***
Иногда Чим удивляется, когда отчаянно ищет причину их общения с Гуком и не находит. Несмотря ни на что, они продолжают ходить в одну школу, дружить, проводить вместе время. Чим терпит навеки пропущенное обращение «хён», а Чонгук чувствует себя на порядок счастливее, когда окружающие и впрямь принимают кроху-Чимина за младшего. Очень удобно, есть повод для гордости. Как раз о самомнении Чонгука Чим и думает по пути на свидание. Раздулось оно невероятно. Так бы и сдул, дав пинка. Но с медвежьей силой Чонгука лучше не связываться – скрутит в морской узел и финита ля комедия. Чим сосредотачивается на действительности, в которой его одолевает дикое волнение, потому что он общался с девушкой только в интернете. Не то чтобы в реальности совсем не клеилось с личной жизнью, но Чимина чаще воспринимали скорее как «милого братишку». Надо заметить, что Чонгук недавно взял его на слабо: «А сможешь найти девчонку в Сетке?». И Чим не мог не ответить на вызов, иначе бы младший припоминал до пенсии. Теперь жалеет, что вовремя не образумился. Потому что в приветливом кафе в золотисто-розовых тонах обнаруживается его загадочная пассия. Красивая – не то слово. Издалека смотришь, так дрожь пробивает. Эффектная и романтичная, без кричащих тонов в косметике, в легкой голубоватой блузе с цветами и юбке-фонарик. Мягкие манеры, чистое лицо и совершенно невинные глаза. Принцесса. Весь вечер Чимин старается ей понравиться. Но старается так очевидно и усердно, что прямо-таки слышит, как Чонгук где-то там бьет ладонью о лоб и цедит сквозь зубы: «Идиот». Чим поддакивает, путается в словах, у него то и дело подрагивает голос. В конце концов он, всплеснув руками, задевает бокал с коктейлем. Не своим. За последовавшими извинениями Чимина слышится весьма грубоватый вскрик: «Это из последней коллекции, придурок!». А потом тишина, потому что Чимин остается наедине с пустым местом и чеком за обед. Он едва не плачет, часто моргая, потом ужасно злится и разочаровывается. Ну и ладно, зачем ему истеричка, повернутая на шмотках? Пусть идет. Значит, так и надо. Заказав себе еще коктейль, Чимин проанализировал ситуацию и отпустил ее с миром. Что ж, хотя бы поел вкусно.***
До вечера Чим слонялся по торговому центру и пытался развеять грусть в игровых автоматах. Вернувшись домой, он шмыгает носом и наблюдает впереди белый отсвет из комнаты. Выходит, Чонгук таки остался и сидит за компьютером. Но оказывается, что он там вальяжно расположился на кровати с пачкой чипсов и смотрит свой заезженный «Астрал», он на такие вещи даже не моргает с испугом ни разу. — Чего приперся? — интересуется Гук, а Чим бросает на тумбочку ключи и ворчит: — Вообще-то, это мой дом, вали в свой. — У меня дома предки мозг выносят. А пока твои в отъезде, надо пользоваться привилегиями. Чимин ютится рядом, пихает скалу-Чонгука, но тот не шевелится, хрустя чипсами. — Подвинься, блин, жиробас! — От жиробаса слышу, — спустя минуту Гук таки протягивает пачку. — Давай жиреть вместе тогда. Горько усмехнувшись, Чим запускает руку за вредной картошкой со специями и даже смотрит фильм. Вроде бы они почти его досмотрели, Чон уже успел облизнуть пальцы. — Может тебе еще мои дать? — сдвигает брови Чим и сует младшему руку. — Может. К великому удивлению, Чонгук следует просьбе безоговорочно: берет Чиму за запястье и своим проворным языком слизывает крошки с каждого пальчика. У Чимина перехватывает дыхание. Это должно быть омерзительно, но на самом деле приятно. И необычно настолько, что в животе проснулись бабочки. Чонгук малость ненормальный и иногда его выходки для Чимина открытие. Непредсказуемый человек. — Так как там твое свидание прошло? — закончив, спрашивает Чонгук как ни в чем не бывало, и ему приходится толкнуть обомлевшего друга. — Люблю эти чипсы просто. Отомри уже. Чимин пришел в себя, на всякий случай скрестил руки на груди и тяжело вздохнул. — Никак мое свидание. Красивая такая девушка, на первый взгляд - отлично воспитанная. Но да. Типичная прелесть. Я ей в творческом порыве рассказывал, как люблю танцы, ну и задел бокал с ее клубничным коктейлем. На юбку опрокинул, короче говоря… Казалось, что в зародившейся тишине проскальзывает сочувствие. Но не тут-то было. Чонгук начинает смеяться от души, сначала беззвучно, а затем в голос. У него хорошее воображение и плохие манеры. — На юбку! Ах-ха-ха! — Сволочь! — Чим лупит его по руке. — Между прочим, я расстроен, а ты ржешь! — Ну ей, наверное, очень понравилось новое модное пятно. Визитку дать не просила? — сквозь слезы, добивает Чонгук. — Да пошел ты! — Чим краснеет и поворачивается на бок. — Тоже мне друг-сундук… Никогда нормально не выслушаешь. Только издеваться горазд. А мне очень плохо. Я чувствую себя никому не нужным. Чим не поймет, почему все вдруг стихло, как будто Гука выключили. А потом чувствует руку на своем животе и Чонгука позади всем телом. Шквал эмоций за гранью понимания. — Эм-м… Чонгук? — Не говори так, идиот. Не говори, что никому не нужен. Его голос пробирает до мурашек и остается отпечатком на макушке. Чим растерянно хлопает ресницами в полутьме отбегавших свое титров в телевизоре и думает, что никогда не слышал такого Чонгука. — Не говори, потому что ты нужен мне. Всегда, Чимин-а. В какой степени, как долго? По венам разбегается иголками удовольствие от того, что кто-то, наконец, в нем нуждается. Чим взволнованно вздыхает. — Я не очень-то понимаю, что с тобой стряслось, но… Тогда Чимина переворачивают на спину и, нависнув, прижимаются к губам, отвечая на возможные вопросы. Его щеки полыхают, пальцы беспомощно сползают вниз по плечам Чонгука. Такой первый, такой странный поцелуй, с обволакивающим ощущением теплоты. Под ребрами беснуется сердце. Он так и хотел. Чтобы именно Чонгук признал его. И чтобы его язык учил его «французскому». Предполагалось, что Чон не умеет так классно целоваться. Но все иначе. Целуется он божественно, наслаждаясь губами Чимина в полной мере, как того давно хотел и заслуживал. Больше, чем кто-либо другой. Чим стесняется своей неопытности, нежно стонет, и Гук дает ему отдышаться. С минуту Чимин смотрит туманными глазами, а Чонгук самодовольно улыбается. — Не смей сейчас говорить, что это была одна из твоих шуточек… — Почему же? — мурлычет Чон. — Потому что… — Чимин хватает его за воротник рубашки и жалостливо выдыхает: — Потому что я в тебя влюбляюсь, Чон Чонгук. — Докажи, — просит тот. Поборов смущение, Чим притягивает его за шею и целует. В эти упрямые губы, раз за разом. И Чонгук обнимает его, вжимая в кровать. Он обожает его мягкий свитшот, его сто оттенков синего, который всегда понимался как цвет мудрости и мечтаний. На самом деле все проще пареной репы: он любит Чимина. Но тому еще придется пройти немало испытаний, чтобы добиться признания вслух. — Слушай, я только что понял, как здорово, что мы с той девушкой не поладили, — тихо делится в темноте Чим, заключенный в объятия. — А по-моему, она очень даже ничего была. Только брови стремные, она их моей старой кисточкой для гуаши, наверное, рисовала. Чимин хотел было согласиться, но тут понял: что-то не так. — Слышь… Ты что, был там? — он приподнимается на локте, а Чонгук медленно ретируется назад. — Был, да?! Значит, галлюцинаций в кафе все-таки не случилось. Но. — Пойми правильно, я ж не мог тебя одного отпустить! — оправдывается Гук, ставя перед собой подушку. Чим вооружается второй и медленно поднимается на ноги. — Я тебе покажу брови. И девушек тоже покажу… Гад. Все из-за тебя. Это ты мне в спину пялился так, что у меня руки тряслись! — Не пялился, а присматривал, — внес поправку Чонгук, элегантно уклоняясь от выпада. — Эй-эй! Обойдемся без насилия. Давай заключим перемирие! На твоих условиях! И Чимин, не посчитав себя глупцом, притормозил атаку. — На моих? С великим удовольствием! На следующий день Гук, как настоящий мужчина, не отказывается от слов и держит обещание. И мысленно проклинает себя за содействие, скрипя зубами и покрываясь сарказмом, обрушиваемым на всех косо смотрящих. Причина понятна: он с ног до головы в синем. В шапке, толстовке, брюках и кроссовках. Как будто завернутый во флаг Евросоюза. И все бы ничего, если бы только цвет. Вещи принадлежат Чимину, миниатюрному улыбающемуся брюнету, у которого с самого утра сегодня восхитительное настроение.