koishiteru.

сидеть в придорожной пыли с гитарой за плечами. и если ты не умеешь играть, то это ещё не повод оставлять настолько родную вещь. всю в надписях и рисунках. первую струну нужно заменить. мимо проезжают автобусы. заказные. с детьми. на багажных полках ютятся сумки и рюкзаки с нашивками и значками. дети машут руками,галдят и слушают музыку, дети едут куда-то далеко. на две недели, может на три, куда-то, где их ждёт Счастье. похожее на то, которое ожидает и их, сидящих в траве у дороги. увешанных амулетами, перьями, бусинами, фенечками. глаза - пронзительнее, чем запах полыни. пальцы - тоньше проводов. сумки. книги. гитары. ноги в кедах и шортах, ссадинах и синяках. загорелые и облезшие. неразговорчивые и болтливые. в наушниках и без. с сигаретами в карманах и без. шумные и не очень. ждут, когда придёт их автобус, и они тоже уедут. только для того, чтобы было, куда возвращаться. набирают пряных трав и распихивают по карманам, сумкам, плетут венки и дурачатся. им есть, куда уезжать, есть, куда возвращаться каждый раз. у них есть, как ни странно, они. и тепло. откуда оно берётся? кто б знал. пишут желания на бумажках и сжигают их. валяются в траве. рассказывают истории, байки, сказки, стихи. читают Шекспира, Данте, Бальмонта и всех, кого только вспомнят, на ходу присочиняя строфы. Пушкин, прости! Ахматова, прости! все стихи переделываются на новый лад, переплетаются между собой, накладываются на мотивы песен. знакомых, и не то чтобы очень. шестой сонет становится сто шестнадцатым и песнь о нибелунгах подозрительно напоминает одиссею. кто-то начинает петь, громко и пронзительно, ту самую песню, сюжет которой каждый раз придумывается на ходу. (его затыкают и закидывают сумками, шляпами, цветами.) кто-то читает Вирджинию, а кто-то - Томаса Вулф. кто-то играет на деньги, кто-то в морской бой - "убит!" кто-то спит, а кто-то доедает последнюю пачку печенья. автобус идёт. все убирают подушки, гитары - в чехлы, и кружки без чая. конец лета грядёт, в их безумии утопая.