This is Our Freakshow

"Дорогой Майкл, Теперь я понимаю, как тебе трудно было начать свое письмо. Ведь сейчас я чувствую себя идиотом, который ничего другого не смог придумать, как написать тебе. Я давно не чувствовала себя так плохо. И как вообще еще несколько лет назад я могла думать, что меня не постигнет одиночество? Я была чертовски не права, ведь сейчас только слова Джесси* не дают мне покончить с собой. "Одиночество — самое страшное, что может случиться с человеком. И неважно, кто этот человек, бедняк или богач, простак или хитрец, глупец или гений. Одиночество не стучится и не ждет, пока ему откроют, у него есть ключи ото всех дверей." Теперь я поняла суть этой фразы, ведь в ней так все правильно написано. Ты знаешь, а мне часто снится Сангстер. Серьезно, я уже несколько ночей подряд просыпаюсь в холодном поту и слезах, потому что он там рядом со мной, а здесь его нет. И это убивает меня. Убивает каждый день, подобно яду в крови, разрушая клетку за клеткой, пока все мое тело не превратится в одну лишь отраву, гниль. Я каждый день смотрю на тот рисунок, который он оставил мне перед своим уходом. Только после уроков я заметила, что сзади него Сангстер оставил послание. Ну как послание? Слова песни "The Neighbourhood - Sting". Иронично, не правда ли? Знаешь, теперь, слушая эту песню на повторе, я понимаю, как же больно было ему осознавать, что он меня потерял, когда я начала общаться с элитой. И хоть это было не правдой - он же этого не знал. А сейчас мне настолько хреново, что порою мне кажется, что было бы лучше, если бы я вообще не давала телефон Клэри тогда, при первой встрече в туалете. Я хотела ей помочь, а в конечном итоге замуровала свой шанс на счастье заживо. Хотя, наверное, неправильно так говорить, нельзя осуждать себя за поступки в прошлом. Но мне не остаётся ничего другого делать. Томас. Его имя каждый раз так сладко звучит, даже несмотря на то, что я повторяю его каждый день. Из всех людей в моей жизни только вы понимали меня, только вы действительно стали важными людьми. Но ты мёртв, а Томаса нет рядом. Прекрасно. Не знаю, бывало ли у тебя подобное чувство. Думаю, да. Что хочется уснуть на тысячу лет. Или просто не существовать. Или просто не знать, что ты существуешь. Или что-то подобное. Это желание очень болезненное, но оно появляется, когда я чувствую себя так, как сейчас. Вот, почему я стараюсь не думать. Я просто хочу, чтобы все перестало вращаться. Надеюсь, у тебя все хорошо. Хотя глупо об этом даже думать, ты ведь на небесах. Надеюсь, ты исполнил мечту своего детства и попробовал облака? Твоя Триси." "Дорогой Майкл, Не знаю, сколько прошло времени, но судя по жаре на улице, то уже близится май. Я пыталась оправиться, честно пыталась. Я вернулась к матери, извинилась перед ней за свой побег, но мне кажется именно благодаря ему мы поняли, что надо вести себя иначе друг с другом. Сегодня уже третий день, как я вновь сплю в своей кровати и даже начала как-то высыпаться. Может это из-за того, что я ложусь часов в двенадцать, ведь после всей домашней работы я рисую. Представляешь, опять взяла в руки карандаши. Целый комикс у меня вряд ли получится сделать, но вот хотя бы историю нашему супергерою я придумаю, обещаю. В последнее время я начала постоянно навещать места, которые когда-то для нас с Томасом были, как родные. Каждый день чередуется - крыша, дерево, задний двор. Сколько наших мыслей и слов слышал там скользящий по миру ветер. Даже трудно представить, что все было хорошо еще полторы недели назад, а сейчас... Я не знаю, что сейчас. Я продолжаю слушать Джесси, продолжаю впитывать его слова в свое тело, чтобы хоть как-то заполнить пустоту внутри. Но это все действует, жаль, недолго. Кажется, у меня появляется мания к самоубийству. Знаешь, это как Кинг говорил: "В нашей душе есть что-то такое, что непреодолимо влечет нас к безумию. Каждый, кто смотрит вниз с края крыши высокого здания, чувствует хотя бы слабое болезненное желание спрыгнуть вниз." Вот и у меня также. Только это не слабое желание. Совершенно не слабое. Это письмо получается не таким длинным, как предыдущее, но это лишь из-за того, что я не хочу повторяться. Во мне вновь смешались те чувства, от которых я думала, что избавилась, когда появился Томас: разочарование в мире и боль. Ладно, разочарование, может, и не исчезало, а боль так подавно. Но сейчас это все обрёло другой оттенок, другую сторону и силу. Все стало совершенно иначе. "R.I.P. 2 My Youth" - мой новый наркотик, который временами дает мне почувствовать себя лучше. Тебе бы понравилась эта песня, знаю это наверняка. От неё приятные мурашки по коже, даже несмотря на то, что я слушаю её уже третий день подряд. Ты знаешь, а ведь ты был прав, Майкл. "The Neighbourhood" - это забвение. С ними забываешь обо всем. Лишь наслаждение и состояние накурености. Это неимоверно помогает. Надеюсь, скоро мне не понадобится сваливать все эти мысли на тебя, но посмотрим еще, как все сложится. Твоя Триси." "Дорогой Майкл, Сегодняшнее письмо будет на грани срыва, по крайней мере, чувствую я себя именно так. Помнишь мои слова о том, что я попытаюсь справится, пережить все это? Помнишь? Забудь. Забудь каждое слово, ведь все они пропитаны лишь ложью и самовнушением. Я ожидала, что скоро у меня будет нечто, вроде истерики, но явно не такой. Я везде вижу напоминание о Сангстере. Он словно преследует меня одним лишь своим существованием и это сводит с ума. Каждую ночь я просыпаюсь с его именем на губах, в прохожих вижу некие сходства с ним, а стоит мне только почувствовать запах мяты, как я тут же начинаю лихорадочно искать глазами знакомую шевелюру с лазурным переливом. Но его нет. Нигде нет. В школу он не ходит, как и на крышу. Учителя даже перестали спрашивать его фамилию - сразу ставят галочку напротив неё, как отсутствующего. Кто вообще придумал фразу "С глаз долой, из сердца вон"? Это неистовый бред, учитывая мое состояние. Я словно стала зависима, зависима этим идиотом с марафетом. Я жду его прибытия, внезапного и эпатажного. Жду, когда он придёт, ведь тогда я сразу брошусь к нему на шею, извиняясь и тараторя нелепые слова о влюбленности. Да, Майкл, я влюбилась. В его лукавую улыбку, которую видела лишь я, в его глаза, так напоминающие кофе, который теперь я каждый день покупаю в том ларьке, как и обычно, в его походку, медленную и абсолютно спокойную. Я влюбилась в него всего и это убивает меня каждой минутой, каждой секундой, каждым мгновением. Прекратить это не удается - вновь его образ перед глазами, такой любимый и прекрасный, что аж слезы наворачиваются. Я сошла с ума, Майкл. Это болезнь. Целый день провела за книгами по психологии и знаешь, что нашла? Обозначение любви в одной из них. Врачи, не скрывая, твердят, что любовь это психическое расстройство, которое со своими симптомами стоит где-то возле шизофрении. И это абсолютно обоснованно**. Теперь, Майкл, не только ты псих."

***

Несмотря на теплую погоду, ветер, бродивший по улочкам Уэллса, был прохладным. Яркая зелень заставляла ожить весь город, насыщая воздух кислородом и неким ощущением счастья. Большинство жителей давно уже повставали, многие из них решили устроить в такой солнечный день пикник в парке или же просто на газоне возле своего дома. Весёлые подростки, разговаривая и смеясь, шли по длинным улицам города, наслаждаясь обществом друг друга. Многие пекарни и кондитерские устроили дегустацию новых вкусов, и теперь весь город был буквально пропитан ароматами весны, свежей выпечки, от которого слюни готовы были течь ручьем, и сладких цветов, что растут благодаря доброй старушке, живущей в небольшом доме возле центральной площади. Радостная атмосфера царит в каждом уголке Уэллса. Лишь одно место не было так пропитано счастьем - огромный старый дуб в самой гуще парка, поражающий своими размерами и красотой, оставался производить некое мрачное и загадочное впечатление, от чего люди просто перестали туда ходить, чтобы не чувствовать этого угнетающего чувства, которым, кажется, пропитан этот кусочек земли. Но только не для Уилльямс. Уже сколько времени она не может оторваться от этого места, которое своим спокойствием и умиротворением давало ей возможность на некоторое время позабыть о проблемах. Её внешний вид почти не изменился, если не считать темные синяки под глазами из-за кошмаров и постоянно натянутого на голову капюшона, которым девушка скрывала свое лицо в тени. Трис в который раз, не проронив ни слова, села под старым дубом, доставая из рюкзака альбом, в котором виднелось уже половину разрисованных страниц, а затем телефон, опять же включая те мелодии, которые помогали ей обрести забвение. Девушка поправила капюшон и, сев поудобней на рюкзак, облокотилась на потресканную кору дерева, которая приятно впивалась в кожу, даже через ткань кофты. Знакомая и столь любимая песня заставляет расслабиться. Трис покорно опустила веки, ощущая, как перед глазами на угольно-черном фоне возникают разноцветные круги, который, кажется, танцуют под ритм музыки. Голос Джесси невероятно очаровывал, чем-то он так сильно напоминал ей голос Сангстера, что аж казалось, что он сейчас сидит с ней рядом, окутывая своим ярким запахом ментола и табачного дыма. Уилльямс открыла глаза, стараясь выкинуть мысли о Фрике, куда подальше. Он оставил её. Жестоко. Даже не дав объясниться. Девушка медленно потянулась к альбому, открывая на последнем незавершенном рисунке - молодой юноша в облегающем темно-синем костюме супергероя, который одной лишь своей усмешкой заставляет Уилльямс глупо улыбаться, ведь парень так сильно напоминает ей Майкла.       - Ну вновь здравствуй, Космический Луч, - Девушка недовольно скривилась, а затем, взяв в руки недавно заточенный карандаш, принялась дорисовывать мелкие детали на костюме юноши. - Нужно будет другое имя тебе придумать. Космический Луч слишком скучно. Трис молча и не отрывая взгляда от рисунка, принялась за работу, чтобы наконец усовершенствовать своего героя, как просил Майкл в своем последнем письме. Девушка уже неделю работала над историей этого юноши и это действительно отвлекало её и приносило даже некое удовольствие. Трис за столько лет позабыла почти все, что связано с рисованием, но оказывается достаточно провести пару часов за стопкой чистых листов и компьютером и мастерство дает о себе знать. Хотя, мастерством это, вряд ли, назовешь. Холодный ветер вновь заставил кожу покрыться мелкой дрожью. Трис, продолжая размышлять над историей своего супергероя, попыталась достать из кармана ластик, чтобы не дать Космическому Лучу спасать мир с такими кривыми ногами, как внезапно Уилльямс почувствовала некое присутствие кого-то еще. Девушка резко замерла, когда услышала хруст веток, под ногами человека, который с каждой секундой все ближе и ближе подходил к старому дереву. Но только девушка собралась схватить свои вещи и рвануть подальше от этого места, как она узнала эти шаги. Ступор завладел каждой клеточкой тела, не давая возможности даже просто спокойно вздохнуть. Когда шаги были уж совсем близко, Уилльямс увидела, как высокая фигура тоже в капюшоне, как и она, медленно обошла её и села буквально в фунте от девушки. Она ясно понимала - это Сангстер. Слишком сильным был запах мяты, который витал вокруг юноши, словно аура. Трис продолжила сидеть в неком трансе, глядя в пустоту перед собой. Она боялась не то чтобы слово сказать, даже просто взглянуть на него, чтобы не спугнуть. Сердце девушки стучало, словно сумасшедшое - она не могла сдерживать свое прерывистое, рваное дыхание, ведь от близости с Томасом у неё будто начиналась тахикардия. Не удержавшись, Уилльямс косо взглянула на парня, но его лицо было полностью скрыто за капюшоном, не давая насладится любимыми чертами.       - Как ты? Трис вздрогнула от неожиданно хриплого голоса Сангстера. Словно он не разговаривал все то время, пока они не виделись.       - Никак, - тихо ответила Уилльямс, стараясь унять дрожь во всем теле. - А ты? Томас хмыкнул, но даже не повернулся в её сторону.       - Не так хорошо, как хотелось бы, - Сангстер облокотился на потресканную временем кору дуба, вдыхая холодный воздух с нотками хвои. - Ты все таки начала рисовать комикс? Уилльямс судорожно сглотнула, стараясь даже не смотреть в сторону Томаса. Это странная реакция, да, но по-другому она просто не могла. Они не виделись полмесяца, он ни разу не взял трубку, когда она звонила, но сейчас почему-то решил узнать, как у неё дела. Это выглядело слишком странно для Трис.       - Да, начала. Может объяснишь причину своего внезапного порыва?       - Порыва? - тихо переспросил парень, но Уилльямс лишь раздраженно вздохнула.       - А как еще назвать это? Ты игнорировал мои звонки и сообщения, не давал шанса объяснить тебе всё, - Трис сильно нахмурилась, с силой кусая нижнюю губы, но даже не повышая голоса. Она была рада встречи с Томасом, даже такой. Просто... ей надо было привыкнуть. Сангстер молчал, постукивая пальцами по земле и рассматривая носки своих кед. Это сильно напрягало девушку, по крайней мере, сейчас, ведь она хотела наконец выяснить отношения, чтобы можно было понять, как им дальше быть и что делать, ведь если так и дальше будет продолжаться, вряд ли, у Трис хватит сил на еще одно письмо Майклу.       - Я скучал по тебе. Трис неожиданно для себя улыбнулась. Едва заметно подняла уголки губ, но и это для её состояния можно было назвать улыбкой. Было приятно слышать от него эти слова, даже как-то уж слишком быстро забываются те дни, которые она в агонии провела без Томаса. Но сейчас... ей было просто спокойно и хорошо, слышать его хриплый голос в тишине, которую нарушает лишь пение Джесси.       - Я тоже скучала, Томми. Сангстер резко дернулся от услышанного сокращения его имени, которое прозвучало так... по-домашнему, что ли? Но спустя пару секунд расслабился, чувствуя, как его щеки начинают покрываться едва заметным румянцем.       - Я хочу извиниться за то, что не писал тебе, - дрожащим шепотом произнес Фрик, сжимая руку в кулак, а затем потянувшись ею к капюшону. - Просто, я не хотел показываться в таком виде... Сангстер скинул мешавшую тёмную ткань с головы, и Уилльямс тут же напряглась, чувствуя собственный учащенный пульс. Волосы. Не, как обычно, нефтяного-черного цвета с ярко-голубым оттенком. А русые. Светло-русые с рыжеватым переливом под солнечными лучами, словно жидкое золото, которое от одного лишь прикосновения расплавится. Вздохмаченные в разные стороны, видимо, никакая расческа не может справиться с такой шевелюрой. И отсутствие макияжа. Ни единой капли. Совсем не похож на того прежнего Томаса, разгуливающего по школе в мрачной одежде. Синяки... Они расцвели, словно цветы по всему телу, являясь ярким контрастом из-за болезненно-бледной кожи. Некоторые, совсем крошечные, уже почти исчезли: от них остался лишь едва заметный желтоватый оттенок. Но вот остальные слишком четкие, словно им совсем пару дней, если даже не меньше. На худом лице на левой скуле ярко виделся один из них, словно замыкающий кольцо вокруг глубокой ссадины. Трис быстро пододвинулась к парню, несмотря на все прошлые обиды и истерики, и аккуратно, словно хрусталь, взяла лицо парня в ладони, словно её прикосновения могут поранить его кожу.       - Кто это тебя так? - тихо спросила Уилльямс, поворачивая голову юноши то в одну, то в другую сторону. - Если это Джек и его компания...       - Успокойся, все нормально, это не они, - Томас слегка усмехнулся, наслаждаясь нежными прикосновениями девушки, напоминающие полевые цветы, что растут за городом.       - А кто же тогда? Паника в глазах Уилльямс не угасала. Сангстер был абсолютно весь в каких-то царапинах и гематомах, словно кто-то избивал его с такой силой, что Трис казалось, стоит ей только легонько дотронуться до синяках на коже парня, как тот взвоет от невыносимой боли.       - Когда мы с тобой... поссорились, я сразу же ушел домой, а вот там меня с порога встретил отец, - Томас зашипел от неприятного ощущения, когда Уилльямс, сама того не желая, провела пальцем по длинной ссадине на лице парня. - Видела бы ты его лицо, когда до него дошло в чем это я. Естественно, на пьяную голову он не сдержался и накинулся на меня с кулаками...       - Почему отец так сильно тебя не любит? Ты же его сын, в конце та концов.       - Не знаю. Я пытался как-то с ним об этом поговорить, но тогда отвечал алкоголь, не он, - Томас пристально смотрел на Трис, слегка улыбаясь. Ему показалось, что прошла целая вечность с их последней встречи, но теперь, когда они вместе, время не играло важной роли. - Патриция...       - Это так странно, - Девушка перебила Сангстера, усмехнувшись. - Ты всегда называл меня полным именем. Почему? Парень лишь пожал плечами.       - Просто мне так больше нравится. Трис широко улыбнулась, с неким восхищением глядя на столь любимое лицо. Она медленно потянулась к светлым волосам юноши, ощущая, как они просачиваются сквозь её пальцы, подобно шёлку. Природный цвет золотистых прядей даже больше подходил его бледной коже, нежели иссиня-черный, хотя Трис еще долго будет вспоминать тот необычный оттенок, который изначально и привлек внимание девушки. На несколько мгновений Уилльямс замерла, замечая, что Сангстер начал медленно наклоняться к ней, обдавая своим теплым дыхание губы девушки. Она судорожно сглотнула, осознавая, что сейчас произойдет, и слегка приподняла голову, втягивая запах ментола, которым, кажется, была полностью пропитана кожа Сангстера. Пару неуверенных секунд и вот их губы соприкасаются, сперва робко и осторожно, словно пробуя на вкус, а затем ярче и страстей, затягивая в водоворот эмоций. Неуверенно касаясь лица юноши, Трис притянула его за шею к себе ближе, чтобы ощутить каждой клеточкой и заполнить пустоту внутри себя. Чтобы наконец почувствовать себя счастливой. Губы Томаса, холодные, словно ледышки, из-за ветра, были пропитаны никотином и свежим кофе, который оставлял приятное послевкусие во рту. В глазах начало темнеть и в тоже время яркие пятна стали возникать то тут, то там, поэтому спустя несколько секунд подростки оторвались друг от друга, вдыхая свежий воздух и насыщая им каждый миллиметр своих лёгких. Нервно сглотнув, Уилльямс вдохнула полной грудью и взглянула на юношу из-под полуопущенных ресниц. Тот, словно довольный кот, улыбался так соблазнительно и широко, что щеки девушки тут же покрылись яркими алыми пятнами от смущения.       - Кажется, я влюбилась в тебя, Сангстер, - тихо призналась девушка, чувствуя свой учащенный пульс и дрожь в голосе. Она призналась ему. Она сказала. Трис медленно подняла взгляд на Томаса, глядя, как в его темно-карих глазах появляются озорные огоньки. Юноша провел внешней стороной ладони по щеке Уилльямс, чувствуя, как та напряглась, боясь сделать даже глоток воздуха.       - Кажется, я тоже влюбился в тебя, Уилльямс. Девушка не сдержала удовлетворенного вздоха, стоило Томасу вновь затянуть её в долгий поцелуй. Она чувствовала, как с каждой секундой его ледяные губы начали постепенно оттаивать, но прохладные руки продолжали согревать своим холодом. Её согревает его холод.       - Кстати, я принес тебе кое-что, - внезапно произнес Сангстер, медленно отстраняясь. Пошарив в карманах, юноша достал пачку сигарет, тех самых, с ментолом, и протянул Трис, которая лишь удивленно посмотрела на юношу.       - Томас, я же не...       - Открой. На губах парня засветилась яркая улыбка, от которой Уилльямс еще подозрительней взглянула на пачку сигарет. На вид самая обычная: белая надпись "Winston" на ярко-изумрудном фоне, серебристый орёл. Трис молча открыла пачку и её губы тут же растянулись в улыбке. Рефлекторно девушка зажала рот рукой, просто не в силах сдерживать эмоции.       - Это так... мило, - Уилльямс подняла глаза на Томаса, с неким восторгом или умилением глядя на него. Содержание пачки почти ничем не отличалось от других, но вот количество сигарет было меньшим - вместо одной "палочки здоровья" лежал небольшой цветок. Ромашка.       - И еще кое-что, - Трис спрятала сигареты в рюкзак и в ожидании посмотрела на Сангстера. Внезапно подувший ветер попадал в глаза, из-за чего Томас забавно кривился, сощурив один глаз. И вновь на его щеках возникли едва заметные ямочки. - На премьеру мы не попали, но если поспешим, то сможем успеть на дневной сеанс. Уилльямс молча нахмурилась, в непонимании глядя на Сангстера, но через пару секунд до неё дошел смысл сказанных слов, и она тут же поднялась на ноги, потянув Томаса за руку, чтобы он тоже встал.       - Тогда чего же мы ждём? - Продолжая улыбаться, как умалишенная, Трис почувствовала, как Сангстер переплел их пальцы, отчего на лицах обоих подростков возник яркий румянец, но он, скорее, от внезапного ощущения счастья, которое поселились в их юных душах. Вряд ли, теперь этот старый дуб будет отпугивает людей своей мрачной атмосферой. Возле него, кажется, возникло ощущение надёжности и некой детской невинности, которое прошибает, словно внезапной молнией, сверкая и осыпая яркими искрами всё вокруг. Лучи дневного солнца продолжали оставлять на земле около дерева весёлых солнечных зайчиков, которые так привлекали внимание маленьких птиц. Те, спускаясь на еще непрогревшийся грунт в поисках еды для себя и своих детенышей, порхали то тут, то там, оставляя после себя лишь маленькие перышки или же небольшие отпечатки лапок. В стороне от всех ярких и крупных птиц, летала маленькая и с виду очень хрупкая. Её белоснежный окрас отличался от других, делая это создание "белой вороной" среди своих сородичей, которые даже и не подпускали к себе столь "другого" птенца. Это в который раз нам доказывает, что все живущие в мире существа в первую очередь всегда замечают внешность. И это называется деградацией, люди. Не нужно судить о человеке по цвету его волос, глаз, по чертам лица или одежде. Это может быть маской, за которой скрывается кто-то хрупкий и наивный, словно эта белоснежная птица. Не забывайте, красота снаружи, а вот уродство глубоко внутри. _________________________________________________________________________ *Джесси Разерфорд (Jesse Rutherford) - солист группы "The Neighbourhood" **"Любовь — психическое заболевание, наркотический психоз параноидального типа на сексуальной почве. В острой фазе (влюбленность) вызывается амфетаминовой наркоманией, в хронической — эндорфиновой. Параноидальные симптомы ярче всего проявляются в острой фазе: бред сверхценной идеи, потеря адекватности восприятия, неспособность критически оценивать объект любви (часто сопряженная с агрессией против попыток дать такую оценку) при сохранении возможности здраво рассуждать на отвлеченные темы, эмоциональная нестабильность и т.п. Как и другие параноидальные расстройства, возникает чаще в молодом возрасте и протекает с весенне-осенними обострениями. Хроническую фазу часто называют "настоящей любовью" и противопоставляют острой, хотя на самом деле это две формы одного заболевания. Хотя хроническая фаза обычно внешне протекает спокойнее острой, это — спокойствие наркомана, регулярно получающего свою дозу наркотика: стоит возникнуть проблемам с дозой (подозрения в измене и т.п.) — и абстинентный синдром пробуждает к жизни не менее, а порой и более бурные страсти, чем в острой фазе." И теперь вы продолжаете себя убеждать, что не сумасшедши? Признайтесь, все мы, люди, психи и любовь тому подтверждение.