Весь мир

Джерард говорил, что вещи нужно стирать только по мере их загрязнения. И только когда рукава рубашки Фрэнка становились непозволительно черными, Джерард забирал ее, со словами: - Учись уважать чужой труд, Фрэнки. Джерард говорил, что уличные музыканты- непризнанные гении, он кидал монетки в маленькие мешочки, стоящие возле их ног, он улыбался им, говоря: - Посмотри на их глаза, Фрэнки. Они живые,- говорил он. Джерард убирал за своей собакой на улице, Джерард посещал приюты для животным вместе с Фрэнком, помогал женщинам донести сумки или держал дверь открытой в супермаркете перед стариками. Он улыбался маленьким детям, ловил бабочек на улице и не убивал пауков. Фрэнк думал, что он идеален. Джерард помогал Фрэнку готовить ужин к приходу его друзей, помогал готовить конспекты поздней ночью, и даже не смеялся, когда Фрэнк путал какие-нибудь легкие понятия, цифры, месяцы и фамилии. Джерард так же укрывал его пледом и переносил в комнату, тихо закрывая за собой дверь стараясь вести себя тише. Может быть, Фрэнк так и продолжал бы жить в доме вверх по улице, снимать там небольшую комнатку на втором этаже у милой старушки Эллисон, если бы не встретил Джерарда между стеллажей в магазине два года назад. Он видел его несколькими днями раньше их снакомства, в кафетерии, где Джерард разлил гранатный сок на свою синюю рубашку. Тогда Фрэнк подумал, что этот парень на самом деле не обращает внимания ни на кого из своей группы, иначе бы он не ходил с темно-фиолетовым пятном на самой груди. Парни жили вместе, Джерард все так же продолжал покупать биологически чистые бутылки для воды, а Фрэнк все так же прятал жестяные банки с Кока-Колой под кроватью в своей комнате, однако, каждый из парней был доволен своей жизнью. Иногда Фрэнку приходилось забыть о том, что Джерард- редкостный зануда, больше походящий на сварливого старика, а не на двадцатитрехлетнего парня, с которым он был знаком. Он знал, что все поступки Джерарда- любовь. Фрэнк любил Джерарда и чистые рубашки, а Джерард любил весь мир. И когда руки Джерарда оказывались где-то около тазовых косточек Фрэнка, ему все таки приходилось забывать о своих бутылках из биологически чистых материалов, ему было гораздо приятнее наблюдать и чувствовать жизнь здесь и сейчас, чем чувствовать ее через пару лет, удачно разложившуюся и не вредящую природе. Все знали, что Джерард мог готовить ужасные на вкус лепешки из овса, пахнувшие лошадьми, но Фрэнк все равно бы съел их, подарив Джерарду нечто вроде улыбки, ожидая получить что-нибудь подобное в замен. Старики, возможно, назвали бы это «молодым поколением», но все друзья Джерарда говорят о том, что это самая настоящая любовь, потому, что если уж Фрэнк соглашался есть его лепешки, это уже многое значит. И Джерард улыбался, когда Фрэнк притягивал его к себе и улыбался не менее искренне. Джерард думал, что ни один порошок, пусть даже с активными частицами, не добьется такого белоснежного цвета, как маленькие зубки его парня. Глаза Фрэнка были цвета самого свежего сельдерея, и Джерард просто знал, что любит его. И когда они засыпали вдвоем, уже совершенно не заботясь о грязном белье или музыкантах на улице, они думали, что это главная мечта их жизни-найти в своей жизни такого же странного человека, как и они сами.