Верлибр "Спасение"

Мой разум чист. Душа спокойна. На улице чернеет ночь. Постновогоднее веселье уходи прочь. Лежу в кровати, чуть накрытый, Нога свисает на палас. В углу кровати кто-то дышит, Глаза раскрыты, я смотрю. Мне страшно двинуться иль вздрогнуть, Я гостя напугать боюсь. Она привстала, это леди! Спокойно села на ковер. Я одеяло отодвинул, удобней сел на ложа край, Она со мной заговорила, Окутав комнату тоской: "Как жизнь твоя?" - она спросила, Облокотилася о шкаф, И томно, сладко закурила, Неведомых до селе трав. "Я жив пока" - ответил скупо я, и жестком указав на дверь: "Подай джинсу, а то мне странно, перед тобой сидеть нагим..." Она подала, отвернулась. Я в брюки ноги затолкал, Уселся рядом поудобней, Всё так же, на пол, у шкафа. "Я тут подумала, а что бы, не заглянуть на огонёк?" "Нормально всё" - я брякнул скупо, И вспомнил о манерах вдруг: "Ты чай то пьешь, иль куришь только? И что за аромат такой?" Улыбку осветил свет тлеющей сигары, Не то что бы Кубинской, а вроде самокрут... "Мне крепкий, и чую я лимон, а ты со мной чаевничать-то будешь?" "О да, негоже гостью обижать, я ведь хозяин, как никак..." На кухне слабо тлеет свечка, Жаль печки нет, и год овечки... "Ты не спросил откуда я, Так часто ты гостей встречаешь, Заходят оные через кровать?" Она чай любит, я заметил, Английский черный и корица, Лимон, два кубика белесых, Причмокивая пьет закрыв глаза. "О что ты, нет, я просто в шоке! На самом деле всё равно... Гостей так редко вижу я Что не удивлен я был бы и ОМОНУ, Отряд которых бы искал корону, Что принадлежала бы, к примеру, королю, Который жил бы где-нибудь в Барокко, И попивал мартини сидя на пороге." Она подумала и рассмеялась, Картинно руки разведя, Тихонько хлопнула в ладоши И снова закурила, говоря: "Ты грусть свою за ширмой смеха скрыл, А смог бы скрыть любовь или презрение?" Я улыбнулся, встал одной ногой на стул, И вскинул руку с ложкой (словно с жезлом) Натужно-театрально произнёс: "О мадемуазель, скрывал и ложь, и зависть, ликование! И боли стон, и страстные признанья!" Аплодисменты прозвучали громко, Она смеется и в ладоши бьет: "Ах браво сударь, браво, браво! Вы покорили юную мазель!"... Посуда убрана, свеча давно потухла... На спинке стула, во имя короля, Повешены штаны, и блузка, явно не мужские А рядом на полу джинса потертая, носок... Кровать помятая, на ней два человека. Одна - межзвездный пилигрим, Была пиратом, вором, лиходейкой... Но вдруг, любовь её накрыла, Цунами чувств, потоки эндорфинов. Сразил актёр живущий за сто верст. Она его нашла, и выследив в ту ночь, Одним нажатием на чудо инженерной мысли, Перенеслась и села на кровать. В просторной двушке жил актёр гонимый непонимание, и собственным нытьем. Он жил уныло и спокойно, Любовь знавал, но было всё не то, Не тем, не для того всё было. Сейчас он счастлив, свесив ногу на палас, Смотря в её синеющую глаз лазурь. Свести планировал он счёты с жизнью в раз, Спасла его межзвездная бандитка!