Игрушка

      Мужчина нервно переминался с ноги на ногу, уговаривая себя дёрнуть холодную ручку массивной двери допросной. «Сделай уже это, в конце концов. Тебе придётся туда войти, хочешь ты того или нет», - убеждал он себя. «Боже».       Наконец, он глубоко вдохнул и потянул тяжёлую дверь на себя, та с трудом поддалась. Мужчина зашёл в допросную. В самом центре комнаты, где царил заставляющий содрогнуться холод, за стальным столом сидел парень. Подросток. На вид ему было лет восемнадцать. Он уронил черноволосую голову на руки и всматривался в идеально гладкую поверхность стола, в которой расплывчато отражался свет ламп.       Парень даже не отреагировал на приход мужчины.       Он прошёл к столу и опустил на него многочисленные документы и папки, а затем отодвинул второй железный стул, стоящий по другую сторону стола, напротив парня. Металлические ножки с отвратительным скрежетом проехались по старому кафелю. Парень вздрогнул от этого звука и поднял голову.       На мужчину смотрели затравленные, полные неприкрытого ужаса глаза. Он заставил себя не отводить взгляд и лишь невозмутимо сел напротив подростка. Безумно хотелось прочистить горло, но сейчас не время для этого.       - Здравствуй, Фрэнк. Я детектив Лэнгдон. Ты сейчас в состоянии отвечать на мои вопросы? Может, мне стоит пригласить психолога? – голос мужчины звучал осторожно и ровно.       Фрэнк протестующе замотал головой.       - Хорошо. Так ты готов начать? Парень кивнул. Его глаза неотрывно следили за каждым движением детектива.       - Отлично, - мужчина всё же прокашлялся и приступил к делу. – Ты знаешь, кто тебя похитил? Или, может, тебе удалось увидеть и запомнить его?       - Нет, я не знаю. Я не видел. Было темно. Наш квартал плохо освещён. Я просто возвращался домой, и меня затащили в проезжавшую мимо машину. Всё произошло быстро, мне не удалось даже закричать или позвать на помощь. Рассмотреть я никого не успел, - вспоминая события того вечера, парень содрогнулся, словно пытаясь отогнать эти тёмные картины, загнанные в самый далёкий угол сознания.       - Скажи, как долго ты находился в том месте? Сколько времени ты там провёл?       - Я не знаю. Там не было окон. Мы находились в каком-то помещении, похожем на подвал или склад. Единственным источником света были лампы. Так что я не могу точно сказать, сколько времени я там провёл. Может, несколько месяцев, может несколько недель. Но, знаете, когда ты там, тебе кажется, что происходящее растянулось на годы, - и хотя он усмехнулся в конце своих слов, мужчина видел, как нервно он заламывает пальцы, рассказывая это.       Детектив сделал несколько пометок себе в блокнот. Он с трудом подавил дрожь в своих собственных пальцах.       - Ты сказал «мы». Скажи, кто ещё находился там вместе с тобой? Ты их знаешь? Или, может, ты был знаком с кем-то из них раньше?       - Нет, я не встречался ни с кем из них до того, как…до этого. Но я узнал их за всё то время, которое мы там находились. Их было много. Двадцать человек, хотя, наверное, я могу ошибаться. Знаете, когда тебе приходится переживать подобное, мозг часто может выкидывать из головы очевидные вещи.       - Расскажи о них, Фрэнк.       - О, вам нужны только «сухие данные», или мне стоит рассказать абсолютно всё, что я успел у них узнать за время нашего «общения»? – на первый взгляд, это была открытая издёвка, но детектив уловил нотки горечи в его голосе. Это была всего лишь попытка защититься от вторжения в болезненные воспоминания.       - Всё, что ты посчитаешь нужным рассказать мне о них. Большего я от тебя не потребую. Парень растерянно всматривался в детектива, пытаясь понять, искренны ли его слова. В конце концов, он вздохнул и начал говорить:       - Я помню имя каждого. Я уже говорил их. Я даже написал список с этими именами. Я не буду повторять их снова. Я просто не могу.       Детектив кивнул, не смея прервать его.       - Никто из нас не был знаком друг с другом. Некоторые были даже не из этого города. Мы не были одинаковы по возрасту. Там было несколько мальчишек и девчонок, совсем дети – лет десять или двенадцать. Были такие, как я. Людей моего возраста было больше всего. Восемнадцатилетних они, почему-то жаловали больше, чем остальных. Были и те, кто старше. Но их оказалось всего человек пять, ну, тем, кто был старше двадцати. Мне кажется, они привели их к нам для того, чтобы те следили за младшими. То есть, за всеми остальными. Словно родители, наблюдающие за своими детьми. И знаете, мы их действительно слушали. Так было легче и проще. Они знали больше, чем мы. Они могли нас успокоить, привести в чувство. Объясняли, что следует делать, а чего делать нельзя. Они пытались убедить нас, что это когда-нибудь закончится. Жаль только, им не удалось узнать, что их слова, в конце концов, окажутся правдой.       - Скажи, с кем ты был знаком лучше всего? С кем ты общался больше, чем с остальными?       - Знаете, детектив, когда ты находишься там, где находились мы, нельзя знать кого-то лучше или хуже, больше или меньше. Ты знаешь всех, они становятся твоей семьёй. Мы все были в одной лодке и не могли пренебрегать друг другом. Мы знали друг друга настолько хорошо, насколько брат знает своего родного брата. Но, если судить такими поверхностными словами, как ваши, то да, были те, с кем я проводил больше времени, чем со всеми другими, - парень прекратил говорить, чтобы перевести дух, и детектив не торопил его с ответом, внимательно вслушиваясь в каждое слово, которое произносил этот парень. – Больше всего времени я проводил только с пятью людьми: Сюзан, Ник, Мари, Тони и Джерард.       Сюзан было восемнадцать, она недавно переехала из соседнего города вместе с родителями и собиралась перевестись из одной школы в другую. Она хотела пойти в мою школу. Мы могли бы быть одноклассниками. Или хотя бы учиться в параллельных. Мы могли бы вместе стать выпускниками одного года, - его голос был пропитан горечью и отчаянием, - Наверное, именно поэтому я общался с ней больше, чем со всеми остальными девчонками моего возраста.       Нику было двадцать, он всю жизнь прожил в нашем городе, но я не знал его до этого и никогда с ним не встречался. Мы сдружились, потому что он болел за ту же команду, что и я. Он учился в колледже и играл за местную сборную. Он был очень хорошим игроком. Ник говорил, что в этом году здесь будет проводиться матч, который позволит ему пробиться к спортсменам, уровень которых выше, чем у здешних. Это был его шанс выбиться в люди. Его могли заметить и взять в другую, более престижную команду. Он мечтал попасть на этот матч. Он так хотел стать настоящим спортсменом. А я знал, что у него получится. Он мог. Иногда мы вместе представляли, как наступит время, и нам удастся сбежать, или им, наконец, надоест держать нас здесь. И тогда мы вместе пошли бы на матч. И я бы болел за него и его команду. Самое смешное, что я в это действительно верил, - он усмехнулся. – Как глупо. Наивный дурак. Я даже удивляюсь тому, как можно было быть настолько слепым.       Мари. Этой крошке было десять. Её родители, должно быть, сходят с ума от горя. Она была похожа на маленькую принцессу. Правда, за всё то время, что мы находились там, её потрясающее платье с кучей лент и кружев превратилось в бесформенные обноски, а витые локоны стали похожи на моток проволоки. Не знаю, почему из всех остальных детей этого возраста я привязался именно к ней. Но она стала мне младшей сестрой. И, судя по всему, Мари сама во мне видела старшего брата. Она постоянно ходила за мной, просила с ней поиграть, и я не мог отказать ей и её голубым глазам. Мари постоянно говорила, что когда мы выйдем отсюда, она будет приходить ко мне в гости и ни за что не забудет меня. Мы пойдём в парк и опробуем все аттракционы, которые только есть в нашем парке развлечений, а потом обойдём все кафе и продегустируем все десерты, которые там готовят. Я бы сделал это. Я бы повёл её туда, куда бы она только попросила. И… - на этом его голос задрожал, и Фрэнк провёл руками по лицу, пытаясь снять с себя воспоминания, словно сетку паутины. – И всё это теперь уже не важно.       Энтони было девятнадцать, и он ненавидел, когда я его так называл. Он бросался на меня с кулаками, стоило мне произнести его полное имя. Он больше предпочитал быть Тони. Он играл в местной рок-группе, признаюсь, пару раз я слушал их песни, но их творчество меня не особо зацепило. Когда я сказал, что мы все были семьёй, я не соврал. Вы спросите, почему же мы с ним цеплялись, как кошка с собакой, я поясню. Даже в семьях бывают конфликты, не так ли? Особенно, когда в семье есть два взрослых брата, они могут хорошенько настучать друг другу по голове, но при этом они не станут кровными врагами. Это что-то типа их образа жизни. И на самом деле они настолько трепетно относятся друг к другу, что предпочтут смолчать и кидаться оскорблениями. Хотя, зачем я вам это рассказываю, у вас есть штатный психолог, он объяснит вам всё лучше, чем я. Сделает это профессионально. Он жил с матерью, его отец умер, когда ему было два года, а отчим был просто зверюгой. Так что Тони собрал свои манатки и свалил жить к своим друзьям. Я уважал его за это. Серьёзно, он был мировым парнем, - Фрэнк замолчал, сложив руки на холодной глади стола. Его пальцы нервно подрагивали, и он сцепил их в замок, стараясь скрыть непрошеную дрожь.       Прошло несколько минут, а парень так и продолжал молчать, рассматривая металлическую поверхность. Детектив ждал, когда Фрэнк сам соберётся с мыслями и продолжит начатый рассказ, но тот упорно молчал. Его глаза лихорадочно смотрели то в одну сторону, то в другую, а губы подрагивали. Создавалось впечатление, словно он внезапно впал в транс, а все его мысли сосредоточены на одном-единственном моменте.       - Фрэнк, - окликнул его Лэнгдон, и парень вздрогнул, вернувшись в реальность из своих воспоминаний.       - Да, детектив? – подросток выглядел так, будто совсем не заметил этого внезапного ступора.       - Так что насчёт последнего твоего знакомого? Как его имя? Джерард, верно?       - Да, Джерард. Его зовут Джерард. Он…он был в той возрастной группе людей, кому исполнилось больше двадцати. Ему двадцать два. Он был единственным, кому они позволяли выходить. Его выпускали несколько раз в месяц, чтобы свозить его с собой.       - Свозить? Куда?       - Они брали его, когда ездили покупать продукты или лекарства для нас. Почему-то они не были одержимы идеей довести нас до истощения. В их планы не входило морить нас голодом и ждать, когда мы превратимся в живые скелеты. Нет, нас исправно кормили, давали вполне сносную еду. Знаете, даже лучше, чем та липкая дрянь, которая есть в школьной столовке. Смотрели, чтобы никто не болел, и, если такое случалось, сразу передавали необходимые лекарства через Джерарда. Я не знаю, почему они выбрали именно его. Да он и сам не знал. Сколько бы я его ни спрашивал, он всегда говорил, что не знает причины и, видимо, он им просто приглянулся. Либо это из-за того, что он оказался там одним из первых. Да, детектив, он находился там дольше всего и провёл там времени больше, чем кто-либо другой из нас. Джерард был своего рода лидером среди нас. Вожаком, если хотите. Он говорил, что делать, давал распоряжения, советовал, как сделать лучше, следил за тем, чтобы никто не дрался, чтобы не возникало конфликтов. И все его слушали, все уважали его и считались с его мнением. Ему никто не перечил. Он пытался всех поддержать, вечно говорил, что мы оттуда выберемся, что нас выпустят, что им, в конце концов, просто надоест бесцельно держать нас там.       Да, кстати, я не помню, говорил ли я другим полицейским, что нас там держали просто так. Простите, такие мелочи стираются из памяти, когда…когда с тобой происходят такие вещи. Это было очень странно. Мы все переживали из-за этого. Нам всем казалось, что если людей похищают, то от этого должна быть какая-то выгода. Нас не разбирали на органы, нас не использовали как хранилище для перевозки наркотиков, нас не выталкивали на бои без правил, нас не отдавали на занятие проституцией. Ничего. Абсолютно ничего из всего того, что я перечислил, детектив. Они даже не требовали у наших родителей выкупа, иначе, сами посудите, нас бы давно нашли и спасли. Потому что лично я сомневаюсь, что мои родители, получив такое условие от преступников, стали бы молчать и не обратились к полиции. Они бы никогда так не поступили со мной. Но нас не находили. Нас не спасали. Никто не приходил. Мы были одни. Время бесконечно шло, шло, шло, шло. Ничего не менялось. Мы…мы просто были. Мы сидели в этом проклятом подвале в ожидании неизвестности.       А некоторые в ожидании конца. Те, кто не мог долго выдержать подобное начинали сдаваться. Они плакали, стучали в запертую дверь, просили выпустить их. Один из парней, Мартин, попытался покончить с собой. Но Джерард не позволил ему. Он вовремя заметил. И так мы ждали, ждали, ждали. Бесконечно ждали. Это по-настоящему могло свести с ума, проведи мы там ещё больше времени. Мне даже временами казалось, что вся моя жизнь до этого – просто сон, выдумка, мираж. На самом деле никогда ничего этого не было: ни семьи, ни дома, ни друзей, ничего. Всегда были только я и эта комната. И словно в моей жизни не существовало ничего, кроме этого подвала. Это было по-настоящему страшно. Я не знаю, сколько это сумасшествие могло продолжаться. Сколько они могли держать нас там. И сколько мы могли протянуть, не лишившись при этом рассудка. Мы долго не могли понять, что им нужно было от нас, пока не случилось…пока это не произошло, - Фрэнк сглотнул, и его кадык нервно дёрнулся. Было очевидно, что эти воспоминания стали для него самыми чёрными и страшными. Кошмар наяву. Затем парень продолжил, и в его тоне детектив услышал что-то умоляющее, жалобное, просящее. Подросток словно просил у него разрешения не вспоминать этот ад, через который ему пришлось пройти.       - Вы ведь уже всё знаете, детектив. Зачем рассказывать это по второму разу? Я думал, что я и в первый раз дал достаточно обширные показания, которые могли бы помочь вашему делу. Разве всех тех улик и доказательств, которые уже есть у вас, мало? Зачем заставлять меня проходить через это снова?       - Фрэнк, пойми, улики – это всего лишь голые молчаливые факты. Они не несут в себе главного. Мотива. Причины. Нам нужно понять, чем руководствовались преступники, какой у них был план действий, на что они рассчитывали. Только ты можешь помочь нам узнать это.       - Но я не знаю! – его голос сорвался на крик. Напряжение, которое всё росло и росло в нём во время допроса, наконец, нашло выход. – Я же сказал, что не знаю! Я понятия не имею, что эти психопаты хотели от нас! Я не могу залезть в чужую голову и сказать, какие мысли в голове у человека! Я не знаю! Не знаю! – парень вскочил со своего места и теперь стоял, опираясь ладонями о стол и зло глядя на детектива. Его грудь быстро вздымалась и опадала, что говорило о явном нервном состоянии. Парень был на пределе.       - Хорошо, Фрэнк. Давай вернёмся к этому позже. Расскажи поподробней о Джерарде. Он говорил тебе, объяснял, почему никогда не звал на помощь, когда выходил из подвала? Почему он не пользовался своей возможностью? Подросток устало вздохнул и сел на место, не говоря больше ни слова.       - Вы в своём уме, мистер Лэнгдон? Сомневаюсь, что они могли просто выпускать его наружу без всякого надзора. Вы правы, он рассказал мне, почему не пользовался своим шансом позвать на помощь. У него это спрашивали все, когда он приходил после очередной поездки за продуктами и необходимыми вещами. А знаете, почему? Знаете? Потому что они не были тупыми! Какой идиот отпустил бы своего заложника одного за покупками? Конечно же, они сопровождали его каждый раз, когда он уходил. Его ни разу не оставляли одного. Он всегда был под присмотром. Ему не давали и лишнего шагу ступить. Они просто брали его с собой, вот и всё. Он помогал им донести вещи и передать всё купленное нам. На этом всё его взаимодействие с ними заканчивалось! Господи, да он даже не знал, как они выглядели, потому что они носили маски, а когда шли в магазин за покупками, то оставляли его запертым в машине, и сам автомобиль убирали как можно дальше от чужих глаз. И кричи, не кричи, его бы всё равно никто не услышал. Даже воспользуйся он сигналкой, его всё равно не слышали. Думаете, он не пробовал? Думаете, он не пытался выбраться из машины, пока его оставляли одного? Думаете, он не использовал все свои возможности, чтобы хоть каким-то образом помочь нам? Он всё рассказывал нам, он говорил, как пытался бить по стёклам в машине, как пытался сломать двери, чтобы выбраться из автомобиля, как бесконечно включал сигнал, и машина верещала так долго, как только могла. Но никто не слышал, никто. И никто не приходил. А затем возвращались они и снова ехали в этот Богом забытый подвал! Что вы ещё хотите от меня услышать? – Фрэнк сложил руки на груди в защитном жесте.       - Я хочу, чтобы ты рассказал мне о Джерарде, Фрэнк, - стоял на своём детектив.       - Но я ведь уже ответил на ваш вопрос!       - Нет, ты не рассказал о том, каким был Джерард и о том, какие отношения у вас были. Ты ведь сам сказал, что ты проводил с ним больше времени, чем со всеми остальными. Ты подробно описал, как происходило общение между тобой и Мари или, к примеру, между тобой и Энтони. Но ты упорно продолжаешь молчать о том, как складывалось твоё общение с Джерардом. Расскажи об этом. Расскажи, каким был Джерард. Откуда он, кто его родители, чем он занимался. Нам нужно знать все подробности, ты должен понять это. Мы не требуем от тебя больше, чем ты можешь нам дать.       - Хорошо, детектив, если вам так необходимо это знать, я отвечу на ваш вопрос. Хотя, скорее требование. Но я отвечу. Как я уже сказал, Джерарду исполнилось двадцать два за месяц до того, как он оказался в том подвале. Он живёт один. У него есть мать и брат, кажется, его зовут Майкл, я могу ошибаться. Он закончил художественный колледж и в этом году хотел поступить в университет, чтобы обучаться рисованию. Должен признать, у него весьма недурно получается. Да что там, рисует он великолепно, мне так никогда не научиться. Я уверен, его бы с первой попытки взяли в любой университет, в какой бы он только захотел пойти. Но, как видите, этот подвал убил мечты всех, кому "посчастливилось" в него попасть. Все мы лишились своего будущего из-за него. И Джерард в том числе. Мы стали хорошо общаться потому что… - парень на мгновение замолк, подбирая слова, - Да не было особенных причин. Не было ни общих интересов, таких как у меня и Сюзан, или Ника, ни братского чувства, как у меня с Энтони, ни заботы, как это было с Мари. Ничего. Мы просто…начали общаться. Вот и всё.       Знаете, так же, как бывает порой, когда вы смотрите на людей. Допустим, вы видите двух людей и думаете, что они настолько разные, настолько «с разных планет», настолько противоречат друг другу, что у них не может быть абсолютно ничего общего. Вы погружаетесь в пучину этих мыслей и убеждённости в том, что этим людям никогда не удастся установить контакт друг с другом, в то время, как эти двое – друзья детства. Они настолько хорошо знают друг друга, как близнец знает близнеца. Так же получилось и с Джерардом. Нет, не в том смысле, что мы – друзья детства. Просто между нами не было ничего общего и, тем не менее, мы всё же общались. Иногда вещи просто…случаются. Остаётся только смириться и что-то делать с тем, чему суждено было произойти.       Иногда мне кажется, что Джерард проводил со мной время больше, чем со всеми остальными. Нет, он не забрасывал заботу о маленьких детях, не переставал давать советы подросткам и поддерживал товарищеские отношения с ребятами своего возраста, но при этом он всё же умудрялся уделять мне больше внимания, чем другим. Мы были действительно…близки, - Фрэнк выдавил последнее слово и опять замолк, взгляд его был направлен в пустоту.       - Фрэнк, я буду прав, если предположу, что ты не хочешь мне говорить об определённых…аспектах отношений, которые складывались между тобой и Джерардом, - осторожно произнёс мужчина, ожидая реакции на свои слова. Парень глубоко вздохнул. Его вид говорил о том, что он уже смирился с тем, что собирается сейчас сказать.       - Да, вы правы, - просто ответил он.       - Расскажи об этом.       - Чёрт! Хватит лезть туда, куда не следует! Это не ваше дело, ясно!? Вам не обязательно знать об этом. Это никак не касается того, что произошло!       - Фрэнк, нам надо знать абсолютно всё. Возможно, это позволит нам посмотреть на ситуацию с другой стороны, взглянуть на неё по-новому и увидеть то, чего мы раньше не замечали. Ты должен рассказать. Ради всех остальных. Подумай о тех, кому пришлось пережить то же, что и ты. И подумай о том, что ты можешь помочь им. Пусть даже они и не узнают об этом. Парень несколько секунд размышлял над его словами, думая, стоит ли говорить больше того, что он уже сказал.       - Хорошо. Я скажу вам. Но об этом не должны знать даже мои родители. Я не хочу, чтобы они обременяли себя лишними мыслями и беспокойствами. Они достаточно натерпелись. Обещайте, что никто не узнает того, что я сейчас скажу, кроме вас.       - Я обещаю, Фрэнк. Твои родители никогда не узнают об этом. Всё, что ты расскажешь останется между нами.       - Я…мы…мы были вместе. Я надеюсь, мне не придётся вам объяснять, как я начал чувствовать, что меня к нему влечёт и прочую романтичную и физиологическую чушь. Вы сами прекрасно понимаете, как всё происходит. Наверное, лучше, чем я сам. Мы были вместе. И наши отношения помогали мне оставаться в здравом уме, не слететь с катушек за всё то время, которое я там провёл. Знаете, это было своеобразной константой, чем-то нерушимым, тем, в чём я был уверен на все сто процентов и даже больше. Я всегда мог прийти к нему и быть уверенным в том, что меня поймут и помогут мне разобраться со всем тем дерьмом, которое творилось с нами. Я знал, что меня поддержат, что этот человек будет тем, кто позволит опереться на него. С ним я мог не бояться упасть. Для меня это было потрясающим даром, учитывая, в каком месте я находился. Он помогал мне справиться с безумием, которое запросто могло затопить меня и превратить в свихнувшегося шизофреника. Он помогал мне справиться с кошмарами, которые стали сниться мне каждую ночь после того, как я провёл там достаточно долгое время. В нескольких словах – этот человек стал для меня всем. Он…да я люблю его, зачем молчать об очевидных вещах!? Странно, что я нашёл человека, ставшего моим миром в тот момент, когда весь остальной мир перестал для меня существовать. Всё моё понятие о мире сузилось до подвала и одного-единственного человека, заключённого в этом подвале так же, как и я. Страдания, которые принесли счастье. Звучит отвратительно, не правда ли? Но вся соль в том, что это правда.       - Вы?..       - О, я предполагаю, вы хотите спросить меня, спали ли мы с ним? Да, спали, - он пожал плечами, показывая всем своим видом, что для него это было незначительным событием, но детектив слишком хорошо выучил поведение допрашиваемых за всё время своей работы. Очевидно, для парня это было нечто большее, чем «просто спали», но он всем своим видом пытался скрыть факт того, что этот аспект их отношений имел куда более важное значение. Возможно, для Фрэнка это были первые серьёзные отношения и столь глубокие чувства.       - Давай перейдём к тому, что случилось дальше, Фрэнк. Ты можешь рассказать это мне?       Лицо Фрэнка сразу потеряло все краски, его глаза словно остекленели, и на дне зрачков читался такой откровенный страх, паника и ужас, что детектив содрогнулся. Он знал, что произошло. Знал ещё до того, как вошёл сюда. Но ему было необходимо услышать то, что скажет этот человек. В конце концов, он был единственным, кто мог всё рассказать.       А затем Фрэнк заговорил, и его голос звучал глухо и отстранённо, словно эхо.       - Это…это случилось примерно за неделю перед тем, как нас освободили. Сначала забрали Дэвида. Мы все были напуганы. Мы не знали, для чего его забрали, и почему вдруг нас вообще начали забирать, если до этого столько времени просто бесцельно держали нас в том подвале. В нас постепенно пробирался страх. И он, словно мокрые щупальца, обвивал разум, заставляя задыхаться от паники и неизвестности. Мы даже боялись представить, для чего он им вдруг понадобился. Это было ужасно. Это чувство останется со мной навсегда. Я никогда не забуду эти эмоции, что я испытывал в тот момент. И ни за что, слышите, ни за что времени не удастся стереть это из моей памяти. А затем забрали Джерарда, я думал, что это меня забрали, а не его. Из меня словно вытащили сердце и тянули его, вырывая сосуды, тянущиеся за ним. Я думал, что никогда больше не увижу его. А потом…спустя несколько часов, он вернулся. Дверь открыли. Её открыли, и к нам вернулся Джерард, вот только вернулся он с «сюрпризом». Он зашёл бледный, как полотно, на нём не было лица, и мы не сразу осознали, что произошло. В руках он держал огромную корзину. И…и когда он зашёл, а за ним закрылась дверь, он поставил её на пол, прямо перед нами. А когда мы заглянули в корзину, мы увидели... – его голос болезненно надломился. – Мы увидели то, что раньше было Дэвидом. Бесформенное кровавое месиво. Отрубленные кисти, стопы, обмотанные кишками, почки, кусок сердца, отрубленная голова, мозг и выдранные глаза, глядящие на нас своими серыми зрачками. Это было чудовищно. Я даже не могу представить, что может быть страшнее этого. Это зрелище навсегда застыло у меня перед глазами. И сейчас, когда всё закончилось, я вижу это каждую ночь, стоит мне только закрыть глаза.       А затем это же произошло и со всеми остальными. Роберт, Анна, Стив, Тони, Ник…все. И даже те дети. Даже Мари. И каждый раз Джерард уходил вместе с кем-то из них и возвращался обратно к нам с новой корзиной, наполненной тем, что когда-то было нашими друзьями. Страшнее всего было смотреть на ту, в которой лежала Мари. Её золотистые спутанные волосы, залитые кровью, её маленькие ручки с тонкими окровавленными пальчиками…они убили всех их. И каждый раз я наблюдал, как кто-то из моих друзей уходит, чтобы больше никогда не вернуться. Точнее, наоборот, чтобы вернуться к нам в виде живого конструктора. Я не знаю, зачем они возвращали нам это обратно, зачем они заставляли нас смотреть на это. Я не могу понять. Чего они хотели? Что мы им сделали? В чём мы виноваты? – из застывших глаз Фрэнка потекли слёзы, а он сидел, словно и не замечая этого. – В конце концов, остались только я и Джерард. И мне оставалось только молиться, чтобы его забрали раньше, чем меня, потому что я не мог вынести осознания того, что ему придётся возвращаться в то место с этой корзиной в руках, наполненной моими останками. Это убивало меня. Я не мог допустить, чтобы это произошло. Я не мог причинить ему такую боль. И, когда первым ушёл Джерард, я не мог скрыть каких-то неправильных, мерзких и отвратительных радости и облегчения. Ему не придётся нести то, что останется от меня. Он был избавлен от этой участи.        И в тот момент я с ужасом осознал, что теперь эта участь достанется мне. Я никогда не испытывал такой боли, такого страха, такого отчаяния, которые затопили меня тогда. Мой мир, мой любимый человек должен был умереть. И его тело, которое я так любил, вернётся ко мне в этой проклятой корзине…       Знаете, когда люди говорят, что земля уходит у них из-под ног, они не понимают, что это значит. Они не осознают этого чувства в полной мере. Только те, кто прошёл через то же, что и я, могут понять, что означают эти слова. Мне показалось, что я тоже умер. Словно моя жизнь закончилась, а тело ещё жило на рефлексах. Я видел, как умер мой мир, как всё потеряло смысл. И мне казалось, что это бездна поглощает меня, накрывая непроглядной темнотой… - Фрэнк замолчал, не в силах больше произнести ни слова, а детектив не смел нарушить это молчание. Тишина, густая и тяжёлая, словно гуталин, повисла в воздухе.       - Мистер Лэнгдон? – голос парня донёсся до него, словно через толщу воды, и мужчина вздрогнул, сбрасывая с себя оцепенение и всепоглощающий ужас.       - Да, Фрэнк?       - Полиция нашла меня через час после того, как забрали Джерарда. Они не могли не обыскать всё здание, в котором мы находились так долго. Скажите… - его голос дрожал, - Скажите, Дж… - слог сорвался с губ, так и оставшись незаконченным. – Джерард…он…он жив? Он жив, да? Они не могли убить его за такой короткий промежуток времени. Скажите, что это так!       Детектив не мог ответить, не зная, что сказать парню, сидящему напротив и смотрящего на него глазами, полными надежды. Сказать ему…       - Детектив Лэнгдон! - дверь внезапно открылась, и в проёме показался офицер полиции. – Вы срочно нужны нам.       - Извини, Фрэнк, я сейчас вернусь, - мужчина резко встал из-за стола, мысленно благодаря всех богов за то, что офицер вошёл именно в этот момент, а затем вышел из допросной, плотно закрыв за собой дверь.       - Мальчик прошёл через ад, - сказал он сам себе.       - Детектив! Сюда! – офицер подозвал его, помахав рукой.       - Да, что такое?       - Мы задержали преступника. И уже допросили его. Он во всём сознался. Отпираться было просто бессмысленно, его вина в любом случае уже доказана.       - Это он?       - Да, Джерард Артур Уэй, сэр.       - А как же сообщники? Неужели ему никто не помогал?       - Нет, детектив, мы проверили причастность его семьи, друзей, знакомых, у всех есть алиби. Ублюдок умудрился провернуть всё в одиночку. Ловил случайных прохожих в тёмное время суток, при этом позаботился о том, чтобы не было никаких свидетелей, а затем отвозил их в заброшенный склад рядом с пирсом. Этот подонок ещё смел делать из себя жертву и забавляться с пленниками, играя роль такого же заключённого, как и все они. Я первый раз вижу такое зверство. У меня просто в голове не укладывается, детектив… - офицер был шокирован произошедшим.       - Мальчик всё ещё не знает, что он оказался живым воплощением Джека Потрошителя. Он видел только, как Джерард ушёл, и думал, что его увели, чтобы убить. Он надеется, что Джерард жив. Стоит ли мальчику знать правду? Он прошёл через такой кошмар, который мне даже представить не удаётся. Вряд ли он выдержит, узнав правду о нём.       - Я согласен c вами, детектив. Ему лучше не знать того, что произошло на самом деле. Пусть думает, что этот ублюдок умер. Позволим ему остаться человеком хотя бы в глазах этого мальчика. Скажите ему, что Джерард Артур Уэй убит.       - Я тоже так считаю, офицер, - ответил детектив и направился обратно в допросную.       Массивная дверь с трудом открылась, и мужчина прошёл чуть вперёд, отходя от проёма, но всё ещё держа дверь открытой.       - Мистер Лэнгдон, вы ответите на мой вопрос? Джерард жив? Он ведь жив! – Фрэнк встал со своего места и подошёл к детективу, стоящему спиной к проёму, за которым виднелся остальной полицейский участок и слышался шум и разговоры людей.       - Прости, Фрэнк, - детектив сжал холодную железную ручку, - Джерард убит. Он мёртв.       - Нет, - прошептал парень, не способный поверить в это ужасающее утверждение. – Нет, этого не может…       - Да! Да! Это я убил их! Их всех, слышите!? – его прервал до боли знакомый голос. В открытом проёме двери он увидел, как Джерарда ведёт целая толпа офицеров через полицейский участок, закованного в наручники.       - Именно я убил их! Это было так весело – играть с ними! – кричал парень во весь голос. – Они были такими забавными! Мне никогда не было так смешно! И он оказался самой лучшей игрушкой! Ох, Фрэнки, если бы ты только меня сейчас слышал! Я хотел бы, чтоб ты знал – ты моя самая лучшая игрушка!       Но Фрэнк всё слышал.