Дочь.

- Да как это может быть?! - громко завизжала Клавдия Федоровна, брызгая слюной в разные стороны. - Как?! Какой твой ребенок?! Ты её не рожала! - голос её срывался с крика на хрип. Наташка стояла в прихожей, молча глядя на мать и прокручивая на руке часы с массивным циферблатом. За её спиной, пряча на груди двухгодовалую девочку, испугано вжималась в дверь худенькая сероглазая блондинка. - Мама, Маруся - наша дочь, - как можно тверже и спокойнее сказала Наташа. Протянув руку, она положила ладонь на плечо девушки и легонько сжала его, словно стараясь поддержать. - Маруся наша - моя и Янина. Мы воспользовались экстракорпоральным оплодотворением. Вместе выбирали донора. Да, я не биологическая мать, но мы все проходили вместе. - небольшая пауза, чтобы восстановить сбившееся от волнения дыхание, - это наша общая дочь, понимаешь? - на секунду Наташке показалось, что мать поняла. Что сейчас она вдруг замолчит, посмотрит на них, и взгляд её прояснится. Но, к сожалению, это была мнимая надежда. Клавдия Федоровна сжала руки в кулаки. Ноздри её раздувались, лицо налилось кровью, дыхание стало тяжелым. - Это чужая девка от потаскухи, которая натрахала её неизвестно с кем! - от этих слов Наташка отшатнулась, словно от удара. - Она просто нашла дуру, из которой тянет деньги! - еще удар. - Тебе тридцать семь, ты старая дева! Не пойму только, фригидная или ебнутая просто! Я тебя нормальной рожала! - еще. Сильнее. - Ты из жалости с ней, я не верю, что ты любишь эту блядь и её уродливого ребенка! - Наташке показалось, что вот сейчас в её сердце вогнали кол и заколачивают глубже. Словно кровь фонтаном подступает к горлу с ощущением тошноты. Яна вдруг вздрогнула и зарыдала. Вместе с ней проснулась малышка, тут же разразившись громким криком. Наташка обернулась к ним, попыталась обнять, успокоить, но Яна, вырвавшись из её рук, выбежала из квартиры. Клавдия Федоровна закричала вслед с гадливым злорадством: - Вот-вот! Живет себе припеваючи, не работает, трахается небось с мужиками! А ты носи, носи ей цветочки-хуечки! - повернулась она к Наташке. - Воспитывай её дочь, такая же как мать вырастет, продажная потаскуха! А ты денежки давай, ей только и надо тебя, дуру, облапошить! - Мама... Мы семья... Мы любим друг друга... - шепнула Наташка, понимая, что слезы предательски капают из глаз. - Любите?! - презрительно крикнула Клавдия Федоровна. - Любит вон Санька Катьку на постели! Ты мужик что ли?! У тебя хуй вырос?! Ебнутые вы, лижетесь там друг с другом! Болезнь это, а не любовь! Она грязная девка, и тебя я больше видеть не хочу! Я не ковырялку растила, я растила дочь, женщину, чтобы она замуж вышла и внуков мне родила! Наташка долго не могла попасть ключом зажигания в замок. Руки предательски дрожали. Туман за окном наплывал, окутывая город и смешиваясь с сумерками. Она упала на руль, обхватив голову ладонями, и завыла. Машина разразилась громким протяжным длинным гудком. Грязная девка, ковырялка, ебнутая... Все это обрушивалось на нее снова и снова. Почему, чтобы считаться нормальной семьей, один обязательно должен иметь член?! Почему под сомнение ставится возможность любить человека независимо от пола?! Как можно назвать ребенка уродливым?! Кто эта женщина, которую она раньше звала матерью? С трудом доехав до дома, Наташка зашла в квартиру. Тусклый свет лампочки едва освещал уголок коридора. Тихо жужжал счетчик. Яна сидела на кухне, прижимая к себе Марусю, которая никак не могла успокоиться. Наташа подошла к ним, упала на колени и провела ладонью по волосам девочки. - Доченька, - сдавленно прошептала она, стараясь сдержать слезы. Взгляд её столкнулся с Яниным, и острые иголочки заставили закрыть глаза и зажмуриться. - Любимые, хорошие мои, - плакала Наташка, исступленно целуя ручки Маруси и её раскрасневшееся личико. Уткнувшись лбом в плечо Яны, она ясно понимала... Её дочь. Её женщина. Жена. Здесь. Сейчас. Ради них. Как бы ни было больно.