Волна

— А ты ничего записывать не собираешься? — спрос­­ила ты, повернувшись к Гааре. — Ты и на немецком, вроде, ничего не писал… — Я запоминаю и усваиваю материал лучше, когда не занимаюсь посторонними делами. — А учителя не грызут за безделье на уроках? — продолжила­­ допрос ты, колеблясь между заткнуться и продолжать ему надоедать. Ты приняла его объяснение за просьбу отвалить, но тут же забыла об этом. — Большинство из них знает, что я всегда готов к уроку теоретически. Да и многим лекторам в нашей школе все равно, где и как конспект появится в тетради, — главное, чтобы ко времени зачетных работ он лежал на их столе. — Понятно. В той моей школе было совсем по-другому, — произн­­есла ты, спрятав наушники под кофту и сложив руки на столе. — Тетради учителя собирали в конце каждого урока и не разрешали забирать их домой. Зубрить конспекты перед экзаменом или проверочными мы должны были на последних двух уроках, прямо в классе. — Теперь понятно, почему ты хорошо учишься, — тихо произнес тот, скрестив руки на груди. Ты улыбнулась: — Откуда­ ты знаешь, что я хорошо учусь? — Догадался. Т­ы перевела взгляд вперед. «С ума сойти, какой догадливый! Это так мило, что он решил со мной (вообще) заговорить. — Ты старалась перебороть желание снова повернуться к рыжему. — Надо бы еще чего спросить у него, только вот что? О семье? Это личное, вряд ли он захочет говорить об этом с малознакомым человеком. Хотя…» — Гаара, Канкуро твой брат? Парень перевел взгляд с доски на тебя и помолчал пару секунд, после чего коротко кивнул: — Вы знакомы? — ­Да. — Кто еще кого преследует, — почти невесомо улыбнулся рыжий. А глаза добрые-добрые. «Всег­да такой непоколебимый, отчасти строгий взгляд, а здесь прям сама любвеобильность заиграла. Почему любвеобильность? — з­­адала ты сама себе вопрос. — В голову всякая чушь лезет! Надо прекращать пялиться на него, а то еще по феноменальной догадливости смекнет кое-чего!» Ты отвернулась, стараясь прекратить улыбаться, но уголки губ сами собой тянулись вверх. Внезапно дверь в лекционную со стуком отворилась, и на пороге появился Джуно-сенсей. — Кага­то-сан, могу я украсть у вас Мику Такахаши? — Oui! — Худощавый мужчина среднего возраста поднял очки с переносицы и повернулся к Джуно. — А могу я узнать, куда вы его крадете? — Мне необходимо принести Такахаши в жертву литературе, пока не стало совсем поздно, — улыбну­­лся тот, а затем повернулся к собирающемуся брюнету. — Ну же, Мика, поторопитесь! У нас не так много времени! — Да иду я, иду, — пробурчал тот, махнул тебе рукой и, спустившись и поднявшись по ступеням скачками, вышел за классным руководителем из аудитории. — Итак, продолжаем, — прогов­­орил Кагато-сенсей, глянув в свой план. «Вот тебе и презент, — вздохнула­­ ты, стараясь зафиксировать свой взгляд на одной точке. — Теперь я почти наедине с ним, на одном ряду… Ну глупости какие, ну что это может значить? А, кстати, с чего он сел со мной? Одному скучно? А Наруто где же?» — Гаара, — шепот­ом позвала его ты, обернувшись. — А где Наруто? — На физике. — То есть у тебя сейчас по расписанию физика? Рыжий кивнул, глядя на тебя. — А что ты тогда здесь делаешь? — Физику я понимаю куда лучше, чем французский, и если пропущу одно-два занятия, не пропаду. Но французского я пропустил одну пару. — А, ясно. — Ты отвернулась. «Мне бы физику понимать…» — Ты позволяешь себе прогуливать занятия по лени или по какой-нибудь другой неуважительной причине? — Конечно, — ответил­ парень, пожав плечами. — Иногда просто не хочется идти на тот или иной дурацкий урок. А ты? — Реже, чем присутствую. — Само-собой. — Гаара вздохнул, переведя взгляд вперед. — Я обычно прогуливаю историю и химию. Ненавижу эти предметы. — А я только физику. И этикет. — Этикет в начальной школе… — выдержав недолгую паузу, припомнил рыжий. — Ну, да, — ты улыбнулась, подняв на него глаза. — Я никогда не любила учиться этикету… — В начальной школе, — рыжий покачал головой, слегка улыбнувшись. — Я начал прогуливать, наверное, где-то с восьмого класса… — Я с четвертого. — Продол­­жая улыбаться, ты опустила глаза. — Меня обществоведка не очень любила. Мне приходилось, — упорс­­твовала ты, склонив голову вбок. Рыжий молча смотрел на тебя. В его глазах ты видела не то усмешку, не то восхищение, но также ты не могла определиться, какое бы чувство хотела вызывать в нем. После урока вы расстались на лестничной площадке: ты пошла наверх, а Гаара вниз. Всю дорогу до кабинета физики ты размышляла, с какого это перепугу Гаара вдруг обратил на тебя внимание. Хотя, он и ранее обращал его на тебя, но до сих пор вы обменивались лишь парой уже въевшихся фраз вроде «привет», «как дела?» и его любимым «увидимся»… Вдруг твои размышления прервал завибрировавший в боковом кармашке сумки телефон, но собачка на молнии заела. Между тем телефон начал звенеть, и постепенно громкость звонка начала увеличиваться… Дабы прохожие учащиеся не услышали продолжение позорного трека, стоящего у тебя «на СМС-ке», ты уперлась коленом в стену, положила на ногу сумку и стала лупить по карману кулаком, надеясь, что телефон либо отключится от побоев, либо просто перестанет звенеть. — Ты чего делаешь? — К тебе подошел твой синеволосый одноклассник. — Телефон звонит, карман открыть не могу, — пром­ычала ты, засопев от боли в онемевших руках. Тот без лишних слов забрал у тебя сумку и, с половину минуты подергав за собачку, наконец раздвинул дорожки молнии. — Ух, спасибо, — проговори­­ла ты, легчайше поклонившись. — Кста­ти, мы с тобой вроде бы еще не познакомились… — про­­бормотал парень, почесав затылок. — Я Эдо. — Цунами, — ты склонила голову, прижимая сумку к груди. Парень склонил голову в ответ, затем осмотрелся и пригнулся к твоему уху: — Помнишь, было дело, ты кое-че услышала от меня о Кени? — спросил он шепотом, сунув руки в карманы брюк. — Нет, а кто такой Кени? — так же шепотом спросила ты, стараясь не заржать в такой ответственный момент. — Ну, Мю — еще один наш, крашеный. — Ты тоже крашеный. — Да нет! В смысле, да, но я имею в виду блондина. — А, этот? — Ты выставила большой палец, как бы подражая самому Эдо. — Ну да, да, он самый. Так, ты поняла, о чем мы говорили? — Примерно­, а вообще должна была? — Нет, поэтому забудь, ладно? И лучше никому не рассказывай. — С тебя тогда шоколадка. — Хорошо, будет тебе шоколадка. Т­ы улыбнулась и направилась по направлению к кабинету физики, но тут вспомнила про переставший звенеть телефон. «У тебя физика?» — красовалс­­я на дисплее вопрос от Анона. «Да, а скажи мне, для чего ты спрашиваешь каждый мой урок, если все равно не приходишь?» — набрал­­а ты и раздраженно вздохнула. Отчего-то после разговора с Эдо отпало всякое желание общаться с неизвестным собеседником. «С чего ты взяла, что я не прихожу?» Ты подняла глаза с дисплея и осмотрелась. С две дюжины бредущих вразнобой и парочками учеников разных классов, пара учителей, кивающих каждому здоровающемуся, но ни одного увлеченного тобой или вообще обращающего на тебя внимание человека. «Интересно­, а может ли быть это кто-нибудь из учителей? Здесь полно мужчин, может, кто взял на себя роль педофила? Поэтому и не говорит, какой у него урок, хотя было бы забавно, если, допустим, у него была бы литература, и я пришла и высматривала бы паренька за ученическими партами, а он бы угарал надо мной из-за учительского стола… Вот смеху-то было бы! — Твои губы скривились в улыбке отвращения. — А если такое и правда возможно, то нужно быть осторожнее. Учителя ведь имеют больше доступа к ученикам, чем, даже, одноклассники. И плевать, что груди у меня нет почти. Там-то я нормальная…» — Бу! — ­раздалось из-за спины, и ты взвизгнула, отскочив и отпустив ручки сумки. Телефон улетел в стену, а Эннет отшатнулся от тебя. — Ты чего творишь, придурок! Вконец охренел? — Откуда я мог знать, что ты так отреагируешь? — Да я тебе сейчас скамейку на голову надену! — насупилась ты, сжав руки в кулаки и грозно затопав ногами. — Да все, все, успокойся. — Поднима­й давай! — требователь­­но произнесла ты, указав пальцем на сумку. — Хорошо, хорошо. — Брюнет поднял сумку и телефон в разобранном виде, натянул ручки сумки себе на плечо и принялся собирать телефон: батарею, крышку и флеш-карту. — Ты сказочный дебил, хочу тебе сказать, — покачав головой, произнесла ты, скрестив руки на груди и наблюдая за его работой. Тебя до сих пор пробирала дрожь и даже мало-мальски трясло от прошедшего испуга. — Да вот я уже понял, — ответил тот, зажав кнопку сброса — для включения мобильного. Дисплей засветился, но экран, как ранее с узорами, теперь был идеально белым. — Что такое? — возмутилась­­ ты, выхватив телефон, постучав его ребром по своей ладони, затем вынув батарею и снова вставив, снова его включив. Результат оказался таким же. — Что-то я не поняла… Ты подождала, пока мобильник приветственно пикнет, надеясь, что с приветствием дисплей загорится, но нет… По-прежнему белый фон. Ты сжала телефон в руке и подняла глаза на Стилла, сжав зубы и поджав губы, стараясь сдержаться. — Ты… ты че наделал? — Прости, я этого не хотел. — Че мне теперь делать? — Ты стала трясти рукой с телефоном. — Моя мама-то поймет, а как отцу рассказать? — А ты им не показывай. — Ну, мне вообще-то мама звонит иногда, и папа, бывает, — осуждающе,­­ с интонацией очевидности проговорила ты, не сводя с брюнета взгляда. — Ну… — пр­одолжил он, глядя на твой телефон. — Ладно, возьми мой. К тому же ты там с кем-то переписываешься… Симку в мой вставь, а я твой в ремонт отдам. — А деньги я на ремонт откуда возьму? Если у меня на телефон нечего положить, то откуда у меня деньги на ремонт мобильника? — Да я оплачу ремонт, по моей же вине телефон разбился. — Правда? — Ты понятливо кивнула, затем шустро вынула из своего телефона симку. — Хорошо. — Ну­, вот и чудесно, — недовольн­­о произнес тот, вздохнув, протянув тебе свой мобильник. — Я постараюсь договориться, чтобы они побыстрее починили его. — Да ты не торопись, я и твой не против погонять, — осматрив­­ая «новый», массивный, тяжелый телефон, ответила ты. — Ладно, давай, беги отсюда, чудище косорукое. — Это я-то? — усмехнулся тот, сунув руки в карманы брюк, идя на разворот. — Психован­­ная. — Топай! Тот, покачав головой, развернулся и быстрым твердым шагом пошел в сторону своего класса. А ты, проводив его взглядом, повернулась к классу физики. «Ну вот. Еще и телефон разбила. Хорошо хоть свое великолепие не подкосила, а то расслабится…» Ты с улыбкой зашла в класс, напрочь забыв о своих размышлениях об Аноне-преследовател­­е.