Где-то на уровне рая

Иногда казалось, что существует две реальности. В одной Ли Донхэ был любимцем не только собственной группы, но и всего агентства, а в другой он был лучшим другом Хекджэ. Один другому не мешал, но работал посменно: там, где его любили все, Хек его ненавидел. Там, где его, все еще любя, не понимали, Хек рвал душу на лоскуты, латая ими черные дыры в родной душе. Хэ эти лоскуты с завидной настойчивостью отрывал, выдирал вместе с кожей, забывая возвращать на место, с каким-то лишь ему ясным, извращенным удовольствием тонул в собственном эгоистичном горе, день-другой наслаждался эйфорической болью, а затем все вновь возвращалось на круги своя. В его личном идеальном мире. Но не в мире Хека. Тот лишь облегченно вздыхал, видя, как на губах Хэ вновь расцветает счастливая улыбка, стараясь не замечать, как сам с каждым разом все заметней и заметней прихрамывает на обе ноги, как рушится с таким трудом возведенный карточный домик и как все сильнее и сильнее кровоточит разлинованная душа. На это было легко не обращать внимания, когда другой человек занимал место значительно большее половины, и избавься сердце от него, оно захлебнется собственной кровью. А Донхэ либо замечать не хотел, либо не считал себя обязанным, либо…либо боялся в полной мере осознать насколько может быть кому-то дорог. Потому как это и в самом деле было страшно. - Можно…- Сонмин неуверенно и мрачновато окинул Донхэ взглядом.- Можно тебя на минуту? Хэ, увлеченно отковыривающий этикетку с пластиковой бутылки, задорно улыбнулся и кивнул. - Да хоть на пять. Говори,- проговорил он, не отрывая ни прищуренных глаз, ни цепких рук от злосчастной бумажки. - Давай, выйдем,- покачал головой Мин, указывая на дверь общежития, ведущую на лестничную площадку. Хэ сначала возмущенно посмотрел на него, затем бросил вожделенный взгляд на так и не оторванную этикетку, округлил глазки и совершенно непонятливо воззрился на Мина. - Бутылку можешь взять собой,- почти гавкнул тот, не без явной доли презрения и едва сдерживаемой злости, резко развернулся и первым отправился в подъезд. Мин и сам знал, что отвернулся он вовремя, ибо полоснувший его по спине горящий взгляд особенно темных на фоне рыжих волос глаз показаться ему не мог, причиной его была явно не этикетка, а лобовой встречи с этим взглядом никто из них пережить не мог. Потому железной дверью хлопает особенно сильно, стараясь прогнать из грудной клетки липкий страх и тянущее беспокойство и сказать, наконец, о том, о чем сказать уже давно пора. Второй раз дверь открывается и закрывается почти бесшумно – так тигр подкрадывается к своей добыче. Ощущая неприятный холодок от роем пробежавшихся по спине мурашек, Сонмин поворачивается к вышедшему вслед за ним Донхэ и угрюмо смотрит парню в глаза. У Донхэ было много масок, и все из них, вероятно, среди мемберов известны были лишь Хекджэ. На каждую маску взгляд свой, а об удивительной силе глаз Хэ знали даже фанаты. Умел он смотреть и так, что внутренности выворачивало наизнанку. Чувствовал себя несчастной рыбешкой, клюнувшей на приманку, проглотившей острый крюк и теперь бьющейся в конвульсиях о холодный лед. Поймавший тебя на мелочи не разменивается, лишней жалости к тебе не питает, медленно тянет за леску, вытягивая из глотки крюк. Уже знаешь, что не жить, но и быстро умереть не дадут. - Он помочь тебе хотел,- тихо говорит Мин. Голос отражается от бетонных стен парадной и несколько раз бьет по собственным ушам. Лишь произнеся это вслух, Мин понимает, что зря он в это полез. - Что, прости?- переспрашивает Хэ, присаживаясь на подоконник и отвлекаясь от этикетки. Было бы намного проще, попытайся Донхэ пойти ему навстречу. Перестань он делать вид, что не понимает, о чем идет речь. - Хек просто пытался тебе помочь,- повторяет Сонмин чуть громче. Хэ внимательно смотрит на Мина, молча кивает и снова начинает теребить этикетку. Тому от этого становится еще в большей степени неловко, раздражение подкатывает к горлу и хочется попросту съездить кулаком по точеному лицу, чтобы добиться хотя бы чего-нибудь. Сжимая челюсти до зубного скрипа, Сонмин глубоко вдыхает и медленно, с ударением на каждое слово цедит: - Перестань его терзать. Он не знал, что ты разговариваешь с братом. Обычная ссора со старшим братом. Повышенные тона, ядовитые брызги, слишком громкий динамик сотового и по несчастью оказавшийся рядом Хек. Слишком потерянный Хэ, не знающий, как защититься от слишком колких и метких нападок брата, и слишком не вовремя вмешавшийся Хекджэ. Слишком много «слишком», а Донхва всегда ревновал к слишком хорошему другу Хеку. Ссора из неприятной переросла в страшную, а вмешательство Хека из попытки защитить - в форсированную атаку. - Ты же сам прекрасно знаешь, что он не хотел усугублять вашу ссору… - Хён,- перебивает его Донхэ.- Если водой размочить, она же легче отойдет… - Ты меня вообще слышишь?! - Не лезь,- вмиг изменившимся голосом режет Донхэ, дергая за надоевшую этикетку и отрывая лишь ее половину.- Просто не лезь, Мин. Старший скрещивает руки на груди и опускает глаза. Ругается сквозь зубы, резко распахивает дверь и возвращается в общежитие. Хэ слышит лишь злое «Сам с ним говори», и мрачно смотрит на испорченную бумажку. А мгновение спустя на лестничную площадку выходит Хичоль. В мир Хэ и Хека старались не лезть. Слишком лично, другим непонятно и настолько пропитано ими, что даже короткая затяжка их личным воздухом вызывала удушье. Они были одновременно со всеми и в то же время ни с кем, делили лишь им двоим ведомые идеи, жили одними на двоих мыслями и надеждами, подпитываясь друг от друга и делясь собой друг с другом. У одних когда-то хватало глупости к этому ревновать, а другие с самого начала со всей полнотой осознавали отведенное им место в жизни этих двоих и довольствовались имеющимся. Хичоль же просто был осведомлен о своей «априорности», и ни у кого и мысли не возникало ее оспорить. - Ну?- нарушил молчание Хэ, двигаясь и давая Хиниму опереться о подоконник. Хи неторопливо достал из кармана пачку сигарет, также неторопливо зажал тонкую сигарету губами, поднес зажигалку и закурил. Сделал несколько затяжек и протянул сигарету Донхэ. Хэ лишь качает головой и отворачивается. - А я сказал, кури,- настаивает тот. Донхэ вновь смотрит на него, окидывает Реллу ледяным взглядом и также холодно бросает: - Да пошел ты. Хичоль улыбается одним уголком губ и тихо смеется. - Знаешь, почему ты мне нравишься, а твой Хекджэ нет? Хэ знал ответ. Точной формулировки от самого Хинима никогда не слышал, но на подсознательном уровне догадывался, чем привлекал желчного Хичоля. Знал он и причину того, почему сам к нему так тянулся, и почему тот перед ним порой пасовал. Знал и бесился, оттого что кому-то удалось это в нем разглядеть. - Ты заноза в заднице совершенно не пробиваемая,- говорит Хичоль.- В себе уверенная, стальная. Из тебя слепить захочешь – не получится. За друзей глотку порвешь, но вот среди твоих врагов оказаться - удовольствие самое сомнительное. Ты добр избирательно. А Ынхек добрый просто потому что добрый. Безо всяких «но». - И как это связано с наставлением Сонмина тебе?- жалкая попытка надавить на почти поруганный авторитет Реллу даже не царапает. Хиним поворачивается к парню, скользя взглядом по заострившемуся профилю, и все также неуместно легко продолжает: - Все дело в том, что ты его душишь. И, следуя твоей избирательной логике, тебе пора самому себе глотку порвать. За друга. Хичоль отрывается от подоконника, тушит о него сигарету и направляется к двери общежития. - А ты себе за Ханни порвал?- наотмашь бьет Донхэ, почти слыша, как собственные слова со свистом рассекают воздух и глубокими шрамами врезаются в кожу Хичоля. Но тот даже не вздрагивает. Лишь слегка склоняет голову, оборачивается через плечо и как-то особенно мягко смотрит на Хэ. - Ты сам все видел и…виртуозно заштопал. Дверь за Хинимом закрывается, Хэ отрывает вторую часть этикетки, накладывает половинку на половинку и читает: «Где-то на уровне рая…»,- конца фразы нет. Этикетка сорвана неаккуратно. Символы затерлись. А Хэ далеко не в первый раз в жизни готов полоснуть ножом по собственному горлу. *** Хек у себя в комнате сосредоточенно пыхтит над очередной рэп-партией. Пыхтение сие выражается исключительно в пыхтении, ибо ручка, зажатая в длинных пальцах, рисует прямо по столу незатейливые узоры, глаза смотрят мимо листа и мыслями Хек сейчас где-то на уровне ада. Дверь комнаты открывается и в личную обитель Хекджэ без спроса вторгается Донхэ. Хек тут же поворачивается к другу и неуверенно, натянуто, но все же радостно улыбается. - Привет! Как съемки? Ты сегодня долго… - А?- не сразу понимает Хэ, а потом поспешно качает головой.- Все хорошо, я давно вернулся, просто… Что именно «просто» у Хэ сказать не получается, потому что вмиг потускневшие янтарные глаза Хека вышибают всякую почву из-под ног, и он вновь трусливо сдает назад, в очередной раз воочию видя, как глубоко сидит его собственное имя в глазах напротив. Прокашлявшись, достает из кармана несчастную этикетку и нервно улыбается. - Представляешь, порвал,- хмыкает он.- Битый час пытался аккуратно отколупать, и…все равно половина фразы пропала. Протягивает Хеку две половинки, тот накладывает одну на другую. - «Где-то на уровне… - Прости,- выдыхает Хэ раньше, чем Хек ему подыграет и просто позволит забыть об их вчерашней ссоре. Хекджэ так и застывает с этикеткой в руках, поднимает взгляд и смотрит на поникшую голову друга. Улыбается лохматой макушке и чуть наклоняется, пытаясь заглянуть тому в глаза. - Я и не обижался. - Врешь. - Да, но еще вчера простил. От искренности, так и сквозившей в голосе Ынхека хочется спрыгнуть с открытого балкона и проверить наверняка, успеваешь ли крикнуть «Я лечу!» и на самом деле полететь, пока падаешь с одиннадцатого этажа. - «Где-то на уровне рая…»,- читает Хек оборванную фразу и смотрит на свою рэп-партию.- «Где-то на уровне рая, двери откроем вдвоем». Хэ внимательно смотрит, как Хек аккуратно выводит символы на тетрадном листе, и, не отрывая глаз от желтоватого листа, говорит: - Ты же знаешь, что я за тебя загрызу? Хек улыбается, протягивая ему готовый стих. - Знаю. Только давай не себя. А партия…твоя. Где-то на уровне рая, ад обоим кажется ближе.