Достучаться до тебя

Примитивно считать, что получив то, чего хотел долгое время, можно вздохнуть с облегчением и больше не зависеть от потребностей твоего тела или же разума. Зачастую этот самообман закончится новой попыткой получить столь желаемое удовольствие. Странное пробуждение без использования на то будильника не показалось мне странным. Мне даже не потребовалось вспоминать, что было вчера, просто хотелось обнять любимого покрепче и умолять моего раба прогулять универ. Я бы так и поступил, если бы нашёл эту сволочь в кровати. Рыща рукой по кровати, я не оставлял надежду наткнуться на его тёплое тело, как нельзя лучше заменяющее мне вчера подушку и одеяло. Ну и куда он опять смылся? Придётся открыть глаза, о нет, а как всё хорошо начиналось. Разлепив довольные глазки, встретившиеся вчера с восьмым чудом света и потерев их рукой, трогавшее не менее важные достопримечательности Ри, я обвел взглядом комнату и успокоился только когда увидел малыша сидящего на подоконнике и смотрящего куда-то вдаль. Ну, разве так выглядит парень после сумасшедшего секса, и вообще, почему он такой грустный, ему же всё понравилось. Сомнение, как иголочки впивались в мой с утра неокрепший организм, испортив все настроение, так бережно оберегаемое после вчерашней ночи. Может он просто притворялся, всего лишь раб, играл роль… аааа… ненавижу сомневаться, надо просто подойти и узнать в чем дело. Испугавшись холода и стоявшего в комнате сквозняка, я прихватил с собой простынь, завернув в него свое оголённое тело. К тому же, этот гад был в одних трусах, а на часах было слишком рано, чтобы лучи солнца посмели нарушить исходящие от него тёмно-серые оттенки холода и одиночества. Я не хотел подкрадываться, но подойдя к нему вплотную и тронув плечо, я почувствовал как он вздрогнул. Я его напугал или же ему противно? — Можно к тебе? — Молчание сменилось легкой улыбкой Ри и открытыми объятиями, так легко встречаемые мною. К черту сомнения, когда тебя обнимают с такой нежностью и кладут голову на шею, дополняя созданные природой пробелы. — Почему не в постели? На учёбу рано, а тут чертовски холодно. — Не слишком ли ты хорошо относишься к рабу? Что же будет с твоим любимым? Утопишь в сердечках и поцелуйчиках, хозяин? — Его руки обнимали меня со спины, губы проводили физиотерапию по моей шее, я так и чувствовал маленькие иголочки, снимающие всё напряжение и оставляющее после себя следы обезболивающего. Какие могут быть сомнения, ну правда, это - самый лучший момент в моей жизни, даже лучше, чем секс, тогда мною руководили животные потребности, сейчас же, теряю сознание в любви к одной роковой сволочи. — Тебя не учили не играть с огнём? Если не хочешь оказаться на четвереньках, не называй меня больше "хозяин". Всё ещё болит? Ты же сказал, что это был не первый твой раз? — Я проводил подушечками пальцев вдоль его рук, изредка задевая ногтями загорелую кожу, любуясь красноватыми разводами. — Ты не знал? Я - мазохист, так что боль это - моя стихия, ты был отличным хозяином. Нам пора. Я сделал за тебя основные уроки, но там было задание нарисовать портрет, ты уж извини, моё творчество они вряд ли оценят, - не нравилось мне всё это, его голос не звучал так, будто бы он наслаждался болью, скорее наоборот. — Подъём, хён, иди прими душ. Он прав, но так не хотелось терять тепло его рук и переставать дарить собственное. Мне нужно было подумать, решить для себя, что я для него значу, и почему он продолжает так странно себя вести. Не то чтобы я не чувствовал его любовь, нежность, но казалось, вместе с нею рука об руку идет боль, а причина каким-то образом связана со мной. Я так и стоял, смотрясь в винтажное, старое зеркало в ванной комнате, не решаясь зайти в душ, боясь смыть все вчерашние воспоминания. Душ мне всё же пришлось принять, и когда я закончил, сообразил, что со мной у меня только простынь, не отличавшаяся от старого меня, хранившего тепло и запах Ри. — Ри, Ри, ты слышишь меня, принеси мою сумку, мне нужна одежда, - вытершись полотенцем, я завернул в него нижнюю часть тела, вытирая верхнее другим, предназначенным для рук. - Ри, ты слышал меня… Да что с ним такое… — не выдержав, выскочил в спальню, намереваясь хорошенько вымыть уши этому глухонемому. — Эй, раб! Ри… малыш, ты чего? Что болит, где? Молчание бывает разным. Молчание при нашей первой встрече, неловкое и с нотками заинтересованности. Молчание, срывающееся на игнор, обидчивое для обеих сторон. Молчание, отражающее твой характер, одинокое и таинственное. Молчание в наших чувствах, понимающе ожидающее. Молчание во время секса, стонущее и просящее больше. Молчание в объятьях друг друга, трепетно нежное. И, наконец, молчание, которое сейчас вызывает ужасный страх, ведь Ри лежал на полу, пытаясь перевести дыхание от боли, которая, судя по всему, была в руке, держащей мою сумку. — Ничего, просто ударился, сейчас всё пройдёт, — в это мало верилось, но сумку я всё же отобрал. Он был довольно-таки тяжёлым, но беспокойство придало мне немало сил и отваги. Кое-как дотащив его до кровати, я ужаснулся, увидев, как сильно у него покраснела рука. — Ты это называешь ничего!? Выглядит так, как будто кипятком ошпарился! Пока я не начал орать, может, скажешь, откуда у тебя эта рана? — Всё хорошо! Тебе по слогам повторить, пустил воду, а ты был в душе, вместо тёплой пошёл кипяток, потом ударился пока бегал за сумкой. Почему ты злишься? Это я ударился, а не ты! - его нежный голос было не узнать, крича, он приобрёл силу, и диапазон, не уступающий даже Таби. Объяснения немного успокоили меня, но не смогли забрать все сомнения, что его слова - ложь. Узнав, где аптечка, я на ходу открыл сумку и достал чистые джинсы и майку, примечая, что она не настолько тяжёлая, чтобы повредить малышу. Одевшись и обработав рану, я вспомнил про домашнее задание, и не нашёл ничего лучше, как попросить сволочь попозировать, а рабы не имели права отказываться, это я на всякий случай приберёг. Солнце уже встало, и я без особого труда мог обходиться без света. Я часто рисовал Ри, но не так, не глаза в глаза, не сидя на стуле в полу метре от него, не дрожащей рукой, от недавней встречи с его болью и новой тайной. Говорят, занявшись любовью с любимым, ты узнаешь не только его тело, но и душу. Или они врут, или этот чёрт и вправду дьявол, и души у него нет. Это как рисовать пейзаж, как бы красиво это ни было, природа слишком таинственна, чтобы раскрывать мне свои секреты. Через полчаса натурщик не выдержал, прикусив губу и извинившись, закрылся в ванной. С ним точно что-то не так, и дело не только в руке, с холста на меня смотрели болезненно бледное лицо, а ведь он был загорелым. Глаза вышли неплохо, только вот смотря на них, хотелось утешить беднягу, ведь в них виднелась мольба, мольба, чтобы эта пытка закончилась, но я не знал как помочь ему, ведь не знал, что его мучает. Самым трудно рисуемым оказались губы. он их, то сжимал, то прикусывал, один раз мне даже показалось, что он выпустил болезненный стон, но абсурдность этого сдерживала мои потуги прекратить рисовать и узнать, в чём дело. Он всё еще был в ванной, я все ещё смотрел на него. Присмотревшись, я заметил красный оттенок, но этого не могло быть, я не мог перепутать… блин, я взял не тот карандаш, прекрасно, бордовый малыш, и как я объясню это преподу… Простите, я не хотел включать свет, и просто открыл окно? Дьявол отбрасывает бордовую тень? Да уж, лучший день в моей жизни плавно превращается в худший. Он вышел через минут пять, уже более спокойный и холодный. С руки сняты бинты, странно, вроде я их правильно наложил. Я хотел дотронуться до неё, но, видимо, не судьба, Ри её тотчас же оттолкнул. — Джи, ты не опоздаешь? У тебя час, я живу дальше, тебе стоит уже собираться. Я сегодня не пойду, дела, да и что я там забыл. Во сколько у тебя занятия заканчиваются? — Ты можешь остановиться? Что это сейчас было? Почему ты не пойдёшь? И вообще, ты всё еще помнишь, что ты - мой раб, и твой хозяин хочет, чтобы ты пошёл в универ и был рядом, — опа, вы не могли бы мне повторить то, что я щас вякнул? А то походу дьявол меня сейчас мелко порубит и поджарит на сковородке… без масла. — Ахах, вот как мы заговорили, сюси-пуси не спасли, теперь можно и в плохого хозяина поиграть. Ты вроде говорил, что не любишь ограничения. А, знаешь, что не люблю я? Зависимости, такие как у тебя со всем, что тебя окружает. Ты избавляешься от ограничений вокруг тебя, только вот внутри себя ты не искал. Не так ли? Открой глаза. Что? Тебе скучно, когда люди читаются как открытые книги? А сам-то, чем ты интереснее Ён Бе, который в двадцать верит в истинную любовь, Топа, который в двадцать два влюблён в лучшего друга и живет с безответной любовью. Дэ, пытающегося понять свои чувства, но поговорить об этом с лучшим другом не может, а другие просто не замечают ничего, кроме своих мелких проблем и желания убрать все ограничения из этой долбанной жизни. Ты, Джи, хозяин, хён, скажи, что сделал ты, чтобы помочь своим друзьям? А, милый хён, почему бы тебе не признаться, что тебе скучно, потому, что ты сам неинтересный, и наедине с самим собой хочется найди ближайшую лужу и утопиться! Нет… нет, говорю же нет. Это не Ри говорит, мне не больно, всего лишь трюк, хочет от меня избавиться… Не помогло, чувствую как дрожу, хочется кричать, что я не такой, что я люблю своих друзей, что люблю его - дьявола. Это все сон, ну конечно, покраснения, боль, страхи, упреки, крики, в реальности все гораздо проще, ну, конечно же - сон. Фух-х, вот сейчас ущипну его, и он исчезнет… Айщ, ему больно, он смотрит разочарованно, чувствую себя монстром, ну откуда мне знать, что у него такая чувствительная кожа. Он же не знает, что у меня такое же сердце, что сейчас мне больно, что я ещё долго не смогу смотреться в зеркало, что каждый раз, закрывая глаза, я буду слышать его слова, о том, какое я подлое существо, и не достоин его любви. — Тебе не хорошо, наверно принял что-то в ванной, я и так уйду, прости, что приказал, просто хотел видеть тебя рядом, я могу прогулять, если хочешь, — я попытался его обнять, успокоить, дать возможность понять, что он был не прав, но наткнулся на подготовленную сволочь, убежавшую в другую часть комнаты, избегая со мной контакта . — Не трогай меня! Ты ещё не понял, я хочу побыть один, у меня все болит, ясно тебе? Свали в универ, рабам тоже надо отдыхать… жду тебя вечером. Нет, правда, у него что, критические дни? Что за смена настроения, я тут обижен все-таки, ещё и шанс извиниться ему дал, а мне, что, шиш мне в масле, вот что. Доброта побеждает зло… ха, она его порождает. Кинув в сумку необходимые учебники, я осторожно прошёл мимо Ри, боясь очередной истерики. Если бы я знал, что у нас будет такое утро, спал бы дома, я ещё не готов терпеть его способность задеть меня за живое, а в том, что это была провокация, я не сомневаюсь, но эта сволочь явно меня за дурака держит. Вот дождется у меня, удивлю малыша, да так, что шёлковым станет, не подскажите, как бы это сделать, а то я ещё от его криков не отошел. Выхожу из дома, со всего размаху хлопаю дверью, пусть слышит ублюдок, может совесть проснется, хотя какая совесть у дьявола. Иду по тропинке, через пять минут соображаю, что ничего не соображаю, и иду в противоположную сторону от универа. Я думал, что буду ездить с Ри, поэтому оставил машину дома, у него не хуже, бмв, пятерка, но кто же знал, что он встанет не с той ноги. Добираюсь до парка, понимаю, что опоздал на лекцию, ну и черт с ней, всё равно его там не будет. Вспоминаю слова про друзей, и чувствую себя виноватым, звоню и предупреждаю, что не приду, легче не становиться. Совесть - это важная часть организма, без нее мы не люди, без нее мы железо, которое никогда не учится на своих ошибках, что там своих, чужие ей тоже чужды. Лёжа на скамейке посреди парка, слыша детские визги и крики их родителей, я машинально вспоминал свои отношения с друзьями. Ри был прав, всё всегда крутится вокруг меня, четыре года Бэ не может найти девушку, четыре года Топ добивается внимания Дэ, четыре года Дэ слишком занят отцом, чтобы заметить чувства Таби, четыре года, что я волочился за Ри, и не замечал никого вокруг. Хреновый я друг, вроде люблю их, вроде помогаю, и они не жалуются, но если бы я был хорошим другом, они не были бы такими несчастными, как и моя мать, живя моей жизнью. Смотря на играющих детей, замечаю чью-то тень за деревом. Странно, наверно опять Га Ин или как её там, я ей явно нравился, только вот профессионализма ей не хватает, не просто так говорю. Часто обнаруживал её слежку. — Эй, Га Ин, не хочешь присесть рядом? Nут как бы удобнее, да и компания мне сейчас не помешает, — встаю и жду, пока до неё дойдёт, что я не злюсь, да и на что, сам через такое прошёл. Она неохотно выходит из укрытия и присаживается на согретое мною место. Я сажусь рядом. — Ну, выкладывай, что тебе во мне нравиться, ты уж прости, моя самооценка упала ниже плинтуса, очень прошу, верни хоть один бал, а то останется только убиться… об стенку, — повернувшись к ней лицом, замечаю её улыбку, наверно думает, что я - идиот, ну вот, говорю же, убиться надо. У нее маленький нос, маленькие глаза, маленькое личико. Но вы не поверите, это всё ей идёт, как фарфоровая кукла, только накрашена по-взрослому, дымчатые глаза, алые губы, ровный тон лица… айщ, надо же было влюбится в дьявола, а что, у того рога есть, у Ри нету, может придерживаться мифологии. — Ты точно придурок! Ну, говорила же я ему, зачем ты так Ри, он не амёба, он классом выше, но нет, только что я проиграла сто баксов. Идиотина, ты чё и вправду думаешь, что мне понравится гей, влюблённый в моего босса? Такс… эммм… Что?... Чё за? Это какого попугая тут творится, чет я слишком часто задаю себе вопросы, ну помогайте, что смотрите? Это, она что, демон что ли, если малыш - дьявол, да кокой к черту малыш, сволочь он, сволочь! — Помедленнее, ты в курсе, что я не у тебя в голове, слава богу, и читать мысли не умею. Кто называл меня придурком, кто твой босс, ты следишь за мной за деньги? — Аллилуйя, слухай сюда, кусок идиота, я, блин, лучшие годы потратила за наблюдением такого наискучнейшего объекта, как ты. В голове не укладывается, чем ты ему понравился, щупленький, бледненький, кожа да кости. Ты хоть представляешь, сколько я учусь? Этот долбанный рост, метр с кепкой и детское лицо, дают мне не хилые деньги, разрушая при этом все мои двадцать пятилетние нервные до ужаса клетки! Все усёк, тупорылый? Рот, закройте ей кто-нибудь рот! А может она и права, я даже сейчас её сленг не понял. Прекрасно, теперь я ещё и тупой, обидненько как-то… — Ты вроде в универе нормальным языком говоришь, ради меня, в последний раз поговори на нём, хочешь, я заплачу? — Меня зовут Га Ин, — она кричала так, будто бы я глухонемой, тупой, и явно воняю ослятиной. - Мне двадцать пять, я работаю телохранителем, не смотри так, я сама в шоке, кунг-фу там, единоборства - это моё… О чём это я, аа, Сын Ри нанял меня четыре года назад, быть твоим сторожем, ты, конечно, не здание, да и пристрелить тебя никто не хотел, поэтому и не телохранитель. А я такая, вся уставшая и хотевшая мир и покой, согласилась. Блин, лучше петля на шею, спасать мир, а не охранять малявку вроде тебя. Почему я все это говорю, домой я хочу, понял, личная жизнь и всё такое, осталось только доучиться, да, прикинь, первая вышка как-никак, — толи её крик помог, толи немного внятная речь, но я как-то усёк фишку, и начинал не на шутку злиться. Боитесь дьявола? А дракона в гневе видели? Ща организуем! — Всё понятно, спасибо, что поделилась, я ненадолго, хорошо, тесто убежало, замесить надо! — Джи, он меня уволит, если узнает, но я готова к этому, но, если хочешь узнать всю правду, не жди, что он расскажет, иди к его окружению, умоляй, выпрашивай. Не меня, я мало что знаю, хоть и друг, только знаю, что ты, придурок, много для него значишь. А почему и зачем не спрашивала, ты знаешь Ри, он не так уж разговорчив. — К кому мне пойти? — Её доводы вполне логичны, если помчусь и вытрясу из него душу, все равно ничего не узнаю. Уже простил, всё-таки я тоже за ним следил, все справедливо, но то, что он думал обо мне, знал, что это взаимно, но не говорил это вслух, вызывает ту обиду, из-за которой я хочу сорваться. Слабаки ноют, сильные мстят, я отомщу, сволочь, и мстя моя страшна! — Джон Хён, Ки, Чан Сон, все его близкие друзья, но больше всех котёнок Ки, он ему как мамочка, наверняка даже Джон Хён не знает, где порой гуляет этот котёнок. — Ты на что намекаешь? — Спокуха. Ри помешан на тебе, лапчатый на Джонке, прям изобилие голубого, тебе не кажется? А нам что делать, настоящим Корейским бабам? Слава богу, Чан Сон одумался, может у нас что-то и получится, как думаешь? — Она накрутила свои короткие волосы на палец, отдернув вниз излишне приподнятую юбку, как бы показывая, что её волнует ответ на странный, для меня, вопрос. — Ты это сейчас мне? Ну, он вроде симпатичный, главное разговаривать научись, выплюнь жвачку, и постарайся быть женственнее, тем более, данные у тебя есть, хотя чего это я тут распинаюсь, твой босс сказал, что мне на всех плевать, и вообще я неинтересный. Слабо верится, что он ко мне что-то чувствует. — Он-то, та ещё сволочь, — ну, хоть кто-то со мной согласен. — Но поумнее тебя будет. За твой совет, поделюсь и с тобой одной фишкой. Не слушай - смотри, не уходи - держись крепче, не замерзай - согревай, не трогай - ласкай, не обижайся – прощай. И последнее, не запоминай плохое, оно не хорошее, оно потрудится о себе напомнить. Ничего не понял, но лучше уйти, а то ведь ещё чего-нибудь скажет… страшно же… Напоследок беру телефон Ки, или котёнка, все равно, щас и ему достанется, если он в сговоре с Ри. Набираю номер, пока Га Ин отвлекается, нанося новый слой блеска. Хорошо быть геем, не надо жрать блеск, хотя, кто их знает, может и они мажутся. Ри вроде чист, а других целовать я не планирую, по крайней мере, в этом тысячелетии, а жить мы будем долго, с «счастливыми» проблемами, кто разберет этих сволочей, даже дракона обидят, если захотят. Со всем этим не заметил, как мне ответили, голос приятный, почему-то шепчет. В который раз за день, странно все это! — Алло. — Простите, что беспокою. Меня зовут Квон Джи Ён, я парень Сын Ри, мы не могли бы поговорить? — А не пошёл бы ты куда подальше!? Cадист хренов! Ну вот, бросил трубку. Меня сегодня все опускают. Жизнь падла, это за вчерашнее, типо пряник, а теперь кнут подавай? Набрал номер Джон Хёна, может он посговорчивее, если нет, пойду к Ри, не на улице же мне околачиваться. — Привет, это Джи Ён, не скажешь, что сегодня со всеми или тоже меня пошлешь? — Привет, рад слышать, а кто тебя послал первым? — Твой котёнок! — А, так ты чё не слышал… магнитные бури сегодня, ладно, шучу я. Где ты, заберу, поедем, выпьем чего-нибудь, а дамы пусть ногти пилят. Не знаю, что ты натворил, но походу из-за тебя мне достанется, видите ли, я к Ри подпустил монстра, вообще из ума выжили. — Я в парке возле дома сволочи. Давай быстрее, не будешь через десять минут, пойду к нему, и поколочу обоих, Ки в первую очередь. — А можно мне с тобой, хочу на это посмотреть… всё, ща буду. Всё-таки тут классно, можно никуда не идти, почему я вообще сегодня проснулся. Не понимаю, неужели так скучно, когда все счастливы или скучно только мне? Я - монстр, уже два человека меня так назвали, что же я такого сделал? Всего лишь позволил себе до него дотянуться, одна ночь и столько боли и ненависти. Может Ри был прав, нам не стоит быть вместе, но если не вместе, то зачем мне все это? Зачем я сажусь в незнакомую машину, к человеку, которого вижу во второй раз? Зачем позволяю Га Ин следить за мной? Зачем храню надежду, что малыш любит меня? Зачем называю эту сволочь малышом? Зачем всё это, если не ради нас? Верил, верю и буду верить в нас, а зачем - меня не интересует, просто по-другому не умею.