Любимая шлюха

      

Гнев врачуется временем, ненависть же неизлечима.

      Ей всегда казалось, что миром управляет лишь секс, независимость и деньги. Ничего больше. Для восемнадцатилетней девушки это было слишком пафосно, но... плевать. На законы, на осуждающие взгляды, обсуждения за спиной. Она такая, какая есть и тут уже ничего не поделаешь. Многие считают её лицемерной язвой, шлюхой, эгоисткой. Разбив самую счастливую пару в Универе, она поняла, что наслаждается только тогда, когда другим плохо. Юля хочет похоти, разврата. Больше секса, меньше нежности. Любовь — для слабаков. А она сильная. Не станет унижаться. Будет просто молчать и с трудом натягивать улыбку, чувствуя, как ноет тело, которое вдавливает Мартынов в кровать, продолжая трахать её. Это не было любовью. Просто минутное удовлетворение. Снять стресс, не больше. Семакина ложилась под него лишь для того, чтобы доказать самой себе, что она ещё хоть что-то значит в этом мире. А он так забывался. Ссора с Кристиной — подминай под себя Юлю.       Два эгоиста.       Все за их спинами от души смеялись над этой весьма странной парочкой, которая, кроме секса, ничем больше не занималась, изредка прерываясь на поцелуи. Да, он говорил, что любит, а она глупо кивала, при этом через силу улыбаясь. Шлюха и алкоголик. Они нашли друг друга.       — Юль, я...       — Мартынов, не — я, а — мы.       Она — настоящая искусительница, готовая подчинить себе все мужские сердца своей внешней оболочкой, но... если кто-то попытается заглянуть ей во внутрь, то очень сильно разочаруется в этой девушке. Он — алкоголик со стажем, первый красавчик Универа и просто замечательный друг. Но что касается отношений, то он становится просто чудовищем: под очередной бутылкой виски может нахамить собственной девушке, а на утро сделать вид, что ничего не было.       Сидят друг напротив друга и пытаются не смотреть прямо в глаза. Там можно прочитать многое: боль, радость, разочарование, грусть, умиление. Светло-медовые очи перекрещиваются с серо-голубыми. На душе становится очень тяжело, а в голове — густой туман. Ногти невольно впиваются в гладкую кожу, оставляя красные отметины.       — Юлия, а может займёмся плотскими утехами на ложе страсти и любви?       — Потрахаемся, что ли?       Она не стесняется грубых слов. Острая на язычок, неподвластная, лицемерная язва. Через силу улыбается уголками губ, что больше похоже на то, что у неё к этому рвотный рефлекс. Осторожно кладёт руку на оголённое плечо, несильно сжимая кожу. С губ срывается еле звучный стон, сопровождаясь длительным поцелуем.       Её наглый язык исследует его рот, задерживаясь на шершавом нёбе. Антон, вздохнув, нехотя отвечает, представляя свою Заю. Та, которая в упор старается его не замечать, всячески игнорировать и посылать. На секунду остановившись, смотрит на губы и, притягивая его ближе к себе за кудрявые волосы, продолжает поцелуй.       Мы войдём в историю, как пара с самым коротким сроком отношений. Обещаю.       — Мартынов, а ты не офигел? Главное для своей любимой Соколовской, ты горы готов свернуть, а мне машину зажал, да?       — Извини, но альпинист сегодня слишком устал.       Ты пытаешься убежать от проблем, скрыться от всех несчастий, всего на одно мгновенье побыть маленьким беззащитным ребёнком, но это глупо. Проблемы никуда не денутся, а наоборот — удвоятся. Смотришь в эти бездонные серо-голубые и понимаешь, что это они. Те самые глаза. Ради них ты готов пойти на всё что угодно, лишь бы в них не погас этот озорной огонёк.       Но, похоже, он немного перестарался. Огонёк разгорелся с такой силой, что это уже был буквально огромный костёр, в котором безостановочно плясали языки пламени.       В последнее время у неё появилась дурацкая привычка — когда они ссорятся с Антоном, то скрывшись за дверью, достаёт пачку «Parlamenta» и, закуривая сигарету, выпускает клубы дыма в окно. И поаккуратнее, а иначе сестра учует. Ей, в принципе, плевать, но слушать трёхчасовое нытьё — совсем не айс.       — Господи, Соколовская, как ты ходишь?       — В смысле?       — Рога не мешают?       Антон лишь с упрёком посмотрит в сторону Юли и, покачав головой, встанет из-за стола и закроется в комнате. Плаксивая девочка. Ребята осуждённо поглядывают на Семакину-младшую, а Кристина, сглотнув ком, застрявший в горле, выйдет из блока. Она не сможет заплакать при ней, ведь, тем самым, только подольёт масла в огонь.       *       Наступит рассвет.       Вместе. Под одним одеялом.       — Юль, что мы наделали?       — Не волнуйся. День не знает, а ночь забывает...