто кроме него не мог его использовать. — Как думаешь, мы могли бы сходить в кино или в парк? Может, в кафе или театр, что думаешь? — Думаю, что тебе стоит убрать свои руки от моего мужа, если не хочешь остаться без них, — слышится со стороны, и пара оборачивается на звук. — Простите? — хмурясь, произносит Крис, встречаясь с почерневшими глазами напротив. Этот взгляд замечает и Кёнсу, начиная говорить прежде, чем это сделает альфа. — Крис, это мой бывший муж — Чонин. — Боюсь, штамп в моем паспорте с тобой не согласится. Я его бывший, настоящий и будущий муж, так что моя просьба о руках всё ещё в силе. До слишком хорошо знает своего альфу — он ненавидит, когда кто-то подходит к нему слишком близко. На то, что принадлежит Ким Чонину, не может позариться никто. Особенно, если это касается его омеги. — Ладно, Кёнсу, ты нагулялся, пора домой. Альфа протягивает До руку, но тот, естественно, не спешит на этот жест отвечать. Однако, как бы это ни было странно, сомнения в глазах омеги придает Чонину уверенности. То, что Кёнсу сомневается, а не сразу отбрасывает его руку, придает ему сил. Он грустно усмехается и подходит ближе, отталкивая Криса и не обращая внимания на удивленный взгляд его омеги, подхватывает его и перекидывает через плечо. — Только попробуй сдвинуться с места, — обращается он к Ву, даже не смотря в его сторону. — Никогда не лезь в дела семьи. И старшему ничего не остается, кроме как озадаченно наблюдать за тем, как Ким несет бьющего его по спине Кёнсу к своему ford focus'у. Младший забрасывает омегу на заднее сиденье и садится рядом, перегибаясь через передние кресла, чтобы дотянуться до нужной кнопки и заблокировать дверки автомобиля, пока До не опомнился. — Какого черта? — почти кричит Кёнсу. — Нам же нужно поговорить, — невозмутимо отзывается альфа, и До не находит ничего, чтобы возразить, только рвано выдыхая. — Кёнсу... — Ты обещал подписать бумаги на развод, если я встречусь с тобой, — его голос дрожит и он отводит взгляд, смотря куда угодно, только не на своего мужа. Его состояние ещё, очевидно, слишком расшатано. Как будто хрусталь, на который стоит лишь немного нажать — рассыпется на мельчайшие кусочки. И Чонин готов рассыпаться вместе с ним, понимая, что главная и единственная причина боли его мальчика — он сам. — Я обещал их только посмотреть, а не подписывать. Я никогда их не подпишу, если это всё ещё не очевидно. — Чего ты добиваешься, Чонин? — нервно усмехается старший, изо всех сил пытаясь скрыть боль в голосе. — Посмотри на меня, Су, — Ким проводит пальцами по щеке парня, заставляя приподнять голову, чтобы встретиться с его взглядом. И он не сопротивляется — у него просто не осталось сил для этого. Так хотелось сейчас зарыдать навзрыд, уткнувшись в любимую грудь, и высказать ему всё, что он о нём думает, пока "эта сволочь" будет прижимать к себе, целуя в висок и шепча на ухо о том, как он скучал. Но Кёнсу борется с собственной слабостью. — У меня не было ничего с тем омегой. Да, я выпил, да, не оттолкнул его, когда тот полез целоваться, и ты видел то, что видел, но, как только он начал расстегивать мне брюки, я как будто пришел в себя. Мне не нужно ничего, если это не твои руки, Су. Ты — моё сознание, мой здравый смысл, моя умеренность, ты — мои крылья, До Кёнсу. А без крыльев не летают. Моя жизнь всегда была погружена во тьму, она была ей синонимом, но ты — мой свет, указывающий дорогу. Без тебя я заблужусь. Пожалуйста, прошу тебя, Су-я, не дай мне ни заблудиться, ни упасть. Они оба плачут и чувствуют соленый привкус при поцелуе. И целуют они так, будто в последний раз. Чонин оттягивает его нижнюю губу, после чего проводит языком по чужому нёбу. "Пожалуйста, впусти меня". Всё как в их первый раз. Чонин боится, что его отвергнут, и переплетает их пальцы, крепко сжимая их в замочек, прося о доверии. "Прошу тебя, ответь мне". И Кёнсу отвечает. Он тянется, прижимается к большой груди, зная, что его защитят, не причинят боли, наоборот — избавят от неё, возьмут удар на себя. Чонин спускается поцелуями к шее и больно кусает её, обновляя метку принадлежности, после чего, наконец, добирается до первого своего любимого места на теле омеги — ключиц. Ключиц, в которых он бы похоронил целые океаны. Кёнсу зарывается свободной рукой в чужие волосы, немного оттягивая, отчего оба испускают тихие стоны. Он стягивает с омеги водолазку, ненадолго отрываясь от желанного тела и отбрасывая ненужную вещь на передние сидения. Спускаясь к груди До и немного играя с чужими сосками, младший расстегивает его штаны, стягивая их вместе с бельем, и омега приподнимается, помогая, за что получает благодарственный поцелуй в живот. Ещё чуть ниже, и вот он доходит до своего второго любимого места на этом хрупком теле — выпирающие тазобедренные косточки. Но, неожиданно оторвавшись, Ким тянет омегу на себя, усаживая к себе на колени. Их взгляды затуманены безмерным желанием, но Чонин отчетливо видит то, что так хотел, — любовь. Несмотря ни на что, они должны были сохранить её. И это чувство, разливающееся в груди, будет их спасением. Альфа приподнимает бедра, имитируя резкий толчок, и это так возбуждает их обоих, что терпеть больше не кажется возможным. Чонин обхватывает ладонью возбужденный член Кёнсу, оттягивая крайнюю плоть и массируя головку, второй рукой спускаясь по ложбинке к анусу. Он дразнит, проводя вокруг сжимающихся мышц, и входит лишь на одну фалангу пальца, но получает отчетливо слышимое: "Черт, ах, Чонин". — Скажи, что не оставишь меня больше, — проводя губами по взмокшей макушке, шепчет Ким и вводит ещё один палец. — Скажи! — Я... Я не оставлю тебя... Я обещаю, Чонин. Омега прокладывает мокрую дорожку поцелуев от плеча младшего до его распухших губ, и затягивает их в такой желанный поцелуй, на ощупь помогая тому расправиться с собственным ремнем на штанах. — Ты мне нужен, Су-я, слышишь? Ты мне нужен. Он толкается резко, именно так, как любит До. Начинает двигаться медленно, а затем чуть ускоряется, чтобы потом снова уменьшить темп, целуя так, чтобы До понял — математика Чонина проста: он — Кёнсу = 0. От него ничего не останется, если этот лучик света пропадет. Ведь без крыльев не летают. — Не смей больше уходить, слышишь? — срываясь на самый быстрый темп, обрывисто произносит альфа. И, перед тем, как достичь пика, громко шепчет: — Я люблю тебя больше всего на свете, Су-я. Омега кончает вслед за ним, прижимаясь к крепкой груди и переводя дыхание. Простил ли он своего непутевого альфу? Возможно, но им ещё придется усердно поработать над восстановлением доверия. И раны на сердце не мешало бы подлатать. Но для этого у них впереди ещё целая собственная вечность. — Я люблю тебя, Ким Чонин, — утыкаясь носом в шею младшего и опаляя того горячим дыханием, отчего он не может сдержать смеха, произносит Кёнсу. — Пора домой, Су-я, пора домой.как мы можем не говорить о семье, если семья — всё, что у нас есть? на всем пути, что я прошел, ты всегда был со мной рядом, и сегодня ты отправишься со мной в наш последний путь;
какую бы ты не выбрал дорогу, я надеюсь, она приведет тебя домой.