...

В общей сложности к 4:30 утра чизкейк был подан на стол с бутылочкой хорошего вина и ароматным мятным чаем с корицей. На террасе было очень хорошо, город медленно оживал, воздух чистый и легкий, тихо восходящее солнце сделало небо светлым. Рано делать выводы, но Блейн идеальный.Вмиг холодный как и сам Курт пентхаус наполнился теплом и уютом, ароматом выпечки и чужим запахом топленого молока, которым пах Блейн.Пустой и огромный пентхаус, в стиле роскошный минимализм всегда былхолоден,не смотря на то что под мраморным полом всегда работает подогрев, а в гостиной,в большом камине трещат брёвна. В этом доме всегда была уйма людей, но ещё более пустых и холодных чем этот дом и сам Курт. Отец Курта даже ни разу и не был тут, лишь переписал бумаги и прочую купу документов на сына, переписав на него дом, десяток машин и еженедельно переводя ему на банковский счёт сумму с четырьмя нулями. Это вместо звонков, ужинов, поездок и любви.Старой доброй любви родителей и детей.Старой и доброй семьи. Благо Курту уже давно не больно от этого, он привык терять и быть брошенным.Сначала умершей мамой, потом и живым,и вечно занятым отцом. И он не винил его, что удивительно, он понимал что у него голос и глаза его матери, и отец не сможет смотреть в глаза сына и слышать его голос.Никогда не сможет больше. И Курт понимает и отпускает, пускай даже своего отца,идинственную соломинку,за которую он мог бы держаться,что б не утонуть с треском и грохотом,как Титаник. -Курт? -Блейн аккуратно прервал грустные мысли мальчика, сжав его тонкую, изящную руку своей, слегка нахмурившись, читая на лице Курта отстранённость и тоску. -Все хорошо, Курт? -сильнее сжав руку беспокойно спросил он. Иногда бывают моменты когда фальшивая маска падает с тебя и остаётся твоё истинное лицо.То самое, которое ты никому и никогда не хотел бы показать, с мокрыми глазами и немного дрожащими губами и ресницами, с болью и обидой на весь мир.И теряя маску ты больше не самоуверенный красавчик, которого волнует лишь секс, мода, деньги и машины, ты тот самый мальчик, маленький ребенок с кладбища, который видит свою мертвую маму в последний раз. Который видит как захлопывается крышка деревянного гроба и как его пускают в землю, навсегда. И этот мальчик боится, ему страшно, больно, одиноко. Курт не хотел и никогда не ворошил прошлое, никогда не думал о семье, всегда просто напивался до беспамятства, накуривался до жжения в лёгких, нанюхивался так, что кровь начинала идти из носа и трахался чуть ли не до потери сознания при малейшем поползновении мозга на обдумывание его прошлого. Прошлое было больнее чем сбивать кулаки в кровь о стены, больнее чем авария, в которую он попал из-за подобных мыслей.Больнее всего именно утрата близких ему людей.И мысли об этом равносильны клинку, вонзённому в сердце до самой рукоятки. Курт не понимал что и где, он только чувствовал на щеках слезы и большие тёплые руки, которые сжимают его тело.И холодный пол под ногами, на котором он горбится от внутренней боли и всхлипов, от того что все потерял и вынужден притворяться самому себе что «все хорошо». И на грани сознания, там где был выход в реальный мир, Курт слышал тихий успокаивающий шёпот и чувствовал крепкое объятие, обволакивающее все его тело.