***
В Фангтазии сегодня было очень многолюдно. Около полусотни народу, пьющих и целующихся людей. Вампиры обнажали свои клыки и с наслаждением пробовали сладостный напиток из вен своих новых знакомых, которые, вероятно, не доживут до завтрашнего дня. В воздухе витало давящее на легкие многообразие ароматов: водки, пота и крови. Им это нравилось, а мне нравилось за всем этим наблюдать. Я заказала виски, сидя за барной стойкой, у своей подруги Тары Торнтон. Отхлебнув глоток алкоголя, я огляделась по сторонам. Пэм, всем своим видом демонстрирующая недовольство, сидела на троне и сверлила во мне огромную дыру, Джессика Хэмби танцевала в обнимку со своим парнем, Хойтом Фортенберри, кто-то с раскрытыми ртами наблюдал за извиваниями стриптизерши Иветты, а остальные просто веселились. И тут на соседний со мной стул умостился никто иной, как мой похотливый бойфренд. Улыбка сияла на его лице, а глаза слегка прищурены. Он потрясающе выглядел. Глотнув еще бокал виски, я внутренне поборола желание заняться сексом с Эриком прямо на столе в моем кабинете. — Ты специально пьешь для меня, зная, что твоя кровь, смешанная с алкоголем, становится еще вкуснее? — Ах, как же я забыла упомянуть, — я театрально стукнула себя по лбу, — твой личный питьевой фонтанчик закрыт, пока… -…у нас не будет хотя бы подобия нормальных отношений, — закончил за меня Эрик, закатив глаза. Я заказала у Тары еще бокал и принялась его осушать. Черт, Эрик даже не пытается решить нашу проблему. Обида захлестнула меня, и я заказала еще, когда мой парень отправился в свой кабинет по каким-то там делам бара. — Видимо только я озабочена нашей жизнью. Я так хочу ходить с ним на свидания, гулять, разговаривать, в конце концов. Хоть чуточку походить на нормальных людей. А он только и делает, что тащит меня в постель, либо уходит на всю ночь, приходит под рассвет и плюхается на подушку рядом, — Тара понимающе смотрела на меня. Одна она меня только понимает. А, возможно, я просто перебрала и выгляжу жалкой, — двойной виски, пожалуйста. К тому моменту, как Эрик вернулся, я сбилась со счета, сколько выпила. Сквозь одурманенное состояние я слышала одни только нецензурные слова и чувствовала, как сильные руки держат меня в своих объятиях. — Эрик, даже несмотря на то, что я такая пьяная, а ты такой невероятно сексуальный и так пахнешь, что я схожу с ума, — я уткнулась носом в его шею, вдыхая парфюм вперемешку с его собственным запахом, — ты все равно не дождешься от меня разрешения залезть ко мне в трусы. — Ох, Соки, ты сейчас не в лучшем состоянии. Я же не некрофил, трахать что-то безжизненное. Ухмылка отпечаталась на его лице вкупе с игривым блеском в глазах. Однако несмотря на свой язвительный язык и саркастичную натуру, он был очень ласков и заботлив. Так и сейчас он уложил меня в постель, накрыл одеяльцем и поцеловал в лоб. Пьяная Соки в тот момент наплевала на все запреты, которые поставила, будучи трезвой. Я потянулась к его губам, однако он пресек все мои попытки. — Соки, я же сказал, что ты слишком пьяна, — но на губах играла улыбка, говорившая, словно: «Так тебе, маленькая фея. Побудь сейчас на моем неудовлетворенном месте». Чертов Нортман.***
Сколько люди способны прожить без секса? Год? Десятилетие? Нет, скажу я вам, после того, как я поставила ультиматум Эрику прошла буквально неделя, а я уже лезла на стену от желания. А он почему-то был спокоен. На третий день он ходил без футболки в надежде, что я брошусь на него и забуду про все свои запреты. Бицепсы выгодно выпирали, очертания кубиков пресса заставляли задержать на них внимание, причем надолго. На четвертый день он решил походить абсолютно без всего, нарочно задевая меня в дверных проемах и давай понять, как ему не терпится, прижимаясь ко мне. Отчего я постыдно текла. И мы не разговаривали совсем, что задевало меня больше всего. Значит, он и не пытается решить возникшую в наших отношениях проблему, видимо, ему совершенно все равно, и я нужна ему только ради удовлетворения его потребностей, в том числе, ради питания моей кровью. Как бы сильно я не была зла на Нортмана, мой же ультиматум сработал в обратную сторону, и я сама наступила на поставленные собственноручно грабли. Сама придумала это все, сама и пострадала. Браво, Соки! Но теперь отступать я не намерена. Либо он все-таки пойдет на контакт, и мы, наконец, разберемся с тем, что меня не устраивает, либо я усвою, что действительно ему нужна лишь для утех, и мы разойдемся. Хотя одно было ясно как день: он явно мудрее меня, и делая все это, хочет, чтобы я сама уступила и признала неправильность выдвинутого ультиматума. И все снова пойдет своим чередом: секс, кровопускания, секс, ну и еще разок секс. Может, у Эрика за всю прожитое им тысячелетие и было множество свиданий, нежности, романтики, да мне плевать даже на это, я хочу элементарно разговоров о том, как прошел его и мой день. Разве я прошу многого? Потому что мне хочется с ним всего этого, хочется не только крышесносящей опаляющей страсти, а ее вперемешку с любовью. Я заревела громко в пустоту комнаты непонятно почему, просто накопилось. Эрик появился рядом со мной совсем не вовремя. — Соки, что случилось? — Оставь меня, Эрик. — Кто тебя обидел? Я сверну шею любому, кто это сделает. — Себе сверни. — Или это от того, что твой ультиматум сработал в обратную сторону? Признаться честно, я не думал, что ты будешь настолько страдать, но учитывая, как я хорош в постели, это было ожидаемо, — в привычной манере отозвался Эрик, но во взгляде не было ни намека на шутливость, он волновался, видя мое состояние, что тепло отозвалось в моей груди. Он переживает, не только о том, пущу ли я его к себе в трусы, но и о моем душевном состоянии. — Так и быть, я забуду все, что ты мне наговорила про эти условия. Сделаем вид, что ничего не было и займёмся делом уже, наконец, меня ждут в баре. Слезы высохли моментально. Чертов Нортман. Самоуверенный наглый вампир! — Неужели ты думаешь, что я просто так сдамся? Я ясно обозначила условия. Либо исполняй их, либо удовлетворяй себя сам. И настоящая кровь, я надеюсь, тебе по вкусу. Улыбка, растянувшая его губы, погасла вместе с последним словом, сорвавшимся с моих губ, а в глазах мелькнул недобрый огонек. Он на вампирской скорости прижал меня к стене и крепко вжался в меня своим телом, явно демонстрируя свое возбуждение, толкнулся бедрами в меня через ткань одежды, а губы остановились в сантиметре от моих собственных, его горячее дыхание вперемешку с этими хаотичными движениями, граничащими с грубостью, распаляли меня, губы нарочно не касались моих, оставляя желать большего. Однако он не предпринял никаких попыток поцеловать меня, а сделал то, чего я ожидала меньше всего. Эрик сделал шаг назад с широкой ухмылкой, когда я против своей воли синхронно подалась навстречу его толчкам и губам не в силах противиться этой дразнящей пытке. — Ты не отстоишь свою позицию, детка, если будешь так легко мне проигрывать. Я даже не стараюсь, а ты уже постыдно течёшь, ставлю сотню на это. — Я просто хотела освободиться, ты слишком высокого мнения о себе, детка. Он моментально оказался рядом, вжимаясь в меня сильнее, в тот момент я думала, что невозможно уже быть ближе друг к другу, но чертова одежда мешала, как мешала и горькая правда о скорой гибели наших отношений. Эрик Языком пытался раздвинуть мои губы. — Я думал, что у нас все хорошо, Соки. Ты никогда не говорила, что что-то не так. Я тебе не чертов Билл, который будет под луной петь серенады, звать замуж или полночи разговаривать о чувствах, наматывая сопли на кулак. Твою мать, для меня это любовь, что я все ещё хочу одну и ту же женщину, вообще не глядя на других, хотя новая стриптизерша в Фангтазии очень даже ничего, — я ткнула его в грудь, вот гаденыш, — И мечтаю, пробудившись от дневного сна, видеть как ее блондинистая голова пристроилась у меня на груди. Если ты хочешь все мерить сраной романтикой… Хорошо, Соки, я скажу, я люблю тебя и хочу каждый хренов день. Просыпаться с тобой, засыпать, быть с тобой, пить тебя, трахать тебя. Можем разговаривать о прошедшем дне, можем смотреть кино вместе. Но серенады, черт возьми, я петь не буду. И вместо цветов я лучше подарю тебе наслаждение, — он клыком разорвал своё запястье и предложил его мне, — А теперь будь добра, раздвинь свои прекрасные фейские ножки и подставь свою шею. Внутри меня все ликовало. Он сказал о своих чувствах, пошёл мне на уступки, навстречу спасению наших отношений, пусть и слегка опошлил сказанное. Не в характере Эрика сдаваться, но это не было поражением. В этом сражении выиграли мы оба. Я ухмыльнулась. — Не поверю, пока не увижу. — Чертова фея, — его язык ворвался в мой рот, и сопротивляться больше не было сил. Было лишь желание получить то обещанное им наслаждение. Клыки разорвали мою губу, отчего я взвизгнула, и уже более нежно, в невесомых касаниях заскользили к шее, а затем осторожно проткнули ее. — Ты думаешь, разразился длинной речью и все, я сдалась? — О, просто заткнись, Соки, — Эрик на секунду оторвался от меня, чтобы заглянуть в глаза, давая понять, что он не терпит никаких возражений, а потом снова погрузил клыки в шею. Я и сама не сдержалась от довольного стона, когда губ коснулось его запястье, сочившееся кровью. Впервые за год мы с Эриком не касались друг друга так долго, и эти сильные руки на моей талии, так и норовившие спуститься ниже, его язык и зубы на шее, вжимавшаяся в промежность сквозь ткань одежды горячая плоть, — просто сорвало мне крышу, ощущалось много ярче, чем обычно. Удивительно, насколько сильно можно хотеть чего-то, быть с кем-то. Быть его. Кровь тягучими горячими каплями заструилась по горлу. Эрик отстранится от шеи и прильнул ко мне в требовательном поцелуе, моя кровь текла по его подбородку, смешиваясь с его собственной у меня во рту. Эрик разорвал мою любимую кофту так, что пуговицы покатились по полу со звенящим звуком. Чертов Нортман. Но эта фраза осталась невысказанной, потому что все слова вылетели из головы, стоило только ему дорожкой кровавых поцелуев проследовать по яремной жилке, слизать капли со слегка кровоточащей ранки, опуститься к груди, бесстыдно размазывая по телу кровавые полосы. Он царапал зубами кожу, задевал клыками соски в лёгких невесомых касаниях, лаская языком следы своих кровавых и таких приятных истязательств. Шершавые пальцы скользнули под шортики к моему лону, размазывая по нему влагу, и оказались внутри. Так хорошо, так охренительно хорошо, что я не могу не поддаться навстречу бедрами, желая его всего, желая большего, а не только его умелых пальцев. Он считал так же. — Соки… Я готов вечность ласкать тебя, но эта чертова забастовка сорвала мне крышу, особенно, когда я вижу, какая ты мокрая для меня. Всегда только для меня. Я сама отстраняюсь от него, не в силах терпеть эти томительно мучительные предварительные ласки. К черту их, я хочу его во мне прямо сейчас. И сама толкаю его на кровать, с каким-то безумием разрываю на нем футболку, он, наконец, высвобождается из чертовых мешающих штанов. Я даже не заметила, когда он успел полностью меня раздеть. Так этого не хватало, этих чудесных прикосновений. Вожделение в его глазах, когда он смотрит на меня. Этот мужчина только мой. Я с остервенением насаживаюсь на него, крепко прижимаясь грудью к его телу. Всем своим существом льну к нему. И когда он полностью погружается в меня, с наших губ синхронно срываются довольные стоны. Он утробно рычит, подхватывая меня за бедра и ускоряясь до небывалого темпа. Я забываю как дышать, воздух выбивается из легких напрочь, ногти полосуют его спину в кровь, а губы настойчивым поцелуем сталкиваются с его губами. Это безумие не остановить. Он шлепает меня по ягодицам, и мой сорванный голос больше походит на скулеж. Эрик сжимает меня в своих руках так крепко, словно разлука наша длилась не меньше века. Хлюпающие звуки и наши подобные животному миру стоны оглушают тишину комнату. Эта животная страсть останется напоминаем синяками на бедрах, которые он стискивает своей силой вампира-викинга, темнеющими засосами на шее и груди, царапинами от клыков, которые он не в силах скрыть, заставляя кровоточить мою губу, лаская мой рот языком. И мне больно, но эта боль так уместна, так восхитительна, ведь я вижу, как безумен его взгляд, сколько в нем желания, не меньшего, чем во мне. Толчки рваные, размашистые, почти грубые, но от этого не менее приятные. Опираясь, на его плечи, поднимаюсь и теряю это блаженное ощущение наполненности, и затем снова полностью принимаю его в себя. Все мое сознание сосредоточилось на месте слияния наших тел, он меняет угол проникновения, задевает какую-то правильную точку и меня сотрясает волна такого наслаждения, которого раньше не испытывала. Даже не пытаюсь сдерживать ругательства и стоны, и наверняка слова любви, рвующиеся наружу, когда всю меня сотрясает в его объятиях, пока он все еще во мне. — Моя, — рычит он, когда тягучая горячая жидкость заполняет меня. Мы были запачканы кровью, измазав и постель тоже в ярко-алых разводах, безумно измотанные и невероятно счастливые, с каким-то особенно сияющим блеском в глазах смотрели друг на друга, пока я лежала на нем, оголенной кожей ощущала всего его, но лишь до тех пор, пока не почувствовала, как в бедро упирается его готовность продолжить начатое. Я не успеваю даже среагировать, только вскрикиваю, когда оказываюсь под ним с таким неистово приятным ощущением веса его тела на себе, и просто охерительно восхительным чувством наполненности внутри. Тихие всхлипы пронзают тишину комнаты, когда Эрик нежно ласкает мою грудь, скользя языком по ключицам и местечку под ухом, даже не выпуская клыки. Удивительно размеренно и мучительно медленно заполняя меня, так неистово контрастируя с тем, что было буквально пять минут назад, когда мы, обуреваемые своими чувствами, изголодавшиеся друг по другу, готовы были друг друга растерзать, оставляли синяки на телах, до срыва голосовых связок вбивались друг в друга. И только лишь рассвет вынудил нас оторваться друг от друга, когда мы долго стояли под душем, после того, как оттирали кровь с тел, и просто обнимались, соприкасаясь каждой клеточкой тела.***
Через пару дней, сидя в своём кабинете в баре, и думая об этом дне, я не могла вспомнить ничего, кроме как невероятного чувства блаженства, пропитавшего все клеточки тела, а ещё лица домработницы, когда она закидывала простынь в стирку и оттирала кровь с пола. Не смогла вспомнить, чем окончился тот вечер, лишь знала, мы с Эриком уж точно никогда не расстанемся, разве что вместе встретив рассвет, через века, когда уже все в этом мире наскучит, вцепившись друг в друга в последнем прощальном поцелуе, не расставаясь до самого конца и превращаясь в пепел с первыми лучами восходящего солнца, ведь сегодня я решила отказаться от своей человеческой жизни.