Капитан Олаф Филлипс

- Ты можешь объяснить, как получилось, что мы его отпустили? – спросил Олаф. Речь шла о предполагаемом лидере ленивого чёрного побережья, среди жителей которого процент пиратов достигал ориентировочно 100% (с учётом только трудоспособного населения). Это был чёрный как головешка великан, отличавшийся от своих вечноголодных собратьев не только ростом, но и упитанностью, что говорило ещё и об эгоизме – жестокость и буйный нрав были дефолтными качествами жителей побережья. Этот зверюга был изловлен, отправлен на ракетный крейсер «Астера», а после двухдневных допросов внезапно отпущен на все четыре стороны. Вальдес имел вид вроде бы обескураженный, но вину признавать не спешил. - Начнём с того, что благодаря твоему соотечественнику, у нас провалилась очная ставка. Кальдмеер на спецоперацию против пиратов привёз потерпевшего – третьего помощника с торгового корабля, который неделю дрейфовал по водам залива, пока чёрные рыбаки не перевезли на берег весь его груз. Команда провела эту неделю под дулами автоматов. Третий помощник оказался убеждённым расистом и на процедуре опознания, когда его попросили показать, кого именно он видел среди пиратов, кричал «Все они преступники, все черножопые одинаковы!», хотя вместе с тремя реальными подозреваемыми ему предъявили троих чернокожих матросов с «Астеры». - Расизм у нас побеждён не везде, - кисло ответил Олаф. – Но чем занимались ваши следователи? Они не в состоянии работать без свидетельских показаний? - Они-то как раз в состоянии… - ещё кислее скривился Вальдес. Его беседа с руководителем следственной группы закончилась хреново. «Свидетели-пиздетели… Что вы как маленький, господин адмирал? Мне от вас нужны только данные по подвергшимся нападению кораблям, и через полторы недели дело будет готово для суда. Главарь у нас есть, ещё забрать пятнадцать-двадцать подозреваемых, зачистить побережье и ок», - говорил старший следователь и Чокнутый сам не заметил, как впал в боевую ярость, и дежуривший рядом с адмиральским кабинетом порученец с удивлением слушал из-за переборки крик «На моём флоте такого блядства не будет!» После того, как свидетель ничем не смог помочь, а следственная группа была отстранена хлопотами разъярённого Вальдеса, предполагаемый главарь пиратов с улыбкой уснул в охраняемой каюте. На следующий день его по очереди допрашивали адмиралы. Олаф ходил вокруг задержанного как тигр и не знал, за какое место укусить. Негр-великан казался беззлобным и простодушным малым, смирно держал лапищи на коленях и отвечал почтительно, на цивилизованном языке, хоть и трогательно исковерканном. Он сразу назвал своё местное имя из тридцати примерно слогов, и предложил звать его Рамоном – так якобы называют его суперкарго, которым он продаёт рыбу. Рамон следил за адмиралом внимательными круглыми глазами с точками-татуировками на белках и повторял одно и тоже: мы рыбаки, вся наша деревня – рыбаки, все мои родственники и знакомые – рыбаки; в наших местах есть пираты, но мы их не любим, мы их осуждаем, мы не поддерживаем с ними отношений. Кальдмеер знал, что главарь, прозванный «Горой» и «Бичом карго» любит убивать своими руками, делает это ради развлечения и к тому же заядлый каннибал. Он смотрел на пленника, пытаясь понять, может ли человек перед ним быть той самой Горой. - Ты ешь человеческое мясо? - Ой-ой, нет, конечно! - У тебя много женщин? - Нет, я бедный человек. - У тебя есть оружие? - Гарпун. У меня его отобрали. Можно мне новый? Олаф схватил пленника за ворот рубашки – вдруг снято с честного члена экипажа? Нет, «Abibas». Увидел под воротом шнурок – что там, амулет из отрезанных фаланг пальцев? Брелок с двух предположительно им потопленных контейнеровозов? Кальдмеер дёрнул за шнурок и вытащил у пленника из-за пазухи медальон с аляповато нарисованной лупоглазой святой. Ему стало невыносимо стыдно. - Простите, я думал это что-то важное. - Вы здесь хозяин, - философски ответил Рамон. - Нет-нет, я не имел права… - Белый человек всегда в своём праве. На этом допрос кончился – Олаф не мог дольше смотреть в по-воловьи смиренные глаза подозреваемого. После обеда свои следственные действия проводил уже Вальдес. Он не сомневался, что у коллеги ничего не получилось, но в себе был уверен. Но и Рамон не стал его недооценивать. Он с юности обладал даром назначать за людей справедливую цену. - Ну что, поговорим, - сказал Чокнутый, поставив свой стул напротив рамоновского. - У вас жарко, адмирал, - сказал на это подозреваемый и стал расстёгивать рубашку. Подбородок Рамона зарос густой курчавой бородой, но зато его чёрная грудь с фиолетовыми сосками была гладкой, как у хастлера. Вальдес как завороженный рассматривал выпуклые пекторальные мышцы, покрытые небольшим слоем жира кубики на животе, гладкие чёрные бока. Им завладел своего рода транс, когда он упёрся взглядом в клок чёрной шерсти над поясом низко сидящих мешковатых штанов. - Чо замер? Дальше давай, - сказал Вальдес хрипло. Рамон улыбнулся от уха до уха, встал и принялся небыстро расстёгивать брючный ремень, а затем спускать штаны. Чокнутый облизнулся. - Нихуя себе. Это он у тебя ещё и не возбуждённый? - Не очень. Вальдес встал, чтобы тут же опуститься перед Рамоном на колени. - А если так? – спросил адмирал и потрогал ярко-фиолетовую головку языком. – Вот это да. На такое не всякий гондон налезет. Погоди, сейчас найду подходящий, а то у вас же заповедник триппера. Рамон улыбался, заложив руки за голову, пока Чокнутый языком раскатывал и расправлял резинку от головки к корню, а затем мягко приподнял его, повернул лицом к стене, спустил с адмирала шорты и, дразнясь, потыкал жёстким хуем в одну ягодицу и в другую. - Да всунь уже! – замурзился Вальдес и завертел задом, будто надеясь этот хуй поймать. Наконец Рамон прижал своего белого к стене, развёл ему ноги, приподнял и выеб, не разрешая прикасаться к полу. Нигга оказался чутким любовником и кончил одновременно с Чокнутым, который дошёл до ручки без помощи рук. Рамон аккуратно вытащил свой бесконечный хуй из горячего вальдесового нутра, с некоторой нежностью уложил адмирала на пол и пробежал пальцами по его карманам. Комочек мелких денег он не тронул, а больше ничего интересного при комфлота не нашлось. Тогда Рамон вынул из ослабевших пальцев Чокнутого второй нераспакованный презерватив, снял с себя использованный, лёгкой дрочкой восставил хуй и широко раздвинул адмиралу ноги. Его бёдра в сравнении с рамоновскими казались кипенно-белыми, мягкие после оргазма яйца – розовыми как лепестки декабрьской розы, а дырка между ягодиц ещё не закрылась и была совсем красной. Рамон медленно опустился на своего любовника и вставил ему, не встретив ни малейшего сопротивления. Это было похоже на совокупление с ещё не остывшим трупом. Вальдес не двигался, дышал, всхлипывая, через раз и только слабо царапал любовника по спине и яйцам. Рамон вертел его и так, и этак, но всё никак не мог кончить. Наконец перевернул безвольное тело на живот, стиснул его ноги своими, чтобы сделать дырку хотя бы чуточку уже, и принялся долбить очень грубо. Менее подготовленный человек тут же бы и умер. С трудом спустив, Рамон поднялся сам, поднял Чокнутого, усадил на стул и стал искать для него воду, а потом отпаивал, нашёптывая ласковые слова на своём языке. Рамону секс очень понравился, и от пережитых ощущений слегка немели яйца и промежность. Тем же вечером Рамона отпустили на берег. Бывший подозреваемый улыбался, когда его шлюпка удалялась от расцвеченного вечерней иллюминацией крейсера. Бич карго трогал пальцами под рубашкой медальон, выпиленный из лобной кости черепа своего первого белого капитана, и улыбался ещё шире. Онемение в яйцах после жаркой ебли уже прошло, остался только тонкий плоский чип под кожей мошонки; оставленная им ранка уже затянулась.