Снова и снова

      Мяч об стену Бац! Бац!       Такие манящие повторы. Кидаешь его о жесткую и холодную стену, а он возвращается к тебе, с силой ударяя по лицу. И снова кидаешь его. Прямо как мои чувства к тебе, Кагеяма. Ты та самая упрямая стена, не желающая принять мои чувства. Я кидаю их в тебя словно волейбольный мяч. Он легкий, но способен лететь со скоростью сто километров в час. Я признаюсь тебе, а ты злишься. Жутко хмуришь брови, что аж мирно сидящие птицы на деревьях в страхе разлетаются. В моей голове срабатывает щелчок, и все повторяется снова. Ты спокойно стоишь и смотришь на меня в ожидании, а я мну свои руки от волнения, но уже знаю, как ты отреагируешь на мои чувства. Поэтому я просто глотаю снедающую меня обиду и на твое: «Чего тебе?», говорю, что хочу потренироваться с тобой в приеме. Ты киваешь головой, и мы идем в спортзал.       Этот «Повтор» не раз спасал меня от неловких ситуаций. Первый раз случился, когда у меня случайно вырвались эти три ужасных слова.       — Знаешь, я все не понимал, что со мной происходит. Ты вроде такой жуткий и страшный, но мое сердце так и ходит ходуном при каждом взгляде на тебя. Только вот это не от страха со мной такое, от страха щеки не горят, — мямлил я, все время отводя от тебя глаза, боясь твоих хмурых бровей.       — Хината, выражайся яснее, — ты резко прервал меня. Я не знал как еще объяснить тебе то, что я испытываю, как донести до тебя, что ты невероятный и тебе совсем не нужно переживать из-за ошибок прошлого. Я просто ляпнул то, что давно крутилось у меня в голове, так упрямо желающее сорваться с языка:       — Я люблю тебя!        Ты стоял и молчал. Это сводило с ума, а потом ты скривил губы, тень твоей челки еще больше легла на глаза. Я не знал, что мне делать, куда деться от твоего гнева. Просто схватил тебя за куртку и кричал: «Забудь! Забудь! Все не так!». И внезапно этот щелчок.       Повтор.       — Хината, выражайся яснее, — снова ты проговорил ту фразу, а я стоял в шаге от тебя. Я посмотрел на свои руки, они должны были быть в этот момент на твоей куртке, но все было не так, словно меня выкинуло в прошлое на пару минут назад.       — Пошли, потренируем наш удар, — с широкой улыбкой сказал тогда я, а сердце бешено колотилось, выплясывая безумные танцы. Как я был рад в этот момент, что все так обернулось, и ты забыл про это неудачное признание. Но все равно очень больно жгло то, что ты мне отказал. Ты этого не произнес вслух, но все было понятно по твоему выражению лица. На мое предложение потренироваться ты задумчиво качнул головой, и мы отправились за мячом.       И тут я подумал, а что если бы так можно было поступить с любым моментом своей жизни, при этом имея возможность менять каждый повтор? Но это срабатывало только с тобой. Мои случайные неловкие комплименты, неуклюжие прикосновения или снова срывающиеся слово «люблю», все это я перечеркивал, когда видел твою реакцию, слышал резкие слова в свой адрес. Ты кричал мне, что я придурок, и тут же в голове этот щелчок. Повтор. Повтор. Повтор. Сколько уже раз все начиналось с начала, с отправной точки.       После тяжелой победы в очередном матче мы ехали обратно в школу на нашем маленьком автобусе. Все ребята вымотались за целый день напряженной игры. Никто не разговаривал, кто-то просто задумчиво смотрел усталым взглядом в окно, а кто-то уже вовсю спал, развалившись на сидении. Я перестал глазеть на команду и перевел взгляд на тебя. Ты сидел, закрыв глаза. Я чуть приблизился и услышал твое мерное ровное дыхание.       — Кагеяма, — я тихонько позвал тебя, но ты никак не отреагировал, и я решил пойти ва-банк: чуть дрожащей ладонью я взял тебя за руку, погладив по пальцам, которые так точно всегда отдают мне пас. Ты даже не шелохнулся, и я не стал отпускать твою ладонь, такую теплую и приятную. Как бы мне хотелось держать тебя за руку тогда, когда ты не спишь, чтобы ты тоже ощущал жар моей кожи и каждый раз удивлялся, что я весь горю рядом с тобой. Я положил свою голову, наполненную мыслями только о тебе, на твое плечо. Оно совсем не мягкое, а даже жесткое, но мне оно казалось удобнее любой пуховой подушки. Я не заметил, как заснул.       — Хината! — сквозь сон я услышал твой голос, он как всегда был груб и отдавал холодом, от которого мурашки по телу пробегали. — Это что еще такое?        Я резко выпрямился, сообразив, что развалился на твоем плече, и посмотрел на наши сплетенные пальцы. Я весь зарделся и отдернул руку. Мне было стыдно, я испугался, что ты сейчас будешь поливать меня грязью. И снова…       Повтор.        Ты спишь на сидении рядом, но в этот раз я не стал брать тебя за руку. Я боялся снова уснуть на твоем плече, поэтому перебрался на заднее сидение в автобусе, где располагались Танака-сан и Ноя-сан.        После тренировки мы с тобой остались только вдвоем в раздевалке. Это был бы идеальный шанс для признания или первого поцелуя, но я знал твою реакцию. Только вчера я признавался тебе в любви, и ничего нового между нами не произошло. Я снова и снова возвращал один и тот же момент, каждый раз выкрикивая тебе: «Я люблю тебя!». На последний повтор я просто резко развернулся и убежал от тебя, не в силах больше терпеть твое отношение ко мне. Ты нас даже друзьями не считал, куда уж тут мечтать, чтобы я нравился тебе!        И вот, ты собирался переодеться обратно в школьную форму, чтобы вернуться домой. Ты стоял, отвернувшись от меня. И я ничего лучше не придумал, как обнять тебя, сцепляя руки у тебя на животе. Я уткнулся лбом в твою спину. Ты не шевелился, видимо замер от удивления.       Раз… Два… Три… Четыре…       И я отпускаю тебя, снова возвращаясь в прошлое, где просто молча наблюдаю, как ты стягиваешь с себя футболку, даже не поворачиваясь ко мне. Твои уши были красными, интересно, о чем ты думаешь в этот момент?       В тот день я очень сильно на тебя разозлился. Кагеяма, почему ты такой твердолобый?! Совсем не хочешь что-то менять. Неужели так сложно ко мне прислушаться? Я ведь тоже хочу побеждать, хочу сделать нашу команду сильнее. У нас был тренировочный матч с командой Некома. После тяжелого разговора, а вернее крика друг на друга, моя голова отказывалась думать, сердце ныло и еле трепетало в груди, как подбитая пташка. Я промахивался раз за разом, случайно выходил из своей зоны, сталкивался с товарищами по команде, это напоминало первый сет тренировочного матча с Аобой, только тогда я нервничал, а сейчас был совершенно разбит. Тяжелее было от безответных чувств к такому чурбану, как ты.       — Хината, придурок! Сосредоточься на игре! — ты был зол, еще бы, я так ужасно сегодня играл, тебя сдерживал Дайчи-сан, чтобы ты не накинулся дать мне оплеуху.       — Это ты придурок! Все из-за того, что не видишь моих чувств к тебе! — обида переполнила меня и вырвалась наружу, я сжал мяч в руках. Все в удивлении уставились на меня, даже ты потерял дар речи. Я услышал язвительный голос Тсукишимы, но Суга-сан шикнул на него. Мне все так осточертело, что я со всей дури зашвырнул в тебя мячом. Прямо в лицо. Мяч с шумом отскакивает от тебя, и я замечаю, что у тебя кровь носом пошла. Страшно, больно и обидно. Мне хотелось извиниться перед тобой, дать тебе платок, и плевать, что он весь в моих выплаканных из-за тебя слезах. Но я вспомнил, из-за чего кинул в тебя мяч, и злоба снова взяла верх.       Повтор.       — Хината, придурок! Сосредоточься на игре! — кричишь ты, а я уже заношу руку для удара по мячу. И снова тебе в лицо.       Повтор.       И я швыряю в тебя мяч. Так продолжалось какое-то время, пока вся скопившаяся обида не выползла наружу этим мерзким змеем, которого хотелось придушить. Я хочу испытывать к тебе только светлые и хорошие чувства, но ты сам виноват, совсем не даешь мне и шанса.       Повтор.       Я в который раз уже слышу эту фразу из твоих уст. Ничего особенного, ты постоянно называешь меня идиотом или придурком. Я улыбаюсь и прошу прощения за свою неуклюжесть сегодня. Твое лицо озаряет удивление.       — Подавай уже, — говоришь ты и отворачиваешься от меня.        Во время тренировки мяч слишком сильно ударил меня по голове, и все ребята заволновались, что по дороге до дома я свалюсь в какую-нибудь канаву. Со мной все было в порядке, но когда капитан сказал, что Кагеяма меня проводит, я пожаловался на головокружение. Так стыдно было всех обманывать, но ведь это никому не могло навредить. Зато у меня появилась возможность провести наедине с тобой целый час. Пусть мы и будем всю дорогу молчать, но эти тихие безмолвные минуты казались мне самым настоящим счастьем.       Я плелся за тобой, держа за руль свой велосипед и катя его рядом. Твоя спина, затылок, в который я столько раз запускал мячом, твои темные волосы, кончики ушей, все это заставляло биться мое сердце чаще, а живот сводило непонятной, но приятной судорогой. Я вспомнил, как ударил тебя мячом в лицо, что кровь пошла. Мне стало так стыдно! Я остановился и прокричал тебе:       — Кагеяма! Прости, что швырнул в тебя мяч!       — Какой именно? — ты тоже остановился и обернулся ко мне. Я отпустил руль велосипеда, и он с грохотом упал на землю. В голове сразу возникла безумная идея. Я всегда мог вернуть время назад, можно было уже не бояться твоего гнева. Я двинулся с места, за пару шагов преодолевая расстояние между нами, я был к тебе так близко, как никто другой.       Это наш первый, второй, третий поцелуй, но для тебя он всегда будет первым. Первым поцелуем, о котором ты никогда не узнаешь, но который будет постоянно повторяться. Раз за разом. Снова и снова, пока не надоест, а мне это слишком нравится, чтобы прекращать. Каждый раз я целовал тебя, поднявшись на цыпочки и обхватывая твою шею руками, чтобы склонить тебя к себе, сокращая между нами разницу в росте. Короткий неуклюжий поцелуй. Но я мог повторять его, снова наслаждаясь твоими мягкими губами.       Повтор.       И я ощущаю твои руки на своей талии.       Повтор.       И я запускаю пальцы тебе в волосы, а ты углубляешь поцелуй, делая его более проникновенным.       Повтор.       И я не двигаюсь с места, просто смотрю на тебя, такого серьезного и сосредоточенного. А ты берешь меня за плечи, притягиваешь к себе и целуешь. Я не сопротивляюсь и обнимаю тебя дрожащими руками. Ноги перестали меня держать, но ты не даешь мне упасть, нежно придерживая за талию и прижимая к себе.       — Придурок Хината, остановись уже, — прошептал ты мне на ухо, погладив меня по затылку. — Это давно не действует на меня.        Я всхлипываю, вцепившись тебе в куртку, и понимаю, какой же я все-таки глупый. А ты снова касаешься своими губами моих, даря еще минуты сладкого наслаждения.