APASSIONATO

АППАССИОНАТО (итал. appassionato) — страстный, воодушевленный; обозначение характера музыкального исполнения. Одна из фортепианных сонат Л. Бетховена известна под названием "Аппассионата". Его невозможно не желать… Как удар ножом, как срез, острый скол юности, красоты, свежей, брызжущей искрами силы… * * * Такой шанс просто не может дешево стоить. Единственный шанс. Один на миллион. Шанс, о котором ты не смел даже и мечтать. Бросок, поворот, удар назад, обманное движение вбок и сразу броситься на пол, перекатываясь, ускользая. Это всего лишь тренировка, тренировка, которой никто не видит. Но она необходима тебе, как воздух. Ведь первый лорд не потерпит рядом того, кто не заслужит оценки «идеально». И если случилось чудо и он заметил тебя, теперь только твоя задача удержать его интерес. Это твой счастливый билет. Это твой единственный шанс не только стать кем-то, перестав быть никем. Это единственный шанс на счастье. Быть подле него. Быть с тем, кого ты боготворишь. Всей душой, всем сердцем. Кровь стучит в ушах, мышцы гудят от напряжения. Прыжок, бросок, удар – все вместе неистовый танец боевого безумия. Первый лорд любит красивое, мягкой улыбкой расположения оценивает он изысканно танцующих юм. Твой боевой танец – гремучая смесь жестких атлетических упражнений с почти акробатическими атакующими бросками — должен быть совершеннее самых изысканных эротических па, самых нежных извивов гурий. Быть лучшим, быть лучшим! Для него! Чтобы смотрел одобрительно прищурив спокойные глаза. Смотрел на тебя. И возможно даже чуть улыбался. Тебе! Упражнения изнуряют, но отчаянная страсть сильнее усталости. И от мысли о нем в гудящих суставах и мышцах появляется новая сила. И ты готов бесконечно метаться по возвышению боевой арены, оттачивая, шлифуя броски и удары, атаки и прыжки. У тебя есть шанс. Ты его не упустишь. С недовольным треском срывая с себя мешающую майку, ты кричишь, кричишь от ликования, от того, что кровь стучит у тебя в висках, а легкие переполнены этим криком. Кричишь, потому что не можешь молчать. Потому что ты любишь. * * * Его невозможно не желать. Не знаю, как для других, но для меня это желание уже стало составляющей самой жизни. И, поверьте, скрывать его не такое уж простое искусство. В исступлении изматывая себя на помосте, изгибаясь, извиваясь, в прыжках, бросках и ударах, он подобен молниеносному рывку к совершенству. В этом гимне молодости, огня, красоты и силы, он почти безумен. Почти что жертва собственного неудержимого порыва. Он не знает, что я за ним наблюдаю. Его невозможно не хотеть. Мне повезло. Просто повезло первым обнаружить это сокровище. Первым остановить взгляд на неприметном худеньком мальчонке из толпы таких же мальчишек-новобранцев. Спутанные короткие волосы, недобрые тревожные глаза, хищное личико – но он сиял изнутри своим огнем. Своей страстью. Тем, что я с моим расчетливым разумом всегда стремился понять, приручить и использовать для себя. Только он оказался даже лучше, чем я мог представить. Вдвое безумней, вдвое яростнее, втрое прекрасней. И я желаю его. * * * Металлия никому не объясняет своих решений. Ты помнишь, как, когда Первый лорд без лишних оговорок впервые предложил тебе разделить с ним ложе, ты в растерянности не знал, что и ответить. Ты никогда ни от кого не слышал, чтобы лорда Кунсайта могли привлекать такие вещи. Да даже, если и так, ты и не представлял, как должен на это реагировать. Было похоже на то, что твердое «нет», будет встречено таким же хладнокровным вниманием, что и твое испуганно-радостное «да». Возможно, следовало бы отказать. Но отказывают ли первому лорду? И даже если отказывают, страшно подумать, что второй раз он уже наверняка не предложит. Никогда. Он, чей гордый силуэт ты снова и снова ловил жадными глазами на плацу. Ледяной король, первый лорд, недостижимый и пугающий Кунсайто-сама. Настолько запредельный, что нельзя, просто непозволительно было тебе думать о его холодных губах в одиночестве утоляя свою страсть по ночам в казарме. Кунсайто-сама был само совершенство. И кем был ты, чтобы ему отказать? Ты не отказал. И ни дня, ни единого мгновения не пожалел об этом. Даже не взирая на то, что теперь все считают твое внезапное продвижение делом его рук. Нелепой вызывающей причудой зарвавшегося катамите, заработавшего звание генерала некими немыслимыми подвигами в постели Первого лорда. Ведь Металлия никогда не объясняет своих поступков. И кто поверит, что темная богиня сама избрала тебя. Действительно, без каких-либо особых на то оснований. Но ты сам знал правду. Просто Кунсайт не стал бы делать этого для тебя. Ваш первый секс – твой первый раз вообще с кем бы то ни было – не дал тебе в сущности почти ничего. Ничего кроме болезненного утра и темных засосов на плечах и на шее, и ликующего поющего торжества во всем теле. Тогда ты понял, что значит счастье. В его надежном молчании, в его руках ты понял. После были ужасные два месяца, когда ты едва ли видел его, а когда видел, он, казалось, и не думал замечать, вспоминать тебя. И был гнев, и была обида, и ревность и закушенные губы, и бессонные ночи, полные ярости и боли, и желания мстить, и желания еще хоть раз познать его тело. Когда он снова позвал тебя, ты спокойно улыбнулся ему и невозмутимо сказал «нет». Вопреки себе сказал «нет». И он тоже улыбнулся тебе так непонятно, но почти одобрительно, и со стальными пальцами на твоем запястье невозможно было бороться. И все было безнадежно и глупо. Потому что «нет» принимается только один раз. Ты уже понял это, но все еще сопротивлялся, сам еще не догадываясь почему. Ты дико хотел его и вместе с тем не меньше хотел разозлить его. Чтобы он был жесток, чтобы был груб, чтобы потом тебе осталась только злоба и горечь. Ты не был расчетлив и хитер, ты просто отчаянно хотел наказать вас обоих за боль, которой были наполнены все эти дни. Но все вышло совсем по-другому, как раз наоборот. Не так, как ты хотел. И задыхаясь криком экстаза в его объятиях, ты впервые вдохнул в этот крик свою любовь к нему. А потом снова были пустые месяцы, и снова ночь с ним, и снова он не замечал тебя. Ты не знал, что и думать, ты ревновал даже к мыслям о нем. Изнемогал от невозможности выяснить, есть ли у него другие любовники или любовницы кроме тебя. Ты видел его во снах. Ты ненавидел его. Чтобы снова всем существом отдаться ему по первому его зову. Ты уже понимал, что это любовь. Ты не хотел с этим бороться. И теперь, когда богиня дала тебе шанс, и Кунсайто-сама встретил это известие так, будто бы особо нечему было удивляться, ты просто не имел права потерять его. * * * Мне даже сложно с чем-то сравнить его. В легкости его движений – маленькая хищная птица. Головокружительное захлебывающее падение сокола на добычу. В грации спины, изгибе ягодиц, бедер – кошка. В неудержимом бешенстве порывов – бушующий вихрь. Упоенно танцующий вихрь. Всегда на грани, всегда на пределе. Без остатка. В постели он точно такой же. Смотреть на него — сладчайшая пытка. Хвост золотых кудрей хлещет его по широким плечам, по мокрой от пота спине. Цепкие руки рвут мешающую одежду. Лихорадочный огонь застилает взор. Я хочу его. Я хочу его прямо сейчас. * * * Ты чувствуешь его за мгновение до того, как он появляется рядом. Ты еще почти не понимаешь, что это он. Просто разбуженная богиней сила переливается в тебе взволнованным океаном, ты взведен подобно пружине. И просто не можешь сдержать удар. Он знает это. Он принимает игру. В небрежно распахнутом кителе, во всполохе белых волос он неотразим. Твой бог. Всей силой своего отчаяния и восторга ты нападаешь на него, боевая атака за атакой. Он не потерпит рядом меньшего, чем совершенство. Он сам совершенство. Первый лорд даже особо не уклоняется, даже не ставит защиты. Он просто уходит от атак через хаос, так легко и незамысловато, и ты не можешь достать его. Всей твоей яростью, всем порывом навстречу его едва заметному под невозмутимой маской одобрению, ты не можешь достать. И все же веришь, что однажды ты сможешь. Ради себя, ради вас обоих, ты сможешь. Непредсказуемая, небрежная подножка, и ты теряешь равновесие. Стальная хватка перекрывает дыхание, в то же время не давая упасть. Твоя атака расплескивает его сияющие белые пряди. Сплетясь, вы оба катитесь по полу. Он гораздо тяжелее тебя, но глупо верить нелепым сплетням, что у него ледяная кожа. Ты знаешь лучше: его тело всей массой прижимает тебя к помосту, не давая сопротивляться. Сильные руки удерживают твои запястья. Ты пьян от его дыхания на твоем лице. Белый огонь пылает в его глазах, выплескивается из них в твой собственный взор. Ты горишь в этом пламени. Вечные боги! У него такой требовательный и жадный рот! Во имя этого нестрашно погибнуть. * * * Целовать его — будто пить его молодость, его пьянящую страстность прямо из этого сладостного мягкого рта. Ей невозможно насытиться. Я и не думал, что так бывает. И все же маленький золотой безумец сумел разбудить во мне эту дикую жажду. Жажду до его чистоты. Сколько бы я ни входил в его певучее тело, сколько бы не соединялся с ним, он сияет все так же, как в первый раз. Как можно не хотеть его? Он одуряюще сладок. Мой Зойсайт. Кто из моих прежних любовниц мог похвастаться тем, что Ледяной король будто зверь зубами впивался им в шею, не глядя, сдирал беспечно разрывая одежду. Не мог насытиться ощущением их тела руками. Им насытиться не могу. * * * Все еще сопротивляясь, уже беспомощен в его власти. Почти не слышу собственных стонов, едва соображая, что он сдирает с меня хакама, ликую от ощущения его жарких ладоней на моих бедрах. Мне кажется, я все еще продолжаю нашу игру, пытаясь оттолкнуть его освобожденными руками, но только стаскиваю с него китель. Есть ли что-либо слаще его кожи? Хочу его. Никому не отдам. Мой бог. Только мой. Мысль острая, как бьющий под ребра нож, пронзает все мое существо. Что я для него? Игрушка, забава или… Что я? Его губы терзают мой сосок, и я горю. Я горю везде, где он трогает меня. Мой лорд отвлекается, чтобы расстегнуть брюки, и я знаю, что сейчас он запрокинет меня назад и возьмет прямо так. Без предупреждения, без смазки, на крике боли, восторга и муки. И я сам хочу его так. Мое тело гудит от этого желания. Но, черт побери, я должен знать, что я для него? — Подожди, — еле различаю в сдавленном, задыхающемся сипе собственный голос, еле узнаю в упирающейся ему в грудь дрожащей руке мою руку. * * * Невинность и разврат во плоти. При желании я могу раздавить его в ладонях. Клянусь, он будит в моей рассудительной натуре достаточно безумия, чтобы толкнуть меня на подобный бессмысленный поступок. Он принадлежит мне и я могу сейчас, немедленно взять его. Взять жаркий сопротивляющийся стыд его прекрасного тела и сделать совершенно, абсолютно моим. Чтобы он выл и кричал от пронзающей его радости и боли. И все же я как загипнотизированный замираю под настойчивым взглядом его темных мерцающих глаз. Под решительным взглядом умоляющих глаз. Должен признать и у него есть своя власть надо мной. — Ляг на спину. То ли просьба, то ли приказ. Он тяжко дышит. Пот блестит у него на плечах, на груди. Мой мальчик возбужден до предела. И я подчиняюсь. Он стоит рядом со мной на коленях, сияющий и нагой. В такие мгновения им невозможно налюбоваться. Мое сокровище! * * * Клянусь, я готов выполнить любую твою причуду. Ты знаешь. Хочешь, наряжай меня девочкой. Я переборю себя, если тебе это доставит удовольствие. Хочешь, надень на меня ошейник с бубенцом, води на поводке – я буду твоей кошечкой. Бей, насилуй, делай, что хочешь – ты знаешь: я все приму от тебя. Приму и подчинюсь. Не потому, что ты выше меня по званию, старше или сильнее. Ты не смог бы заставить меня силой, не будь на то моей воли. Но я готов на все лишь бы порадовать тебя, понравиться тебе, быть для тебя желанным. Я только хочу знать, что и я что-то значу для тебя. Мои собственные руки влажно скользят по моему телу. Смотри на меня. Смотри, не отрывая ослепительных белых глаз. Я весь для тебя. Для тебя я глажу свое лицо, ласкаю пальцами приоткрытый рот. Перетряхиваю волосы, чтобы тяжкие волны красиво скользили по прогнувшейся спине. Настойчиво, жестоко ласкаю возмущенные соски. Я весь твой. Руки скользят вниз по животу, между ног. Я ласкаю себя для тебя. Ты видишь? Мое тело звенит от того, как ты необходим мне сейчас. Я твой. Весь целиком. Мне только нужно доказательство, что и я что-то значу для тебя. Мне необходимо это знать. Мой член отлично помнит твои жесткие пальцы. Он не знал другого тепла кроме твоей или моей руки. Поверь, моя не сравнится с твоей. От сознания того, что ты смотришь, кружится голова, и темнеет в глазах. На коленях придвигаюсь к тебе, к твоему величественному лицу. Мой бог, умоляю, пойми, что мне нужно. Умоляю! Твои ладони будто выжигают два тавро на моих бедрах, белые глаза смеются мне искристым сияющим инеем. Твой рот так пугающе осторожен, что мне остается только впиться зубами в костяшки пальцев, чтобы не сойти с ума. Кунсайто-сама… * * * Его смелость просто завораживает меня. Мальчик слишком умен, чтобы решиться быть наглым. Слишком осторожен, чтобы переступить тонкие границы иерархии, существующие в нашем обществе, но при этом он так потрясающе, так отчаянно смел! Разве можно отказать ему, когда прекрасней этого юного тела ничего не существует на свете? Мой юный, мой страстный король. Твое желание также изумительно, как ты весь. Также соблазнительно. * * * Тепло и нежность удерживают тебя на мерцающей грани. Колени, локти дрожат. Запредельная сладость, запредельное счастье. Кунсайто-сама. Я весь Ваш. Вы мой бог. Почти ничего не понимая, ты покорно позволяешь повернуть себя, уложить себя на спину. Его руки, его губы не отпускают тебя. Твое желание рыбкой бьется в его нежно властном захвате. Для вас обоих такой опыт внове, но ты чувствуешь запредельный восторг и понимаешь, что это его язык купает тебя в жарких глубинах божественного рта. Ладони сами тянутся, прижимают его голову ближе. Единый спазм выкручивает все тело, бросая бедра вверх, навстречу ему. Тебя выворачивает наизнанку. Это счастье невыносимо! * * * Забавно смотреть на него сейчас. Такой растрепанный, дыхание клокочет в груди. Предплечьем он закрывает себе глаза, и тонкие золотые прядки налипли на щеки, на губы. Мое собственное желание уже болезненно, но сначала, оставляя липкий след, целую его в ямочку между ключиц, спрашиваю: — Ну, доволен? Расслабленные руки плетями схлестываются у меня на шее, привлекают вниз для поцелуя. Я не особенно стремился глотать слепящую юность его семени, и мы мешаем его вкус в наших ртах. Сам он всегда более аккуратен в этом деле, но в любом случае, полагаю, он все равно доволен. Зеленые глаза плещут теплыми огоньками: — Возьми же меня. Я готов. Я смеюсь, не боясь обидеть его этим смехом. Он редко слышит мой смех, но сейчас лишь довольно улыбается, прогибаясь в спине. Внутри его тела – мой рай. Его невозможно не желать. Он мой свет. * * * Теперь он всевластен над тобой. Он вторгается в тебя, как приходит волной прилив. Неудержимая, сокрушающая древняя сила. Его так много, что кажется, он не оставил тебе свободы даже не вздох. И вместе с беспомощностью и дискомфортом, ты чувствуешь ликование. Чувствуешь торжество. Глубоко внутри он замирает, льдистые глаза довольно улыбаются тебе сверху. Он может и не церемониться с тобой, он может. Но его ладони, поддерживающие твои бедра, большой палец заботливо поглаживающий вздыбившуюся косточку на бедре, говорят о другом. И ты счастлив. Так счастлив, что нет сил удержаться: твои ноги смыкаются у него за спиной, грациозным изгибом ты поднимаешься ему навстречу, обхватывая руками за шею, приникая всем телом, пронзенный, влюбленный. Так близко, как только возможно. Ты кроток и нежен, с восхищением принимая его бурю. Счастлив каждому рывку его тела, и тому, как он снова валит тебя на пол, вертит, как куклу, выламывая руки, пожирая ненасытными губами изгибы твоей грудной клетки. Он безжалостно насилует тебя, поднимаясь к своему торжеству, и ты счастлив! * * * Желанный, единственный мой! Желанный! * * * Его белые снежные пряди льнут к твоему лицу, когда в коротких судорогах оргазма он опускается на тебя, так покорно уткнувшись лицом в твое мокрое плечо. И ты гладишь, гладишь, гладишь его широкую рельефную спину и странно чувствовать ресницами слезы. Просто ты счастлив. 08.03-10.03.05