Сумасшедшие

Микки чувствовал себя ебаным 50 cent′ом. Да только вот говенного рэпера подстрелили гангстеры с золотыми зубами, Милковичу же досталось от трусливого пидора-индуса, пьяной бабы и бабы сумасшедшей - последняя уделала Микки круче двух предыдущих вместе взятых. Первая пуля прошла бок насквозь - благо почки не задела, вторая застряла в плече и переломала к херам ключицу. Микки орал во все горло, перекрикивая вой сирены, когда врач пытался остановить кровотечение из брюха Милковича правой рукой, а левой вытащить пулю из плеча. Странно все это, но, может, врачей было больше - двое, трое - Микки уж и не помнил. Зато он охуеть как помнил рожу копа с дебильными усами и с еще более дебильными вопросами: - Мисс Слотт утверждает, что вы хотели ее убить, накормив таблетками и закрыв в ящике. Это правда? - Пиздит сука, - только и выдавил из себя Микки. Дебби подтвердила, зачем-то вписался Лип, кажется, даже Фиона давала показания. Пофигу, если надо, то Микки отсидит еще раз, а, может, и не один. Кто его знает? Кроме Светланы к нему никто не пришел. Ну а чего? Кому он еще нахер сдался? Братьям? Они, поди, и не знают, что с ним что-то случилось. Мэнди? Микки не был уверен, что Кеньятта не пришиб ее. Йен...? Каждую ебанную секунду Микки чувствовал боль. Можно было бы разныться, что душевную, но, по правде, и физической хватало с лихвой: анальгетики помогали паршиво, врач и ухом не вел на просьбы пересмотреть лечение. Ха! Просьбы?! "Скажи спасибо, Мик, что тебя не заштопали на живую, не вышвырнули на улицу, а держат в тепле, дают лекарства и дважды в день перевязывают". Большую часть дней и ночей Микки смотрел в потолок, либо, если было не в падлу сидеть, в окно - других развлечений в больнице не имелось. А, простите, имелось - можно было надеяться и злиться. Мик мог часами лелеять надежду, что в мелком окошке двери мелькнёт рыжая голова, и после что-то обязательно изменится. Потом, когда голова не мелькала и ничего не менялось, Микки начинал злиться - на себя в первую очередь: что он, блядь, как последняя целка, сидел и плакался о неразделенной любви. - Да пошел ты на хуй, Галлагер! Пошел на хуй! Злость проходила, появлялась надежда. Ебаный замкнутый круг. На пятый день, когда Микки вытащили катетер из члена и разрешили сходить поссать самостоятельно, Милкович решил прогуляться. Нет, никаких парков, свежего воздуха и пенья птиц: два этажа наверх до онкологии - самое то. Под шумок Микки спиздил почти полную пачку трамадола. Пряча таблетки подмышкой и хромая, как пират с деревянной ногой, Мик уковылял обратно в терапевтическое. - Блядь, - Микки ломал непослушными пальцами пустую «платформу» от таблеток. - Блядь! - От опия веселья, конечно, не дождешься, но хорошо должно было быть точно. Таблетка за таблеткой - лишь бы вытравить тупые воспоминания о рыжем припизднутом Галлагере - он и не заметил, как сожрал все девять штук, будто аскорбинку, а не горькую херню, которую, оказалось, и запить-то нечем было. Страх за жизнь прошел, не успев толком начаться. Стоило бы вызвать медсестру, сказать, что он обдолбался, показать, чем и в каких количествах. Но ему действительно стало слишком похуй. Микки чувствовал, как ребра сходятся и расходятся, как теплый воздух попадает в легкие, как поднимается грудь и исчезают осточертевшие мысли: «Охереть какое приятное чувство. Нет ничего вокруг, кроме белых стен и пошарпанного потолка». Однако Милковичу и этого хватало с зазором - он стал центром этого никчемного мира, и срать, что никто об этом не знает. Прошла вечность, прежде чем до Микки дошло, что он перестал дышать. Опять же - похуй, можно было, зациклившись, слушать стук сердца: медленный ритм убаюкивал, пальцы рук и ног отзывались покалыванием, а мышцы расслабились до предела. Плохо было только, что глаза сохли до жгучей рези. Разве могло быть что-то приятнее и важнее этого момента? Разве было что-то до? Разве будет что-то после? На смену надрывной композиции сердца пришел протяжный писк кардиографа. *** Йен искренне считал, что ему все равно. Он так часто напоминал себе об этом, что пришлось поверить. И ничего странного в том, что он сидел в терапевтическом отделении, прячась за колонной и раз в тридцать секунд поглядывая на дверь дальней палаты под номером 19, не было. Поерзав на скамейке с десять минут, Йен решительно вышел из больницы, в точной уверенности, что больше никогда сюда не вернется. На кой черт он вообще сюда приходил? Фиона настаивала на приеме лекарств, и Йен на нее не злился. Ну вот что Фиона могла знать о его состоянии? Йен не желал постоянно находиться в состоянии, как после удара пыльным мешком. Почему нельзя примириться с риском, если он был оправдан? К хуям срывы. К хуям таблетки. К хуям опеку. Все к хуям! Жизнь шла своим чередом: Дебби устраивала истерики на тему беременности; Фиона не могла разобраться с многочисленными кобелями - Йен им со счету сбился; Лип сох по преподше; и только Лиам не обременял ни проблемами, ни претензиями. Что касается самого Йена, то его жизнь крутилась вокруг говенной работы, походов в ночной клуб, забористых косяков и новых знакомств. - О чем задумался? - Йен оглянулся - этот парень, может, и напоминал Микки, но уж очень отдаленно - хрен еще где сыщешь столь бледную кожу, в сочетании яркими голубыми глазами и черными жесткими волосами. А еще выражение лица… Долбанный затуманенный и счастливый взгляд. - Думаю, стоит выебать тебя еще раз и отправиться домой. Парень довольно улыбнулся и перекатился со спины на живот. Засунув руки в карманы куртки, Йен быстрыми шагами шел по продрогшим улицам и мечтал, как доберётся до кровати. Спать рядом с одноразовой подстилкой ему претило. Окна в доме Милковичей были темными, как, в принципе, и у всех на ближайшую милю. Какого рожна Йен творил? Его кратчайший путь явно не пролегает через это место. - Отлично, блядь, - пожурил себя Йен. - Этой тупой выходкой было потеряно пятнадцать минут сна. Желание зайти внутрь, молча лечь рядом и уснуть действовало на нервы. К своему удивлению, Йен поймал себя на мысли, что Микки без вопросов согласится, обрадуется, возможно, пустит слезу, думая, что Йен не замечает. Конечно, был вариант схватить по морде, но с двумя лишними отверстиями Милковичу особо не повыебываться, так что правда оставалась на стороне Йена. - Спокойной ночи, Мик, - он развернулся и прошел пару шагов спиной вперед. – Спокойной, блядь, тебе ночи. Пнув небольшой камушек на обочину, Йен вжал шею в плечи и побрел дальше. - Ты бы сходил проведать Микки, - Фиона в очередной раз влезла со своими «никомунахуйненужными» советами. - Больно долго его не отпускают домой. - Он в больнице? - Фиона кивнула. - Откуда знаешь? - Ви сказала. Они с Кевом все еще пытаются вышвырнуть Светлану из дома, сославшись на возможность ее безоблачного будущего с законным мужем, да вот только муж этот третью неделю из больницы не вылезает. - Почему? Пожав плечами, Фиона схватила поднос для слишком торопящегося клиента и скрылась за дверьми кухни. Йен задумчиво поглядел ей вслед: никто не будет держать человека без страховки больше недели. Пусть хоть десяток огнестрелов - здравоохранение окажет первую помощь, а после, что хочешь, то и делай. - Здравствуйте, я ищу Милковича. Микки Милковича, в палате его нет. - Родственник? Лип обмолвился, как Микки представлял себя по отношению к Йену: парень, партнер, любовник, семья. А теперь-то они кто? - Друг. Я беспокоюсь за него, - дежурная медсестра смерила Йена уничтожающим взглядом. - Лучше друзей выбирайте, - небрежно бросила она и зашелестела бумагами. - Да, вот, - женщина быстро пробежалась глазами по напечатанному. - Десять дней назад переведен в психиатрическую клинику. - Куда? - Йен не верил услышанному. - Зачем? - Попытка суицида, - на выдохе протараторила медсестра. - Молодые, а все тянет сдохнуть. Не в мою смену, только не в мою. *** Если бы кто сказал Мику, что он окажется в психушке в роли пациента, то Милкович разбил бы тому дохера говорливому рожу. В жизни Микки случалось разное дерьмо, но сходить с ума из-за этого...? Нет, Микки был не психом - просто надломился. Кто ж знал, что боль окажется чересчур сильной, чтобы думать о количестве сожранных таблеток - тогда хотелось только покоя. Но сводить счеты с жизнью? Серьезно? Нихрена подобного - у Микки были на нее планы. Он смутно помнил бабку и деда со стороны отца, но то что помнил, заставляло опасаться «того света» куда сильнее, чем поганого существования в южном Чикаго. - Принимай антидепрессанты, ходи на групповые занятия, говори, что переосмыслил и веди себя хорошо, - посоветовал ему сосед по палате. Этот самый сосед - Майлз - орал, блядь, каждую ебаную ночь так, что Микки начал думать об убийстве голосистого мудака. Тогда бы Милковича бросили в тюрьму, а там как-то привычнее. Да и врать столько не пришлось бы. - Микки, вы потеряли семь килограмм в весе с момента происшествия. "Происшествие, блядь! Да что вы говорите? Просто одна ебанутая сука, чьего гаденыша Галлагеры отправили за решётку, решила отыграться на Йене. На моем, блядь, Йене!" Неудивительно, что Микки затаил месть для Сэмми, а она продолжила вереницу событий в своей ебанутой манере. - Крови много потерял, - Микки пожал плечами и изобразил отстранённое лицо. - На семь килограмм? - Еще посрать два раза сходил. Считается? - Микки, - вздохнул врач. - Вы нормально питаетесь? - Этими помоями? - Мик дернул бровью. - Не очень. - Вам нужно есть, иначе начнутся проблемы. - Блядь, док, да у меня от ваших пилюль ебучих кубинское восстание внутри. Причем, сейчас -самый его пик - повстанцы негодуют. - Если не начнете набирать вес, то придется продлить срок вашего пребывания здесь. - Заебись, чего? Лучше не бывает. Сидеть в дурке – развлекалово так себе: скучно, тупо - никак. Начинаешь чувствовать себя дебилом. Микки вообще казалось, что он - долбаный магнит для психов: каждый ебанутый на голову считал долгом поговорить с Милковичем, посмотреть на него, потрогать… Один даже пытался облизать раненое плечо Микки за ужином, отчего аппетит пропал в ту же секунду. Хотя его особо-то и не было. Мик честно старался не думать обо всем этом, предпочитая пялиться в окно или в телек в общей комнате, пока остальные дебилы играли в шашки, рисовали или лепили из пластилина совершенно неебическую хуету. В комнату он возвращаться не хотел категорически - Майлз орал, будто его свежевали заживо. Доктора вроде обещали перевод в другую палату, иначе дерьмовая еда и бессонница обещали доконать Милковича лучше любого известного человечеству способа самоубийства. Но день сменялся ночью, ночь днем, а подвижек не было никаких - Мик в какой-то момент просто перестал считать часы до выписки: назойливое урчание в животе стало лучшим другом для бесед, стены и спизженный из общей комнаты карандаш - простором для творчества, а остальные психи - прикольными декорациями. Микки вспоминал Йена реже. Реже, но отчего-то больнее. Хуй их проссышь, эти чувства: любовь, тоску и прочую поеботу. А однажды… Он вдруг взял и появился - сидел в противоположном конце столовой: белый, как лист бумаги, с покрасневшими глазами и осунувшимися плечами - призрак, не иначе. - Привет, Микки, - слишком далеко, чтобы Мик действительно смог услышать, но он все понял по движению чужих губ. Дожили - накрыла-таки шиза… *** - Где таблетки? Лип, загруженный проблемами с преподшей и богатенькой недоподружкой, не сразу понял, о чем речь. - Чего? - Таблетки, Лип! Литий и прочая херня! Где они? - В столе, - Лип ошарашенно глядел на брата. - Там, где и всегда. Полностью вытащив ящик, Йен расставил оранжевые банки: шесть штук. Шесть препаратов, которые будут угнетать его тело, разум и, возможно, душу, коли от нее что осталось. - Помнишь, как их пить? - спросил рыжий, наливая себе стакан воды из-под крана. - Ага. - Зашибись. Что первое? Будет херово, тоскливо, плохо, одиноко. Будет тяжело и больно. Срать Йен хотел на то, как паршиво будет! Он должен был быть во всеоружии, словно солдат, готовящийся к последнему бою. - Хули, собственно, делается, а? - вкрадчиво поинтересовался Лип, попыхивая сигаретой, зажатой в зубах. - Сдашь меня через пару дней в психушку? С несколько секунд Лип молча смотрел на брата, переваривая происходящее. - Да хоть сейчас. - Нет, мне нужно время, чтобы привыкнуть. - Ты собираешься начать пить таблетки, для того, чтобы отправиться на лечение? - Лип затушил косяк в раковине, - типо, чтобы самый жесткий криз не хватил тебя в психушке? - Именно. - Так, - достав из кармана рубашки помятую пачку, Лип выудил новую сигарету и снова прикурил. - А нахуя? - Там Микки, - Йен не моргая смотрел брату в глаза. - Где? – помедлив, спросил Лип. - В психиатричке. - Ага… А хули он там делает? - Он… - проведя взмокшими ладонями по растрепавшимся волосам, Йен на секунду потерялся в пространстве и облокотился ладонями на столешницу. - Он пытался покончить с собой, и его упекли. - Микки? - Лип крепко затянулся. - Микки Милкович? Мы об одном человеке сейчас говорим? - Йен не ответил. - Ебанаты вы. Оба. - Так что? – с надеждой спросил Йен. - Говно вопрос. Хули с тобой еще делать? - точным движением Лип зашвырнул бычок в раковину. *** ...Микки стоял словно вкопанный и пялился на того, кого тут быть не могло и не должно. Хотя нет, Йену тут как раз-таки самое место, даром что сам Йен категорически этого не признавал. "Галлюцинации от антидепрессантов и еще кучи неведомой ебаной хуйни? Может, усталость и недосып? Или правда пора начать нормально жрать, а не строить из себя анорексичку, готовящуюся к показу хуй-пойми какого пидрилы-дизайнера?" Йен встал и медленно подошел к Микки. - Ты тут? - осторожно спросил Милкович, словно боясь спугнуть свое гребаное видение. Йен кивнул. - Охуенно, ничего не скажешь. Резко схватив поднос с едой по консистенции похожей на кошачью блевоту, Микки поплелся пьяным от эмоций шагом к столу выдачи. - Мик? - Держись, блять, подальше от меня! Усек? - сквозь зубы процедил Милкович, швыряя поднос на стойку для посуды с такой силой, что подобие еды разлеталось по полу и заляпало штаны Микки. Благо - хоть стирать не ему. Их не отпускали в комнаты до самого отбоя. Без пятнадцати десять каждому выдавали зубные щетки (и где, блядь, они находили эти дешевки?) с небольшими полотенцами, дружным строем отправляли умываться и только потом, после завершения моциона, можно было валить к себе. Микки никогда еще так не ждал момента, когда рядом с ним останется только ебанат-Майло... И чтобы больше никого. Особенно, блядь, никаких рыжих прошмандовок, которые сначала методично выебали все мозги на тему "ты меня не любишь, минеты не делаешь, заставляешь жрать таблетки, говоришь, что я псих", а когда добились своего, нашли-таки способ поднасрать в душу. И если мозгоправы действительно хотели уберечь Микки от суицида, то им стоило тщательней выбирать тех, кто находится с ним рядом. «Ебанный Йен Галлагер! Месяца не прошло, как у этого мудня сорвало крышу, и он опять оказался в дурке. С Микки. Рядом. Возможно, на одном этаже. Пиздец». Стоило только расслабиться, почувствовать, что есть шанс избавиться от "рыжей эболы" - вроде вот она, вакцина, - а нет. Рецидив, мать его. И этот "рецидив" еще не раз выебет Микки если не в зад, то в череп. Однозначно. - Хей, Микки, спишь? - Майлза снова штырило и тянуло поговорить за жизнь - видать, он опять упер транквилизаторы у нерасторопного громилы из охраны. - Пытаюсь. - Ну и заебись, - усевшись на кровати по-турецки, Майлз вылупил бешеные и полностью почерневшие глаза на Милковича. - Ты спи-спи, а я тебе кой-чего расскажу. В общем семь лет назад, летом... Правду говорят, что посади здорового человека в дурдом - он превратится в психа. Как блядь тут не превратиться? - Синяя-синяя вода! И она была такой синей, что я... - Заткни пасть! - Микки сжал кулаки, готовый вскочить и вломить. - Еще одно ебаное слово, и я сделаю так, что ты, сука, больше вообще никогда не заговоришь. Майлз, здоровенный мужик под сорок лет, вздохнул, скорчился, будто пятилетний ребенок, обвил себя руками и заныл. Раскачиваясь взад-вперед, он выл белугой, пуская слюни, сопли и еще какую-то херню, о происхождении которой Микки не хотел ничего знать вообще. - Эй! - Микки выглянул в коридор и кликнул санитара. - Уведите меня отсюда! Я больше не могу с этим ебанутым в одной комнате торчать! - Спи, Милкович, - здоровенный детина, обделенный мозгом, но не силой, затолкнул Микки обратно в палату. - Успокой подружку, и я разрешу вам спать на одной кровати. Щелкнув ключом, санитар перекрыл пути отступления из этого ада. "Ебаный Йен Галлагер, будь ты хоть трижды психом, больным и убогим, но ты, сука, за это ответишь". *** Микки ясно дал понять, куда Йену идти, и шутками на тему "снимай штанцы - схожу" теперь было не отделаться. Милкович поставил Галлагера в игнор-лист, проворачивая это с завидной стервозностью, выдержкой и злобой. Обычно напряжение между ними снималось банальным мордобоем и страстным трахом, но вот незадача - место к этому не располагало совсем. - Мы знаем друг друга, понимаете? Мы встречались, потом... Бля... Потом разошлись. - Микки уверяет, что не знает тебя, Йен? - терпеливо и медленно, как больному, разъяснял доктор. Пф, как будто рыжий нуждался в его сочувственных нотах и ебаной мнимой заботе. Он просто хотел к Микки, а его снова скрутили - стоило только показаться в крыле для потенциальных самоубийц. Йен смерил врача тяжелым взглядом - не знает, значит. Вот оно как. - Я обидел его, - рыжий развел руками. - Знаете, как это бывает? - Как это бывает? - переспросил доктор. Похоже, в этот раз придется выкладывать все на чистоту: - О, ну только не надо сейчас вот этого, - скривился Галлагер, но врач настойчиво пялился поверх очков. Йен сдался. - Ну, между двумя людьми, которые... Которые, блядь, любят друг друга. Между ними бывает... Всякое. Плохое в том числе. - То-то и оно, что «плохое - в том числе». Но, смею напомнить - это городская психиатрическая клиника Чикаго, а не дом свиданий. В ваших же интересах не приближаться друг к другу. - А если приближусь, - с вызовом бросил Йен, нахрен игнорируя пламенный спич врача. - Что тогда? - Примем меры, - односложно ответил тот. - Так что лучше не стоит пытаться. - Ему, значит, верите, - взвился рыжий, - что мы незнакомы, а мне - нет? Он, вообще-то, тоже тут, а, значит, может пиздеть похлеще любого из нас. - Принимайте лекарства, мистер Галлагер, ведите себя тихо и, быть может, вас выпустят через пару недель. Но главное, даже не смотрите в сторону Микки Милковича. Это понятно? Галлагер рассеянно кивнул, мыслями уносясь уже далеко за пределы кабинета лечащего врача: "Милкович - тварь, - думал он по дороге в свою палату. - Весь такой распиздатый и крутой, а на деле полон страхов из-за отца, жены, окружающих людей, да, блядь, всех подряд!" Ничего, скоро Йен привыкнет к таблеткам, мозг начнет нормально работать, и тогда Галлагер покажет этому ничтожному пидору, кто из них круче. *** Микки старался не пить антидепрессанты. Один псих научил его прятать таблетки во рту так, чтобы медперсонал не мог спалить. Получалось не всегда, но Милкович оттачивал мастерство изо дня в день. - Еще минус три килограмма, - отчитывал его врач. - Будет так продолжаться - придется начать кормить насильно. - С ложечки? - Не все так радужно, как вы себе это представляете. - На что это вы намекаете, док? Осталась одна неделя ебаной клиники, и Микки можно будет собирать манатки и валить домой. Нужно было попробовать разыскать Мэнди и свалить к ней, если она, конечно, жива - с ее здоровенного черномазого бойфренда сталось бы свернуть тощую шею в очередном не-еби-каком порыве. В любом случае, оставаться в Чикаго он не планировал - где-то неподалёку с ним всегда будет маячить один рыжий ублюдок. Кстати, о рыжих ублюдков, имеющихся в количестве одна штука... Галлагер, вроде бы как, унялся: сидел в своей комнате, гулял в противоположной стороне парка, прекратил ходить в душ в то же время, что и Микки. И если в начале Микки это нравилось, то через пару дней начало бесить. Рыжий - гандон штопаный, опять делал вид, что ему срать, хотя - и Мик явно это видел - что-то задумал в своей оранжевой башке. - А ну, блядь, стой, - Микки нагнал Йена в коридоре, когда всю дружную рать психов вели на прогулку. - Хули ты творишь? - О, так мы знакомы…? - Завали, Галлагер. Лучше скажи - на кой хрен ты сюда приперся? - Я же псих, - Йен с усмешкой взглянул на Микки. - Мне тут самое место. **** Никто не ответил на вопрос Микки о том, как долго Йена будут держать в лечебнице – с ним вообще мало кто разговаривал. Это могли быть считанные дни, недели или месяцы. А может даже, весь продленный период пребывания Милковича в психушке. Зашибись... Отлично. Супер! Они сталкивались лбами стабильно раз в день. По четным числам Йен выводил Микки из себя, по нечетным Микки выбешивался просто так - стоило только рыжему показаться вдали. Они и спали-то по очереди, и всего по несколько часов в сутки, ведь злобной радости от боли другого на большее не хватало. Йен хотел поговорить с Микки, но говорить, по сути, было не о чем. Нет, ну, о чем? Попросить второй шанс? Предложить сбежать и уйти в закат? Мик стопудово послал бы его с этими идеями - хорошо если в харю не плюнул бы перед этим. "Где тот ебанутый гопник, в которого я влюбился?" "Вырос, Йен, обжегся и теперь клеит себя по кускам". На вторую неделю их ебаного негласного противостояния Микки забил - он перестал обращать на Йена внимание и больше не велся на провокации вовсе. Только глядел разочарованным взглядом и молчал. Это, блядь, убивало Йена! С одной стороны, стоило занять ту же позицию по отношению к бывшему парню, но тогда на кой хрен он вообще просил Липа сдать его в лечебницу, как ни за этим? - Прекрати вести себя, как мудак! - прошипел Галлагер, закрывая за собой дверь в палату Микки. Не сказать, что Микки был удивлен приходу Йена после отбоя - он ждал, что это произойдет неделей раньше. Подкупить «ночников» не составляло особого труда - у всех в этом мире имелась цена. - Ты не спишь, хватит притворяться. Йен лютовал, срывался и был готов к драке. Хотя, стоп. Зачем устраивать побоище, если после этого Йена и на метр к Микки не подпустят? Его и так не подпускали! - Так не может продолжаться, Мик! - Милкович молчал и глядел перед собой: "Отчего же так дерьмово-то? Интересно, препараты от депрессии могут вызывать депрессию?" - Хорошо. Хорошо... Милкович был крайне прост в обращении - Йен отлично усвоил это: немного ласки, хороший трах и чуток внимания - все остальное приложится. - Будем мириться! - сорвав со скукожившегося на кушетке Микки одеяло, Йен скинул парня на пол. Лицо Микки скривилось от боли, из груди вырвался сдавленный стон. - И, черт тебя дери, прямо сейчас. Раздвинув ноги Микки коленом, Йен опустился ниже, облокотившись на руки. Полный отвращения и сожаления взгляд Милковича в темноте светился яростью. - Давай, Галлагер, внеси в список своих ебанутых поступков еще и изнасилование. Я не буду орать и сопротивляться, - с ненавистью процедил Микки. - Прекрати вести себя, как целка, - Йен потянул рубашку Милковича наверх. - Давно у тебя было? Йен чувствовал себя на подъеме. Слабость Микки, его покорность и отчаяние… Глупый-глупый, зря ты на все это подписался. Не было никакого смысла противиться Йену Галлагеру, особенно, таким, как ты. - Только не заставляй смотреть, - сглотнув, прошептал Милкович. - И если порвешь, а я вырублюсь, то позови врачей. Микки закрыл глаза и отвернулся. Его руки сжались в кулаки, на лбу выступила пульсирующая вена, а морщина между бровей казалась глубже Марианской впадины. Решение пустить все к ебеням показалось самым верным, драться у Милковича не было сил. Так что же строить из себя мученика? «Если делаешь что-то, то умей нести за это ответственность». Как они докатились до этого дерьма? Йен не двигался, Микки переживал свою собственную трагедию в трех актах, и вот-вот должна была начаться феерия, да только Милковечей, как бы они не хотели обратного, ковали не из стали. Отпустив себе все грехи разом, Микки выдохнул. "Смотри, сука. Смотри, что ты наделал". Сквозь дрожащие веки Милковича проступили слезы. Йену понадобилась ровно минута, чтобы понять, в какое дерьмо превращает его болезнь. Уже превратила. - Бог мой, Микки… Чувство победы разбилось о бетонные стены обдолбанного таблетками сознания. Под Йеном лежало измученное, истощенное, израненное тело. Тело его любимого человека, над которым он - Йен Галлагер - так откровенно издевался. - Микки… Микки, пожалуйста. Положив ладонь на щеку Микки, Йен повернул Милковича к себе - тот не оказал и толики сопротивления. - Пожалуйста, Микки, пожалуйста… Йен не знал, что именно «пожалуйста». Стало трудно дышать, голос предательски переходил на фальцет, из горла выходили непонятные всхлипы. - Микки… Согнувшись, Йен уткнулся лбом в плечо Микки. Пахло кровью, чуть слабее - железом и потом, выступившим на висках и шейной впадине Милковича. Сквозь мелкие стежки хирургической нити проступили красные капли. Не сильно - так бывает, но Йену все равно стало до ужаса страшно и плохо. - Микки… Микки, прошу тебя… Плохая идея - наваливаться всем весом на того, кто меньше месяца назад принял две пули. Плечо немного разошлось, не хватало вскрыть брюхо. Йен понимал это, понимал отлично, да вот только поделать ничего не мог. - Умоляю… Умоляю тебя… - Йен. Микки мягко положил ладонь на шею Галлагера. Приподнявшись, Йен встретился глазами с Милковичем, на что тот медленно притянул его к себе и легко коснулся губами покрасневшего соленого лица. - Иди к себе, Йен, - страх Йена сменился паникой. - Пожалуйста, уходи. *** Ковыряясь вилкой в небольшой пластмассовой банке с рагу, что принесла Светлана, Микки по большей степени молчал и слушал рассказы жены о ее жизни. Рагу оказалось не таким уж и паршивым - Милкович смог осилить почти половину. Это был успех, однозначно. - Ты знаешь, что он на тебя смотрит? - Светлана резко поменяла тон с заинтересованного на удивленный. - Чего? - Микки непонимающе поднял голову. - Рыжик смотрит на тебя, - она кивнула за спину Микки. - А, это… Знаю, - Микки не стал поворачиваться. - Вашему вниманию представляется Йен Галлагер стандартной комплектации, бета-версия 2.0: злобный, сумасшедший, со встроенной функцией слежения. Ведется работа над багами. - Над чем? - Забей, - махнув рукой, Милкович отложил вилку, откинулся на спинку стула и взглянул на часы общей комнаты. - Через 10 минут собрание суицидников. - Тебе обязательно туда ходить? - Я у них заводила, без меня они стухнут и начнут пованивать. Светлана обещала прийти через несколько дней и принести что-то, более подходящее желудку Микки. Ее странная забота не напрягала: пускай ходит, если так хочется. Видать, работа с мозгоправами давала свои плоды, и Милкович перестал париться о том, что изменить не может. - Мы можем поговорить? - словно собака, Йен поджидал, когда Микки останется один. - Собрание, Галлагер, я занят, - отодвинув Йена с пути, Микки пошел по коридору. - Решил вылечиться, Мик? - зло бросил Галлагер ему в спину. - Теперь под врачей прогибаешься? - Открою тебе тайну, - Микки улыбнулся краешком губ, но Йен этого не увидел. - Они так себе врачи. Йен понимал, что хочет сделать Мик: выказать прогресс, соврать, что все хорошо, и выписаться. Выписаться, блядь, оставив его одного – охуительно продуманная и жестокая месть, если это, конечно, была именно она - рыжий так и не разобрался в мотивах Милковича. Ему самому ждать завершения «лечения» было плохим вариантом - в полном одиночестве Йен обязательно сорвется и поедет еще по какой-нибудь фазе. В добавок к биполярке. «Придется бежать». На деле же у Микки созрел совершенно другой план. Без гарантий, но план. - Вам сердцем матери поклясться, что я не собирался накладывать на себя руки? - А где ваша мать, Микки? - В душе не ебу, - буднично ответил Милкович. - Могу отцом поклясться, он в тюрьме. Это я знаю наверняка. Врач помолчал с минуту, разглядывая пациента. - Хорошо. Допустим, вы не собирались сводить счеты с жизнью, но признаете, что нуждаетесь в лечении? - Ага. - И почему? - Я наркоман, алкоголик и дебошир. - Здесь это не лечится. Милкович нахмурился и начал быстро искать варианты. - Голоса! - Что «голоса»? - Слышу, - приподняв брови и закусив губу, Микки с невинным видом повторил. - Я слышу голоса. - Так это нормально, когда кто-то говорит. - Херовая шутка, док. Один из них приказывает убить вас. - Вы хотите остаться здесь из-за Йена? - врач поставил вопрос ребром. - Какого еще, блядь, Йена? - с преувеличенным удивлением спросил Микки. - Того самого, которого дежурный санитар позапрошлой ночью провел в вашу палату. - Ах вот оно как… - осел Милкович. План-то был хорош. - Я поставлю вам по два занятия в день на утро и на вечер, будете посещать - остаетесь, забросите - пойдете на выписку. Выбирать было особо не из чего, так что Микки, потупив с пару секунд, согласился. - И каков план? – усмехнувшись спросил док, глядя на Милковича поверх очков. - Чего? - Милкович не понял, о чем идет речь. - Йен. Что вы хотите с ним сделать? - Ничего. - Ничего? - Совсем ничего. Мы заперты в четырех стенах, - Мик развел руками, словно показывая, что вот они – ебучие кирпичи, отделяющие его с рыжим от счастливой жизни. - Но что-то в нем точно поменяется: либо закончится, либо изменится. - Вы знали, что лучший способ помочь пациенту с биполярным расстройством, осознать наличие болезни и привить желание ее лечить - сравнение? - Микки уставился на врача. - У меня есть парочка предложений. Конечно Мик нихрена об этом не знал. Он вообще-то херово учился в школе. *** Говорили, что периоды подъема и упадка могут длиться неделями или даже месяцами. Йену же казалось, что они сменяются по десять раз на дню, как у гребаной школьницы с ПМС. Виноваты во всем были лечение, тягомотина психологов и белые стены. Что его подвигло самовольно пойти в лечебницу? Милкович? Временами Галлагер понимал, что решение было правильным, и все наладится, но уже через пятнадцать минут ругал себя на чем свет стоит. - Если буду отказываться, заставляйте меня их выпить, хорошо? - Йен умоляюще глядел на медсестру, а вечером обкладывал ее же последними ругательствами южного Чикаго. Врач говорил: хороший знак - быстрая смена настроения являлась первым звоночком к адекватности. - Мне кажется, что внутри меня уживается два разных человека. Я не знаю, кто из нас настоящий, а кто… Йен еще не был готов это признать. Да, с ним что-то творилось, но он не был сумасшедшим - его не нужно было сажать в клетку, кормить транквилизаторами и следить, как за маленьким ребенком. Он ведь в армии был! Пусть недолго, пусть потом его ждал трибунал, пусть мысли о войне и орденах не казались столь привлекательными, но разве это все не являлось показателем его взрослости и мужественности? - А кто… Болезнь? - подсказывал доктор на терапии. «Хуезнь», - хотелось сказать Йену, но вместо этого он покорно отвечал: - Да, наверное, да. Совершенно не улыбается быть психом… - Привет, - Йен недоверчиво взглянул на подошедшего к нему Микки. - Отстойно выглядишь, - без прелюдий ответил Галлагер. И тут же дал скис: "Ну и нахуя вот? Да и черт с ним... Прощение просить все равно уже было поздно". - Ты тоже ничего, епт, - сев на кресло рядом с диваном, Милкович уставился в телик. - Когда выписывают? - Не говорят, - смягчился Йен. - Меня через две недели, - больше здравоохранение не продержит его на казенных харчах. - Тебя, наверное, тоже. А может и продлят на неделю… Без «может» - Микки знал это наверняка - продлят. - Скорее бы. Хочу в свою кровать и нормальный душ. Хорошее начало. Они начали разговаривать друг с другом - спокойно обсуждали бытовые темы. Мудень в белом халате сказал, что диалог - явный признак улучшения. - Я тоже устал от этой херни. - Мик? - Милкович отвлекся от экрана телевизора и посмотрел на Йена. - Ты правда хотел покончить с собой? Микки вновь отвернулся к телевизору. - Ебу дался? Случайно вышло, - Йен, изучая, пялился на Микки, без слов говоря, что он не верит. – Да не суицидник я. - Тогда и я не псих. - Знаю, - кивнул Микки. С некоторое время они молча смотрели тупое кулинарное шоу, пока комната отдыха не начала заполняться реальными психами и суицидниками. - Через полчаса после отбоя у душевой, - не отрываясь от экрана, процедил Микки. - Тебя выпустят, приходи. Придешь? Неужели Микки настолько соскучился по сексу, что придушил гордость и заморочился на ночную свиданку? Йен кивнул, широко улыбаясь, и, поджав под себя ногу, продолжил просмотр кулинарного шоу, но с совершенно другим настроением. *** Попросив жестом быть тише, Микки взял Йена за рукав больничной кофты и повел прочь от душевых витиеватыми коридорами. Галлагер понятия не имел, куда они идут и зачем, и как Микки удалось выбить такую вольность. - Мик? - Заткнись, прошу тебя, - прошипел Милкович. - Вообще, блядь, ничего не говори. Завернув на черную лестницу, Микки потащил Йена вверх, пока они не уперлись в эвакуационную дверь. - Свобода. Теперь пизди, сколько влезет. Дверь поддалась с первого раза. Огни ночного Чикаго больно ударили по глазам - Йен инстинктивно заслонил их ладонью. - Мы сбегаем? - Нет, - медленно подойдя к краю крыши, Микки оглядел готовящийся ко сну город. - Просто дышим воздухом. - Хорошо, - Йен встал рядом с Милковичем. - Давай съебем отсюда нахер? - Мы же вроде гуляем? - забеспокоился Йен - побег из лечебницы дорого им обойдется. - Нет, из Чикаго. Выпишемся, и съебем… Галлагер не торопился отвечать. - Ты спросил, буду ли я с тобой, если ты откажешься от лечения. Нет, Йен, не буду, и не потому что это мое решение, - начал вдруг Микки. - Оно, блядь, твое. Твое блядское решение, и я с ним нихуя не согласен. - Ты снова... - Да очнись, ты еб твою мать, Йен! Сам подумай - ну что дальше? Тебе будет хорошо и вообще заебись, ты вернешься в клуб, будешь крутить задом перед чьим-нибудь носом, и это пиздец, как охуенно... Временами буду всплывать в памяти я, но… да и хер со мной. Ты перестанешь чувствовать, - Микки помедлил. - Вообще все - показатель хуевого периода. - Я справлюсь, - процедил Галлагер сквозь зубы. - Хуйня вопрос - никто ж не сомневается - ты справишься! Все снова станет заебись. А еще через пару лет ты, как и твоя двинутая мамаша, решишь, стать натуралом. Хрена ли ты кривишься - она тоже считала себя лесбухой. Йен поневоле сглотнул - перспективы были не очень... - Найдешь непрезентабельную бабенку или наоборот - какую-нибудь, блядь, госпожу - заделаешь ей ребенка по глупости, а, может, не одного, но в итоге, все равно уйдешь, потому что ты… знаешь ты кто? Ты - ебаное трусливое говно! - Иди ты... - рыжий собрался было напомнить Микки о том, кто из них действительно является трусом, пустившим свою жизнь по пизде, женившись на женщине, и кто из них двоих уже успел обзавестись спиногрызом… Но он посмотрел на Микки, который глядел на огни города, и, почему-то, смолчал. - А потом начнешь стареть в одиночестве, кинешься искать кого помоложе, и в самом конце окажешься вновь в ебучем пидорском клубе, с той только разницей, что молоденький парнишка будет вертеть жопой уже перед твоим носом, а твои подросшие дети, которых ты настрогал, будут искать утешения у своих ебырей, когда ты вновь всплывешь в их жизни, выпрашивая внимания, которое не дал, и денег, которых не будет. Так же, блядь, как это когда-то было с тобой и твоей чокнутой матерью. И, знаешь, что? Ты даже не вспомнишь, что когда-то были «мы». - Бля, - рыжий сел на бортик крыши. - Я-то думал мы трахаться сюда пришли. Милкович усмехнулся, разом выдыхая весь запас слов, и посмотрел на Йена. - Все равно нихуя не стоит. Подрочить даже не выходит. - Та же херня. Через раз. От лунных суток, видать, зависит. А если и везет, то легче руку отгрызть, чем кончить, - с разочарованием ответил Галлагер. - Сигареты хоть есть? Микки вытащил из заднего кармана пачку и протянул ее Йену. - Если бы со мной не случилось… Это. Все было бы нормально? Между нами… - Милкович уверенно кивнул. Микки глядел на Йена и думал, что не зря, блядь, он убил два вечера на этот спич. Он не ждал, что Йен даст ему точный ответ на тему переезда, но последние слова можно было расценивать, как согласие. Наверное, можно. Как же, блядь, все запутано у них получалось. - Я скучал по тебе, - крепко затянувшись, Йен выдохнул дым в ночной воздух. - Скучаю. Микки забрал из рук Йена сигарету и сел рядом с ним настолько близко, насколько это возможно. - Я тоже. - Пиздец какой-то творится, да? - Конкретный. - Пришел, блядь, ствол Кэша отбирать, - припомнил Йен. - Лучше б ты его застрелил к хуям. Микки не смог сдержать сдавленного смешка, в то время как Галлагер во всю давил лыбу. - Пойдем, - быстро чмокнув рыжего в макушку, Микки встал и швырнул дотлевшую сигарету с крыши. - Не хочу портить отношения со своим крышующим. - У тебя есть крышующий? - с подъебкой спросил Галлагер. - Ему-то хоть даешь? - А тебя, блядь, это не касается, - отбил удар Милкович. - Чего это? Тебе же не обязательно, чтоб стоял. Нагнулся, и все. - Заткни пасть, Галлагер! Шутливая перепалка перешла в такую же шутливую драку. Микки никогда не уступал Йену в силе, но с учетом полнейшего отсутствия аппетита и проглядывающих ребер одержать победу над рыжим стало проблематичным. Йен хватал Микки за запястья, заламывал руки, выкручивал его, как хотел, но быстро понял, что все это может перестать быть смешным. - Иди сюда. Крыша психушки, ночь, огни ночного города - Мик покосился на рыжего. Тот умел ценить такие вещи - находил красивое даже в ебаном рассвете над свалкой. Милкович подошел ближе и подумал, что Чикаго и правда нехуево светится: налогоплательщики - ликуйте! Он знал, что уже не успеет вернуть Йена вовремя и вернуться вовремя сам, но стоять здесь, перебирать рыжие пряди и глубоко целовать Галлагера было настолько правильным, будто правильнее и быть ничего не могло. Возбуждение не к месту начало собираться в паху, но в нем как раз-таки не было никакого смысла - ложные, блядь, надежды. - А нам нельзя здесь остаться? - запыхавшись спросил Йен. - Замерзнем и сдохнем, Галлагер. Микки еще раз потянулся за поцелуем. Оторваться действительно было слишком сложно. - Теперь пойдем. И тихо, а не как, мать твою, в прошлый раз, пока мы сюда добирались. Усек? *** Через несколько дней пришла Фиона. Что удивительно, пришла она к Милковичу, заботливо притащив лазанью в банке и жирненький бутерброд в три "этажа" завёрнутый в фольгу. Фиона и Мик долго говорили, временами спорили, но по лицу Милковича было отчетливо видно, что отступать он не намерен. Сказать, что все это не понравилось Йену - не сказать ничего, но как же он охренел, когда к ЕГО сестре и ЕГО (возможно) парню присоединился ЕГО лечащий врач... - А можно узнать, что тут, блядь, творится? Микки перестал жевать бутерброд и кивнул в сторону Фионы: - Она говорит, что ты никуда не поедешь. Будешь гнить в ебучем Чикаго всю свою жизнь. - Эй! - возмутилась Фиона. - Я не это говорила! - Не такими словами, но смысл ясен, - махнув на нее рукой, Микки откусил добротный кусок бутерброда и принялся жевать, усиленно работая челюстями. - То есть - я никуда не поеду? - если бы в зрачках можно было транслировать мысли буквами, то в глазах Йена наверняка бы шла красная полоска со словами "Пошла ты на хуй". - Я тоже считаю... - начал врач. - Без твоего охуительного мнения мы точно не обойдемся? - скривился Мик. - Знаете, что? - взвился Йен. - Не вам говорить, что мне можно, а что нельзя! А ты, - Йен уставился на сестру, - не забирай меня отсюда. Я не вернусь. Развернувшись, Галлагер тяжелым шагом пошел прочь из комнаты встреч. Микки, доедая "самый-мать-его-обалденный-бутер-за-всю-его-ебучую-жизнь", следил за Йеном, и когда тот скрылся в коридоре, выдохнул с облегчением. - Бля буду, док, - промямлил он с набитым ртом. - До последнего не верил. - Йен сам по себе упрямый, а биполярное расстройство увеличило это качество втрое. - Микки? - Милкович перевел взгляд на Фиону. - Ты же скажешь ему, что я люблю его? Что мы любим его? В веренице событий и планировок манипуляций Йеном Галлагером, Микки и думать забыл о его семье. О Липе, о Дебби, о заключенном в тюрьму для несовершеннолетних Карле, о подрастающем Лиаме… Да даже о вечном алкоголике Френке стоило бы вспомнить! А он, мать его, забыл. - Говно вопрос, - опустив глаза, кивнул Милкович. - Обязательно. *** - И какого хрена это было? - первоначальный шок еще не отпустил Йена, посему он, наворачивая круги по скверу лечебницы, отчитывал Милковича. - Что вы там вообще удумали? - Ну... - задумался Микки. - Может, я просил дозволения на наш союз у твоей сестры? - Йен остановился и еще более удивленно уставился на Милковича. Хотя, казалось бы, куда уж больше. - Не у Френка же! Он за тебя, небось, еще и бабла попросит, как за жертвенную тушу. Выставит тебя мессией всего пидристического мира, а у меня в карманах, веришь, даже двадцатки не завалялось, чтобы выкупить твой рыжий зад. - Мик! - Хорош бунтовать, вояка, - усмехнулся Милкович. - Все ж нормально. - Меня спросить не забыли, когда дележку устроили? - Да как-то... - пожав плечами, Мик облокотился на ствол развесистого дерева. - Не сложилось. Ты ж меня не спрашивал, когда кидал. Насупившись, Йен резко сел на небольшую скамейку так, чтобы оказаться к Милковичу спиной. - Ты вообще женат. - Поправка: нахожусь в бракоразводном процессе, черт его дери. - Вы разводитесь? - обернувшись, спросил Галлагер. - Ага, но ты не волнуйся, милый, мама и папа все так же будут любить тебя и уделять время поровну, - встрепав рыжие волосы Йена, Микки пошел в сторону второго корпуса лечебницы. - Опять на собрание опаздываю. - Тебя не заебало на них ходить? Микки не ответил, оставив Йена в полном замешательстве. И как все это понимать? Как реагировать? Как, блядь, узнать, что происходит? Если положить руку на сердце, то Галлагер всеми силами цеплялся за идею свалить из осточертевшего Чикаго куда подальше. Однако мысль о том, как они с Микки, держась за руки, уйдут в закат, вызвала смех и приступ тошноты одновременно. Милкович умел выкручиваться, выживать, находить теплые места, источники дохода и крышу над головой. Ему приходилось учиться этому с самых ранних лет, когда отец, напившись или взбесившись ни с того ни с сего, гонял малолетнего Микки по всему району, наставляя на него ствол. Мик знал, что бежать надо быстро, ибо отец слов на ветер никогда не бросал и в один прекрасный момент-таки мог снести ему башку напрочь. В этом они с Тэрри были удивительно похожи. Микки тоже не любил раскидываться словами, и если и говорил, что стоит съебывать, значит знал, куда, и уже прикидывал в уме имена лохов, которых можно было бы развести на бабло. Врачи в одной тональности пели про то, какой же Йен неебаться-молодец: и таблетки пил, и на личные консультации ходил, и групповые занятия посещал без проебов, и в открытые конфронтации ни с кем не вступал - просто мечта, а не пациент! От этого всего хотелось устроить им западло. Не страшное - скорее что-то мелкое и шкодливое. Зачем? Да хуй его знает. Депрессивные состояния приходили реже, а когда приходили, то быстро заканчивались. Впервые за долгое время Йен чувствовал себя обычным собой. Немного изменившимся, выросшим на пару сантиметров, чуть более обозленным и резким, но собой. Стоп... Ведь Микки сказал ему, что любит. Йен расплылся в тупой улыбке истинного идиота - хоть сейчас фоткай и на эталон в музей ставь. Но ведь сказал же! Сказал! Ага, почти два месяца назад. - Добрый, - Йен без стука влетел в кабинет своего врача. - Я готов. - Йен? - пара посетителей доктора непонимающе уставились на Галлагера. - Я псих, - тупая улыбка стала еще тупее. - Я, мать вашу, долбанный псих, - Йен обратился к двум незнакомцам. – Но я лечусь - не надо паники. И не страшно это ни капли было, как оказалось, и никто не умер даже. Все ж хорошо, да? Ну, подумаешь - Йен сумасшедший. Чего теперь вешаться из-за этого? От биполярного расстройства не гнили заживо, не блевали кровью, не брали острые предметы в руки и не шли убивать! Ах, черт… С острыми предметами и убийствами выходила промашка, но ведь это было поправимо? Поправимо же? Яркий кайф прошел так же резко, как и начался. Галлагер медленно спустился спиной по стенке и уставился на носки своих ботинок. Ему говорили, что перепады станут еще круче, но это хороший знак. Главное, в это поверить. *** - Опять сегодня что-то учудил? Йен резко открыл заспанные глаза. В его палате было темно, но отощавший силуэт Микки, сидящий на краю кровати, Галлагер признал. - Сказал, как есть. - Это как? - Сказал, что сумасшедший. - И как же ты это понял? - Кое-что вспомнил. Йен аккуратно подлез ближе к Микки и уткнулся лбом ему в бедро. Милкович, немного помедлив, погладил Йена по растрепавшимся волосам. - Дай лечь. На это раз Йен подвинулся куда быстрее. - Мне через два дня на выписку, - Милкович положил ладонь на шею Йена. - Тебя тоже скоро отпустят. Одна мысль о том, что Йен останется в лечебнице один, не давала ему покоя. Это было действительно страшно. Пусть сейчас они спали в разных корпусах, пусть редко виделись из-за занятий Милковича, но Йену, от одного осознания, что он не одинок, дышалось гораздо легче. Что ждет его потом - даже представить было страшно. - Хей, - шепотом позвал Микки, придвигаясь так, что их лица оказались почти вплотную. - Расскажешь мне? - О чем? - Что будет дальше? Когда ты уйдешь, а потом уйду я? - Ты так говоришь, будто мы подыхать собираемся, - Мик издал сдавленный смешок. - Оу... То ли от волнения, то ли от нахлынувших чувств, то ли от отчаяния, Йен, абсолютно наплевав на спящего соседа, шустро стянул с себя больничную футболку, еще более шустро закатал футболку Микки ему до шеи и прижался, обнимая тощего Милковича своими длинными ручищами. - Мне этого не хватало. Помедлив с несколько секунд, Мик продолжил: - Нечем особо хвалиться, да я и сам в это не очень-то верю, но вроде как подвернулась работенка. И, кажется даже, без криминала. Найдем квартиру, клопов подавим, и заебись. - Клопов подавим? - раздалось откуда-то со стороны левой части груди. - Ага. Авторитетом. У нас-то его хоть жопой жуй, - Микки и сам не заметил, как начал вырисовывать невидимые закорючки на спине Йена. - Не хочу портить малину, но там тебя обеспечат всем необходимым – это что касается твоей биполярки. - И это продумал? - отодвинувшись, с недоверием спросил Йен. - Это было главным условием, - с нажимом ответил Микки. - Хотя я не был уверен, что ты не пошлешь меня к хуям. Надеялся, видать, что не пошлешь. - Нет. - Нет? - Не пошлю. - Ну и заебись, рыжий, - Микки поднялся, а внутри Галлагера, прямо между ребер, завертелось полузадушенное, слезливое: "Не уходи"! Но он знал, что Микки уйдет - увы - такие правила. Йену ясно дали понять - "не дом для свиданий". - Скоро никому из нас не надо будет уходить, - будто бы прочитав мысли, ответил Микки. - Но мне пора. Вернув больничную футболку на место и чмокнув рыжую голову, Милкович направился к двери. - Спокойной ночи, Йен. Микки медленно и очень тихо повернул ручку. - Мик? - приглушенно позвал Йен. - Ну чего тебе, Галлагер? Спи уже, а? - Я люблю тебя. - Знаю, - улыбнулся Милкович и скрылся в темноте. *** Йен долго смотрел вслед уходящему за стены лечебницы Микки. Как-то не верилось, что они провели здесь больше месяца. Вдвоем. Рядом. Вместе. Хоть, по сути, и порознь. Для Галлагера началась долгая и нудная неделя в-психушке-без-Милковича. Йен старался как можно чаще ходить на всякие занятия, даже на те, к которым он не имел никакого отношения. Если его не пускали, то Йен крутился в общей комнате, залезал на кухню, слонялся по коридорам или тупо смотрел телевизор. Долбаное время тянулось пиздецово долго. - Я буквально на минуту. Было непривычно видеть Микки в обычной людской одежде, а не в костюме человека, что собирается на тот свет. - Ты как? - Милкович сел на соседний от Йена стул. - Нормально? - Скоро буду зачеркивать засечки на спинке кровати, - признался Галлагер. - Я тут тебе принес кое-чего, только не свети. Под столом Микки передал Йену его iPod. Ярко-голубой, старенький, но любимый плеер с потрясающей музыкой. - Лип дал, сказал, что это тебя ободрит. Йен спрятал плеер в кармане штанов. - Моего врача помнишь? Разрядится - топай к нему, он все устроит, - Мик легко взял ладонь Йена в свою. - Я достал два билета. Тебе и мне, в один конец. - Билеты? - На самолет. - Мы летим? – тихонько заржал Йен. - Летим, - кивнул Микки. - Хоть в этой стране остаемся? - На другом ее конце. Вопросов было вагон и маленькая тележка, но Йену совершенно не хотелось их задавать. - Пусть будет сюрпризом, - подытожил он. В оставшиеся четыре дня свободное время Йена заполняла музыка, и это было неебаться как здорово. Он уж и не помнил, когда последний раз слушал что-то, что подходило именно ему, а не тому - другому Йену - которого перло плясать в серебристых трусах под паршивые клубные биты. Оставалось совсем немного времени на «подумать» и «побыть наедине с собой». Йен старательно прятал наушники под футболкой и воротом кофты, но психам, как оказалось, было абсолютно срать на провода. Странно, но только сейчас Галлагер понял, что жизнь в лечебнице не стояла на месте - она кипела, как вода в стакане, в который бросили дешевый нагреватель. Это было… интересно: вот один шизофреник сошелся со странной дамой на почве схожей депрессии; вот Майлз - сосед Микки - попытался откусить нос санитару, за что отправился в карцер, правда никто снова не заметил, как он спер у санитара транквилизаторы - хитрожопый говнюк; вот врача второго отделения провожали на пенсию; вот государство закупило новые коляски для неходячих. Йен смотрел, наблюдал и думал. В особенности над тем, что не этого он хотел, когда был маленьким, что жизнь хоть и была дерьмовой, но мечты о прекрасном никуда не делись. Как-то же можно исправить ситуацию? Должен был быть способ! Конечно, глупо было верить, что все в одночасье переменится, когда они с Миком свалят за пределы штата… Хотя… Нет, все точно переменится, только неизвестно как. С другой стороны, все в его жизни, наконец, стало прекрасно. В своем четырнадцатилетнем прошлом, мелкий, влюбленный до усрачки Йен и мечтать не мог, что их отношения с хулиганом и козлом-Микки смогут зайти так далеко. Нет, конечно же, мечтать – мечтал, но вот верилось ли? Однако сейчас Милкович был рядом и не собирался сбегать. Он больше не боялся твёрдо заявлять о том, кто он, и кем они друг другу приходятся, да еще и наведывался через день, умело обходя часы приема. - Светлана задала мне очень правильный вопрос,- задумчиво произнес Микки, смотря в пасмурное небо. - Кто ей сказал, что быть шлюхой - нормально? Йен ничего не понял и решил подождать, пока Милкович не закончит. - И тут мне пришло в голову… А кто, блядь, мне сказал, что иметь несколько отсидок, знать, куда прятать трупы, где побольше спиздить и жениться на шлюхе - нормально? - Звучит паршиво. - Ага, - Микки сложил руки на груди и откинулся на спинку скамейки, задрав голову вверх. - Мне чуть за двадцать, но я уже в тюряге дважды побывал, жена русская блядь, ребенка вон ей заделал, отец - моральный урод, и я, блядь, знать не хочу, что у него происходило с Мэнди. Ни работы, ни перспектив… В дурку загремел по глупости… Ты еще, еб твою, устроил «марафон добрых дел». Плюсом - гей. Пассивный педераст! - Микки поднял указательный палец. - В большинстве случаев. - И еще ты, вроде как, встречаешься с муднем, у которого биполярка, - добавил Йен, широко улыбаясь. - Встречаюсь… Хуйня! - прыснул Милкович. - Если бы, блядь, я с тобой встречался, как ты говоришь, было бы куда проще. - В смысле? – не понял Галлагер. - Люблю я тебя, мудила. А это совсем другое, - Микки провел ладонями по уставшему лицу. – Заебись ситуация, да? - Плакаться пришел? - положив подбородок на плечо Мика, Йен взял его под локоть. - Не, оповестить, что хуй стоит, как солдат в наряде, и что послезавтра тебя заберу. - Я вот даже не знаю, чему радоваться больше. - Ты-то сам как? - Мик стрельнул глазами на пах Галлагера. - Работа возобновляется? - Тестирование пройдено успешно. - С кем это ты там «тестировался»? - Вот, - Йен выставил раскрытую ладонь. - Ревновать будешь? Тихо рассмеявшись, Микки положил голову на макушку Йена. - Давай, Галлагер, - Милкович погладил рыжие волосы. - Все будет нормально, не дрейфь. Микки удивляло, что Йен ни о чем его не спрашивал. Ни куда, ни зачем, ни почему. Ему хватило самого факта - дальше будет разбор на месте. Было ли Микки страшно? Конечно, страх - то чувство, которое, как бы он не отрицал этого, преследовало его с самого рождения. Страх, что Йен сорвется, что будет сложно, что ничего не выйдет, что он сам мог психануть и пустить все на самотек… Но куда страшнее было навсегда остаться в Южном Чикаго, проработать всю жизнь на ебучей отстойной работе, наблюдая, как Галлагер разлагается, как человек… Или, что еще хуже, еще раз увидеть, как Терри лапает Мэнди или разбивает в кровь лицо Йена. Можно было, конечно, еще раз отправиться в тюрьму, но делать там было ровным счетом нечего. Мэнди сбежала, настала пора бежать и Микки. *** Йену выдали его вещи и двухнедельный запас таблеток. В момент выписки врач сказал, что придется встать на учет в новом месте, чтобы получать лекарства, но еще один рецепт он на всякий случай даст. Уходить из лечебницы было до странного грустно - будто бы побывал в паршивом детском лагере, на который у семейства Галлагеров никогда не было средств. Йена провели по светлым коридорам, сквозь несколько заблокированных дверей, где там, за белой решеткой, стоял Микки. Такое уже было недавно, да только Йена на тот момент забирали, уже наверняка зная его страшный диагноз. - Привет, - Микки приобнял Йена за плечи и сразу же потащил его на выход. - Пиздец, как хочу колы. Обычной чертовой колы. Желательно холодной. - Я угощаю. Только… - Мик остановился. - Только что? Сфокусировав взгляд на улице, Йен увидел Фиону, Дебби и Липа с Лиамом на руках. В глазах Деббс, как обычно, отражалась вселенская скорбь, Фиона выглядела расстроенной, но при этом сохраняла улыбку, взгляд Липа корил упреком. Так надо. Йен все решил. - Я попрощаюсь, и пойдем. В ответ Микки только кивнул. Прощание надолго не затянулось. Врачи твердили, что смена обстановки сможет дать положительные результаты психическому здоровью Йена, так что не стоило называть это «ты бросаешь нас». Дебби с Фионой пускали слезы, Лип за десяток секунд оттаял и заменил скупое рукопожатие на крепкие объятия: - Он вещи твои вынес, - Лип похлопал Йена по спине. - Будто тебя и не было. - Не буду говорить, мол, обязательно вернусь, - честно признался Йен семье. - Приеду, наверное, но, когда, не знаю, - Йен обернулся на раскачивающегося с носка на пятку Мика. - Звонить и писать буду. Вернуться... Черт знает. Семейство Галлагеров устроило общие объятия под завывания Дебби, где она клялась обязательно поехать провожать Йена в аэропорт. Мик специально не сказал, что до аэропорта им потребуется проехать еще около шести часов на поезде. Они же не в сказке, чтобы им выделяли билеты на прямой рейс. - Как ты? Микки прижался плечом к Йену. Взять за руку или приобнять, шагая по людным улицам, у него еще не хватало духа. Рыжий не настаивал, довольно улыбаясь уже самому ощущению Мика рядом. - Не хотел с ними встречаться, но надо было. - Надо, - эхом отозвался Милкович. - Хотя, когда я свалил в армию, им всем было плевать, пока к Липу не наведались, - припомнил Галлагер. - Было дело. С последним Йен попал в яблочко - Галлагерам было абсолютно срать, куда делся Йен. Зато Микки было не срать, вот поэтому Йен и летит с ним к черту на рога за две тысячи миль от Чикаго. - Чувство, будто не был тут сотню лет, - признался Йен, оглядывая дом Милковичей. - А где Евгений? - С мамашей, где еще? - удивленно ответил Мик. - А она тусуется то у ваших соседей, то у девки своей. - Не будешь по нему скучать? - Не знаю, - Микки полез в холодильник. - Это и было причиной развода, чтобы я, теперь такой пиздатый с окладом и налогами, исправно башлял алименты. По лицу Йена было видно, что он не особо в восторге от этого ответа. - Что ты хочешь от меня услышать? - Милкович вылез из холодильника, держа в руках две банки колы. - Что я жизнь положу за него? Нет, Йен, не выйдет. Опять же - не мое решение, я, блядь, каждый ебаный день твердил об аборте, но кто меня послушал?! Я согласен платить сраные алименты, когда немного поднимусь, буду давать больше. Хочет общаться - пожалуйста, но ломать все, что мне плывет в руки я, уж прости, не намерен. Не будет счастливой полной семьи, не будет выходных за праздничным столом и выездов за город. Жаль, чертовски жаль, Галлагер успел привязаться к этому засранцу с ясными, чисто миковскими глазами. - Наверное, ты прав, - отвел Йен, хватая вожделенную колу из рук Милковича. - Может, это и не очень хорошо, но меньшее из зол. И это, блядь, мое решение. - Ну, ты прям альфа-самец, - усмехнулся Галлагер. - Попизди мне еще тут. Расстегнув олимпийку, Микки стащил ее с себя и швырнул на потрепанный диван, где так любил спать бухой в хлам Терри. - Ого, - ужаснулся Йен. - Болит? Микки уставился на след от пули на плече. Ткани уж зажили, швы сняли, да только выглядеть лучше рана не стала. - Не, но спать на этом плече не могу. - А второе? - Это? – Мик задрал майку. - Ох ты черт, - отложив колу, Йен встал и подошел к Милковичу. - Пиздец у меня семейка. Галлагер тихо прикоснулся пальцами к припухшей коже. От ранения тянулись синие паутинки капилляров. Они расходились на несколько сантиметров, образовывая заковыристый рисунок. - Еще какой пиздец, Галлагер. А это? Помнишь? - Мик повернулся и чуть приспустил штаны. - Жена твоего старого ебаря. И, конечно же, это, - Микки постучал по ноге, чуть выше колена. – Ебаный ревнивый муслим, которого ты драл в подсобке. Все, сука, из-за тебя. Даже сидел из-за тебя. Два, блядь, раза. - Могу попросить прощения, - с заискивающей улыбкой сказал Йен. - Вовек не расплатишься. - Я на коленях просить буду, - и Йен, как и обещал, медленно опустился вниз, все так же задорно улыбаясь и глядя на Микки исподлобья. - Или ты хочешь начать паковать вещи? - спросил Галлагер, расстегивая пуговицу на ширинке Милковича. - Собраны уже. В глаза Йену вновь бросился будущий знатный шрам на брюхе Микки. Галлагер провел по краям раны большим пальцем, отчего Милкович сморщился. Значит, все же больно. Смочив подушечки пальцев слюной, Йен вернул их обратно к ранению. Микки, вроде бы, расслабился, и Йен решил заменить пальцы на свой язык. - Ты хули там делаешь? - Не нравится? - недоверчиво переспросил Галлагер. - Это... Странно, блядь. - Мне показалось, что будет очень интимно. - Куда уж, мать твою, интимней... - Чего? - Продолжай, говорю. Положив ладони на рыжую голову, Микки надавил и заставил Йена уткнуться ему в пах. Ладно, если Милкович не хотел долгих прелюдий, то, в таком случае, стоило поменять сценарий. Резко дернув молнию, Йен опустил штаны Микки до щиколоток. - Я тоже рад тебя видеть. - Харе пиздеть, а? Микки не надо было помогать, он и без этого уже был готов ко всему, но Йен знал, что Милкович никогда не откажется от хорошего минета. Да кто откажется-то? - Бля, как же пиздато, - раздалось сверху. Закрыв глаза и закусив губу, Микки наслаждался тем, что так давно хотел, но не мог по различным причинам. Если пройтись по краткому списку, то там этих причин было восемь. Йен положил ладони на столь излюбленный им зад. - Куда делся? - остановившись, Галлагер шокировано глянул на Микки. - Чего?! - Куда задницу дел, Милкович? - Ты там охренел что ли? Быстро вернув стоячее положение, Йен стянул с Микки майку и, наступив на штаны Милковича, оттолкнул его, оставив в одних носках. - Мясистым ты мне больше нравился. Всплеснув руками, Микки отвернулся и дернулся к своей комнате. - Эй! - Йен перехватил Мика за запястье. - Эй? Бывают у меня тупые шутки, что поделать? - Либо ты раздеваешься, либо я сваливаю, - пригрозил Милкович. Не прошло и десяти секунд, как Йен стоял посреди захламленной гостиной Милковичей в чем мать родила. - Были бы кости - мясо нарастет. Буду тебя откармливать, - Галлагер дернул бровью. - Хотя... Теперь можно сделать так. Подхватив Милковича под задницу, Йен поднял его и в несколько движений заставил обвить свою поясницу ногами. - Да, могу. Так у нас еще не было. Микки смотрел на Галлагера уничтожительным взглядом. - Слышишь, рыжий, ты долго пиздеть будешь? А то я пока тут... Йен не хотел, чтобы удар спиной об стену вышел сильным, но, как оказалось, Микки это завело еще больше. Держась за шею Галлагера, Мик впивался в его губы глубоким поцелуем, пока сам Йен умудрялся держать Милкович на весу, да еще и надрачивать его член. - Блядь, остановись, - запыхавшись, выпалил Микки. - Уже готов? - усмехнулся Йен. - Быстрый ты. Йен обслюнявил пальцы второй раз, приподнял свою ношу чуть выше и принялся растягивать Милковича. - Да не церемонься ты, - срываясь ответил Микки. - Давай, мать твою. «Что ж, Мик, как скажешь». Милкович зажмурился и прикусил кожу на плече Йена. Не одному же ему должно быть больно? Йен в ответ протяжно зашипел, но возмущаться не стал. - Да расслабься ты! - Вот когда тебя рыжий уебан будет так же трахать, я посмотрю, как ты расслабишься! Йен дернулся внутри Микки, отчего Милкович широко распахнул глаза и ударился затылком об стену. - Сука ты... - Расслабься, говорю тебе. Галлагер вылизывал шею и ключицы Милковича. Пусть тот хоть миллион раз скажет, что все это бабская хуйня, сам же от нее тащился и тек, как сучка по весне. - Так-то лучше. Немного резкой боли поумерило пыл Микки, так что можно было надеяться не на пару минут, а хотя бы на семь-десять. Мик цеплялся за шею Йена, притягивал его ближе и, между жадными глотками кислорода, целовал рыжего. - Хуевая поза, Галлагер, хуевая, - спустя некоторое время проговорил Микки вырываясь. Остановившись, Йен аккуратно поставил Микки на ноги. - Только теперь, блядь, давай по нормальному, - отчитал Йена Милкович и перевернулся к нему спиной. - Давай тогда уж и красиво. Йен заставил Микки облокотиться руками на стену и круто прогнуться в пояснице. Обняв тощее тело за грудь и живот, Йен уперся Милковичу между лопаток и вошел в него. - Так куда лучше... - довольно промямлил Микки. Йен покрывал поцелуями спину Милковича, пока тот, по-блядски оттопырив зад и раздвинув ноги, искренне улыбался, облизывал сухие губы и тихо постанывал. Галлагеру до умопомрачения нравилось, как этот дофига мужественный парень ведет себя с ним наедине. И скажи кому в школе, что Микки Милкович кончает от члена в заднице, да еще и стонет при этом, и дрожит, так на смех бы подняли, а сам Микки Милкович зарыл бы того шутника у себя на заднем дворе. - Блядь! - выругался Йен. От этих мыслей внутри стало жарко. Микки, почуяв, что именно сейчас произойдет, вцепился в бедро Йена и притянул к себе, сокращая амплитуду движений. Значит, хотел, чтобы Йен кончил в него. - Мать твою! - последнее доконало Галлагера. Сжав Микки в объятиях сильнее, Йен с глухим стоном кончил. - Черт! Черт... Микки продолжал держать Йена так, чтобы рыжий дьявол никуда не рыпался. Жесткая дрочка помогала отлично. Если, блядь, у Микки Милковича не было секса больше месяца, то сейчас он хочет кончить только с Йеном Галлагером внутри себя. И никаких, мать вашу, нет. - Ах ты черт!.. - схватившись за то, что, когда-то было держателем торшера, Микки еще пару раз дернул рукой и последовал примеру Йена. - Как же... Как же отлично-то... Они лежали на кровати Микки поверх простыней. Йен, абсолютно не насытившись одним разом, облизывал низ живота Милковича, пока тот гладил себя по груди и переводил дыхание. - Еще, Мик, еще, - потребовал Йен. - Знаю, - сердечный ритм никак не хотел приходить в норму, зато член только от одного слова Галлагера вставал по стойке смирно. - Может, еще и не один раз, - Йен переместился ниже. - Я в курсе, что ты любитель поговорить, но сегодня ты прям в ударе, - подняв за подмышки Йена к себе, Микки перекатил его на живот. - Эй?! - Чего "эй"? - Микки уселся на бедра Галлагера. - Сам же просил еще. Йен не ожидал такого поворота событий. Но кто он блин такой, чтобы отказываться быть выебанным Милковичем? Такое, простите, не каждый день предлагают. Мик не стал церемониться. Рыжий, в веснушку, зад и без этого красноречиво изъяснился в своих желаниях. Если Милковичу нравилось пожестче, а Йену и самому нравится быть жестким, то в главной роли Микки вел себя спокойно. Медленно, но блядь с таким точным расчетом, с такими охренительными углами, что в конечном итоге Галлагер тупо лежал, как бревно, комкая длинными пальцами простыни и заглушая стоны в подушках и одеяле. А еще, после нескольких оргазмов, Микки мог долго. Долго, но не муторно. Каждую минуту что-то, пусть даже не особо значительное, менялось: то Мик поднимал его выше, то опускал, надавливая пальцами на поясницу, то переворачивал, подсовывая подушку под задницу и закидывая ноги Йена себе на плечи… То двигался внутри, не выходя и на сантиметр, иногда и вовсе останавливаясь, и начиная лапать и целовать везде, до куда только мог дотянуться. А дотягивался он, сука, везде. - Господи, Микки... Йен выгибался под Милковичем, ласкал себя и задыхался, пока сам Микки злостно молчал и наблюдал за происходящим с искренним удовольствием. - Это так заебись... Так чертовски заебись... Проблема Микки была в том, что он не особо-то любил кончать, находясь сверху. Хотя нет, кончать-то удавалось, а вот оргазм выходил никакой. Это явно не шло ни в какое сравнение со взрывом тысячи ебучих фейерверков перед глазами, когда рыжий драл его с душой и феерической страстью. - Мать твою, Милкович... Но если Йену это нравилось, то почему бы и нет? Наблюдать за развратным, покрасневшим и мокрым Галлагером было действительно увлекательно и круто. Он, хоть и мог устроить "кузькину мать", таская Милковича по кровати, как пес вожделенную кость, но в пассиве все равно выглядел более чем великолепно. Внизу живота Микки завернулся тугой узел возбуждения. Кажется, сегодня ему повезло. - Давай так... Пожалуйста... Йен в очередной раз закинул ноги на плечи Милковича. Мик скривился от боли, но она быстро исчезла. - Можешь глубже? - У меня, простите, не такая елда, как у некоторых. Улыбнувшись во все зубы, Йен согнулся почти вдвое, дабы притянуть Микки ближе к себе. - Ну, так же можешь? - Так могу. По вискам Милковича катились капли пота, в то время как Галлагер чувствовал под собой огромное мокрое пятно от своей спины. Что ж, им ни в первой спать на одеяле или переворачивать матрас другой стороной. - И чуть быстрее. Микки ускорился. Йен перешел со стонов на сдавленные хрипы вперемежку с мычанием. Сведенные брови у переносицы, да и вся мордашка рыжего умиляли Милковича. Только от созерцания этого можно кончить на раз-два. - Бог ты мой... И эти, блядь, его комментарии... Микки понял, что у него постепенно темнеет в глазах. - Еще быстрее. Точные движения стали больше похожи на дебильную долбежку, которая так нравилась Микки. Пот летел с Микки во все стороны, капая рыжему на грудь. - Еще... Еще немного... Блядский Йен Галлагер с его блядской распахнутой душонкой! - Да, вот так вот... Да... Во рту образовалась пустыня. Пиздец, как хотелось воды. Но куда, блядь, деться, когда Йен так сладко скулил и просил еще? - Я... Я сейчас... Микки нашел в себе силы стать еще быстрее. По закатившимся глазам Йена стало понятно - действительно, сейчас. - Ох, мать твою! Сбросив с плеч ноги Йена, Милкович зарычал и уткнулся лбом в грудь Галлагера. Это действительно было звиздец как хорошо. Так хорошо не было уже очень и очень давно, если вообще когда-то было. Перекатившись на спину, Микки подтащил под голову подушку и взял Йена за руку. Говорить что-то сейчас было бессмысленно и бесполезно. Менять простыни? К хуям. Ни Микки, ни Йен все равно в ближайшие двадцать минут не чувствовали ничего, кроме полного удовлетворения, а за эти двадцать минут можно отлично так провалиться в сон. *** Йену не хватало воздуха. Он чувствовал, что задыхается. Задыхается от страха, паники, неуверенности. Сердце стучало с бешеной скоростью, ровно с той же, с которой южный экспресс отдалял его от дома. - Хей? - спавший на плече Йена Микки открыл глаза. - Ты как? - У меня паническая атака, - честно ответил Галлагер. - Помнишь, как я боялся к тебе на людях притронуться? - Микки окинул полный вагон взглядом. - Тебя это пиздец бесило. Взяв холодную руку Галлагера в свою, Мик легко коснулся губами щеки Йена. - Страх пройдет. Ты сел в поезд, так что от самолета отделаться уже не сможешь. В крайнем случае, я тебя вырублю и затолкаю в эконом класс, как пьяную ручную кладь. Йен пытался дышать глубже и унять дрожь. Выходило паршиво. - Я буду работать в реабилитационном центре - курировать различный сброд, приглядывать за обсосами с УДО. - Что? - эта новость смогла быстро отвлечь внимание Йена от паники. - Буду проводить групповые занятия с алкашами и наркоманами. Возможно, в будущем, дадут суицидников. Я ж теперь по ним профи. Мысли Йена о побеге растворились в воздухе. - Помнишь, я постоянно по групповым занятиям таскался? - Галлагер кивнул. - Тот мужик - мой врач - смекнул, что за хрень произошла с нами. Через неделю, как ты появился, он хотел меня выписать, но я пошел на попятную. Мы заключили сделку, что я буду ходить на групповые, слушать, обязательно толкать речь, запоминать, а потом выдавать ему мысли на этот счет. На кой хуй ему все это было нужно я не знал, но еще позже он предложил мне работу. Не с психами, с теми, кто не может справиться с зависимостью. Сказал, что у меня есть опыт, талант и вся прочая ебола. - И ты сразу согласился? - удивился Галлагер. - Ясен-красен - нет, - Мик широко улыбнулся и, встав с сидения, достал с багажной полки рюкзак. - Согласился, когда увидел это, - Милкович ткнул в середину листа и передал его Галлагеру. - Как тебе сумма? В руках Йена оказался рабочий договор сроком на три года. Он действительно был для Микки, с красивой синей печатью, юридическим и физическим адресом организации и прописанным окладом. - Еще вроде премии обещали. - Ты подписался на это, не зная поеду ли я с тобой? С видом "опять ты за свое" Микки облизнул губы и выдохнул. - Когда у тебя были проблемы со мной, ты съебал на четыре года. - Но я же вернулся. - Кто тебе сказал, что я бы не вернулся? Порой лицо Милковича превращалось в столь серьезное, что от этого становилось не по себе. Микки менялся до неузнаваемости, казался взрослее, сильнее и увереннее. Такого Микки ничем не проймешь, не переубедишь, не переспоришь. - Ты кинул меня, отказался от лечения, а это... Знаешь, Йен, то, что сейчас происходит - лучший расклад в моей ебанутой жизни. Я не верил до последнего, но теперь хуй ты сбежишь, хуй слезешь с таблеток, и, видит Бог, я, блядь, тебя как Отелло Дездемону придушу, если ты, рыжий мудак, вновь засунешь свой хрен в кого-то кроме меня. - Правила дома Микки Милковича? - решил разрядить обстановку Йен. - Верно мыслишь. Не сбегать, - Микки загнул указательный палец. - Не бросать лечение, - средний палец. - Не трахаться с другими, - безымянный. - Вообще прикасаться к твоему члену можем только я, ты, безусловно, и, в некоторых случаях врачи, хотя последние - не очень-то желательно. Я вроде много не прошу. - Набью на лобке "Собственность Микки Милковича" и стрелку вниз. Йен и думать забыл, что пару минут назад хотел тихо встать, если проснется Мик, сказать, что в туалет, и сойти на ближайшей остановке. - Без фанатизма, Галлагер. Но если реально надумал, то и на поясницу продублируй. - Я горжусь тобой, - чуть помедлив, сказал Йен и крепче сжал ладонь Милковича. - Понятия не имею, что делать в Сиэтле мне, но главное ведь уже есть. Ты нашел, что искал, может, удастся и мне. - Я нашел работу, Йен, а смысла в жизни, блядь, не существует. Его ищут только долбанные нытики, готовые положить свою никчемную жизнь на то, что им нахуй не нужно, именуя это смыслом, - с некой злобой в голосе ответил Микки. - Мне не нужен смысл, я хочу оттяпать столько счастья, сколько удастся. Для себя, тебя, Ева, да даже для Светы, для тех, кто мне дорог. Тот, кто скажет, что я не прав, пусть первый бросит в меня камень и получит за это знатных пиздюлей. - Это тебя на терапии так выучили? - Возможно, - успокоившись, ответил Мик. - Мне это просто нравится. - Я знаю, как минимум, две вещи, которые тебе нравятся, но по тебе не скажешь, - широко улыбнулся Йен. - Завали уже, а?! *** Теплый воздух Сиэтла пах дружелюбием. Незнакомый город, люди, улицы, магазины и дома мелькали за окном такси. Странное чувство, непонятное, новое. Возможно, так и должна ощущаться настоящая надежда с верой в лучшее. Выйдя из машины, Йен вытащил две сумки из багажника, одну закинул на плечо, вторую взял в руку. Микки последовал его примеру. - Тут твоя новая квартира? - Йен кивнул на четырехэтажный дом шестидесятых годов. - Наша, - Милкович вытащил из кармана рюкзака две связки ключей. - Понятия не имею, что там творится. Скрывшись за поворотом таксист, оставил Йена и Микки одних на улице. - Прислушайся, - Микки закрыл глаза. - Никто не дерется, не орет, никого не насилуют, нет звуков бьющегося стекла или как кого-то тошнит. - Тихо, как на кладбище, - согласился Галлагер. - Ну, вот и заебись, - усмехнулся Микки. - Привыкнем. Йен лежал на груди Микки, пока тот медленно гладил его по виску и щеке. С квартиркой не наврали: кровать, парочка шкафов, диван, минимум кухонной мебели, посуды, да душевая кабина с унитазом. Клопов, кстати, не было – тоже вполне приятный сюрприз. Милкович искал этих дрянных насекомых по всем углам, даже кусок обоев оторвал. Немного скупо и опять же непривычно. Йен сказал, что понадобится время, чтобы обжиться. Ничего, время у них теперь было предостаточно. - Я думал, что расстроюсь. Ну либо буду сильно рад, - нарушил тишину Галлагер. - Но нет того, ни другого. Устал, - это да. И, кажется, еще не понял, что произошло. - Та же херня, - ответил Микки. - Ты скоро выйдешь на работу, а я... - Пойдешь со мной, - перебил Милкович. - Поставим тебя на учет, потом решим, чем занять. Будешь сидеть на моих собраниях, пока не придумаем, - Микки помедлил. - Если хочешь. - А можно? - А кто их спрашивать будет? Я предупредил, что у меня есть ты... Возможно, будешь ты. Сказал, что мне не канает односпальная кровать, что нужно место для двоих, что пусть помогают тебя пристроить, может, чего и найдется. Не найдется - сами придумаем. "Мы заботимся друг о друге", - так сказал Микки, да? У Йена ничего не было, чтобы он мог бы дать взамен, но если сказать об этом Милковичу, то тот взбесится, начнет трепаться, что ему хватит и вменяемого Галлагера рядом, а, может, и не начнет, но точно будет подразумевать... А может еще и вломит по первое число - с Миком не угадаешь… О Йене никто так не беспокоился, никто так не волновался, никто так не любил - такая вот странная забота. Внутри Галлагера образовалось чувство, похожее на боль. Такое бывает, когда испытываешь одновременно слишком много эмоций, но не хватает слов, чтобы поделиться этим. Хотя так чертовски хочется. Йен закрыл глаза и прижался губами к левой стороне груди Микки. - Знаю, - Милкович запустил ладонь в рыжие волосы. - Я тебя тоже. Не было ни единой гарантии, что завтра все будет хорошо, но Йен уж точно постарается сделать для этого все возможное. Все, что от него зависит! Если понадобится - даже больше.