Les Arcanes. Исключение.

Ханбин всегда четко разделял понятия добра и зла, про таких еще говорят: они видят либо белое, либо черное. Другие оттенки, или точнее смешение их, не имели место быть в жизни Кима. Он улыбался, когда встречался с добром, хмурился, когда творилось зло. Прекращал общение, стоило кому-то его обидеть. Все просто. Хорошо, плохо – вся его сущность стремилась к четкому разделению. Однако, по закону жанра, у каждого человека есть исключение. Исключение Ханбина звали Бобби. Двадцатилетний соседский парень, которому дозволялось все по отношению к Киму: обидеть? – пожалуйста! Накричать? – почему нет? Проигнорировать? – Ханбин простит, не переживайте! Поначалу это сбивало с толку такого принципиального человека, как Ханбин. Он жил двадцать лет до встречи с ним и четко распределял всех по своему простому спектру, никаких границ, никаких уступок. И, когда родители потащили Ханбина к новым соседям, недавно переехавшим из самой Америки, для знакомства, он долго рассматривал эту широкую улыбку и глаза, которые превращались в две щелочки, и Ким понял тогда, что не стало белого и черного. Вот она, причудливая рефракция и как следствие ее – красочный спектр радуги. Чживон притягивал к себе внимание не столько внешностью, сколько поведением. Бурно жестикулирующее и кричащее чудо, одетое в ярко красные джинсы, зеленую футболку и серо-буро-малиновую кепку не могло не привлечь внимание. Он непосредственен, как ребенок, эмоционален, как вечно переигрывающий актер. Ханбин был ошеломлен от такого активного соседа, который наведывался к нему каждый день, аргументируя их общение, как обязательство «аборигена» перед новым прибывшим. «Покажи город, покажи университет, покажи свой дом, покажи свою комнату, ты тоже любишь футбол?» - отправная точка для их дружбы. Несмотря на раздражающую сверхэмоциональность, Ханбин поймал себя на мысли, что удивительно терпим к новенькому. Хотя желание пристрелить охающее через каждые несколько секунд животное возникало довольно часто. Просто следующая за всем этим улыбка с глазами-щелочками обезоруживала Кима. На все безумные требования Чживона Ханбин отрицательно кивал головой, но в итоге ощущал себя последним кинутым лузером, когда оставался разгребать последствия все-таки выполненных сумасшедших просьб парня. И вновь улыбка, извинения, и Бобби прощен. Новенький был старше Ханбина, но ответственности за донсена это не прибавляло. Последний чувствовал несправедливость, ибо это его роль: канючить сладости, подговаривать на розыгрыши, делать эггё и вообще творить беспредел в Чживоновской квартире. Сплошное недоразумение в порядке очереди рождения! Ханбин раз за разом вздыхал, но от него ничего не зависело. И вот уже прошло полгода с их знакомства, Бобби продолжал творить все, что взбредет в голову – это-то и стало большой проблемой для Ханбина. Все началось с безобидного прозвища, как для будущего известнейшего хип-хопера – парни уже запланировали свой дебют в корейском шоу-бизнесе. - Это убого иметь просто имя, - авторитетно заявил «американец». Ким зло взглянул на соседа, но промолчал, ожидая продолжения. - Я долго думал, что тебе подобрать, - сощурил глаза Бобби. – Как насчет «Икс»? - Нет, - категорично произнес парень. - But why?! – недоуменно воскликнул Чживон. – Такое загадочный псевдоним для будущей звезды. Да ты будешь разбивать девичьи сердца! - Спасибо, от такого «молотка» я, пожалуй, откажусь, - настоял на своем младший. – Я не собираюсь убивать фанаток загадочным именем. Нужно что-то глубокомысленное. - Много ты понимаешь, - саркастично улыбнулся Бобби. – Я настаиваю на Икс! - Нет! – мозг Ханбина судорожно пытался предоставить более симпатичный вариант для псевдонима. Взгляд зацепился за надпись на обложке тетради. – Уж лучше «B.I»! Бобби рассмеялся, но через мгновение смех пропал. - Би ай, - повторил за парнем старший. – Би а-а-ай, - медленно протянул он и улыбнулся. – It’s so good! Ханбин пораженно уставился на соседа. Как хорошо? Это же просто надпись на тетради по мат.статистике! На все возражения парня Бобби никак не реагировал и уже принялся начитывать рэп про всемирно известного B.I. Новое имя прицепилось моментально. Сначала друзья взяли на заметку, а после оно перешло и в университет. Ханбин смирился и спокойно отзывался на два имени. Следующая ступень неожиданно застала младшего в понимании, что их общение всегда на максимально близкой, интимной дистанции. А какой ужас испытал парень, когда понял, что ему вполне комфортно. Ужас заключался в том, что: стоило кому-нибудь хотя бы лишний раз дотронуться до него – он ощущал дичайший дискомфорт. Бобби лез обниматься, наклонялся близко-близко, когда хотел что-то прошептать младшему, всегда вплотную к нему стоял, он мог спокойно положить голову на плечо Ханбина или же вальяжно расположиться на его коленях, игнорируя рядом свободные места. Успокоение пришло после тщательного анализа: подумаешь такие странные действия, может, он тактильный маньяк, что же теперь, лишать себя общения с этим неугомонным существом? Еще чего. Внутреннее смятение забылось быстро, и проснулось лишь, когда Бобби разрешил себе из ряда вон выходящее. То ли Чживону было наплевать на чувства младшего, то ли его непосредственно чувства были сильнее разума. Оставленное на середине домашнее задание по мат.статистике с многочисленными вычислениями, пребывание в квартире без родителей, вечер, приглушенный свет в комнате и интимный разговор, на подобие: когда был первый раз, во сколько? На смущение младшего Бобби отреагировал неоднозначно – умилился, высмеял его непорочность и с громким «я должен быть первым» поцеловал парня. Это был легкий чмок, а после заливистый смех Чживона и округлившиеся глаза Ханбина. Не было извинений и требующей прощения улыбки. Будто это настолько все естественно, что можно спокойно продолжать делать домашнюю работу и подкалывать: «ну, будешь рассказывать всем, что первый поцелуй у тебя был с парнем?» Что не так с этим парнем? Как можно поцеловать другого парня и стебать его по этому поводу? Где стыд? Где адекватность? А потом Ханбин вспомнил, что имел дело с Бобби, и гонки по вертикали прекратились. «Почему я имею себе мозг, а это беспринципное существо и ухом не ведет?!» - главный аргумент Кима. Стоит говорить, что это не аргументация всех последствий сложившейся ситуации, а лишь избегание их? Ханбин воздвиг непоколебимую защитную стену в виде отрицания и упреков в адрес виновника. Мол, я не я, спрашивайте у него. Бобби же подначивало такое поведение младшего. Азарт и охота за его переживанием разыгрались в парне. Касания стали нежнее, взгляды - мягче, улыбки - чаще, нервные вздрагивания Ханбина тоже участились. Чживон ждал подходящего момента, чтобы атаковать, сделать такой выпад, который заставил бы младшего заикаться.

***

Они репетировали песню, написанную в поздравление на выпускной своим сомбэ. По две партии под быстрый ритм с милыми пожеланиями в дальнейших делах – это все, что они задумали. Снова и снова, одни и те же строчки, отчитывая каждое слово. Ханбин закончил свою партию и теперь ждал последнюю часть от соседа, но что-то пошло не так. Бобби явно читал рэп не о выпускниках, а об их первой встрече. Взгляд глаза в глаза, медленное продвижение к застывшему младшему и вот, Чживон легко касается щеки, и сердце Ханбина стучит в два раза быстрее, чем биты песни. - Ну как? – Бобби чуть наклонил голову в бок и поцеловал. И этот поцелуй не был столь невинным, как их первый раз. Поцелуй, заставляющий подставлять губы, вплетать пальцы в волосы на затылке, учащать дыхание и думать о том, чтобы он не заканчивался. И как всегда, в стиле Бобби, не было после ни извинений, ни улыбки, лишь мягкое касание к губам Ханбина и самоуверенное: «Теперь я точно был у тебя первым!» Ким Ханбин не мог определить, к чему относятся отношения с Чживоном: к добру или злу? Но он понимал одно, что заканчивать их явно не намерен. Бобби – так зовут исключение Ханбина, который когда-то видел лишь белое и черное.