***
Мотель оказался еще хуже, чем их предыдущий, но ни одного из парней это не заботило, если быть честными. Они бросили деньги парню за стойкой, схватили ключ и поспешили в номер. Едва ввалившись в дверь, оба начали срывать с себя верхнюю одежду, практически бросаясь в объятия друг друга. Микки толкнул Йена, прижимая парня спиной к стене, выбив весь воздух из лёгких молодого человека. Он схватил рыжего за запястья и прижал их к стене, над его головой. - Ты так чертовски сексуален, - простонал брюнет в шею Галлагера, вдыхая его запах. Йен выгнулся навстречу Микки. - Мы должны снять эту чёртову одежду. Милковичу не нужно было повторять дважды. Он со страстью поцеловал Йена, зубами зацепив нижнюю губу рыжего, когда оторвался. Встретившись взглядом с Галлагером, Микки сорвал с себя футболку через голову, сразу же принимаясь за ремень. Глаза рыжего оценивающе скользили по телу Микки, пока он сам расстёгивал свой собственный ремень. После, как только его штаны оказались сняты, парень похотливым взглядом уставился на брюнета и поднял руки над головой, выжидая. Микки клюнул на приманку. Он схватил и медленно потянул футболку Йена вверх, над головой, прежде чем отбросить её в сторону. А затем поднялся вверх для ещё одного поцелуя. Как только оба оказались обнажёнными, Галлагер схватил Микки за запястье, развернув его за плечо так, что брюнет оказался прижатым к стене, лицом к ней. Не теряя времени, Йен упал на колени, хватая Милковича за задницу, отвесив смачный шлепок. - У тебя идеальная, блять, задница, - пробормотал он, наклоняясь, осыпая нежными поцелуями ягодицы Микки. Микки выдохнул, прижавшись лбом к стене. Он не привык, чтобы кто-то приближался к его заднице, не говоря уже о том, чтобы так откровенно обожал её, но он определённо мог, блять, привыкнуть к этому. - Так чертовски прекрасна, - пробормотал Йен напротив ягодицы Микки. Не потрудившись предупредить парня, Галлагер раздвинул ягодицы брюнета и провёл языком по сморщенному отверстию. - Блять, Йен, - выдохнул Милкович, ударяя ладонью по стене, а затем сжимая руку в кулак. Действие застало его врасплох, но он чувствовал себя чертовски невероятно. Микки протянул руку назад и впился пальцами в волосы Йена, с силой сжимая их, удерживая рыжего на месте. Йен продолжал руками мять задницу Милковича, пока вылизывал его, наслаждаясь реакцией, которую получал от брюнета. - Не останавливайся, - простонал Микки, практически умоляя рыжего, пока тот буквально трахал его своим языком. Милковича не волновало, если он звучал, как блядская сучка в этот момент. Он подавался назад, навстречу языку Йена, не в силах насытиться. Парень чуть не захныкал, когда Йен отстранился. - Какого хрена, Галлагер? Рыжий ничего не ответил, просто поднялся и прижался своей эрекцией к Микки, показывая парню, как же сильно он возбуждён. Йен провёл ладонями вниз по рукам Милковича, а затем одной рукой прижал запястья брюнета над его головой. - Я так хочу трахнуть тебя сейчас, - медленно, свободной рукой, он провёл вниз, вдоль позвоночника Микки, оставляя после себя мурашки. Милкович облизал губы и опустил голову, готовый к любому, что даст ему Йен. Так чертовски готов. Галлагер покусывал лопатки Микки, поглаживая свой член. - Чёрт, - простонал он. - Презервативы остались в машине. - Всё нормально, просто сделай это, - хрипло произнёс брюнет. - Трахни меня. - Я не могу, Мик. - Ты чист, верно? - практически заскулил Микки, не заботясь ни о чём в данный момент, просто желая скорее почувствовать Йена внутри себя. - Да, но... - Просто, блять, сделай это, Галлагер, - приказал парень, мысленно подготавливая себя. - Я доверяю тебе. - Что, если ты забеременеешь? - выдохнул Йен в сгиб шеи Микки. Он засунул два своих пальца в рот, обсасывая их, смачивая слюной, прежде чем ввести их в анус Микки. - Ребёнок только усложнит всё ещё больше, чем уже есть на самом деле. - Да заткнись ты уже со своими тупыми шутками, мудак, и просто войди в меня. Йен улыбнулся, медленно двигая своими влажными пальцами внутри брюнета, растягивая его. Не в силах больше терпеть, и, зная, что Микки сможет перетерпеть эту боль, он вытащил пальцы, а затем пристроил головку члена к плотному кольцу мышц, мягко надавливая. Микки подался назад, навстречу Йену, желая принять его полностью. Он задыхался и выгибался, пытаясь приспособиться к проникновению. Галлагер продолжал удерживать запястья Микки левой рукой у стены, когда как его правая рука схватила бедро Милковича. - Так горячо, Мик. Ты такой чертовски горячий. Они соединились друг с другом, приспособившись к толчкам, их тела были совершенно синхронизированы. - Тебе нравится мой член? - Я люблю твой блядский член, - выдохнул Микки. - Это всё твоё, Микки. Всё твоё, - выдохнул Йен. - Блять, - протянул Милкович, распадываясь на кусочки от удовольствия. Йен приобнял Микки за талию и провёл рукой по члену брюнета, зная, что они оба находятся уже слишком близко. Он прижался лбом между лопатками Милковича, пытаясь отсрочить свой собственный оргазм, желая довести Микки до кульминации первым. - Кончи для меня, Микки, - пробормотал рыжий, когда понял, что парень находится уже на грани. Милкович подавил стон, трахая руку Йена, а его оргазм волнами прошёл сквозь него. Галлагер кончил сразу же за Микки, изливаясь внутрь парня. Он знал, что это был достаточно глупый шаг, он никогда не трахался без презерватива раньше, но знал, что они оба оказались слишком под воздействием момента, чтобы заботиться об этом. Микки проскулил, когда Йен, наконец, медленно вышел из него. Рыжий прижался к Милковичу, пытаясь прийти в себя и отдышаться, когда наклонился и поцеловал брюнета в потную щёку. Микки повернул голову и поцеловал Йена в обнажённое плечо, прежде чем их языки вновь лениво переплелись. Когда Галлагер, в конечном итоге, оторвался и мягко упал на кровать с удовлетворённым вздохом, Микки отвернулся от стены и посмотрел на рыжего во всей своей красе — потного, обнажённого, красивого. Он понимал, что играет с огнём, но, так или иначе, он хотел этого. - Давай останемся сегодня ночью здесь, чувак. Мы можем разобраться со всем остальным дерьмом завтра. Еще одна ночь не повредит. Йен смотрел на парня в течение нескольких секунд, прежде чем протянуть руку. Микки нерешительно обхватил ладонь Галлагера с ухмылкой, а затем испустил вопль смеха, когда Йен резко притянул его на кровать, рядом с собой. - Засранец, - проворчал он, взяв себя в руки и расслабившись напротив рыжего. - Ещё одна ночь, да? - пробормотал Йен, оставляя поцелуй на потном лбу Микки. - Может быть, - согласился Милкович, пытаясь держаться невозмутимо. - Мы всё равно уже заплатили за эту дерьмовую дыру. - Мы могли бы получить наши деньги назад, верно? - произнёс Йен. Микки просто ответил ему, наклонившись для нежного поцелуя. А затем парни вновь занялись любовью среди спутанных простыней.***
Спустя час, они, наконец, смогли отлипнуть друг от друга и прошли в ванную комнату. Напор оказался дерьмовым, вода едва тёплой и было тесно, как в аду. Но, будучи под брызгами, находясь в объятиях друг друга, парни медленно целовались, совершенно не заботясь ни о чём другом. - Не могу поверить, что принимаю, блять, душ с парнем, - пробормотал Микки, когда Йен игриво куснул его за плечо. Рыжий отстранился с ухмылкой. - Из всего, что мы делали за последние несколько недель, именно в это ты не можешь поверить? - И снова ты портишь момент своим блядским ртом, - ласково произнёс Микки. - Может быть, я найду что-нибудь еще, что могу сделать своим ртом, а, - пробормотал Йен в ключицы брюнета, продолжая осыпать мокрую кожу поцелуями. - Какого чёрта ты сделал со мной, Галлагер? - хрипло спросил Микки, когда рыжий оторвался, чтобы посмотреть ему в глаза. Он мог видеть, как Йен сглотнул. - Ничто из этого не имеет, блять, смысла. - Может быть, это то, чего мы и не должны понять. Микки просто ответил ему еще одним поцелуем.***
После того, как Йен опустился на колени и использовал свой рот более продуктивным способом, парни вышли из душа, вытерлись и, не потрудившись одеться, прошли к кровати. Они лежали бок о бок, передавая друг другу сигарету. - Так что же будет завтра? Мы просто отправимся своими путями и никогда больше не увидим друг друга? Микки затянулся, уставившись в темноту. - По крайней мере, некоторое время. Когда дерьмо с моим отцом немного уляжется, тогда может быть... - он позволил своему голосу затихнуть, не желая давать никаких обещаний. - Я не знаю. - Это никогда не будет для нас безопасно, - угрюмо ответил Йен, когда взял протянутую ему сигарету. - Не с твоим отцом поблизости. - Сразу после того, как всё уладится, может быть, мы могли бы встречаться иногда и трахаться. Но до тех пор мы не можем быть рядом друг с другом. Мы подпишем себе смертный приговор, если кто-нибудь узнает об этом. Йен ничего не ответил, продолжая смотреть в темноту, его кадык слегка дёрнулся, когда парень попытался удержать свои эмоции под контролем. - Это просто так, как и должно быть. - Так что я должен делать? Сидеть в течение нескольких месяцев, надеясь, что ты однажды внезапно позвонишь, когда твоего отца не будет рядом, чтобы мы могли потрахаться? - Йен был сыт по горло грустью и безнадёжностью. Он неожиданно оказался очень зол. Зол на блядского Терри Милковича, зол на Микки за то, что он так беспечен, зол на себя за то, что так чертовски легко влюбился. - Боже, Йен. Мы можем не начинать это прямо сейчас? Какого хрена? Галлагер сел. - Мы не должны были этого делать. Это было ошибкой. - Какого хрена ты несёшь? - Это! Мы остановились здесь, предоставляя нам еще одну ночь! - воскликнул Йен, его голос был суровым, когда он посмотрел на Микки через плечо. - Мы просто мучаем себя, Микки, потому что оба знаем, что с наступлением завтра всё, блять, будет кончено. Всё. Милкович сел и пробежался рукой по лицу, тяжело вздохнув. Йен покачал головой и отвёл взгляд от брюнета. - Мы просто должны были объехать это место. Микки опустил голову, сжав собственные волосы. Галлагер заставил себя отвернуться и всхлипнул, быстро вытирая уголки глаз. - Эй, - произнёс, наконец, Микки, его голос был непривычно нежен. Он положил руку на голое плечо Йена. Когда рыжий посмотрел на него, парень сказал. - Давай не будем ничего выяснять сегодня ночью, ладно? Мы не можем изменить нашу дерьмовую ситуацию. Давай просто наслаждаться вечером. Йен только уставился на парня, в его глазах сквозила печаль, но он всё равно кивнул. Не говоря ни слова, рыжий откинулся назад и позволил себе затеряться в объятиях Микки. Ни один из них ничего не сказал весь остаток ночи, парни просто лежали в молчании, слушая дыхание друг друга.***
Йен проснулся следующим утром и потянулся, даже не открыв глаза. Он хотел на некоторое время отсрочить пробуждение, зная, что этот день принесёт. Парень заставил себя провалиться обратно в мирную полудрёму, но всё же, после нескольких минут, решил, что это бесполезно и сдался. Галлагер перевернулся на бок и вслепую протянул руку, намереваясь дотянуться до Микки, чтобы они могли совершить свой финальный раунд, но не обнаружил ничего, кроме пустого пространства и грубой хлопчатобумажной простыни. Он сразу же распахнул глаза и вскочил. Даже не нуждаясь в том, чтобы осмотреться, рыжий уже знал. Микки исчез. Чувство пустоты сразу же поселилось внутри него, и парень провёл рукой по лицу, шатко выдохнув, пытаясь обдумать всё. Микки ушёл, даже нормально не попрощавшись с ним, но, опять же, Йен понимал, что ночь перед этим, вероятно, была своеобразной версией прощания Милковича. Йен заставил себя подняться с постели и медленно натянуть джинсы, его движения были медленными и резкими. Он сопротивлялся своим эмоциям, желая быть сильным. Парень знал, что это произойдёт. Знал уже несколько дней. Когда он направлялся в ванную, чтобы опустошить свой ноющий мочевой пузырь, что-то на комоде привлекло его взгляд, и Галлагер медленно подошёл, поднимая вещь трясущимися пальцами. Это оказалась квитанция за оплату номера, которую они получили накануне вечером. На её обратной стороне, едва разборчивым почерком, находилась всего одна фраза в шесть слов: «Я тоже буду о тебе беспокоиться» Йен смотрел на эти слова в течение длительного времени, его сердце с перебоями колотилось в груди, а зрение расплывалось под натиском слёз, которые вот-вот грозились брызнуть из глаз. Он стоял посреди холодной, пустой комнаты мотеля, опустив голову, и крепко сжимал в руке маленький жёлтый листок бумаги. Это всё, что у него осталось.