Мальчик с сияющей душой

Пролог. Так уж получилось, что своего нового императора Учиха Итачи увидел лишь через четыре месяца после своей присяги. В тот момент не оставалось места на раздумья и сомнения: столица горела, королевская семья была вырезана под корень, революционеры захватили дворец. Отряд паладинов, в спешке вернувшийся из похода, был дезориентирован. Дворец было решено брать штурмом. Итачи, для верности закрыв глаза повязкой с полиаргическими рунами, занялся истреблением магов, решившихся поддержать революционеров. Всего пару дней назад он был крайне неудачно ранен, и поэтому всерьез опасался за исход битвы, - но ему повезло, все четверо из противников оказались классическими магами, а уж их Итачи практически щелкал как соленые орешки. С особым удовольствием. Уверенности в своих силах ему придавал еще и Кисаме, спокойно и уверенно следующий за ним. Они давно работали в связке, и во многом старший из сыновей Учиха доверял ему намного больше, чем себе. Кисаме без ложной скромности можно было назвать превосходным воином и верным другом. Момент, когда неудавшихся мятежников покарали по заслугам, Итачи не отследил - только услышал чей-то предсмертный крик, да тихий смех Орочимару. Но вот волнение толпы перед дворцом, настроенную прямо сейчас признать чужую власть или же утвердить свою, он почувствовал едва ли не как свою. Завязанные глаза, ко всему прочему, усилили еще и достаточно скромные эмпатические способности. Позже, когда Итачи спрашивали о случившимся, он начинал говорить что-то пафосное о судьбе и предназначении. Тогда как в тот момент он действовал лишь на голых инстинктах. Учуял королевскую кровь в жилах одного из тех, кто стоял у дворца. Непривычную, немного неправильную - это был либо бастард, либо проклятый, - но единственную на ближайшие три тысячи верст. Он ярко выделялся из тысячи других людей, его душа была отмечена богами - как в случае с великими представителями из королевской династии. "Как я мог не заметить его раньше?" - спросил у себя Учиха. Проклятому или бастарду самой судьбой было предначертано изменить мир, и Итачи не мог проигнорировать свой долг Видящего. Медлить было нельзя. И Итачи просто преклонил перед ним колени и назвал своим повелителем, так и не увидев лица того, кого мысленно поклялся защищать. Вслепую нащупал его худенькую руку и поцеловал в центр холодной детской ладошки. Остальные паладины последовали его примеру. Они не могли знать то же, что увидел он, но либо они не смогли позволить королевской линии прерваться, пусть даже на бастарде, либо просто доверяли ему как Видящему. Итачи, чувствуя шок и растерянность толпы, бросил последние свои эмпатические силы, чтобы подавить ее недовольство. Дейдара, на его счастье, подхватил его идею и занялся тем же. Должна создаться видимость всенародного выбора преемника трона, пока не налетели стервятники из мелких дворян и дальних родственников. Итачи все еще держал в руке подрагивающую ладошку, когда обессиленно прислонился к плечу Кисаме. Тот поддержал товарища за талию, не позволяя упасть - спокойный и монолитный, всегда уверенный в себе. Итачи откинул голову на его плечо, слушая импровизированную, но как всегда блистательную речь Пейна, провозглашающего величие Империи и тщетность попыток ее врагов. Он любовался мальчиком с сияющей душой: великая, по-настоящему великая сила была сокрыта в маленьком тельце. Будущий император таил в себе Зверя, темного и страшного, который судя по всему и был его проклятием, но он был прекрасен. Редкое сочетание благородства и силы - слышать, чуять его вблизи себя было невыносимо... хорошо. Следующие пару недель Итачи почти не помнил - отряд паладинов, созданный как раз ради подобных моментов, делал все, чтобы юный наследник взошел на престол. Они разбирались с последствиями заговора, узнавали точную родословную своего нового повелителя, чтобы не было сомнений в его легитимности, следили за доброжелательностью приближенного ко двору дворянства, устраняли беспорядки на улицах. В это время Пейн принял на себя обязанности Верховного Судьи, Итачи занимался похоронами королевской семьи, вырезанной практически подчистую, и углубился в дела внешней разведки. Остальные паладины тоже не сидели без дела - каждый из них выматывался так, что полиарговые повязки носила уже половина из них, с непривычки едва ли не сшибая все вокруг. Во славу светлых богов проволочек с коронацией не случилось. Не прибыли в столицу дальние родственники с претензиями на трон, не началась война с соседями, не поднялось еще одно восстание. Это было результатом тщательной и трудоемкой работы, цепи случайных событий и факторов и, конечно, элементарной удачи. Идти против отряда паладинов, стоящий за спиной худого мальчишки, не посмел никто. Итачи снимал осточертевшую повязку только на ночь, пропитавшуюся кровью и неприятно пахнущую остатками магии. И день, когда он смог с ней расстаться, настал нескоро. И тогда Итачи впервые увидел своего императора внешним зрением. Замер на секунду, не веря своим глазам, и грязно, с чувством выругался. Глава 1. Саске быстро ныряет под стол. Он сталкивается коленями с Наруто, который наваливается сверху и зажимает ему рот ладонями. Они так и замирают в глупой позе, страшась пошевелиться и привлечь чужое внимание. Сейчас даже обоюдная неприязнь перестала иметь значение. Если их не обнаружат в ближайшие часа полтора, гнев наставника поутихнет, и наказание будет не таким страшным. Звук шагов постепенно приближается. - Ну и куда ты убежал? - мужчина недоволен, и Саске сжимает кулаки, не в силах сдерживать рвущийся наружу ужас. Даже хорошо, что Наруто закрыл ему рот. - Саа-аске, не прячься, мой маленький. Я не сержу-усь, - он тянет гласные, будто дурачась. Саске зажмуривается. Ему даже не стыдно за проявление слабости перед Наруто, хотя обычно он бы сделал бы все, чтобы показать свое безразличие к происходящему. Он не может даже навесить на стол полноценную иллюзию. Орочимару одно время работал с его старшим братом, а у того такие вещи получаются на несколько порядков качественней, так что его жалкие потуги никого не обманут. Несмотря даже на то, что все говорят, что он талантлив, Итачи - гений. - Я не обижу тебя, глупый малыш, - мурлычет старый змей, но Саске только вцепляется пальцами в плечи Наруто. Он слишком хорошо знает эти приторно-сладкие интонации. - Ну же, выходи, я не буду вечно тебя искать. Саске чувствует дыхание недо-приятеля на своем лице. Он пахнет пряностями и яблочным шампунем. - А, вот вы где, - ну конечно же, их обнаруживают. Наверное, Саске не заслужил даже капельку везения. - Почему ты прячешься от меня, глупенький? Саске даже не находится с ответом. Наруто тут же хватает его за запястье и подныривает под руку Орочимару, отбегая на несколько шагов. Он смотрит на старого мага в упор, раскинув руки в глупом защитном жесте. Как будто Саске действительно беспомощная девица, нуждающаяся в защите. - Вы не должны сердиться на Саске! Это я испортил ваши зелья, - бесстрашно заявляет этот новоявленный монарх. Даже удивительно порой от его неиспорченности. И наивности. - Я же говорил, что не сержусь, - обманчиво ласково улыбается Орочимару. И облизывает свои тонкие губы быстрым движением. - Не вмешивайтесь в отношения наставника-ученика, ваше величество. При всем моем к вам уважении, - едва заметно склоняет голову он. Он смотрит на своего ученика своими водянистыми глазами так, будто уже препарирует его на своем лабораторном столе. Саске сжимает зубы и делает шаг вперед. Пора уже быть мужчиной, и идти навстречу своим страхам. - Мешаешься, придурок, - вместо благодарности говорит он Наруто. Потом, снова сжимая кулаки, решается задать самый важный вопрос старому змею. - Который? Орочимару делает вид, что раздумывает, прежде чем растягивает губы в хищной улыбке. - Вместе с бегством ты нагулял на второй круг. - Вы сдурели? - орет Наруто. - Он после первого ходит неделю как выжатый! Вы его убить хотите, и всего за какие-то зелья?! - он даже не пытается скрыть свое искреннее негодование. Глупый ребенок, уже распробовавший вкус власти. Саске наступает ему на ногу и бьет острым локтем в бок. Какой бы странной и приятной ни была неожиданная забота с его стороны, и каким бы неуязвимым ни казался статус венценосного императора, перечить старому Орочимару не следовало ни в коем случае. Во избежание. - Сучка, - шипит ушибленный, согнувшись от боли. Саске передергивает плечами, не решаясь опустить взгляд перед наставником. - Императору не подобает выражаться, - равнодушно замечает старый змей. - Я передам вашим учителям свое мнение о недостатках вашего воспитании, - он смотрит только на своего ученика, игнорируя своего сюзерена. - Идем, Саске. Тебе еще следует подготовиться к наказанию. Он выходит из кабинета, и Саске только скрипит зубами от злости. Второй круг - это не плохо. Это страшно. - Я помочь тебе хотел, неблагодарный ты ублюдок, - обиженно говорит Наруто, растягиваясь на ковре. - А ты драться начал. Саске огрызается, выплескивая наконец скопившиеся эмоции: - Да ты ничем и не мог помочь, идиот. Он мой официальный наставник, и такие вещи, как его наказания, только в его компетенции. А ты уж, твое величество, - прищуривается он, - в следующий раз думай, прежде чем носиться по помещениям подобно укушенному оборотню. Неудивительно, что стеллаж с зельями не выдержал вашего столкновения, кабан ты белобрысый. - Ты хоть выдержишь наказание? - обеспокоенно спросил Наруто, не обращая внимания на резкость чужих слов. Взгляд его спокоен и внимателен. Как будто Саске может ответить отрицательно. - Куда я денусь. Не убьет же он меня в самом деле. Всего кругов боли было семь. Вообще-то они были отнесены в категорию пыток, однако благодаря извращенному гению Орочимару, Саске мог познакомиться с каждым из них без необратимых последствий. Обычно перед наказанием Саске проводил ритуал очищения, чтобы межмирье приняло его. И отпустило ровно в таком состоянии, в котором он туда зашел. Первые два круга были связаны с физической оболочкой человека. Первый включал в себя исключительно внешнюю составляющую: волосы, кожу, глаза. Орочимару добивался потрясающих результатов путем смешивания настоящих действий с иллюзиями: заставлял волосы прорости внутрь организма подобно корням дерева, или подвешивал за них под потолком - больнее всего тянулись почему-то волосы из паховой области. Кроме простой порки змей любил и другие игры с кожей. Например, он вышивал на нем крестиком какие-то картины - тогда пребывание в межмирье растягивалось на долгие часы, - или заставлял Саске самому вырезать ровные фигурки, чтобы составить аппликацию. Левый глаз при этом порой вынимался из черепа и крутился на длинном ногте подобно баскетбольному мячу. Порой он пересаживал головки волосяного покрова прямо в глаза, и ускорял для них время, любуясь их быстрым прорастанием. Это называлось приучать ученика абстрагироваться от боли. Второй круг подразумевал под собой игры с внутренними органами. Орочимару рвал и связывал узлом его кишки, просовывал пальцы в крупные вены, идущие от сердца, засекал время истечения кровью после поражения того или иного органа, проводил эксперименты с различными ядами, и тут же заставлял самому варить противоядия. И многое, многое подобного. Ученику не позволялось терять сознание - он все время должен быть сосредоточен и спокоен. Это называлось показать ученику тонкости человеческой анатомии и обучить распознавать различные яды. Орочимару без сомнений был больным садистом. Остальные пять кругов касались ментального и подсознательного. С ними Саске еще знаком не был. Впрочем, излишних иллюзий на этот счет он не питал - кажется, он познает на себе все прелести садистского гения, что сможет дать его учитель. В этот раз, впрочем, Орочимару был почти лоялен. Он не стал тревожить глубины своей фантазии, чтобы показать своему ученику все глубины испытываемой боли: в этот раз он был занят делом. Как главному королевскому лекарю, ему необходимо было изготовить противоядие против болезни, охватившей северные провинции. И потому он пронес в межмирье зараженное мясо - чтобы на примере ученика изучить все симптомы и изготовить лекарство. Саске раз за разом заставлял себя кусать рыхлое, немного протухшее свиное мясо, чтобы вновь и вновь подходить к самой границе Смерти после очередного неудачного опыта излечения. А потом, после резкого взмаха рукой Орочимару, он вновь становился здоровым - и все лишь для того, чтобы снова попробовать на вкус зараженную болезнью пищу. Пытка, скорее, из разряда психологии - ведь по-настоящему больно Саске не было. Он ощущал от болезни лишь быстрое, чересчур мирное увядание. - Достаточно, - наконец сказал Орочимару, спустя неизвестное количество часов или минут. В межмирье отмерять течение времени было попросту невозможно. - Спасибо, учитель, - вежливо склонил голову Саске. - Могу ли я считать себя прощенным? - Разумеется. Отдохни немного, а потом ступай в лабораторию - ты должен будешь мне помочь восстановить запасы зелий, что вы с его величеством так неосторожно разбили. - Разумеется, учитель. Орочимару взмахнул рукой, и их вышвырнуло из межмирья в один из дворцовых коридоров. Саске в очередной раз отметил для себя, что двери, ведущие в другие виды пространства, порой достаточно непредсказуемы. Хотя он не возражал бы, выйди они в какую-нибудь спальню. Со свободной кроватью, какой угодно степени мягкости. - Ваше величество, вам нужно рассмотреть эти документы, - терпеливо напомнил о себе учитель Ирука. Юный монарх ерзал на своем троне и совершенно отказывался сосредотачиваться на важных вещах. - Я волнуюсь о Саске, - искренне признался он, откладывая бумаги. - Почему он должен терпеть эти наказания? Они бесчеловечны! Ирука покачал головой и снова придвинул бумаги к своему ученику. - Орочимару - сильнейший из магов, оставшихся при дворце сейчас. Ранее он был паладином, так что это великая честь - обучаться у него. А у юного Учихи очень, очень высокий потенциал. - Но он же просто издевается над ним, - возмутился Наруто. - Он его проводит через круги боли! - Это попросту невозможно, - качает головой Ирука. - Нет никакой возможности, чтобы он делал подобное без последствий для здоровья ученика. А Саске выглядит всего лишь усталым, скорее всего, Орочимару лишь пугает его, называя вещи далеко не своими именами. Он постучал пальцами по столу, пресекая возражения открывшего было рот Наруто. - Вернемся к бумагам, сир. У нас есть задачи более важные, чем оспаривание давних традиций воспитания у потомственных магов.