Месяц огня очага

4Э 200 - Плюх… плюх… Вода билась о деревянную стену корабля в бездумном ритме. А ежели мертвое молчание начинало властвовать в нашей бедной каюте, то создавалось впечатление, что волны являются самим воплощением гнева Бога. Он уже не бил, а ударял о несчастные доски… будто был зол, хотел наказать нас, преступников Тамриэля. Не гневайся, Бог, никого здесь итак не ожидает скумовой рай. *** - Я так больше не могу! – рявкнул норд. Невообразимо крупного телосложения мужчина резко встал, и всего один его яростный удар о стену кулаком заставил меня подумать о том, что сейчас весь корабль разнесется к даэдра. Я зажала глаза от страха. - Держи свои чувства при себе, - низкий женский голос. – Мы все здесь истощены. «Мы» -преступники, нас было в каюте всего трое. И не были мы знакомы раньше, я лишь наслышана о норде. Сказывали в нашей тюрьме охранники, что он убил семью фермера: супругу сжег, потом детей; самого хозяина оставил в живых – возможно, этот путь хуже, чем смерть. Произошло это деяние, вероятно, в состоянии ярого гнева… Но, наглядевшись на него за все три дня пути, я могу сказать, что за это время он пребывал в похожем состоянии чаще, чем урчал мой живот. А я крайне голодна. Женщину я вижу впервые. Она находилась в зрелом возрасте и, как могу судить по небольшому росту и карим глазам, являлась бретонкой. Женщина также была самым «частым собеседником» нашего взрывного друга. По ней сложно сказать, что она сделала такого, чтобы сидеть здесь, в этой чахлой каюте… хотя «нормальным» мирным жителем женщина не казалась. Бретонка глядела неспокойными глазами из-под капюшона, свисающие ее грязные волосы слиплись со временем от недостаточного ухода, а маленькая деревянная куколка была постоянным атрибутом в ее морщинистых побитых руках. Слишком слабых руках, поэтому пару часов назад я вынесла предположение – колдунья. А такие особо «одаренные» маги в тамриэльских тюрьмах встречаются уже с аплодисментами. Слишком нередкие гости. - Нас везут непонятно куда, - словно тролль рычал милый друг, развернувшись к нам. Он бегал глазами от бретонки ко мне, ища поддержки. Слабый, отчаянный норд внутри. - Пустословье… - прохрипела, слегка покачиваясь, бретонка. Она вцепилась в «тролля» твердым, серьезным взглядом. - Не приблизит наше прибытие. Норд резко сделал выпад вперед, сжимая кулак перед ее лицом. У меня на секунду перевернулись все внутренности, мне вдруг подумалось, что стадия его ярости «я сжигаю всех» наступила. - Может быть, тогда это приблизит? Мужчина сделал быстрый разворот и опять твердо впечатал свой кулак в шаткую деревянную стену, сопровождая весь ритуал диким ревом. Когда я разлепила зажмурившиеся глаза, в дверях стоял незнакомый человек. Длинный, с приподнятым подбородком, он смотрел на нас свысока. Молчание опять овладело каютой, и я, стараясь привести в норму своё сбившееся в быстрый ритм дыхание, привстала, как это сделала бретонка. - Ежели вы будете наводить шум, корабль не доберется до места назначения, - человек произнес это четко, словно строки речи находились пред его глазами. – Он разлетится в щепки. Имейте терпение и благоразумие. Свет из маленького окошка отражался на его груди. Стальные доспехи выглядят как только скованные. Человек, оглядев нас и решив, что мы довольны его блистательной речью, улыбнулся глазами, и было хотел уйти… - Нет! Только скажи, - более спокойным, но не менее грозным голосом обратился к нему норд. – Когда и где «земля»? А вот это было правильным вопросом. Я бы также была рада знать, куда мы направляемся. Ведь до нас не снизошли, чтобы сообщить такую новость. Но моё не-злое состояние недогадок можно было объяснить тем, что стражник, сопровождавший до корабля, рассказал, что это не другая тюрьма, не пытки, не казнь… что нас там ждет свобода, к тому же тюремный срок подходил к концу. Хотя то, как он произнес слово «свобода» - неуверенно и с паузой вначале, настораживало. И всё же… Его слова успокоили меня. Главное, что я покинула эту вечно сырую и унылую камеру. - Скоро, - обошелся кратким ответом и исчез за дверью. Звонкий звук щеколды. Луч света из окна теперь разрезал закрытую дверь. Норд поник. Об этом говорил его внешний вид: расслабленные руки, опущенные плечи, взгляд, обращенный к полу. Он больше не хотел применять силу – наконец дошло, и смысла в этом нет. Сейчас мы все должны слушать, что диктуют. А потом «свобода», ведь «земля скоро». Мы столько месяцев, или даже лет, терпели в тюремских стенах. А тут прошёл всего день со времени отбытия с острова в Абесинском море, где и располагалось место моего заточения. - Ох уж эти имперцы, - норд вскинул руки, выражая возмущение, - всё всегда должно быть по правилам!