Бог из машины

      Люди склонны придумывать себе богов.       Трудно осознавать, что во всей Вселенной ты один, и никто не поймёт тебя до конца, никто не разделит всех мыслей и чаяний. Но ещё труднее знать, что над тобою нет никого, кто помог бы в трудной ситуации, поддержал, а ведь так нужно ощущать незримую защиту и поддержку, иногда просто необходимо рассказать о своих бедах или попросить о помощи. И даже если никто не ответит, станет легче, ведь будешь верить, что помощь непременно придёт. А если ничья твёрдая рука не решит все проблемы в один миг, не сметёт все действительные и мнимые препятствия с твоего пути и, более того, — не сделает всё за тебя, всегда можно будет, поджав губы сокрушённо покачать головой, посетовать на судьбу и обвинить своего бога в несправедливом решении.       А бог и не возразит — не умеет он говорить, не знает твоего языка, живёт лишь в твоём воображении. Бог помнит, что когда-то он был создан людьми для защиты от их собственных страхов и неудач, и остаётся лишь призрачным орудием в борьбе с неизбежностью, в попытке спрятаться от неё. Но и сам он неизбежность — неподвластная времени и безразличная.       Созданные людьми грубые каменные исполины, отполированные деревянные идолы и лики из фресок на стенах храмов молчат, но смотрят снисходительно на бурлящую далеко внизу рождениями и смертями жизнь, на глупцов, не ведающих древнего знания и жаждущих призвать высшее существо то ругательством, то нескладной молитвой. Боги не вмешиваются в человеческую жизнь, следуя неписаным правилам, лишь созидают, иногда роняя жаждущим крупицы своей мудрости.       И мир не меняет своего привычного порядка, пока однажды воплощённый в крови и плоти бог не решит явиться на зов.       ...«Они же сами во всем виноваты».       Мир будущего врезается шпилями небоскрёбов в небо, тоннелями метрополитена и подземных коммуникаций — в земную твердь. В мире будущего нет ничего невозможного, и синхро-драконы с блестящей чешуёй встречаются в ожесточённой хватке, хлещут друг друга шипастыми хвостами, рычат под одобрительный гул толпы, пытаясь прогрызть друг другу броню над стадионом для скоростных дуэлей. Некто смутно знакомый заканчивает третий круг по стадиону на сверхскоростном д-вилле, и один из драконов тут же пробивает броню чужого монстра, впивается зубами и когтями в сухую чешуйчатую шкуру, и на арену брызгает кровь — теперь дуэли как никогда реальны.       Излишне реальны, и кто-то, чьё лицо скрыто шлемом, активирует ловушку, и монстры на глазах у зрителей прямо в воздухе превращаются в камень, стремительно летят вниз и разбиваются оба, урон аннулируется, и приходит время следующего хода. Болельщики срываются с мест, вскидывают плакаты и флажки, свист и крики глушат голос ведущего, а им вторит глухое эхо из-под земли. Растревоженный дуэлью сильнейших игроков, подпитываемый бурными эмоциями толпы, Моментум взметнулся наружу из реактора, вызвав активацию защитных сил, призванных сохранить планету любой ценой.       «Они же сами меня призвали».       Прежде чем дуэль успевает закончиться, армия света оказывается в черте города, и машины начинают охоту. Каждый, кто до этого испытывал чувство злобы, жадности, злорадства, теперь становился жертвой механических чудовищ. А те не щадили никого, оставляя за собой улицы, покрытые мёртвыми телами, врываясь в дома и уничтожая их жителей точными выстрелами. Они зачищали квартал за кварталом, действуя слаженно, планомерно, как и положено машинам.       И люди плакали и стенали, безуспешно желая спасти свою жизнь. Они проклинали старых богов и взывали к тому, кто точно спасёт, к новому идолу — даже не богу — всего лишь герою из далёкого прошлого. Но тот умер несколько столетий назад, и глупо было ждать от него помощь. А вот Зон услышал эту отчаянную мольбу.       И подконтрольные ему машины забрали его живое тело из плоти и крови, перемяли его стальными жвалами, искромсали железными лапами, варили в котлах-желудках, пронзали и резали, пропускали через пар и трубы, студёную воду и пламя, шили, паяли и, наконец, выплюнули новое тело — крепкое, стойкое, механическое.       Ему было мало звания героя. Он посягнул на то, чтобы стать богом.       «Я пришёл».       И Зон явился к людям, неся им искру божественной мудрости и знание того, как обмануть армию света, стать невидимыми для неё. Достаточно всего лишь отказаться от злобы и ненависти, оставить сомнения, подать друг другу руку помощи. Но это просто лишь на словах и в первую очередь сомнению поддаются пророчества новоявленного мессии.       В ответ Моментум дрожит и закипает в отведённом для него хранилище-сосуде, и армия света спешит уничтожить угрозу, которая может привести к гибели планеты, если Моментум вырвется наружу.       И пред лицом неминуемой гибели люди находят силы подавить свою алчную сущность и следуют за Зоном, не привлекая внимания машин. Ровно до тех пор, пока им не кажется, что опасность миновала и тогда всё начинается сначала.       Зон старается быть богом справедливым и милосердным, объясняя простую истину снова и снова, наставляя на верный путь. Люди смотрят, согласно кивают и продолжают завидовать, злиться, ревновать, удивляясь, как же армия света снова нашла их.       И глядя на то, как по его следу, не выдержав испытания на право жить, пылает за городом город, Зон понимает, что древние боги выбрали единственно верный путь общения со смертными — молчать и наблюдать. И он умывает руки.       «Теперь они спасены».       Нео-Домино продолжает гореть и корчиться в агонии. Асфальт вздувается от высокой температуры и подземных толчков, на зданиях плавится внешнее покрытие. Тем не менее, здесь ещё прячутся люди, которых всё оттесняют к одной из окраин города. Машины будто играют с ними, позволяя выбрать способ смерти — задохнуться, сгореть заживо, быть раздавленным или убитым быстро.       Часто люди не выдерживают психологического давления, выбегают из укрытий в надежде сбежать, как только к ним приближаются безжалостные стальные палачи.       Какую-то женщину застали врасплох, она паникует, бежит рывками, время от времени спотыкаясь о куски бетона и пластика, арматуру и неровности потрескавшегося асфальта. Её волосы растрепались, подол платья поднят слишком высоко и она комкает его в руках, чтобы не зацепиться, чтобы не мешал бежать. Всё оглядывается, далеко ли монстр-машина, не настигнет ли.       Женщина в своих попытках спастись выглядит такой жалкой рядом со стальным колоссом — он секундным рывком одолеет расстояние, на которое она отдалилась. Датчики тепла обнаружат её в радиусе пяти километров, и бесполезно прятаться за бетонными стенами. Когда монстр выходит из режима наблюдения, гигантский манипулятор просто переламывает её надвое, не давая добежать несколько десятков шагов до вожделенного укрытия.       «Так будет лучше для всех».       К утру всё заканчивается, и машины покидают город, уверившись, что выживших не осталось. Зон парит невысоко над землёй в прочном защитном панцире.       А внизу шум и возня — подросток пытается выбраться из-под завала, но у него не хватает сил, и он надрывно кричит, зовёт кого-то. Ему же в ответ лишь гулкое эхо, а после — тишина. Зон слышит, но даже не оборачивается. Он смотрит туда, где на верхушках небоскрёбов играют первые розоватые отблески, а ночная темнота припадает к земле, разрывается на ошмётки, путается в фонарных столбах, и, цепляясь за парковые скамейки, неохотно покидает город, опустошённый армией света.       Новый день отвоёвывает у ночи квартал за кварталом, заливая тротуары и дома — тоже — светом, который уже не может пробудить людей ото сна. Они утонули в лаве, упали в разверзнувшуюся пропасть, были сожжены пламенем из орудий, изломаны манипуляторами, раздавлены обрушившимися перекрытиями. Но машины убрали остатки мёртвой органики и теперь здесь тихо, спокойно, даже умиротворённо.       Ветер несёт листы измятых газет с предпоследними новостями, шумит кронами деревьев в парке, разгоняет туман и тучи. Небо расцветает розовым и нежно-голубым, и, поднимаясь в скорлупе-колыбели выше и выше, так, что улицы кажутся лишь линиями на карте, механический бог подставляет ладони солнцу.