***
Они сидят в машине скорой помощи. Оба в теплых одеялах, Шон с перевязанной рукой даже сейчас прижимается к Ласситеру, наплевав на мнение и окружающих, и самого детектива. Тот не пытается вырваться, хотя порой издает что-то похожее на недовольное бормотание. Они оба счастливы, что выбрались из передряги почти целыми. Только сейчас Карлтон вновь вспоминает о том, что должна приехать его мать. Доктор оказывается на удивление понятливым типом, Спенсер — по-обычному надоедливым. Ласситера в целости и сохранности довозят до дома, но видя знакомую фигуру у входа, которая недовольно поглядывает в его сторону, чувствует, как смелость куда-то улетучивается. — А знаешь, я что-то не хочу домой, — Шон спрыгивает на дорогу и отдает одеяло доктору. Он чувствует напряжение, исходящее от детектива, понимает, с кем оно связано, и приблизительно знает, как решить ситуацию. — Да? — вяло отзывается Ласситер, буравя взглядом мать. — Да, — отвечает Спенсер, улыбаясь и обвивая талию детектива неповрежденной рукой. — Доброе утро, миссис Ласситер! Другой рукой он машет матери Карлтона, и та даже выдавливает ответную улыбку. «Наконец-то он нашел избранника, — думает она, забывая о том, что какое-то время проторчала под входом в ожидании сына. —Наконец-то».Часть 1
12 апреля 2015 г. в 20:24
Шон боится грозы. Он готов бежать сломя ноги в поисках безопасного места, где не будет слышно ужасного грохота разъяренных туч, где не будет видно вспышек молнии.
Непогода застала его с Ласситером во время очередного задания. Джулс была в отпуске, Гас на отдыхе со своей семьей, а от замены как Ласси, так и Шон отказались, предпочтя общество друг друга. Всё же, недавнее происшествие сплотило их, отметив как Ласси большим и мрачным фингалом, так и Шона, что был вынужден платить за ремонт.
Они сидели в автомобиле Ласситера за десять километров от ближайшего шоссе, без единого намека на мобильную или полицейскую сеть, оба промокшие до нитки, оба в порванных рубашках, лоскутья которых жалко болтались на ветру, когда они бежали к машине. Ни один не хотел признавать своей вины, ни один не собирался брать на себя ответственность за то, что преступник сбежал с награбленным. И это можно было бы пережить, можно было бы сказать шефу, что в этот раз им не повезло только потому, что никто из них не хотел слушать своего напарника, предпочитая руководствоваться собственной горделивой головой.
Но... нет. Вместо этого они дрожали каждый на своем месте, пытаясь согреться жалкими остатками одежды.
– Ласси. Ласси. Ласси. Ласси. Ласси.
Зубы выстукивали ведомый только им ритм, из-за чего неразборчивое бормотание походило на невнятное бухтение, но свою упрощенную фамилию — любовно подобранное Шоном "имя" – Карлтон узнал бы из тысячи.
– Чего тебе, Спенсер? – он и сам продрог до костей, что уже невыносимо болели, предсказывая хозяину неделю лежания в постели с температурой, желал лишь чашку горячего чая и такой же теплый душ, потому как вид, равно как и самочувствие, был не самым лучшим. Вспышка молнии осветила их местонахождение – узкая тропинка в дремучий лес, пугающий путника кромешной тьмой, несколько пустых бутылок из-под пива, чудом уцелевших, дорога, заканчивающаяся ямой, в которую их машина едва не скатилась, не будь Спенсер таким внимательным.
— Я боюсь грозы, — это заставило Ласситера, несмотря на холод и обстановку, расхохотаться. Ясновидец порой вел себя как ребенок, но Карлтон не мог сказать, что это ему не нравилось. В какие-то моменты раздражало, когда тот случайно («Хотя кому я вру? Конечно, не случайно») дотрагивался ладонью до его лица или хватал за нос и без того усталого детектива, а в какие-то — вызывало умиление, которое приходилось умело скрывать под очередной, уже такой обыденной, маской негодования.
— Чего смешного? – Шон, как показалось детективу, обиделся. Хотя черт поймешь этого Спенсера: на уме одно, на словах и действиях – совершенно другое. – Почему мы не взяли с собой хоть немного еды?
— Ты ел несколько минут назад, — со вздохом пробормотал детектив.
— Это было жутко давно, и мой живот вновь требует еды. Давай, Ласси, духи говорят мне, что ты спрятал что-то там, — он перегнулся на переднее сидение и постучал костяшками пальцев по передней панели. Карлтон удивленно уставился на Спенсера, что действительно угадал: перед отъездом он спрятал в бардачок коробку пончиков, которые собирался разделить со своей матерью. Та ни в какую не хотела верить, что детектив еще не нашел себе избранницу, и намерена была выяснить правду. Вот только сегодня, когда она должна была приехать, это не получится: дом Карлтона заперт на несколько замков, ключи от которых имелись только у него, телефоны, как его, так и Шона, безнадежно разряжены, и порой в относительной тишине, разрываемой лишь беспрестанным стуком капель о машину, раздавался их предсмертный писк. Связь не работала, оставалось надеяться лишь на утро, когда вновь выглянет солнце, освещая им дорогу и пути, которыми можно отсюда выкарабкаться. Оставалось лишь надеяться, что рейс матери отменили, иначе детективу грозила расправа похуже выговора шефа Вик.
— Ты подсматривал за мной? – спросил Ласситер, доставая коробку с пончиками.
— Возможно, — Шон усмехнулся. – А возможно, это духи были столь любопытны.
Он забрал коробку, несмотря на возмущенный возглас Ласситера, затем, немного подумав, протянул один из пончиков детективу.
Очередной раскат грома заставил ясновидца подавиться. Кашляя и сгибаясь в три погибели, он пытался дотянуться до спины, чтобы похлопать, но в новой машине Карлтона это оказалось трудновыполнимой задачей.
— Повернись ко мне спиной, идиот, — Ласситер без проблем съел свой, а на его губах еще остались крошки от сахарной россыпи. Шон беспрекословно подчинился — смерть от еды не входила в его планы. Через несколько секунд он почувствовал себя лучше: глаза по-прежнему слезились, а в горле пересохло, но, по крайней мере, он уже не задыхался.
— Спасибо, — хрипло вымолвил он.
— Не хочу ночевать с трупом, — хмыкнул Ласситер.
— Мог бы выбросить моё бездыханное тело на улицу, — Шон наблюдал за тем, как дождь барабанил по заднему стеклу и радовался, что они в машине. Он с содроганием вспомнил, когда один раз гроза застала их с Гасом в лесу. Это был один из худших дней в его жизни, если не считать тот, когда его бросила Джулс. Конечно, по его вине. Конечно, потому, что он слишком много хранил секретов и, в конце концов, девушка не выдержала. Иногда он понимал ее, будь он женщиной и будь у него такой же парень, окутанный ореолом тайны, сквозь который никак нельзя было пробиться, он бы тоже оставил любые попытки пойти на контакт. С другой стороны, он сам не мог ей открыться, это бы испортило весь тот прекрасный замок, сооруженный им специально для всего полицейского участка.
Тем временем Ласситер не может отвести взгляд от спины ясновидца. Вокруг них двоих замерло время, окутанное тьмой, извилистыми тропинками леса, и многочисленными густыми ветками деревьев. Как назло, Шон не оборачивался, продолжая вглядываться во тьму и вздрагивая от каждой вспышки, а затем и рева грома. Рубашку (вернее то, что от нее осталось) следовало бы выбросить, но сейчас нужно было дорожить любым предметом, несущим в себе хоть маломальское тепло. К тому же, она позволяла рассмотреть оголенную спину во всем великолепии. Лишь малая часть ткани прикрывала ее – Шон зацепился за ветку во время преследования, именно та и разодрала одежду в клочья. Ласситеру повезло не больше, через несколько деревьев и его настигла та же участь, разве что пострадал пиджак, а не рубашка.
Гроза разбушевалась не на шутку. Где-то рядом от сильного ветра упало старое дерево: грохот стоял такой, что Шон впился ногтями в свою ладонь, и лишь почувствовав боль, осознал, что по руке течет кровь — попасть в эпицентр грозы было до скрежета зубов жутко. Многочисленные голоса телеведущих и героев фильмов в его голове что-то твердили о жертвах, пострадавших от плохих погодных условий. Больше половины из них умерли. Карлтон тихо сопел на своем переднем сидении, когда дело не касалось преступников, он спал сном младенца, наплевав на холод и грохот, что раздавался в опасной близости. Шон отчаянно ему завидовал, он тоже хотел вот так провалиться в царство Морфея, забыв обо всем, что случилось. С каким-то мрачным спокойствием он подумал, что руку все же стоит перевязать, иначе он грозит залить сидение своей кровью, что вряд ли понравится владельцу машины.
Треск рвущейся ткани разбудил детектива: сначала он не мог понять, откуда идет шум, затем, скинув с себя остатки сна, он поглядел на Спенсера, что высунул язык, кое-как перевязывая себе руку.
— Такое усердие сейчас редко встретишь, — невпопад пробурчал Ласситер, сонно прищуриваясь и разглядывая в темноте фигуру ясновидца. Тот поднял на него взгляд, когда рана была плотно замотана в кусок тряпки, когда-то его бывшей рубашки.
— Что? О чем ты?
— Ни о чем. Ты так и не ложился? – детектив перевел тему. Сон манил его в свои объятия, но когда рядом встревоженный Спенсер, стоит забыть о своих интересах.
— Я же говорил, что боюсь грозы.
— Ты говорил о том, что хочешь есть, — Ласситер укоризненно посмотрел на своего пассажира.
— А теперь я говорю, что боюсь грозы. Маленькая фобия, с которой мне обычно помогает справляться Гас. Мы забираемся под одеяло, набираем всякой еды и пересматриваем второй сезон «Теории лжи». А здесь ни еды, ни телевизора, ни даже Бёртона. Он бы еще так смешно пищал «Шон, Шон, Шон, не ешь эти блинчики, я достал их по скидке для себя!»
— Просто закрой глаза и попытайся уснуть.
— С такой-то грозой? – за очередной вспышкой молнии последовал оглушающий рев грома. На этот раз намного ближе, чем в предыдущий, но Карлтона не покидала надежда, что гроза минует их стороной – в противном случае они могли бы зажариться в машине. Он перебрался на заднее сидение, захватив с собой пистолет, и устроился поудобнее. Шон возмущенно засопел, когда детектив случайно придавил ему поврежденную руку.
— Поосторожней с задницей, у меня руки не железные, — прошипел он, ни капли не злясь на Ласситера. Скорее, он был удивлен подобным поведением.
— А теперь спи, вместо Гаса буду я, — Ласситер был не в восторге от подобной ситуации. А от слов, что непроизвольно вырвались изо рта, он вообще готов был бежать отсюда, не обращая внимания ни на грозу, ни на то, что в лесу на каждом шагу могут поджидать опасности. Шон положил голову ему на плечо, всем своим весом навалившись на детектива.
— И вместо еды, и вместо сериала, — ясновидец усмехнулся, неповрежденная рука обвила талию детектива, прижав его еще ближе к себе. Ласситер не пытался вырваться, наконец-то он мог хоть немного согреться, пусть даже от ледяного Шона, что уже казалось невозможным. – Может, споешь мне?
На это Ласситер фыркнул.
— Иди к черту, Спенсер. В первый и последний раз я отправляюсь на задание с тобой.
— Духи подсказывают мне, что ты врешь, — Шон зевнул.
— Еще одно слово от тебя, и вместе с духами ты отправишься в самый эпицентр событий.
— К тебе в штаны?
— Черт подери, СПЕНСЕР! – Ласситер был не рад, что ввязался в эту затею.
— Спокойной ночи, Ласси, — Шон приподнялся, чмокнул детектива в щеку, как заботливая мамочка своего ребенка, а затем повалился на свое место. После этого Карлтон подумал, что десяток лет за убийство – это не так уж и много. Но слабый голосок, звучавший в его голове, говорил совершенно обратное. Ему нравилось поведение ясновидца, каким бы вызывающим оно не было. Тепло, что окутывало их, сглаживало острые углы, легким ветерком сметало напряженность между ними. Детектив вдруг подумал, что никогда еще не чувствовал себя более уютно. Шон сквозь сон, в который свалился почти сразу, что-то невнятно пробормотал. Как бы Ласситер ни прислушивался, слов было не разобрать.
Проснулся он от яркого луча света, нещадно светившего прямо в лицо. В мозгу пронеслось вялое «О, наконец, утро» и так же бесследно исчезло. Также он заметил, что дождь прекратился. Не было слышно навязчивого стука капель о крышу его автомобиля. Во сне Шон обнял его еще крепче, детектив чувствовал, как на лбу проступили от жары капельки пота.
Лицо Спенсера было слишком близко от лица Карлтона.
Кто-то настойчиво постучал в окно. Лишь сейчас Ласситер понял, что вокруг все еще ночь, а ему в лицо светит не солнце, а чей-то фонарик. Он осторожно попытался отодвинуться, высвободить руку, но спящий Шон этого не позволил, он мертвой хваткой вцепился в руку Ласситера так, что сквозь огрызки ткани проступила кровь, запятнав еще и рубашку детектива.
– Проснись, Спенсер, – он растормошил ясновидца, который едва не подскочил от этого. Кто-то вновь постучал, и Карлтон, поджав губы от неприятных ощущений в онемевшей руке, опустил окно.
– Эй, что вы здесь делаете?
Незнакомый голос, доносившийся с улицы, прервал их уединение.
– Что? – сонно спросил Ласситер, не веря своим глазам, а Шон в который раз удивленно уставился на детектива. Карлтон перевел взгляд с размытой фигуры, едва заметной сквозь яркий свет, на ясновидца, и назад. – Что вообще происходит?
Одной рукой он потянулся, чтобы опустить окно.
В голосе девушки, нашедшей их, звучало неприкрытое удивление:
– Что это вы делаете в такой глуши?
— Мы… мы из полиции. Старший детектив полиции Санта-Барбары Карлтон Ласситер, — зевнув, представился Ласси, недовольно отводя взгляд от света. — А это мой… — он взглянул на Шона, раздумывая, как лучше назвать этого шарлатана, — мой напарник, Шон Спенсер. Мы попали в небольшую аварию, а связи нет.
Шон хихикнул: было непривычно слышать, как он, не предпринимая никаких попыток, «дослужился» до звания напарника Карлтона. Детектив шикнул в его сторону и попытался отстраниться, на что Шон ответил противоположно – еще теснее прижался к нему. Терять остатки тепла, что неумолимо улетучивалось, не хотелось; холод крался сквозь открытое окно, вместе с голосом незнакомой девушки, пробираясь под лохмотья, что когда-то были одеждой.
— О, у меня есть телефон, — кажется, девушка улыбнулась, но Карлтон не был уверен в том, чего сам не видел. Ему не верилось, что это конец кошмара, который вынудил его проторчать здесь несколько часов в холоде и страхе, что ясновидец скончается прямо у него на руках. Впрочем, сам Шон явно чувствовал себя как нельзя лучше. Теперь, когда гроза кончилась, Спенсер воспрянул духом.