Всё будет хорошо

Я нажал на последнюю кнопку, и она отпечаталась ровной квадратной точкой в конце. Ещё раз тщательно перепроверив напечатанное, я положил его на стол. Это была уже шестая копия, остальные, из-за допущенных мной ошибок, нашли своё место в мусорном ведре. Простая невнимательность сильно сказывалась на грамматике текста. Обычно я не доверяю себе в написании даже элементарных писем и прошу помощи у одного из бойцов, но не в этот раз. Написанная мною бумажка была рапортом о переведении меня в другой полк, и я не хотел, что бы Максим узнал о моём решении раньше времени. Максим - один из моих солдат, милый весёлый парень. Однажды я попросил его о помощи в наборе текста, и с этого всё началось. Он приходил ко мне с поводом и без, по моему приглашению и по своей прихоти. Вскоре наши отношения перетекли в дружеское русло и стали поистине доверительными. Вот только про одно я не мог ему сказать про моё настоящее отношение к нему. Такого тёплого чувства, возникающего при встрече с Максимом, у меня не было ещё со времён бывшей жены, а столь сильной тоски, от осознания, что между нами ничего не может быть, не возникало даже тогда, когда она ушла от меня. Раздался частый стук в дверь. -Александр Терентич, можно? Вот и он пришёл, Максим. Радостный, улыбается, приоткрыв дверь, по привычке спрашивает разрешения. -Конечно можно, заходи. Чай будешь? -Буду. Сейчас чайничек поставлю. Максим побежал в соседнюю комнату. Да, ему тут всё уже знакомо. По кабинету бегает, как по дому родному. Жаль, что скоро этого уже не будет. В груди что-то противно защемило, а потом заскребло, как будто кто-то внутри сидит и по грудной клетке коготками. Неприятно. Как только подумаю, что придётся уезжать, сразу так становится, ощущение привычное. Я достал из стола две кружки: одну мою, другую его, подаренную мной на День рожденья. В свою положил растворимого кофе, в его – сахар и чайный пакетик. Две ложки сахара и чёрный чай – это я запомнил уже давно. Кофе он не пьёт, говорит, что проблемы с сердцем, хотя в медицинской карте написано, что здоров как бык. Засвистело, что-то загромыхало, и он вернулся обратно в кабинет, вытянутой рукой держа чайник. Он всегда боялся обжечься, но воду ходил кипятить сам. Налил кипяток в кружки, чайник поставил поодаль, на другой край стола, сам сел возле печатной машинки, где я недавно сидел. Сел рядом, совсем близко, так, что плечи соприкасаются, отхлебнул горячий напиток, я тоже. Смотрит на меня своими ясными голубыми глазами, опять улыбается. Максим, хороший добрый мальчик, какое мне доставляет удовольствие просто сидеть рядом с тобой. Что-то сказал, я не расслышал, переспросил. -Помочь, говорю, что-нибудь надо? -Спасибо, Максим, пока ничего не надо. Потом он сидел, всё так же попивал чай, рассказывал про сегодняшний день, про обед, про маршировку. -Я как освободился, сразу сюда. Вы же не против? Конечно не против. Он каждый раз задаёт мне этот вопрос. А вот зачем? Может из приличия, может по привычке, а может, чувствует неловкость. Хотя я очень сомневаюсь, что ему неловко, он даже после того, как разбил мою третью кружку, не смутился. Покрутил в пальцах карандаш, забрал у меня из рук пачку сигарет и кинул её к чайнику, укоризненно посмотрел на меня, покачал головой, поцокал языком, отхлебнул ещё чаю, облизнул губы. От этого неосознанного жеста меня передёрнуло. Я поспешно отвернулся и извинился за сигареты. Максим просил меня не курить в его присутствии, да и вообще не курить. Заботился то ли обо мне, то ли о себе, но скорей всего об обоих. Перебирает какие-то бумажки, взял одну, читает. В одну секунду выражение его лица поменялось: улыбка исчезла, глаза приняли растерянный вид. -Вы уезжаете? Около минуты я сидел и ничего не понимал. Уезжаю – куда? Он смотрел на меня, куда-то в район правого плеча, я к нему в глаза, которые стали какими-то пустыми. Он опустил руки на колени, и я смог разглядеть ту бумажку, что он держал. Это был мой рапорт. А я ведь и забыл его убрать. Я не смог ничего ответить, он больше ничего не спрашивал, просто повернулся и продолжил пить чай. На душе было такое ощущение, как будто случилось что-то ужасное, а что – я понять не мог. Но так сильно удручало не то, что он узнал всё раньше времени, а то, что с ним стало. Глаза как-то потухли, резко замолчал, перестал крутиться, отвернулся, избегая смотреть на меня. Было плохо, я знал, что надо объясниться, но не знал как. Если скажу прямо – не поймёт, а врать не хотелось. -Я пойду... кружки отнесу,- произнёс он, запнувшись на втором слове. Максим встал, взял свою, пустую и мою, наполовину полную кружку. Голову опустил, глазами в пол уставился, и поплёлся в соседнюю комнату. Как-то нехорошо всё получилось. Надо было раньше признаться, ещё до рапорта, а уж там и думать. Меня потихоньку наполнило чувство вины, надо извиниться, хотя я заранее знаю, что ни мне и ни ему легче от этого не станет. Я сижу, а Максима всё нет и нет. Когда он на меня смотрел, было плохо, сейчас же, когда его нет – ещё хуже. И вот я решил – встал и пошёл к нему. Зачем? – не знаю, что буду делать? – тоже. Просто хочется в данный момент быть рядом, вот и всё. Не успел я дойти до двери, как Максим вернулся. Поднял голову, посмотрел на меня – глаза на мокром месте. Вдруг он, ни с того, ни с сего, подошёл ко мне вплотную и обнял, положил голову на грудь и затих. Во мне боролись два чувства: одно тёплое, приятное, медленно разливающееся по всему телу, а второе большое, тяжёлое, давящее изнутри на стенки черепа. Одной рукой я обнял его чуть выше талии и прижал поближе к себе, другой стал гладить по чёрному ёжику волос, но найдя в это что-то превратное, убрал руку на спину. Максим чуть отодвинулся назад, я думал, что он собирается уйти и уже хотел убрать руки, но он, чуть приподнявшись на носочки, чмокнул меня и снова уткнулся ко мне в грудь носом. Чмокнул робко, совсем по-детски, даже в губы не попал, но в этом поцелуе было столько искренности, что я решил рассказать ему всё, как есть. -Максим,- он еле слышно промычал в ответ.- Сейчас я тебе все объясню. -Стойте, подождите... -Что такое? -Можете для меня кое-что сделать, перед тем, как всё расскажете? -Конечно, что попросишь. -Возьмите меня, пожалуйста. Он сказал это тихо, почти шёпотом, покраснев до самых кончиков ушей. Поначалу я не догадался, что он имеет в виду и выдал нелепое «Куда?», но после понял и его неожиданное смущение, и смысл сказанной фразы. -Я, право, не знаю... То есть, я нет, не против, но... Это же, наверное, в первый раз больно будет. Ты уверен? Поначалу я сильно растерялся и в руки смог себя взять только под конец. Такая просьба окончательно выбила меня из колеи, но я не отказывался. Тем более что мальчик сам хочет, и это может хоть что-то между нами прояснить. -Нет, не будет. -Ааа, у тебя уже с кем-то было? -Нет. Я вопросительно поднял бровь. Хотя такие разговоры сильно смущали Максима, так как он стоял передо мной красный как варёный рак, мне было очень интересно. -Ну... я пальцами себя, там, мммм... растягивал. Он вконец стушевался и пристально рассматривал свои носки. Я провёл рукой от его лопатки до поясницы и стал гладить, лёгонько надавливая ладошкой. -Потом покажешь как. Он, как ни в чём не бывало, улыбнулся, поднял на меня глаза и чмокнул ещё раз, но теперь в верхнюю губу. Я поцеловал его ещё раз, посасывая и покусывая. Его губы были чуть обветренные, но всё равно мягкие. Расстёгиваю пуговицы на его кителе, он раздевает меня. Целую, провожу языком по губам, он слабо отвечает. Нахожусь в какой-то прострации: голова лёгкая, внутри налито приятным теплом. Руки гуляют по его телу: плоский живот, выступающие рёбра, грудь, набухшие соски, острые ключицы, опять рёбра, гладкая влажная спина, то, что ниже. Он очень горячий на ощупь, мне тоже становится жарко. Он возится с бляшкой ремня, поглядывает на меня, но уже скромнее. Тянется, облизывает шею, кадык, нежно целует в нижнюю губу, смотрит хрустальными глазами. -Пойдём на кровать,- говорю на выдохе, низким голосом. Мы перемещаемся в комнату, кладу его, стягиваю сапоги, штаны вместе с нижним бельём, снимаю то же самое с себя. Он лежит на моей кровати, нагой, такой красивый сейчас и всегда, подогнув ножки и чуть разведя их. Я рассматриваю его, он стесняется, опять краснеет – поза-то недвусмысленная. Всё прошлое забывается, хочу, но не могу поверить, что всё это происходит наяву. Вспоминаю про рапорт, но уже никуда уезжать не собираюсь. Сейчас мы с ним в более близких отношениях, чем раньше, даже слишком. Я не мог даже подумать о таком, мне хватило бы просто взаимности и платонической любви, а тут, не только – любовь телесная. Нависаю над ним на согнутых в локтях руках, любуюсь. Большие счастливые глаза голубого цвета, чуть курносый нос и так привычная мне, улыбка с ямочками на подрумянившихся щеках. Целую в лоб, нос, скулы, губы, подбородок, и он целует меня, невесомо дотрагиваясь везде, куда попадёт. Глади по всему корпусу, по рукам, ниже пояса не спускается. Невольно ухмыляюсь, заметив это. Спускаюсь к шее, чувствую учащенный пульс. Целую несильно, стараясь не оставлять засосов, в основном облизываю. Мне доставляет огромное удовольствие целовать гладкую, чуть солоноватую кожу и знать, что это - Максим, надеюсь, в скором, мой. Прикусываю ключицу, трусь об его колено, он гладит меня по плечам. Облизываю сосок, он твёрдый, ореолы шершавые. Смотрю на него вверх, он смотрит на меня из-под опущенных ресниц, смущенно отводит глаза. Глажу руками бока и живот, щекочу кончиками пальцев. Он садится, глаза весёлые, хитрющие. Целует меня, становится тепло и влажно. Я вожу пальцами по позвоночнику: от копчика до шейных позвонков. Он подвигается ближе, дышит мне в губы, облизывается, мазанув и по моим губам, потом ставит подбородок на моё плечо и тихо говорит: -Хотите, я вам приятно сделаю... ртом. Я не умею, но я постараюсь. И прижался ко мне весь, не дышит как будто. Ждёт, боится чего-то? -А ты сам хочешь? Чуть отодвинул его от себя, смотрю в чёрные широкие зрачки. Он снова потупился глазами, но потом быстро поднял и стал смотреть мне за голову. -Хочу.- промямлил он так что буква «ч» вышла как мягкая «т» - получилось очень мило и нелепо. Я обнял его, он ко мне прижался. Хотелось что-то сказать, но не говорилось. Я сел на край кровати, он у меня в ногах, подложив покрывало под колени. Взял в руку, провёл – размазал смазку. Посасывал, покусывал, облизывал – в рот он почти не брал, но делал это на славу, с каким-то спокойным упоением. Водит рукой по бедру, заглядывает в глаза. Я положил руку на его затылок, стал гладить по чёрному ёжику волос. Во всём теле нарастало напряжение. Я откинул голову назад, зажмурил глаза – перед ними замелькали разноцветные пятна-круги. Он так же сидит на покрывале, плотно закрыв рот. -Сходи - выплюнь. Глажу его по плечам, лопаткам. Он, помотав головой из стороны в стороны, глотает. Ложится головой мне на бедро, пальцами поглаживаешь спину. В голове почти пусто, по телу течёт лёгкая усталость, закрываю глаза – на замену ярким кругам пришли белые узоры. Сидим так около минуты, я начинаю вспоминать наш произошедший давеча разговор в обратной перемотке, хитро улыбаюсь, спрашиваю: -Ну что, будешь показывать? -А?- поднимает голову, растеряно смотрит на меня.- Ааа, вы про это? Ну... буду. Краснее, улыбается. У меня в груди приятно защемило – тоже улыбаюсь, целую его в кончик носа. Возвращается обратно на кровать, становится на колени, раздвинув ноги. Я подвинулся ближе, провёл рукой по внутренней стороне бедра. Он глубоко дышит, грудная клетка то вздымается вверх, то опускается вниз. Буре его кисть и кладу два пальца в рот, облизываю их, пытаясь сильнее смочить слюной. Он забирает руку и заводит её спину, что он там делает – я могу судить только по выражению лица. Жмурится, прикусывает нижнюю губу, потом закатывает глаза, облизывается, поневоле начинает поддаваться тазом вниз. Ощущаю прилив недавно прошедшего возбуждения, ищу его кисть, нащупываю пальцы, ввожу, наспех облизанные, свои. Из него вырывается лёгкий стон, он убирает свою руку и ложится на спину, я ласкаю его внутри. Там он горячий, узкий и влажный. Ввожу второй палец, чуть сгибаю, двигаю ими, массирую, между всеми действиями спрашивая: «Так приятно?». Он постанывает и комкает белую простынь, лежащую на кровати. Наклоняюсь, целую. Провожу по зубам, нёбу, играю с его языком. Он слабо, но отвечает, часто отстраняется и делает глубокие вздохи. Продолжаю двигать пальцами, он уже не напрягается, и я без усилий ввожу третий, чуть подвигав всеми – вытаскиваю. Он замолчал, смотрит на меня, вылупился – глаза как пятирублёвые монеты. Заподозрил, верно, что-то. -Я сейчас входить буду, не напрягайся,- шепчу ему, облизываю ухо. -Угу... Хорошо. Хоть я весь мокрый, но все равно смазываю его слюной, подкладываю сложенную вдвое подушку и начинаю. Сначала просто трусь об него, размазываю смазку, потом начинаю медленно входить, следя за его выражением лица. Глубоко дышит, лицо спокойное, рот приоткрыт, смотрит вниз. Вхожу до конца, он прерывисто выдыхает, переводит взгляд на меня и расплывается в улыбке. Я тоже не могу удержаться – улыбаюсь в ответ. От такой сильной близости с Максимом начинаю чувствовать настоящее, неподдельное счастье, бурный прилив эмоций, какой раньше ни разу не испытывал, а то какие он ощущения доставляет просто отдаваясь мне - не сравнить ни с чем. Осторожно наклоняюсь, начинаю целовать, он берёт инициативу в свои руки: гладит меня по плечам и спине, целует губы, щёки шею. Я опёрся на локти возле его головы, старательно отвечаю на его целовать. Поласкавшись так несколько минут, чувствую, что Максим уже полностью расслабился. Отстраняюсь от его лица, становлюсь в предыдущую позу – на колени. Кладу его ноги себе на плечи, целую в коленку, медленно начинаю толкаться – он томно дышит, закусывая нижнюю губу. Понемногу ускоряю темп, меняю угол наклона – беру чуть выше. Тут он срывается: стоны идут уже в голос, сам выгибается, поднимает таз выше. Помогаю ему рукой, и тут – красивые белые капли рассыпались от его живота почти до подбородка, тягуче растекаясь. За ним и я – бурно изливаюсь прямо в парня, совсем не ласково сжав бёдра. В голове опять пустота, расслабленность, но надо, что-то делать. Выхожу, из него медленно вытекает белая струйка, вытираю её простынёй, тело тоже. Опускаю его ноги, ложусь рядом. Брежно обнимаю, целую. Надо бы ему всё рассказать, но – это потом. Посплю и всё расскажу. Нахожусь в лёгком полудрёме, чувствую заметное копошение под боком, просыпаюсь. Максим куда-то уползает, наклоняется через край кровати, шарит одежду на полу. Пододвигаю его к себе и ложусь сверху. -Ась? Удивлённо смотрит на меня, снова улыбается, но на этот раз, как-то нервно. -Сейчас я тебе всё расскажу. -Хо...хорошо. -Понимаешь... Помнишь, когда я тебе впервые встретил? Тогда я что-то такое и представить себе не мог, да и до сегодняшнего дня и не представлял. Когда в первый раз увидел, подумал : «Ну, боец и боец, орфографией владеет хорошо» и всё. Я же случайно тебя на чай тогда позвал, так, спонтанно. А потом всё завертелось. Я стал чувствовать по отношению к тебе какую-то теплоту, которая с каждым днём всё росла и росла. И теперь я почти с уверенностью могу утверждать, насколько это возможно, конечно, учитывая некоторые факторы, там, или предполагая... В общем, Максим – я люблю тебя! Он так же спокойно лежал, только теперь глаза заблестели и улыбаться стал так красиво, искренне, во все тридцать два, а если быть точнее – двадцать девять. -А вы мне с самого начала понравились и сразу как мужчина. Мне показалось, что вы очень добрый и ласковый, и я не ошибся.- вдруг он перевёл тему.- Я сначала подумал, что вы поближе к семье, к жене... -Ни семьи, ни жены у меня нет. Я хотел перевестись только из-за тебя, но теперь понял, что не буду. И давай на «вы» только в служебной обстановке, а то после всего неудобно, как-то... -Хорошо. Только мне идти уже надо, скоро отбой... -Ничего. Я завтра позвоню и скажу, что ты мне с документами помогал. Начальство уже привыкло. -Спасибо. Он приподнялся на локтях, поцеловал меня в щёку и сразу после бухнулся на подушку. Я лёг рядом, обнял его, а он – меня. На душе было хорошо и спокойно, теперь я точно знал, что всё будет хорошо.