Ложный лев

      В тесном тёмном помещении один лишь свет свечи разгонял мрак, и от его лучей на лице спящего проступили отчетливые тени, ещё больше обезобразив и так изуродованное от природы лицо. Люди прозвали его Бесом не без причины, и это Тайвин хорошо знал. Но даже не осознавая, почему он все время наведывается в эту мрачную крепость, Ланнистер-старший все же приходил и каждый раз сидел возле кровати, на которой лежал на смертном одре Тирион - его кровь, его...       Даже в мыслях Тайвину никогда не удавалось назвать этого полумужа своим сыном. Каждый раз всплывали воспоминания и горечь, скорбь по ушедшему и по тому, что должно было произойти, если бы Боги не были настолько жестоки, если бы их кровавая игра не задела его семейство.       Когда Джоанна была беременна, вся Королевская Гавань обсуждала будущего третьего наследника, младшего львёнка Ланнистеров, который в будущем будет заслуженно носить величественный герб своего дома. Те девять месяцев порой казались для Тайвина давним сладким сном, несбывшейся сказкой, потерянной годы назад. Ее страницы давно истлели, чернила поблекли, а переплет покрылся толстым слоем пыли. И спустя те девять месяцев наступило горькое разочарование, словно тот славный жданный наследник погиб на пути к своей родне, а вместо него на украденном королевском коне прискакал омерзительный карлик, крепка держа за волосы отрезанную голову того, кого все так долго ждали.       А сейчас умирал и он. Но умирал как воин, получив серьёзные ранения и уродливый шрам на пол-лица. И Тайвин не до конца мог понять, как он себя ощущал. В нем все так же проступала горечь, щемящая боль при упоминании того, как карлик появился на свет. В обычных случаях народ ожидал увидеть убитого горем отца, скорбящего по любимому сыну, из тела которого медленно уходила жизнь. Но кто ждёт сочувствия касательно карлика, убившего при родах свою мать? Карлика, плюющего на честь своей семьи? Карлика, который являлся каким-то жалким завсегдатаем борделей?       Если он умрёт, для него приготовят похороны, достойные истинного Ланнистера. Но кто на них придёт? Кто явится для того, чтобы проводить его в последний путь, а не для того, чтобы насытить своё любопытство, насмотревшись на хладный труп и уродливый шрам? Кто прольет по нему хоть одну-единственную горькую слезу, и у кого нельзя будет заметить хотя бы тени улыбки, которая проступит на мгновение и тут же исчезнет за маской поддельного горя? Тайвин не знал, как и не знал, как себя будет вести он сам. Всю жизнь Тириона карлик служил напоминанием о смерти женщины, которая была для Ланнистера дороже всего. Но почему от вида умирающего полумужа ему вовсе не становилось легче?..       В течение нескольких дней, когда Тайвин посещал крепость Мейегора, к нему позже наведывалась Серсея, с поддельной скорбью предполагая, что Тирион уже, скорее всего, не проснется. Королева всю жизнь развивала свой талант игры, который был необходимым навыком для знати, однако они оба знали, что она хочет одного: похоронить Тириона, прежде чем он вновь очнется, прежде чем вернётся к жизни. И каждый раз Тайвин ей отказывал, наблюдая за удивленным лицом дочери и ее взглядом, в котором мелькал оттенок презрения, и каждый раз сам не понимал, почему он отказывается от такого предложения.       И потом он вновь поднимался в крепость, вновь заходил в мрачное помещение и садился у кровати, наблюдая за пламенем свечи и детально изучая каждую черту страшного лица того, кого он породил, думая, что тот все равно скоро уйдёт из жизни. И тогда, хоть Джоанна от этого не вернётся, но, возможно, Тайвину станет легче, и все эти года боли канут, как по магии, в забытье.       И спустя эти дни, сидя у себя в кабинете, Тайвин наблюдал, как на пороге стоит восставший из мёртвых карлик, опершийся на палку, дабы не упасть, и скрививший от боли своё лицо, сделав его тем самым ещё более уродливым.       И в очередной несчитанный раз за эти длинные мучительные годы Тайвин Ланнистер почувствовал разочарование.