We have a whole eternity, my lord

Сиэль не хочет кричать. Он вовсе ничего не хочет. Глаза покрыты пеленой и это даже не пентаграмма вызывает легкое жжение в зрачке. Открыть их - тоже не выход. Встретиться со взглядом Себастьяна. Своего дворецкого. Своего демона. Усмешка. О, мой лорд, вы ждали слишком долго, чтобы отдать мне свою душу, такую сладкую и манящую, неизменно ускользающую. Открыть глаза. Встретиться со взглядом Себастьяна. Почти умереть. Знакомая ладонь вонзается в плоть. Разрывает на части. Из глаз практически брызжут слезы - так кажется Сиэлю, Но.. Могут ли лить слезы бессмертные демоны? Открыть глаза. Встретиться со взглядом Себастьяна. Умереть. Их темнота, их особенный алый блеск. Сиэль порывается облизнуться - он хочет заточить своего дворецкого в вечной службе, и делает это. Не без чужой помощи, конечно. Бритва врезается в тело, реки глубоки, но это больше не помеха последнему из рода Фантомхайв. Закрыть глаза. Усмехнуться. Воскреснуть. - Хочется затянуть потуже? Ногти, выкрашенные в черный. Мертвенно бледная кожа и неизменно горящие глаза. Сиэль закусывает губу. Больно. До крови. Так было бы раньше, но теперь ни боли, ни крови. Ничего. Он ничего не чувствует. Маленький граф смеется. Его смех страшен. А дворецкий не говорит ни слова. Возможно раньше, он мог бы сказать, что у его хозяина приступ. Лихорадка. Он слишком заработался. Кажется, он подхватил какую-то неожиданную заразу, и как от холеры - от нее нет лекарства. Самое смешное, что он был бы прав. Его хозяин подхватил бессмертие. Эта чудная болезнь.. Которую не жалует ни ее владелец, ни тот, кто должен был заполучить все то, что она отняла. - Ты будешь служить мне вечно. Облаченная в перчатку ладонь исследует тело, проникает под гладко выглаженную ткань рубашки, сжимает, царапает ногтями - сейчас это можно, сейчас это нужно. Его хозяин больше не фарфоровая кукла, не сервиз, который пылится на верхней полке комода - он был слишком прекрасен, чтобы подать, он был слишком хрупок и ценен. Его господин больше не такой. Дорогие пуговицы срываются с петель - они разлетаются по полу, а горячий язык обводит так трагично выпирающие ключицы. Нет, его господин по-прежнему хрупок. Только.. немного иначе. Пальцы впиваются в черные волосы, оттягивают назад, заставляют посмотреть на себя - Себастьян смотрит. Этот невозможно синий взгляд сменяется кровавым, радужка горит ярче и дворецкий усмехается: “да, господи, я тоже хочу вас” - непроизнесенное, забытое, шепотом пронесшееся в сознание, но вызвавшее улыбку на этих детских губах. Измятая рубашка, вырванная молния на графских шортах, беспорядочно разбросанные ленты и капли пота на холодном лбу. Вырванные с корнем стоны, утопленные во всепоглощающей тьме - да, господин, кричите, кричите громче, я хочу насладиться вашей болью и страданиями, давайте, ну же, подарите мне неописуемое блаженство. Себастьян не произносит слов вслух, но получает отмашку - граф прикусывает мочку уха, царапает спину своими отросшими - совсем как у кошки, Себастьян почти умиляется, - ногтями, и все равно не причиняет боли. Себастьян нежится в этом непревзойденном лоне, Сиэль - отвечает ему взаимностью. На этот раз - без подготовки. Граф не против. Он, как последняя шлюха, разводит свои тонкие ножки, изгибается в спине - да, он знает, как Себастьян это любит, за полвека можно научиться и не таким приемчикам. Из глотки - очередной стон, простыни порваны, а из подушек выдраны все перья, Сиэль не обращает внимания, сейчас самое главное - привнести несравненное блаженство его господину. Да, господину. Он вылизывает длинные пальцы и молит о продолжение. - Доброе утро, милорд. Новый день - новое распределение ролей. Они привыкли. Не имея возможности упиться чужими душами, они упиваются своими телами. Телами друг друга. А может, они и не хотят променять эту извращенную пытку безобразного мазохиста на скучное существование? - У нас целая вечность впереди. - Да, милорд.