Хочешь жить? Умей вертеться!

Локи и сам не понимал, зачем приходит сюда, тем более в такие моменты. Он говорил себе, что стоит сжечь все мосты, обрубить все канаты, связанные с прошлым и не возвращаться к ним ещё пару столетий, но… Он неизменно приходил сюда: на небольшое кладбище, где в уголке, под раскидистым дубом, находилось скромное надгробие с выгравированными там буквами: «Локи Одинсон». Возможно, это была такая насмешка от «семьи», возможно «братец» воспользовался тем, что теперь Лафейсон не сможет, как всегда, заявить про то, что они все ему чужие, но фамилия была именно Одинсон, а не Лафейсон, и никуда от этого не денешься. И приходил сюда маг даже не из-за могилы, ему-то кого здесь поминать? Двойника? Нет, он приходил тогда, когда приходил Тор. В этом было что-то мазохистское: стоять у него за спиной, прикрываясь щитами иллюзий и смотреть… смотреть и слушать. - Локи, брат… Прости… Это я во всём виноват, прости… Это я недосмотрел, я не понял твоих метаний, слишком часто заботился о своей репутации, не думая о тебе… Тебе ведь было больно, да? Больно, когда я позволял другим или себе насмехаться над тобой. А, знаешь, ты ведь никогда не плакал, чтобы не случилось, ты гордо вздёргивал нос, что одновременно бесило и восхищало меня. Ты был сильнее всех нас… а понял я это лишь сейчас… - громовержец утирает очередную слезу и проводит грубой ладонью по холодному бесчувственному камню с такими родными буквами, вызывающими теперь лишь глухую боль и чувство вины – Ты писал, что кроме магии у тебя ничего не было, ты говорил мне об этом, а я не понимал… Слишком долго не понимал, что ты имел в виду. Я знаю, что большая часть вины на мне, знаю, Локи. Я – старший брат, я должен был заботиться о тебе, должен был… Но ты повзрослел быстро, а я… Понимаю, что был беспечным подростком, несмотря на несколько тысячелетий, понимаю, что слишком часто обращал внимание на внешнюю мишуру, на мнение толпы, а тебя не замечал. Ты же был со мной всё время, помогал мне, а я ради секундной популярности был готов окунуть тебя в грязь, считая, что мой младший братик всё простит, считая, что братик не почувствует нечего, ведь это так весело, раз весело мне… Мне так стыдно, брат, так стыдно. Я должен был сказать раньше, должен был понять, а теперь уже поздно… Тор поднялся с колен, всё ещё сутулясь, буквально физически ощущая груз этой самой вины, согнувший его внутренний стержень. Бог Грома всё чаще появлялся в Мидгарде, стены Золотого Города на него давили, кажется, он начал ощущать ту самую фальшь, о которой писал младший. Так противно было слушать всю эту лесть, всю эту показную любовь… И внутри точил противный червячок, говоря: «Вот на это ты променял брата? Вот за эту ложь ты продавал душу того, кто тебя по-настоящему любил, таким, какой ты есть?». На Земле Одинсон пытался забыться в работе команды Мстителей, искал утешения в любящих объятьях Джейн, но всегда, когда находился в этом мире, неизменно раз в неделю приходил к небольшой могилке и глядел на такое реалистичное изображение улыбающегося Локи, созданного Фригг. Магия всецарицы сделала цветной камень словно живым, и Тор будто наяву видел эти весёлые искры в глазах, искреннюю улыбку, ту самую, которая с каждым годом появлялась всё реже, уступая место ядовитому оскалу. А ещё наследник Асгарда говорил… Он просил прощения, он пытался разобраться в себе и их отношениях, осмысливал свои ошибки, вспоминал различные истории из прошлого, пытался рассказывать о настоящем, словно прося совета, но каждый раз накатывало одно и то же ощущение: слишком поздно. И Тор уходил с опущенной головой, чтобы в скором времени вернуться, возможно, внутри ещё на что-то надеясь. Надеясь на то, что вдруг появится рядом Локи – живой и полный сил, рассмеётся, хлопнет по плечу, назовёт болваном, которого так легко провести. И тогда бы громовержец сделал всё, чтобы исправиться, всё, чтобы заслужить любовь брата, но чуда не происходило, а Тор продолжал ждать. Локи, так и остававшийся никем не замеченный, уходил после старшего, с трудом перебарывая себя, чтобы прямо сейчас не бросится блондину на шею, сказав, что так и быть, прощает, что готов начать всё заново. Тор ведь не лгал, он был искренен в каждом слове, в каждой слезинке и эмоции, и это причиняло боль. Ётун обрывал связи с прошлым, говоря себе, что всё равно его никто там не любил, всё равно он там не добился бы признания, что ему будет лучше одному. Но Тор любил… И, видимо, наследнику нужна была смерть брата, чтобы наконец прозреть и сбросить с глаз всю эту сияющую мишуру. Сердце вырывалось из груди, ведь неуёмному органу хотелось любви и тепла, которых всегда было так мало. А тут… Всего лишь шаг вперёд - и весь такой большой и простодушный Тор твой! Но нет, ещё рано, нельзя всё разрушить из-за сантиментов и эмоций, нельзя, иначе они вернуться к исходной точке, и ничего не измениться. Пока Тор не станет царём – путь в Асгард закрыт, ведь иначе в следующий раз у него точно отнимут всё, да ещё и брата в придачу, чтобы окончательно сломать. Надо ждать… И он будет ждать, ведь кому, как не бессмертным знать о терпении? Но внутри всё продолжало крутить и сворачивать. И так каждый раз, нет, неправильно, с каждым разом всё сильнее, но Лофт неизменно приходил на «встречи», понимая, так как без них было ещё хуже, ведь слушая всё это, он знал, что его ещё не забыли, его ещё ждут, ему есть ради чего выживать, как бы сопливо это не звучало. Разве можно обвинить кого-то только за то, что он хочет найти своё место в мироздании, и чтобы рядом кто-нибудь обязательно был? - Не беспокойся, Тор, мы ещё встретимся, от меня ты так просто не отделаешься, каким бы ты придурком не был. А ещё тебе придётся повторить мне всё это в лицо! - произнёс в пустоту маг. А теперь… Что там говорила Гроза? Школа становится семьёй? Почему бы и нет… Ётуну, как никогда, сейчас хотелось ощутить дружелюбную обстановку. Если он должен ждать несколько столетий, это ведь не значит, что он обязан страдать в одиночестве, чтобы предстать потом перед братцем сломанной неживой куклой. Нет! Он докажет всему Асгарду, что вполне способен обойтись без них, что он не просто какая-то тень, что у него есть свои желания и стремления. Смешно даже! Ха! Неужели он не продержится пару жалких столетий без этих индюков? Ну вот и правильно, сами виноваты, и Тор виноват, пусть чуть помаринуется, не одному Локи тут страдать. Маму, правда, жалко, она-то никогда не принижала своего приёмыша, никогда не считала его вторым, но у неё всё ещё есть Тор, так что прорвёмся.