Первые

Cей мир, думал я, находит детей в капусте, чтобы потом найти капусту в детях. (В. Пелевин) Судя по всему, сеншей нашли в дворцовой оружейной.

Все мои жизни прошли со свистом ветра в ушах. Не всегда вперед, но бежала я постоянно. Отсутствие выбора гнало без передышки и поблажки. Мне повезло, что я люблю скорость. В кодексе любого воина оговаривается право на смерть с оружием в руках. В кодексе сенши есть право на боль, защиту Альянса и вечную память. В прямом смысле. Правила эти негласные, как и сам кодекс, но знаю я их уже давно. Столько не живут. Я не люблю думать о том, как все могло бы быть по-другому. За столько лет я привыкла к жизни. И не бесилась из-за того, что у нас не было выбора даже тогда, когда нас, юных и невинных, поставили перед фактом. В конце концов, не было ни одного человека, который не играл бы никакой роли во всей этой канители. А наша роль была далеко не последней. Такой она и осталась. Отсутствие выбора меня не трогает. Мы всегда были первыми. Каждый раз, когда Селене, Альянсу или миру нужна была помощь, первыми звали нас. Позже к нам присоединялась Сетсуна, которую явно отрывали от более важной миссии. И почти никогда – юная Хотару. И мы делали все, чтобы спасти Серенити, которая, в итоге, спасала все остальное. А потом нас гнали домой, на край системы. Снова первыми. Каждый раз это оправдывалось защитой границ, и каждый раз я понимала, что нас даже не пытаются обмануть. Мы нужны были в военное время. В мирные дни мы самоустранялись: все-таки с возрастом приходит понимание. Стоя на краю обрыва, прислушиваясь к шепоту ветра, я и не думаю прыгать. Когда придет время, мы умрем сами. Я уверена, что даже в этом мы будем первыми. ** Я была странной даже тогда, когда такими вроде бы были все. Не моя вина в том, что моя профессия – смерть. Она исключала наличие друзей в любом моем возрасте и воплощении. Я во многом была последней: как козырь меня оставляли под конец драмы. Я была младшей. Порой даже болезненной, что совсем не пристало воину. Я единственная, в кого поместили демоническую субстанцию, а потом оправдались тем, что я воин разрушения и все дело в моей темной сущности, а не в желании Селены испытать Серенити в чудесах исцеления. Я восхищаюсь тем, какой легкомысленной осталась принцесса. Видимо, дело в воспитании. Селена всегда давала понять дочери, что в любом случае все будет под контролем. Контролирует королева. Нами. Меня печалит то, что я не могу помочь единственным людям, которые меня не терпят. Я до сих пор помню их стремление убить меня раньше, чем я буду захвачена полностью, уничтожить меня в том времени и обеспечить хоть немного забвения. Они не отступились от меня и тогда, когда со смертью не вышло: они дали крошке Хотару детство, наступившее после сотни лет взросления. И это было намного лучше даже дружбы с Серенити-младшей: дети всегда эгоистичны, а я уже давно не ребенок. У нас часто были разные роли, но мы всегда, в конечном счете, сходились вместе. Потому что мы – внешние. ** Кажется, мы с Харукой всегда были вместе. Даже тогда, когда звали нас совсем по-другому. Две древние стихии, зародившиеся раньше самого Солнца – мы созданы друг для друга. Осознание подобных вещей всегда дает тебе поддержку. Ты не одинока, Мичиру. Таких не одиноких тут еще трое и, кажется, что так было всегда. Поздний ужин за круглым стеклянным столом. Не прием, не погоня, не тренировка. Молчание. И истинное понимание ценностей жизни. Такая осмысленность нашего будущего появляется у меня лишь рядом с ней. Подобное спокойствие дадут разве что прохладные волны. Когда Харука рядом, я понимаю, что в том, что я бессмертна, есть своя прелесть. Будь я простым человеком, за всю свою жизнь я бы не нашла ее. Но я сенши, и знакомы мы чуть ли не с рождения. Даже в нашем удобном положении мы всегда рисковали. Мы убивали, в том числе и своих же. Без жертв не обойтись, твердили мы, но Серенити всегда обходила наши методы стороной. В конечном счете, мы просто перестали ставить ее в известность. Внешняя смиренность – первый трюк, который мы выучили еще на Луне. Выучили вместе, так же, как всегда боролись с врагами и обстоятельствами: спина к спине. И даже в нашей неконечной смерти мы всегда были рядом. И я знаю, что даже после смерти настоящей мы все равно встретимся. Разве бывает океан без ветра? ** В утешение за то, что я хранитель самой малой планеты системы, мне с рождения уготована особая миссия. Хранительница времени. От должности пахнет скукой и пылью, а на деле – слезами и кровью. Неправда, что в знаниях наша сила. В них лишь печаль и уныние. Первую сотню лет. А затем пылью покрывается лишь твое сердце, невосприимчивое к чужому отчаянию. Я стояла у ворот в одиночестве долгие века, а поэтому хорошо помню свои нечастые отлучки. И пусть нас нельзя было назвать напарниками, мы всегда негласно были друг за друга. Только мне, в отличие от них, не делали больно. По крайней мере, физически. Смертью сенши я умирала всего один раз – при взрыве вертолета. Но, нарушив правила, я отсрочила свое появление в нормальном мире еще на неопределенный срок. Будто он без этого не был бесконечным. Меня никогда за это не благодарили, но я делала это не ради слов. Для такого уставшего от чужой жизни человека они были вообще не важны. Я просто умела смотреть вперед и знала, что мы всегда будем отдельно от других. Так почему бы не стать отдельными вместе. Я все чаще приезжаю в дом Харуки и живу у них столько, сколько позволяют мне мои обязанности. Сенши внутреннего круга делают вид, что довольны, а на деле – боятся. Нас, с синдромом вечной памяти, они стараются не тревожить без крайней нужды. И нас это устраивает. Даже мои возможности не дают мне заглянуть в будущее так далеко, чтобы увидеть мир, в котором нас нет. Но заткнув свой скептицизм за пояс, я надеюсь, что дождусь нового мира. И пусть в нем мы тоже будем первыми, утешение в том, что в нем мы будем единственными.