У нас ничего не будет, нам ничего не светит.

Вглядываясь в безупречную и гладкую поверхность зеркала, Тевак смотрела на отраженное в нём юное и ясное лицо. Мгновение – и губы трогает тихая, застенчивая улыбка. Ей всего пятнадцать и в чертах лица ещё ощутим призрачный след недавно растворившегося в потоке времени детства. Это было лицо весны, лицо лета, теплое дыханье душистого клевера. На губах рдели гранаты, в глазах застыл расплавленный горький шоколад. И казалось, что коснуться этого лица – все равно, что ранним декабрьским утром распахнуть окно и, задохнувшись от ощущения новизны, подставить руку под первые легчайшие пушинки снега, что падают в ночи, неслышные и нежданные. И все это – теплота дыханья и персиковая нежность – запечатлевается внутри рамы, кажется, что навсегда. Зеркало украдет этот образ, чтобы над ним был не властен ветер времени, чтобы его не мог изменить бег часовой стрелки. И оно никогда ни на секунду больше не изменится. Ей всего пятнадцать, но она этого совершенно не чувствует. Тевак, вглядываясь в наблюдавшую из стекла девушку, не ощущала теперь никакой связи между ней и собой. Между той, кто осталась лишь там, в границах рамы и той, от которой осталось лишь имя. Второе имя. Навсегда. И единственное, что их роднило и протягивалось тонким мостиком над пропастью – две вертикальные точки на лбу. Сегодня она получила вторую в знак завершенного обучения, в знак того, что она – элитный боец. Она — Ворон. «Откуда тогда эта пустота? Эта неуверенность? Ведь это то… действительно то, чего я хотела», — Правда. — «Но… почему так грустно?» Она знает. Может не признаваться, но, совершенно точно, знает. Это тоска о несбывшемся. Это грусть по тому, чему не суждено никогда будет случиться. Спросит ли она себя, заглядывая вот так вот однажды в зеркало, улыбаясь кому-то отраженному от неё настоящей, а не пустого звука имени, хотя бы о том, красива ли? Нет. Будет ли крутиться в платьях и примерять одну за другой кокетливые шляпки выбирая только лучшее? Нет. Назовет ли она теперь хоть единожды своего брата вновь по настоящему имени? Нет. Если ли у неё будущее? Разве сможет она когда-нибудь прожить жизнь простого человека? Будет ли в её жизни что-то помимо этой воющей пустоты? Нет. Нет. Нет. «Жалею ли я?» — Ближе подавшись к зеркалу, Тевак словно ждала, что отражение ей ответит. Скажет то, чего не может произнести она. Скажет без всяких «но» и «если». Без «у меня не было выбора» скованным тяжелым смирением. Ведь она хотела этого. Пусть не всецело, не всей своей душой, всё равно стремившейся к чему-то слишком простому, земному и человечному, но, изо дня в день, шла именно к этой цели. Шла вместе с Ними. А значит — всё не зря. Пусть она никогда и не думала, просто старалась не допускать этих мыслей, как каждый из них решился на это. О чем думали они? Чего хотели? Но об этом и не спросишь. Это то, что остаётся за гранью и невидимой чертой, это то, что лучше просто не знать. Опустив взгляд на плоскую маску, лежавшую на стуле, с символов Воронов вместо лица, Тевак с какой-то новой остротой осознала, что теперь именно это – её лицо. И быстро отвела глаза. Словно в страхе что теперь и там, в зеркале, не увидит ничего кроме фигуры в алом балахоне, человека без имени, истории, родных и близких. Человека без прошлого, настоящего и будущего. Человека без лица. Но нет, она была всё там же, эта девушка, почти что девочка, с тревогой закравшейся в темноту глаз и тонкой складкой пролегшей над переносицей между бровей. — Ты, наверное, хотела бы спросить — счастлива ли я?.. — Она поджимает губы, словно в обиде за этот неловкий, но всё равно прозвучавший вопрос. Она даже брата не спрашивала, зачем он на всё это идёт. О чём думает. На что надеется. Во что верит. А она просто верила в него. В каждого из них. И это не было одним из вариантов самопожертвования – ей действительно было важно быть рядом с ними. «Однажды, теперь уже слишком давно, ты спросил у меня «что есть дом?» и тогда, хоть я и знала ответ, но всё равно не понимала… не могла понять до конца. Мне было пять и в этом возрасте трудно представить, как может быть Дом без дома. Как можно жить постоянно куда-то уходя и никуда не возвращаясь. Но у меня был ты, брат. И я не помню времени когда было иначе…» — Тонкие пальцы скользнули по алой ткани поправляя тяжелые объемные складки балахона. «Но знаешь… Без них моя жизнь была бы не полной. Они те, кто позволили мне почувствовать и понять, что такое «Дом». Они – наш Дом, правда? Наша семья… Вы все – моя семья». — Надев маску, Тевак накинула на голову глубокий капюшон. «Спросишь — счастлива ли я?» — Не глядя больше в зеркало, развернувшись, она направилась к двери. «Да».