"Сегодня я фанатично религиозен, Сегодня ты моя вера, и ты мой Бог, Мой добрый бог справедлив и немного грозен И выставил разом всех за церковный порог. Тебя затошнило внезапно от копоти свечек, Твой лик иконный застенчиво потемнел. Мне в окна струится навязчивый душный вечер, Пишу стихи, словно Библию, на стене. Тебе читаю молитвы, течет по коже С пробитой ладони холодный кровавый сок. Когда весь мир для меня нестерпимо сложен, Взываю к тебе, моя вера, мой грозный бог." Саами Гире
Кап. Кап. Кап. Просачиваясь сквозь рваные трещины в старом бетонном потолке с какими-то необъяснимыми, ужасающими до дрожи рисунками, стекала ярко-красная жидкость, похожая на кровь. Она падала и катилась с ясными, помутняющими рассудок, частыми шлепками, оставляя черные ядовитые пятна на стенах, полу, щеках и светлых волосах девушки, отдаваясь легким навязчивым эхом в ушах. Но Хизер не рассматривала ни сатанистскую символику, ни кровавые подтеки вверху над головой, даже не уклонялась от капающей вязкой крови. Она, выронив оружие, с потрясением наблюдала, как Клаудия расправлялась со своим братом, ударяя его кинжалом в спину снова и снова. Даже когда тот повалился на залитый кровью пол с глухим трупным звуком, сумасшедшая продолжала вонзать в него беспристрастную холодную сталь, рассекающую одежду, внутренности, временами проходя сквозь мужчину до гниющего бетонного покрытия, тоже изрисованного потусторонней нечистью, словно отражение потолка. Может, так оно и было на самом деле. Слои крови проглядывали один за другим: свежие или же совсем уж тухлые, лежавшие здесь столетиями. «Я знаю, что Сайлент Хилл хоть и брошенный, но не такой уж и древний городок, но то, что я вижу здесь, похоже, ведет свое жалкое существование отдельно от города уже целыми тысячелетиями. Место это как-то привязано к нему, иначе, почему здесь… почему со мной?» - по телу пробежала мерзкая дрожь, а в голову ударила неописуемая ярость, Хизер так и не отомстила Клаудии за отца. Кровь Винсента, уже успевшая остыть, смешиваясь с грязной, ржаво-черной алеющей жидкостью, текла в огромную темную дыру в полу, вокруг которой лежало немыслимое множество обескровленных трупов, которые даже не были похожи на людей. Может, они были когда-то ими, или являлись сейчас, и весь этот мир и есть ЕЕ иллюзия, ЕЕ вина. После диалога с Винсентом в библиотеке, его слова не выходили у девушки из головы: «Ты – самая плохая в этой комнате. Ты пришла сюда, наслаждаешься, проливая ИХ кровь, слушаешь, как ОНИ плачут! Тебе нравится, когда ты наступаешь на НИХ и рушишь ИХ жизни… Монстры!? ОНИ выглядят для тебя как монстры?»… Но сейчас Винсент был мертв, и Хизер плевать хотела теперь на его слова. Уставшие глаза четко выводили очертания Клаудии, сидящей на мертвом парне, плескающейся в его жидкой, начинающей густеть, крови. На лице девушки читалось отвращение, когда взгляд ее улавливал мерзкий задорный огонек в глазах и улыбке женщины, когда она видела искаженное благим ужасом, даже каким-то облегчением худое бледное лицо мужчины с раскрытым в неудобном положении ртом, впрочем, ему уже было не важно, а ей и подавно. Руки Хизер поминутно подергивались в ярой готовности схватить упавший под ноги пистолет и размозжить череп ведьмы одним точным выстрелом, так, чтобы ее мозги разлетелись по этим расписанным кровью и черт знает, чем еще, стенам, потолку, полу. А потом скинуть ее в то сливное отверстие. Может быть, тогда девушка сможет вновь жить спокойной нормальной жизнью, может быть Гарри Мейсон – ее отец, умер только в этой мерзкой несуществующей альтернативной реальности? Так или иначе: «Раз, два, три», - посчитав внутри себя, уже подготавливаясь к невозможности отступления, Хизер быстро дернулась вниз, схватила чернеющую, заляпанную кровью монстров (или людей), пушку и нацелила ее на серовласую голову Клаудии, обхватив ствол обеими потными руками. Сердце в ее груди бешено билось и закрывало отдающимся в ушах гулким стуком шумное порывистое дыхание Клаудии, постоянный плеск кровавых капель о бетон, беспрестанные шорохи, потусторонние, уже давно ставшие не в новизну, звуки. Клаудия подняла на нее испуганный загнанный взгляд, который показался даже по-детски разочарованным, но выглядел странно преданным. Хизер смотрела на нее с вселенским отвращением, но на тяжелый курок нажать не решалась. Палец как будто налился свинцом, не двигаясь с места, как бы ей этого не хотелось. Она могла убивать монстров, которые угрожали ее жизни, но только не людей, нет. Женщина, смотря в глаза девушки, начала медленно подниматься, ее бледно-синее выцветшее платье зашевелилось, тревожа сгустки высыхающей крови, припекшейся к полу. - Стоять, Клаудия, я выстрелю! – Предупреждающе выкрикнула Хизер дрожащим голосом, многозначаще взмахнув пистолетом (в это время ее руки настолько вспотели, что от оружия в сжатых кулаках отлетели капли пота), спонтанно нацеливаясь мимо женщины, или вообще не целясь. Внутренности неприятно закрутило, как будто тысячи иголок вонзилось в живот изнутри. Лицо девушки искривилось гримасой боли, а изо рта вырвался резкий скрипучий стон, рефлекторно рука прижалась к месту, где болело больше всего – низу живота, и она упала на колени в лужу крови на полу. Клаудия медленно встала и тяжелыми шагами, заполняющими темную широкую комнату, напоминающую альтернативную церковь со своеобразным алтарем жертвоприношения, направилась к согнувшейся пополам Хизер. Женщина стояла, с руками, по локоть в крови Винсента… Гарри Мейсона и многих других невинных, возвышаясь над девушкой, и смотрела сверху вниз на мученицу, готовую к рождению Бога. Сев рядом на колени, Клаудия улыбалась искренне нежно, как любящая мать, или как… сторонний наблюдатель? - Алесса, - прошептала она и медленно без боязни вытащила из рук девушки оружие, выбросив его к главным большим дверям. Клаудия прикоснулась кровавой ладонью к щеке Хизер – Ты так устала, пройдя весь этот путь, уготованный мною для тебя, чтобы понять, сможешь ли ты действительно выносить в себе Бога. – Она странно усмехнулась, - Действительно ли ты… Алесса. Хизер посмотрела на нее в недоумении, но скоро очередной приступ жестокой боли вновь парализовал ее тело, отчего она свалилась с ног и уже вся была окутана свежей кровью, как будто только что выступившей из трещин в полу. - Наблюдая за тобой, я поняла, что ты – тот самый Бог, Алесса! Ты – воплощение этого мира, перерождение его в целом, ты – совершенна, Алесса! – Взмахнула руками Клаудия, размазав кровь по лицу девушки. - Бог… Я? Но, почему? – Еле как выдавила из себя Хизер, изо рта выливалась густыми кусками черная муть, выплескиваясь, как рвотные массы, оставляя на белых веснушчатых щеках черные мазутные дорожки. На подобие таких же выкатывались и из уголков глаз, из ноздрей, ушей. - Ты – еще больший монстр, чем те, которых создало это место, чем Бог, которого ты вынашиваешь в себе, Алесса. Как я раньше этого не понимала, пытаясь убить тебя! Ты есть абсолютное очищение всех нас от грехов. – Женщина с любовной осторожностью взяла Хизер на руки и понесла к железному перевернутому кресту, хлюпая босыми ногами по живой, шевелящейся под ее поступью крови. Альтернативный крест, покрытый кровью, ржавчиной и следами от когтей, висел почти над той зловещей прорубью с телами неизвестных существ и красными стоками отовсюду. Хизер уже ничего не чувствовала, кроме необъяснимого жжения во всем теле и мнимого разрывания клеток. Разум затуманился, и она мало понимала, что говорила Клаудия и куда несла ее. Черная жидкость лилась отовсюду, откуда только можно было в ее теле. Даже из сосков, просачиваясь сквозь грязную жилетку. Женщина, не глядя перешагнув Винсента и обогнув зияющую бездонную дыру с горой тел, подошла к кресту со стальными наручниками для обеих ног – снизу, и одной большой колодкой наверху, на главном столбе – для шеи. - Алесса, ТЫ та, кто нужна была нам, нет, МНЕ, все это время! Ты – настоящий Бог, ты – сокровище этого мира! Ты возродишь его с новой, полной, более яркой силой! Мы увидим новый свет с тобой, Алесса! – Говорила женщина с видимым фанатизмом набожного человека, бережно приковывая умирающую Хизер к ржавым зазубренным колодкам самодельного «креста». Девушка висела, в основном, благодаря шейной колодке, как игрушка-танцовщица, только не на нарядной Рождественской елке, а на истлевшей надгробной плите, как еще один монстр в личной коллекции Клаудии. Ее кукольное лицо начало синеть, и все оно было измазано черным мазутом, вместе со спадающими на неширокий лоб светлыми волосами. В глазницах было видно только чернеющие склеры, как две растекающиеся вязкие кляксы. Рот как-то странно приоткрылся и казался одним просто темным пятном. От ноздрей и губ ответвлялись черно-синие пульсирующие прожилки, постоянно двигающиеся под молодой девичьей кожей. Ноги девушки были раздвинуты очень широко, благодаря расположению двух нижних колодок, сковавших их. Зеленая джинсовая юбка задралась, оголив бедра полностью. По внутренней стороне, от промежности, вели к ступням кроваво-черные разводы. Один сапог слетел, во время того, как Клаудия несла девушку, и с кончика большого пальца на ноге капала в яму капля за каплей, в которой отражалась перевернутой эта закопченная комната вместе со всеми ее ужасами и кошмарами, вместе с жадно вожделеющей Клаудией. Сейчас Хизер была более чем мертвой, она была осквернена этим местом, этой женщиной, этим Богом. Она гнила изнутри по дороге сюда, пока убивала тех созданий, которые, в свою очередь, заражали ее чем-то, Духом этой альтернативы? Где-то внутри себя она все еще могла размышлять, думать решать что-то, но не могла реализовывать это физически. Мозг постепенно умирал, обрубая все связи с внешним миром. Но… вдруг оголенная ступня дрогнула, разом скинув в дыру все приготовившиеся медленно утекать капли. Хизер встрепенулась и начала хрипло дышать. Она на удивление быстро восстанавливалась. Склеры снова стали обычного вида, и глаза вернулись на свои места, но все еще оставались невидящими, покрытыми пеленою. Черные шевелящиеся прожилки быстро задвигались под кожей и снова вросли в девушку, больше не выделяясь на ее милом бархатном лице. Мазут, совсем недавно вытекавший из нее, теперь засыхал и испарялся буквально на глазах. Когда постепенно начали возвращаться пять чувств, среди которых зрение, обоняние, осязание, вкус и слух, Хизер в первую очередь, посмотрев перед собой, размыто увидела поднятое кверху, улыбающееся алчное лицо Клаудии, все в черном мазуте, который стекал по шее на платье, лишь белые зубы и серые глаза выделялись из этой вязкой черноты. Опустив глаза ниже, девушка увидела, что Клаудия ВСЯ была в этой черной мерзости, а в руках пульсировало что-то маленькое и жилистое, что-то черное. Даже не зная, что это, Хизер инстинктивно попыталась отпрянуть, но железные подпорки и колодки ей не дали даже двинуться. Вместе с этим вернулось чувство боли, но уже более реальной и явной. Она почувствовала, как что-то теплое течет с живота по ногам, максимально направив глаза вниз, увидела, что висит над самой дырой и на подсознательном уровне, где-то в глубине души, была рада, что крепко прикована к этому «кресту», потому что падать в какую-то неизвестность снова ей ну никак не хотелось. А еще сильнее скосившись, заметила, с первого взгляда, незначительный порез, который в итоге оказался зияющей резаной раной на весь живот. Следом вернулся и слух. -… Ослаблял тебя и тянул все жизненные соки, я решила пожертвовать им. Он мне больше не нужен. Ты – единственная, кто может возродить нас! Но это еще не все, нужно до конца исцелить тебя! – Голос слышался нечетко, в ушах звенело время от времени, и постоянный навязчивый тихий скрип убийственно действовал на нервы. - Исцелить? – Медленно и тихо переспросила Хизер. - Да, для полного исцеления, потребуется раскаяние. Мое раскаяние. Перед тобой. Клаудия опустилась на колени туда же, где и стояла. Медленно, словно ей было это крайне тяжело, с глубоким вдохом возбуждения, она сложила ладони вместе, скрестив пальцы и начала свою эпитафию темному прошлому. К концу молитвы она уже рыдала, но слезы не могли смыть чернь с ее лица, и лежала ниц у ног девушки, все так же смотрящей на нее с презрением сверху вниз, все еще прикованной к кресту. - Ты раскаиваешься сейчас, после всего что сделала!? Оглянись вокруг, этот гребаный мир и твоих рук дело! Ты глупа, Клаудия! Не получишь и доли моего прощения, пока не вернешь жизни всем, у кого этот "альтернативный" (произнесла это слово очень небрежно) мир их отнял. - Воспылала Хизер, яростно крича на согнувшуюся возле ее ног, серую женщину. - Я не смогу вернуть их жизни и жизнь человека, который украл тебя из Сайлент Хилла, тоже вернуть не смогу. Я знаю, что он был дорог тебе. – Клаудия поднялась с колен, поравнявшись черным лицом с девушкой, которая же была чиста теперь, как ангел, (как ни странно, но ее одежда тоже очистилась) и заговорила холодным, но по-прежнему любовным тоном. - Ну что ж, Алесса. Я ждала подобного от тебя, но все-таки решила сначала попробовать первый путь искупления, ты сама все усложняешь, но я согласна, так будет даже лучше. Итак, второй путь, - она нагнулась, подняла с пола кинжал, заляпанный мазутом, - лежит через боль и кровь, непосредственно ведущий к прощенью и раскаянию. Но для начала… Клаудия медленно перевела взгляд на две железные скобы, торчащие из стен по обе стороны от девушки. Вытащив одну из них, на месте которой осталось четкое алое пятно на штукатурке, она взяла руку Хизер, пытающейся сопротивляться из все своих немногих сил. И ни одна мышца на лице женщины не дрогнула, когда он с глухим ударом приставила руку девушки к тому месту с кровавым пятном и через мгновение пронзила ладонь металлическим острием, прибив тем самым ее к стене. Посторонние едкие шумы разрезал опустошающий звук разрываемой плоти и кости, к ним прибавился пронзительный крик Хизер. По стене потекла кровь девушки, оставляя ржавые разводы. Закончив со второй рукой, Клаудия резко и неожиданно, рывком прислонилась к правому уху девушки, опершись о стену. По бледному лицу которой катились огромные слезы боли и ненависти. - Алесса, теперь, когда настал час искупления болью и кровью, я могу рассказать тебе все, что скрывала от этого мира, от самой себя! – Она хищно потянула носом аромат светлых волос и шумно выдохнула, отчего по телу Хизер пробежали неприятные мурашки. - Я наблюдала за тобой и видела каждый твой шаг, направляла тебя, чтобы в конечном итоге привести сюда, в эту комнату, - она, все еще не отстраняясь, обернулась и окинула взглядом сырое помещение, потом указала на груду трупов у сливной ямы, - видишь, как я подготовилась к твоему приходу. Я убила их ВСЕХ, чтобы ты беспрепятственно добралась по коридору до этого замечательного алтаря, который Я для тебя приготовила! – Голос Клаудии местами срывался на крик, изо рта летела слюна на лицо Хизер, к которому она приблизилась уже почти вплотную, поедая сумасшедшими глазами розовые губы девушки, - И я знаю, что тебе понравилось! – Рыча, похотливо сказала она, сжав рукой губы беспомощной Хизер так, что они лопнули в некоторых местах и, на пальцах осталась свежая кровь, которую она аккуратно слизала, стараясь не упустить ни одной капли. - А Винсент! Думаешь, он поплатился за болтовню? Бред! Он помогал тебе, он сгорал по тебе! Неужели это было не очевидно!? – Воскликнула Клаудия, резко развернувшись и отойдя на пару шагов от девушки, о чем-то размышляя. - А того мальчишку – Стэнли, кажется. Я удивилась, как долго может длиться мое терпение! Он досаждал тебе, Алесса, он ЖЕЛАЛ ТЕБЯ! Это немыслимо для Бога… моего Бога, - Женщина вновь подошла к Хизер вплонтую. - Твое сердце принадлежит только этому месту, только МНЕ! Я могу вынуть его прямо сейчас, если пожелаю! Клаудия, смотря в испуганные и ошарашенные глаза девушки, нащупала шершавой рукой немного кровоточащую рану на животе и нагло всунула туда руку. Хизер завопила так громко, что, кажется, трещины в потолке этой комнаты разошлись еще дальше, а штукатурка посыпалась вниз, тут же намокая и смешиваясь с кровью. Вдоволь напившись криками, Клаудия довольная вытащила кровавую руку, а из раны небольшим потоком полилась на пол кровь. Женщина встала на колени и вновь достала кинжал. Взмахнув им, Клаудия разрезала свой язык на две части. Кровь хлынула изо рта на синее длинное платье, окрашивая подбородок, шею, холодную сталь, руки, серебряные волосы… Вожделея, сумасшедшая подняла голову вверх, словно упиваясь своей горькой тухлой кровью, на ее окровавленных губах проглядывала тонкая усмешка над всем этим, над болью. Мазут медленно сплывал с лица, смешиваясь с краснотой, делая его светлым. Она искупилась. Когда лицо Клаудии стало абсолютно чистым от черноты, не считая крови, которая все еще вытекала изо рта, она снова выпрямилась и поравнялась с Хизер, подняв к уровню ее глаз крепко зажатый в кулак кинжал, предварительно обтерев его о край грязного платья, тем самым показывая, что девушке тоже надлежит искупиться. - Нет, не надо! Не трогай меня! – Истошно вопила девушка, пытаясь вырваться.***
Крики Хизер разносились по коридорам, кишащим монстрами. В это время Дуглас решил отыскать девушку, предчувствуя опасность. Когда он, хромая, вошел в кровавую залу, то увидел спину женщины, ее серые волосы и синее платье были замазаны кровью. Она резко обернулась, держа кинжал в руках. На ней не было сухого места. Вся она была залита кровью. Детектив незамедлительно выстрелил, точно попав ей в голову. Клаудия свалилась в сточную дыру, плюхнувшись со звуком крайне не приятным. Хизер висела на перевернутом металлическом кресте, мертвая. Ее жилетка была разорвана в клочья, вместе с оранжевой полуводолазкой. На груди выделялась запекшейся кровью вырезанная надпись «ИСКУПЛЕНИЯ НЕТ».