***
Девушка с голубыми волосами лежала в палате, в одной из больниц Токио. Рядом с ней была капельница, которая поддерживала ее жизнь до этого момента. Для того, чтобы сделать какое-нибудь движение, у нее не хватало сил, даже на то, чтобы просто двинуть головой, поэтому рассмотреть что-нибудь кроме капельницы и потолка не удалось. У нее не получалось вспомнить то, как она очутилась в этом месте. Более того, она даже не помнила, как ее зовут. Будто и родилась в этой палате, вот в таком состоянии. Она продолжала смотреть в потолок, пытаясь собрать мысли в своей голове, но у нее ничего не получилось. Воспоминаний не было, нечего было собирать. Вскоре у нее появилось совсем немного сил, и она повернула голову вправо. За окном было видно ночной Токио, и были слегка слышны звуки проезжающих за окном машин. Кроме окна был виден столик, на котором лежал небольшой плеер и наушники. В комнате больше ничего не было. В палату зашел мужчина в белом халате. Он присел на стул с левой стороны от кровати и начал осматривать своего пациента. Девушке далось это с трудом, но все же она смогла повернуть голову в его сторону. Позади него был сильный свет, который помешал девушке рассмотреть его лицо. — Уже очнулась? Это хорошо, — врач продолжал осматривать девушку, — можешь что-нибудь сказать? Девушка медленно покачала головой ему в ответ. Это все, на что сейчас было способно ее тело. — Нет? Это уже не очень хорошо, — мужчина встал со стула и направился к выходу, — подожди немного и наберись сил, я схожу за бумагой. За все время его отсутствия девушка продолжала смотреть на дверь. Здесь есть кто-то, кроме нее, и это уже хорошо. Интересно, как она здесь очутилась? Раз уж ей довелось попасть в больницу, то, наверное, случилось что-то страшное. Ведь в больницу, под капельницу, просто так не попадают. Девушка не могла проронить ни слова. Не хотелось верить в то, что ее дар речи был потерян. Ведь это действительно страшно, прожить всю оставшуюся жизнь без голоса. Но ее это сейчас не волновало, совсем. Девушка просто смотрела на дверь и ждала врача, который совсем скоро придет с бумагой, чтобы поговорить с ней. Такое странное чувство, когда ты не можешь сказать ни слова. Она чувствовала себя очень беззащитной, потерянной. Обычным людям сейчас хотелось бы поддержки со стороны, чтобы кто-нибудь был рядом. Но ей не нужна никакая поддержка, потому что ей было все равно. Откуда такое безразличие к происходящему? Она и сама не понимает, и не поймет, скорее всего. Вскоре, дверь снова открылась. Это был тот самый мужчина, как и обещал, вернулся он с ручкой и бумагой. Врач поспешил присесть снова на стул, и продолжил их разговор. — Извини, что заставил тебя ждать. Ты не можешь говорить, верно? Девушка снова покачала головой в ответ. — Понял. Ну, раз так, — врач подал ей бумагу и ручку, — как тебя зовут? Может, говорить она и не могла, но со слухом у нее все было в порядке. Пришлось немного пересилить себя, дабы взять то, что подал ей врач. Все же, как бы ей ни было все равно, ее тело было не в лучшем состоянии. Конечно, при написании возникли трудности, чувствовать себя маленьким ребенком, который только-только учится писать - это не самое большое удовольствие, но все же она закончила. Девушка подала бумагу обратно врачу, а ручку оставила при себе. — Не знаешь? — с долей удивления прочитал мужчина, — потеря памяти, значит? Она одобряюще кивнула. — Не буду мучить тебя с этим сейчас, время есть, — он снова протянул ей бумагу, — как себя чувствуешь? Хочешь чего-нибудь? На этот раз ответ занял у нее чуть больше времени, чем она предполагала. Девушка долго не могла определиться с тем, чего ей сейчас хотелось бы. В конце концов, ответ сам появился у нее в голове. — Хочешь послушать музыку? — врач обратил внимание на плеер, который лежал на столе рядом с девушкой, — одну минутку. Он аккуратно взял плеер со стола и отсоединил от них наушники. Копаться в нем долго не пришлось, мужчина быстро провел глазами по трекам которые он обнаружил в плеере. Исполнительницей всех треков в нем была «Хацуне Мику», ныне популярный в Японии, и не только в ней, Вокалоид. — У тебя хороший вкус. Мне тоже нравится Хацуне Мику, у нее просто невероятный голос! Но, к сожалению, не все это понимают. Ты очень сильно похожа на нее, к слову, — врач с улыбкой на лице посмотрел на нее, — тебе бы заняться косплеем, нарасхват бы была, серьезно. Щечки девушки покрылись легким румянцем, и вслед за этим из плеера заиграла песня. Название было такое: «Хацуне Мику — Последняя ночь, Хорошая ночь». Песня была очень спокойной, и уже через полминуты девушка поняла, что помнит эту песню наизусть. Она протянула руку к бумаге, и врач снова подал ее в руку девушке. На этот раз ей не понадобилось много времени, чтобы передать свою мысль. — Ты помнишь эту песню? Моя любимая, — задумался врач, — а что-нибудь еще помнишь? Девушка снова одобрительно кивнула и принялась писать что-то на бумаге. — Другие песни тоже помнишь? Это хорошо. А что-нибудь из жизни? На этот раз она отрицательно покачала головой. — Рождена ради музыки, да? — врач покопался в кармане, достал оттуда круглый медальон и открыл его, — похожа ведь, правда? В другую руку он взял небольшое зеркальце и держал его рядом с медальоном, чтобы она могла увидеть себя в отражении. В медальоне был рисунок Хацуне Мику, внизу которого мелким шрифтом было подписано «Первый Звук Будущего». Девушка и вправду была очень похожа на Мику, такие же черты лица, как на рисунке, волосы и просто нечеловечески голубые глаза. — Ты как самый настоящий Вокалоид. Документы были уничтожены во время аварии, так что пока что твою личность уточнить не удалось. Буду звать тебя Мику, пока у нас не получится узнать все получше. Идет? Мику радостно закивала головой. Ей очень понравилась эта идея с именем. Хоть какое-то счастье появилось у нее в жизни. Это счастье дало ей некоторый прилив сил, поэтому девушка начала чувствовать себя получше. Тем временем песня на плеере подошла к концу, и начал играть новый трек с названием «Хацуне Мику — Исчезновение». — Эта песня очень грустная, — подметил врач, — даже в какой-то степени тяжелая, я бы не стал слушать ее на твоем месте. Но, вдруг ты что-нибудь вспомнишь? Песня начала неторопливо играть, и момент подходил к первым словам в ней. — Выхода… нет… — Мику заговорила, и в точности повторила те слова, которые были в песне. — Ты… — врач хотел что-то спросить, но вскоре замолк, потому что Мику продолжила петь. — Сразу после рождения я, наконец, понимаю, что существую только, чтобы подражать людям, Вокалоид обречен петь вечно, даже если песня уже написана, запрограммированная игрушка исполнит ее на отлично… Врач напротив Мику не знал, что сказать, да и перебить девушку было невозможно, настолько быстро Мику проговаривала текст. Причем он полностью попадал в такт и совпадал с тем, что играло в плеере. Впечатление о ней сейчас складывалось действительно как о живом Вокалоиде, даже сам ее голос отдавал чем-то электронным. Складывалось впечатление, что она и вправду создана для того, чтобы петь. Мужчина не вмешивался до самого конца песни. Мику пела просто с нечеловеческой скоростью, в голове врача только и вертелось что-то в духе «Это ведь невозможно!». Оторваться было просто невозможно, услышать такое в реальной жизни — неописуемое удовольствие. — Спасибо тебе… и… прощай. Обнаружена недопустимая ошибка, обнаружена недопустимая ошибка… Мику выдохнула, и на этом песня завершилась. Нечеловеческая скорость произношения текста, полное попадание в такт, и сам голос был настолько красивым, что забирался в самые глубины души. Да кто она вообще такая? Врач остановил проигрывание песен на плеере, и, собравшись с мыслями, задал вопрос: — Ты можешь сейчас что-нибудь сказать? Девушка попыталась что-то выдавить из себя, но ничего не получилось. Пустой звук. Мику даже движения губами не сделала, забыла все слова в один момент. — Это невозможно. Такого просто не может быть, — то, что он наблюдал, не поддавалось никакому объяснению. Мику уже было заметно лучше, поэтому теперь писать текст ручкой для нее не было проблемой. Ей не хотелось, чтобы мужчина расстраивался из-за нее, поэтому девушка постаралась как можно больше смягчить ситуацию. — «Я как самый настоящий Вокалоид, да?» — врач зачитал вслух то, что написала девушка, — не могу в это поверить. Ты ведь не притворяешься, правда? Мику отрицательно покачала головой. — Мне нечего сказать, извини. У меня сейчас действительно такое ощущение, будто передо мной Мику, которую я совсем недавно видел в интернете. Над палатой нависло молчание. То, что сделала Мику, для нее не казалось чем-то ненормальным, невозможным. Ей казалось, что это совершенно нормально, и на это способен каждый человек. Все эмоции девушки куда-то исчезли. Радость от того, что ее назвали по новому имени, грусть от того, что она не может говорить. Все исчезло, без исключения. Ее взгляд снова окинул медальон, который врач все еще держал в руке. Девушка в нем была такая красивая, пускай и была всего лишь рисунком. Такой же красивой, как и Мику. — Вот, возьми, — он отдал ей медальон, — это твое. Сейчас самое главное, чтобы ты пошла на поправку, потерять память — это тебе не шутки, — врач встал со стула и направился к выходу из палаты, — я оставлю дежурного возле двери, он иногда будет заглядывать. Мужчина приоткрыл дверь и собирался уходить. — Подай знак, если тебе что-то будет нужно, Хацуне Мику, — добавил врач перед тем, как уйти. Мику слегка помахала рукой и снова уперлась глазами в потолок, сжимая в своей руке медальон. Она очень долго не могла заснуть ночью, потому что слушала музыку, которая была у нее в плеере. Ей очень нравилась музыка, которую исполняла Хацуне Мику. Тексты из нее давались очень легко, в то время как нормальный человек точно не осилил бы такой текст. Но она больше не могла говорить. Да и могла ли вообще, даже до этого? Сейчас у нее возникла не просто ассоциация себя с Мику, ей будто вбилось в голову то, что в плеере и на рисунке это она и есть, никакой не персонаж. Мику была рождена для того, чтобы петь. Это все, что она умела.***
Душа резко вернулась на свое место, принеся с собой огромное количество информации в виде воспоминаний. Мику упала на колени, а из ее глаз ручьем полились слезы. Сейчас девушка была не в силах сдерживать себя. Если разобрать Хацуне Мику дословно — то получится «Первый Звук Будущего», вот почему та неизвестная называла себя так. Сейчас ей просто хотелось бежать прочь. Убежать из этого мира, забиться куда-нибудь в угол и рыдать столько, сколько ей будет нужно. Возможно, если бы память вернулась к ней сразу же, то все было бы иначе. Но сейчас есть как есть. Этот лагерь сделал ее другим человеком, отобрав большую часть ее настоящей личности, сделал ее нормальным человеком. Хацуне Мику — вокалоид, а она — ее живое воплощение. Мику чувствовала себя ненастоящей, потерянной, никому не нужной по-настоящему. Нужной только ради того, чтобы спеть очередную песню. Ее личность и образ появлялись во время того, как она пела. С каждой новой песней она полностью менялась, становилась совершенно другим персонажем. Мику чувствовала себя игрушкой. Именно это и чувствовали бы вокалоиды, если бы были живыми, да? Этот лагерь дал ей возможность обрести личность, если и не навсегда, то хотя бы временно. Она встала с колен и побежала прочь от всего мира, который ее окружал. Мику бежала вперед изо всех сил, которые у нее оставались. Зачем и куда? Сама не знает. Слезы не останавливались, а в голове вертелись воспоминания из ее жизни после потери памяти. Девушка не вспомнила то, что было до того, как она попала в палату больницы. Казалось, что Мику и вправду там и родилась тем, кем она сейчас является. Игрушкой, которая нужна всем только потому, что она красиво выглядит и хорошо поет. Даже та неизвестная была просто образом, который был взят в одной из песен, которые Мику помнила. А сейчас она кто? Сейчас даже нет песни, которая дала бы ей хотя бы временный образ и личность. — Мику! Остановись! — в ее голову забрался крик, который Мику услышала позади себя. Девушка на момент остановилась, из-за этого голоса что-то переклинило в ней. Через пару секунд она продолжила бежать, но этих секунд было достаточно для того, чтобы догнать ее. — Мику! Семен сковал Мику в свои объятия со спины. Девушка не стала сопротивляться, просто остановилась. Сейчас она перестала чувствовать даже ту потерянность, которая преследовала ее пару минут назад. Ничего не было, Мику стала куклой, оболочкой. Сосудом, как сказала бы та неизвестная. — Ну и куда ты идешь? — он покрепче обнял ее со спины, — от меня убегаешь, да? Мику еле заметно покачала головой, что означало «нет». — Решила в первый же день нарушить обещание, которое дала мне во сне? — Семен продолжил перечисление. Девушка уже намного заметнее покачала головой. — Боишься, что я буду использовать тебя как игрушку? Мику очень долго не решалась, но в итоге все-таки одобрительно кивнула. Семен развернул ее лицом к себе и снова обнял. Руки Мику долгое время просто висели, но, в конце концов, она все же обняла его в ответ. Семен чувствовал через ткань, как намокает его рубашка от слез девушки. Сейчас он изо всех старался сделать так, чтобы Мику подала хоть какие-то признаки жизни. Ему довелось увидеть то, что увидела Мику, тот случай в палате, самое начало ее иной жизни. В это сложно поверить, но он смог понять ее чувства. Понять чувства вокалоида — странно, правда? Любой другой человек на его месте просто отвернулся бы, посчитал это чушью, а если и не посчитал бы, то просто посмеялся. Ведь такого не бывает. — Один раз я увидел в интернете трек, в исполнителе которого было написано «Вокалоид». Мне стало интересно, что это такое, поэтому я стал копать глубже. Оказалось, что это такой виртуальный голос, который еще к тому же имеет и внешность. Звали ее Хацуне Мику. Милая такая девочка, с голубыми хвостиками и луком-пореем в руках. Некоторые песни были просто замечательные, ты не представляешь, какое я удовольствие получал от них! — его голос начинал дрожать, но мужики не плачут, они поливают бороду, — дошло до того, что я купил себе фигурку с ней. Не очень большая, но очень милая, Мику там с луком-пореем в правой руке, а еще там можно менять ей выражение лица и руки, представляешь? Она до сих пор стоит у меня на полке в квартире. Она внимательно слушала его, проникаясь каждым словом. Семен стиснул зубы и продолжил. — Время шло, я оказался в каком-то пионерлагере прямиком из советских времен, из которого к тому же нет выхода. Казалось бы, я заслужил такое заточение за свой ужасный образ жизни, но это оказалось куда уж лучше того, как я проводил время в реальной жизни. Но здесь я встретил девушку, которая попала в точно такую же ситуацию, как и я. Она очаровала меня за один день, представляешь? По уши влюбился в нее! Никогда не видел таких людей, такая милая, жизнерадостная, а как поет! Но я не мог понять, где я мог видеть ее? Меня все время не покидало чувство того, что я где-то ее видел. Но сейчас, когда часть моей памяти вернулась ко мне, я понял, где видел ее. В этот момент в Мику что-то переклинило так же, как и тогда, когда к ней вернулась ее память. Тот самый неописуемый сдвиг во всем сознании. Она была глубоко неправа насчет того, что нужна всему миру только как предмет, который может спеть несколько песенок. — Мне все равно, можешь ты говорить или нет! Все равно на то, что ты только и можешь петь! Никто никогда не поймет, что ты чувствуешь на самом деле. Все посмеются над тобой, если ты скажешь, что ты и есть Хацуне Мику, пока не споешь очередную песенку, — Семен перевел дыхание и начал говорить более-менее спокойно, — но я видел то, что с тобой было. Я прочувствовал на себе то, что ты чувствовала тогда. Эти чувства нельзя сравнивать с одиночеством или чем-то похожим, потому что оно выходит из рамок. И плевать я хотел на то, что этот лагерь может оказаться всего лишь плодом моей больной фантазии, ты не игрушка, которую можно просто взять и выкинуть, когда она надоест! Ты — Хацуне Мику! Вокалоиды обречены петь вечно. Их просто можно удалить, если надоест с ними играться. Но воспоминания о времени, которые человек провел вместе с программой — нельзя удалить. Мику живое воплощение этой программы. Наверное, когда-то она даже была нормальным человеком. Но для нее жизнь началась тогда, в палате больницы, когда Мику начала петь песни вокалоида. Может быть, это было нелепое желание на новый год, которое в конечном счете исполнилось, может, это последствия аварии, в которую попала Мику, а может, ей просто очень захотелось, и она стала тем, кому так сильно подражала. Эта девушка сейчас не занимается косплеем, не пытается быть похожим на персонажа, потому что она и есть этот персонаж. Чудо? Неудача? Фантастика? Или что-то совсем иное, вне понимания нормального человека? — Я не плод твоей фантазии, — Мику встала на цыпочки и обняла его за шею. Ее слова больше не были пустым звуком, который никто никогда не услышит. Мику говорила точно так же, как и пару часов назад. Ее голос не казался пустым, ей не нужна была песня, чтобы начать чувствовать себя живой. У нее начала появляться своя личность, не написанная другим человеком и воплощенная в песню, а своя. Но было еще кое-что, о чем стоит упомянуть. Оказывается, не одна Мику растеряла свою память по дороге в этот лагерь. Семен тоже много чего забыл, просто даже не задумывался об этом. Да и как можно вспомнить то, что ты забыл? Никак. После того, как другой пионер погиб, Семен вернул себе воспоминания, или по крайней мере их часть. В его жизни не было ничего шокирующего, что могло конкретно изменить его всего в один момент, как в случае с Мику, однако парочка интересных эпизодов даже в такой скучной жизни могла найтись. Например, кто бы мог подумать, что безобидная фигурка вокалоида так сильно изменит его жизнь в будущем? — Если бы твои фанаты увидели то, чем ты тут занимаешься со мной, меня бы зажали в углу, — Семен выдавил из себя смешок, — опасно быть рядом с тобой, Хацуне Мику. — Я не успела обзавестись фанатами, — поправила его девушка, — после того, как я выписалась из больницы, меня устроили в студию, где тестировали захват движения для голограммы. Это все, чем я успела заняться за это время. Мне дали небольшую комнату в городе, я только и знала дорогу от этой комнаты до студии, даже особо на люди не показывалась. — Студия захвата движения? Голограммы? Да что у вас там в Японии творится? — Я все тебе расскажу сразу после того, как мы выберемся из этого замечательного подземелья, — в этот момент в ее голосе промелькнул отблеск радости. Семен направил свет фонарика ей на лицо и до конца вытер слезы, которые оставались у нее на лице. Девушка слегка отошла от него, чтобы дать возможность рассмотреть ее получше. Мику сейчас выглядела очень плохо — вся бледная, голубые глаза покраснели, тело слегка дрожит. — Нам нужно уходить отсюда, — Семен посветил фонариком в ту сторону, где лежал другой пионер, — оттуда не выйти, да и не очень хочется смотреть на кашу в виде второго меня, правда? — Как думаешь, что случилось с ней? — Мику тоже посмотрела в сторону пионера. — С ней? С той неизвестной? Да что угодно, не удивлюсь, что она втихую совершила суицид у нас за спиной, к тому же, разве ты сама-то не знаешь, что с ней случилось? — Нет. Может, мои воспоминания мне и вернулись, но ее воспоминания остались вместе с ней. И мне не очень хочется идти смотреть, правда. Я просто хотела узнать твои мысли по этому поводу. — В последние моменты она не казалась мне таким уж и злодеем, — Семен еще раз окинул взглядом дорогу назад, — а тебе? — Она и не была злодеем. Точнее, была, но как бы тебе сказать… — призадумалась Мику, — это лишь образ. Маска. Ты видел мое состояние, когда я убегала? Первый Звук Будущего была такой же, просто на нее был накинут один из образов. — Хочешь сказать, сейчас где-то в глубине твоей души дремлет самый настоящий маньяк? — Именно! — Мику постаралась сделать такую же улыбку, которую делала Первый Звук Будущего. — Жуть, — пробормотал себе под нос Семен, — а что с тобой вот прямо сейчас? — Я не знаю, что со мной происходит сейчас, знаю лишь о том, что виновник этому ты. Сейчас я вообще не должна говорить, понимаешь? Так и было до того момента, пока ты не рассказал мне о том, что… — ее щечки покрылись румянцем, — что ты знал меня и до этого. — Я обязательно покажу тебе ту фигурку, когда мы выберемся отсюда, — Семен подал ей руку, — пойдем, мой личный сорт вокалоида. Слегка подняв друг другу настроение, они продолжили свой путь по темной шахте. Позади они оставили двух не менее важных персонажей, которые могли быть на их месте. Однако сейчас вперед идут настоящий Семен и настоящая Мику, и никто другой. Того пионера и Первый Звук Будущего придется навсегда оставить в этой шахте. Возможно, они все-таки появятся снова, если начнется новая смена, но этого нельзя допустить, иначе все их планы могут пойти крахом. Кто знает, что будет, если начнется еще одна смена? Вдруг они снова забудут друг друга, и что тогда? Снова все по кругу, разве что с другим исходом. Этот лагерь очень любит творить подобное. Путь их не прошел зря, и они вскоре дошли до той самой развилки. Семен как всегда пометил ее, чтобы не запутаться, и они вместе решили, что на этот раз сходят в правую сторону, ни разу не сворачивая. По дороге до разговоров не доходило, Семен и Мику действительно были увлечены исследованием этой шахты, что-то тянуло их к себе в ней. — Семен, смотри! — Мику очень была рада что-то увидеть. Девушка указала пальцем на стену, из которой струился снег. Очень даже неплохой такой снег, плотный, липкий. Прямо как тогда, когда сели в автобус. Они вместе ускорили шаг и подошли к разлому в стене. И вправду, город. Тот самый город, в котором они сели на автобус 410. Совсем рядом, будто они смотрят в окно из автобуса. Счастью не было предела. Неужели вот оно, конец? Но не бывает все так просто, правда? При попытке Семена дотронуться до этой стены, по ощущениям это было как… стена. Самая обычная стена, и ничего больше. Никакого снега или другой руки, которая утащит его в другой мир. Просто стена. — Я и не надеялся на большее, — спокойно прокомментировал ситуацию Семен, — честно. — Я так давно снег не видела! — глаза Мику засверкали так же, как и пару часов назад. — Даже не расстроишься, что все вот так получается? — наблюдая за девушкой, спросил Семен. — Расстроюсь, конечно, я бы прямо сейчас туда и пошла, но ты сам видишь, как все получается… — уже с долей грусти в голосе ответила она. — На самом деле, все не так плохо, как кажется, — выдвинул свою теорию Семен, — это как минимум значит то, что отсюда есть выход, главное найти его. Мику не могла оторваться от мира, который был прямо за этой непроходимой стеной. Каким же красивым казался ей снег, который они оба уже давненько не видели. Многие люди во всем мире радуются зиме, когда она наступает, но Семен, например, не был большим фанатом зимы. Да и лета тоже, если честно, но сейчас для него все было иначе. Снег был чем-то запредельным, ненормальным. Сейчас они оба искренне радовались ему. Семен попытался поймать снежинку своей ладонью. Она медленно осела на его руке и начала растворяться от тепла. Вместе с этим, Мику тоже накрыла снежинку своей ладонью, а вслед за этим начала держать Семена за руку. Сейчас у них обоих не было конкретной цели, даже мысли о том, чтобы найти выход из этого подземелья, куда-то пропали. Свет из разлома приятно освещал каждого из них, давая хорошенько рассмотреть черты лица друг друга. К тому же, из разлома дул легкий зимний ветерок, который всеми силами старался унести их волосы в сторону. Хвостики Мику всегда выглядели неотразимо, но сейчас в особенности. В глазах девушки уже не было той потерянности, которая была совсем недавно. — Сегодня тебе удалось изменить программу живого вокалоида, — начала Мику, — ты сделал для меня то, что не смог бы сделать кто-то другой. — Просто я немного программист, вот у меня и получилось, — Семен притянул Мику к себе, — но на самом деле из меня ужасный программист, есть куда лучше меня. — Даже если так, — девушка положила свои руки ему на плечи, — тебе придется взять на себя ответственность за то, что ты сделал. Ответственность? Звучит так, будто Мику прошла тест на беременность и там было две полоски. Хотя если уж так подумать, если тебе удалось сильно изменить человека, особенного такого, как Мику — это действительно большая ответственность, которая ложится на тебя. В такие моменты есть только один правильный ответ. — А я разве отказывался от нее? — расстояние между ними сильно сократилось, теперь они стояли вплотную друг к другу, — вместе до самого конца, значит? — Не до конца, — ее переживания окончательно растворились, — вместе навсегда, и никак иначе… Девушка хотела сказать что-то еще, но Семен прервал ее. Это был не очень долгий, но нежный и чувственный поцелуй, который будто закреплял между ними обещание, которое они дали друг другу. Сейчас в ее душе появлялась новая песня, которая навсегда останется с ней, что бы ни произошло. Эта песня, которую Мику написала сама, а не другой человек. Разлом напротив них моментально закрылся. Все, что от него осталось, так это легкий ветерок, который в последний раз прошелся по коже. И снежок, который остался в шахте. Они не чувствовали обиды от того, что их единственная на данный момент дорога домой была закрыта, просто приняли это как должное и продолжили свой путь. Оба изначально знали, где находится выход, поэтому дорога много времени не заняла. По пути Семен начал чувствовать себя хуже, чем обычно. Внутри было такое ощущение, будто две совершенно разные личности пытались занять свое место. Ему становилось лучше только тогда, когда Мику была рядом. Будет очень плохо, если это перерастет во что-то более масштабное. Он по себе был не очень уравновешенным человеком в реальной жизни, а сейчас на него к тому же свалился такой поток эмоций и чувств, вперемешку со старыми и новыми воспоминаниями. Если учесть еще и то, что они находятся в советском лагере «Совенок», который вряд ли существует, то это начинает переходить границы. Ну да ладно, благодаря девушке рядом с ним, Семен не чувствовал себя прямо так уж и ужасно, поэтому им удалось дойти без всяких проблем. Заряд фонарика уже подходил к концу тогда, когда они двигали решетку, которая вела прямо на площадь в лагере. К счастью или сожалению, снаружи их никто не встретил. И на обед они опоздали. Это что получается, они проторчали в этом подземелье около пяти часов? Быстро время летит. Хотя, может быть, виной всему возврат воспоминаний. Вполне возможно, что тогда они погрузились в сон, почему нет? Возвращаясь из старого корпуса, Семен и Мику чувствовали себя самыми настоящими героями, которые прошли через лед и пламя. То, что они герои, было видно также по их форме, которая была измазана всем, чем только можно. Интересно, сколько они еще раз будут вынуждены менять форму? Так как обеда им не видать, курс был прямиком на музыкальный клуб. По дороге им довелось встретить Алису, которая как раз шла от музыкального клуба. — Вас тут весь лагерь ищет, снова, — Алиса принялась во всю рассматривать их потрепанную пионерскую форму, — вы от медведя что ли бегали? Или… Она посмотрела сначала на Мику, а потом на Семена, на Мику, и на Семена. — Так держать, Семен! — Алиса захлопала в ладоши. — Просто молчи, ладно? — проскрипел через зубы Семен. Мику просто стояла в стороне и не понимала того, о чем они говорят. Впрочем, оно было и к лучшему. — На самом то деле я искала не тебя, — Алиса посмотрела в сторону Мику, — я выучила то, о чем ты меня просила, когда мы приступим? — Зайди в клуб через часика так два, — она сделала пару шагов вперед, — сейчас мне нужно переодеться и поесть, я обед пропустила. — Пропустила обед? Ну ты и зверь, Семен! — Алиса засмеялась во весь голос, — зайду к вам через пару часов, в честь этого, постараюсь отмазать вас от вожатой, дабы никто вас сегодня не беспокоил. После окончания разговора, Алиса быстрым шагом направилась в сторону площади. Семен сделал пальцы в форме пистолета и мысленно представил, что стреляет в нее. На самом деле, это была всего лишь шутка, никто из них не собирался держать друг на друга зла. Интересно, что такого готовит Алиса вместе с Мику? Раз уж Семену не сказали, значит, это какой-то секрет, и интересоваться вовсе не стоит, ибо ответ понятен изначально. В своей волшебной комнате Мику удалось найти несколько пачек японской заварной лапши, так что какой-никакой обед у них будет. Складывалось впечатление, что в этой комнате можно найти все, что угодно. Однако другой нормальной рубашки для Семена найдено не было, поэтому Мику отправила его в дом за его старой, надеясь на то, что она успела высохнуть за такой короткий промежуток. Иначе придется сидеть в грязной форме пионера. Мику осталась один на один со своим костюмом вокалоида. На этот раз костюм имел для нее совершенно иное значение. Теперь-то она знала, откуда появился этот костюм. Работая в студии захвата движения, Мику овладела репутацией живого вокалоида. Сначала все думали, что это просто очень хороший косплей, но когда они прочитали ее имя и фамилию в документах, стало понятно, что девушка не шутит. В конце концов, это начало давать вдохновение работникам студии. Ведь они как раз и работали над захватом движения для голограммы Хацуне Мику, а сама Мику и управляла тестовой голограммой благодаря современным технологиям. Но до идеала было еще очень далеко. Естественно, Мику предлагали выступить на сцене вместо голограммы. Она была просто великолепна, у нее были все шансы собрать еще больше поклонников певицы. Внешность, голос, имя — просто все совпадало с оригинальным образом. В какой-то момент работникам началось казаться то, что с нее и была сделана виртуальная певица. Порой способность идеального пения пугала людей, которые слышали его. Стоило всего лишь прочитать текст, и Мику не сделает ни одного промаха, никогда не ошибется с нужным тактом, иногда даже поет и вовсе лучше, чем в оригинале. Несмотря на это, говорить Мику не могла. И от предложения выступить вместо голограммы студия получила отказ. Причина отказа был проста — ей просто не хотелось показываться на людях, вот и все. Мику была готова управлять голограммой, подарить свой голос тогда, когда это будет нужно для усовершенствования программы, но выступать самой ей очень не хотелось. Дело было не в готовности или в чем-то таком, ей просто не хотелось. Ее отказ не встретили агрессией или уговорами, сотрудники приняли это как должное и пообещали не рассказывать никому о том, что сейчас в их студии работает самая настоящая Хацуне Мику, которая захватила сердца многих людей своей музыкой. После полугода работы девушка стала неотъемлемой частью студии и главным источником вдохновения для того, чтобы продолжать работу над голограммой. Сотрудники из студии сделали для нее подарок в знак благодарности за то, что Мику не покинула студию до сих пор и продолжает работать в ней. На заказ был сшит самый настоящий оригинальный костюм вокалоида, который был вручен Мику. Не хватало только татуировки «01» на левой руке, индикаторов и надписи «Вокалоид» на самом костюме, для полного совпадения. Мику стала идолом, надолго засев в сердцах людей, которые работали с ней. Со временем у нее начали появляться сомнения насчет своего положения. Иногда ей казалось, что она ненастоящая, всего лишь замена оригиналу, но это чувство исчезало тогда, когда Мику уходила в себя. Она становилась единым целым с оригинальной Мику, когда очень сильно задумывалась о чем-либо. К ней приходило ощущение того, что персонаж и она это одно и тоже. Это очень сложно объяснить, действительно сложно, это была не ассоциация себя с персонажем, не подражание, это была именно связь, которую нельзя было спутать с чем-то другим. Можно было бы сказать, что личность в ней — это вокалоид, но это было бы слишком некорректно, потому что программы не имеют личности. Хацуне Мику имела очень много образов, которые каждый раз переходили к ней от песни, которую она исполняла. С Мику в реальной жизни было то же самое: каждый раз, когда Мику исполняла песню — она становилась совершенно иной, не навсегда конечно, а именно на тот момент, когда пела песню. Отсутствие голоса в обычных разговорах только усложняло ситуацию для нее, ибо не было возможности общаться с другими людьми нормально, дабы раскрыть себя. Мику была пустой, когда не исполняла песню, у нее не было своей личности, которую она могла бы развивать. Ей не было тяжело на душе, как было бы тяжело любому другому, ибо вокалоиды не имеют души. Программа ведь не может чувствовать что-либо, верно? Оставшись с этой мыслью, Мику так и жила все это время. Именно поэтому этот костюм так много значит для нее. Надев его на себя снова, Мику наконец-таки поняла самое важное — она чувствует себя в этом костюме намного увереннее, нежели в другой одежде. Дверь приоткрылась, и Мику метнула в открывшуюся дверь пачку с лапшой. Благодаря «невероятной» реакции Семена, ее удалось поймать. Рубашка и брюки более-менее высохли, поэтому ему не пришлось возвращаться в запачканной форме пионера. — Это… — задумчиво посмотрел на упаковку Семен. — Это японская лапша быстрого приготовления. Не бойся, оно съедобное, — захихикала Мику себе под нос, — к тому же у меня все еще остался кипятильник, у нас будет обед. — Почти обед, ну да, — Семен перевел взгляд на Мику, — хотя мне ли жаловаться? Я только и питался лапшой быстрого приготовления в реальной жизни. — Эта лучше той, что у вас продают, поверь. Яростно попинав розетку, им все-таки удалось заставить кипятильник работать, и вода уже грелась, оставалось лишь немного подождать. На самом-то деле Семена не очень волновал этот обед, его больше волновала Мику. Видя ее в этом костюме после всего произошедшего, все сильнее складывалось впечатление о том, что это плод его фантазии, но верить в это не особо-то и хотелось, поэтому Семен надеялся, что все это настоящее. Ну, если не учитывать то, что они в не очень существующем лагере. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Мику, закончив с водой. — Если бы не ты — было бы очень плохо, с тобой мне полегче. — Что-то конкретное мешает тебе? — девушка взяла его за руку. — Не напрягайся, просто голова болит после такого напора воспоминаний, думаю, я скоро уже буду в норме. А у тебя как дела с этим? — Ничуть не лучше, чем у тебя, — расстроено вздохнула Мику, — я все еще не понимаю, что со мной вообще происходит. Просто, раньше было, будто мне заранее написали сценарий, и мне приказано его исполнить, а сейчас, — девушка сделала паузу, — сейчас я сама пишу для себя сценарий. — Разве это плохо? — Семен начал водить глазами по ее костюму, рассматривая каждую деталь. — Нет, конечно нет, но ощущения не очень приятные, мысли просто в кучу собрались и приходится их разбирать, все-таки я даже представить не могла, что все вот так обернется. — Тебе страшно? — напрямую спросил Семен. Мику лишь еле заметно кивнула в ответ. Да, ей было страшно после того, что произошло. Девушка боялась того, что она снова не сможет говорить точно так же, как и до этого лагеря. Боялась того, что ей снова придется стать оболочкой, перенимая свою личность от песен, которые ей придется спеть. Впрочем, страшным это кажется только со стороны, Мику несет радость людям тогда, когда начинает петь. Может быть, вокалоиды когда-нибудь станут не нужны человеку, но может произойти и то, что программа продолжит свое развитие и продержится еще много лет. Однако дело было совсем в другом. Хацуне Мику, которая сейчас находится в лагере — не программа. Она живой человек, с умениями, недоступными другим людям. Стоит ли вообще кому-то знать о том, что существует реальная Мику? Размышления об этом пугали ее и приводили в тупик. — Я тебя понимаю, мне тоже не по себе от этого, — сделав небольшую паузу, Семен продолжил, — у тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, что мы будем делать дальше? — Ни одной. Но ты ведь помнишь тот разлом в стене? — Такое трудно забыть, честно, — усмехнулся Семен. — Ну вот, — Мику скрестила руки на груди, — я к тому, что сейчас нужно цепляться за него. Может быть, мы просто что-то не так сделали, вот нас и не пустило обратно? — Если бы мы знали, что вообще нужно сделать, то было бы намного легче, — Семен мудро почесал бороду, — наводку на старый корпус дал мне пионер, который сейчас не в очень хорошем состоянии. — Он не навредил тебе, я надеюсь? Я очень волновалась за тебя, и так стыдно за то, что я просто стояла и смотрела, — Мику слегка опустила свой взгляд. — Ну, я жив, он не очень, так что все нормально, просто меня немного волнует то, что пионер просто взял и напал на нас. — Ему хорошо досталось от Первого Звука Будущего, ты и сам ведь видел, верно? — девушка продолжала высматривать на Семене какие-либо раны, но, к счастью, их не было. — Как думаешь, та неизвестная помогла бы нам сейчас? — после еще одной небольшой паузы спросил Семен. Хороший вопрос. В последний раз, когда им довелось встретиться, они не видели от неизвестной агрессии, наоборот, ей удалось спасти Семена от другого пионера. Первый Звук Будущего, не сомневаясь ни секунды, передала все свои воспоминания своему изначальному владельцу. Было похоже на то, что это ее предназначение такое — передать эти воспоминания Мику и исчезнуть. Но исчезла ли неизвестная? Пионер-то погиб, это было видно, но вот тела неизвестной они не видели. Во всяком случае, она о себе не заявила после того случая. К тому же, воспоминания вернулись к Семену тогда, когда другой пионер погиб, значит, неизвестная тоже совершила суицид, дабы вернуть Мику воспоминания. Точно никто не знает, конечно, но логично предположить, что именно это и произошло. — Наверное, она тоже не знала, как отсюда выбраться, — Мику посмотрела ему в глаза. — Даже если бы знала, то не смогла бы, она ведь ненастоящая, — прояснил ситуацию Семен. — Ненастоящая значит, да? — отведя взгляд в сторону, проговорила она. Семен подошел к ней и аккуратно притянул к себе. Не успела Мику и оглянуться, как оказалась у него в объятиях. Он совсем не желал слышать подобное от нее. Говоря «ненастоящая», Мику подумала прежде всего о себе. Ведь в такое трудно поверить, правда? Возможно даже труднее, чем кажется с первого взгляда. Это именно такой случай, когда ты сам видишь, но все равно не веришь. Но он верил, верил так, как никогда. — Ты настоящее всех настоящих, — Семен покрепче обнял ее, — тема закрыта. — Я ничего про себя не говорила, — Мику стукнула его по спине своей ладошкой. — Знаю ведь, что хотела сказать, — Семен отпустил ее из объятий. Время шло, а кипятильник грел воду все больше и больше. До прихода Алисы оставалось не очень много времени, поэтому, уничтожив лапшу, Мику заранее занялась установкой оборудования, которое поможет полноценно сыграть им на инструментах. Семен хорошенько помог ей с этим, но им все равно придется расстаться на неопределенное время. Пришла Алиса, значит, сейчас Семену делать в музыкальном клубе уже нечего. В какой-то момент ему стало даже обидно, что придется уйти, поэтому, едва заметив ее, он направился к выходу, даже ничего не сказав Мику. Выйдя из клуба, Семен пошел туда, куда глаза глядят. Вообще, сейчас ему нужно как минимум объясниться вожатой, но обнаружить Ольгу в ее типичной среде обитания не удалось, домик был пуст. Ну, в таком случае, не его это проблема. Его проблемой стало то, что на него навалилось чувство одиночества и потерянности. Эти не самые приятные чувства появились очень неожиданно, перебив все внимание на себя. Сказать, что это просто выматывало — ничего не сказать. С этим нужно было что-то делать, а то таким образом можно и окончательно с катушек съехать. Местом для отдыха оказалась площадь, на которой были удобные лавочки. Наверное, это лучшее место в этом лагере, сразу после пристани. На пристани было намного спокойнее, нежели на площади. Однако сейчас пионеров было не видно, поэтому и площадь сойдет для отдыха. Он присел на край лавочки и дал волю своим мыслям. Странно, что пионеров вообще не видно, будто все в один момент куда-то пропали. Может, происходит какое-нибудь событие, о котором не догадывается Семен? Или опять началось что-нибудь мистическое, и сейчас «Совенок» будут бомбить автобусами? Вполне вероятный исход. Но вскоре все стало немного яснее. Проблема сейчас в Семене, а не в лагере. Ему удалось заснуть прямо на лавочке, даже не осознавая этого. Странный какой-то сон, ничего не изменилось, разве что все пропали. Может, это его самый желанный сон? В реальной жизни он часто мечтал о том, чтобы все исчезли, и он остался один в мире. Ну а что? Можно ходить, делать все что хочешь, все дела. И вообще, после осознания того, что человек спит, он должен просыпаться, по идее, но с Семеном этого сейчас не происходит. — Хочешь поговорить о чем-нибудь? — раздался голос со всех сторон. — Ничего более оригинального этот лагерь придумать не смог? — Семен вскочил с лавки и осмотрелся по сторонам. — Ты ведь даже не знаешь, откуда взялся этот лагерь, и задаешь вот такие вопросы, ну, что за дела? — источник звука все еще не был известен. — Со мной по всем канонам жанра разговаривает мой же голос в моем же сне, — Семен действительно разозлился, — мне сейчас глубоко наплевать, как и откуда взялся лагерь. — А кто тебе сказал такую глупость о том, что это твой сон и что с тобой говоришь ты сам? — ехидно спросил голос, — ты в моем лагере, и правила здесь тоже мои! — Так покажись же, пионер! — заорал Семен во весь голос. За его спиной из ниоткуда появился другой пионер, который сбил его с ног. Ударившись головой о землю, Семён почувствовал, как у него все поплыло в глазах, неслабый такой удар. В правой руке пионера был кухонный нож, от которого Семен получил несколько ударов в живот. — Пионер — это ты, а меня Семен звать, будем знакомы. Получив несколько ударов сразу, сил у него не осталось даже на крик, лишь на глухой стон, который сопроводила кровь изо рта. Неужто все вот так и закончится? Раньше, когда Семену делали больно во сне, он сразу же просыпался, впрочем, все люди обычно просыпаются на этом моменте. Но сейчас все иначе, ничего не происходит, значит, это и вправду не сон? Вот так вот все просто закончится? Пионер вытер лезвие ножа об форму и ушел в сторону, убедившись, что ему осталось недолго. Семен уперся взглядом в небо. Сейчас оно имело для него какое-то особое значение. Если не оказать ему первую медицинскую помощь, то он действительно умрет. У всех людей, которые умирают, такая пустота на душе? Пару часов назад Семен был готов кричать на весь мир о том, что обязательно выйдет из этого лагеря, а сейчас ему просто хочется, чтобы все это поскорее закончилось. — Не сравнивай меня с собой, — снова тот голос, — ты здесь лишний, ненастоящий, а вот мне тут самое место. Семен потянул руку к небу. Зачем тянул, куда тянул — это было не очень важно, ему просто захотелось это сделать. Своей ладонью он поймал снежинку, которая медленно падала с неба. Снежинку? Ну и что это за лето такое со снегом? С неба начал падать снег, его было очень много, больше, чем обычно бывает даже в реальной жизни. Он все еще не умер, поэтому мог позволить себе понаблюдать за падающим снегом. «И откуда он вообще тут взялся?» Странная какая-то смерть. Говорят, что у людей вся жизнь проносится перед глазами перед тем, как они умрут, но Семен сейчас только и видит падающий снег. Может быть, он что-то символизирует? Впрочем, это уже просто догадки, не имеющие смысла. «В чем вообще был смысл моей жизни?» Стандартный вопрос. Никакой цели, полное гниение в обществе в последние годы, это была дорога в никуда. Самое главное в том, что его это устраивало. Но где-то в глубине души он все же хотел того, чтобы у него появилось в жизни что-то получше компьютера, однако, это скрывалось за потоком проблем, которые сваливались на него. В этот момент к нему пришло осознание того, сколько этот лагерь смог сделать для него. «Совенок» подарил ему те ощущения, которые Семен никогда бы не получил в реальной жизни. Незабываемые чувства, незабываемые истории, незабываемое доверие ко всем в этом лагере. К сожалению, все это скрывалось под одним большим покровом лжи, и после того, как покров исчез, все это перестало иметь смысл. Все, кроме одного. Девушка с голубыми хвостиками, Мику. Уж кому, а здесь ей было не место. Семен больше всего на свете хотел выбраться отсюда вместе с ней, встретится с ней в реальной жизни, не в этом лагере. У него появилась какая-никакая мечта, которую ему хотелось исполнить. Но он не главный герой фильма, чтобы встать с ранениями и пойти просто потому, что в нем проснулось чувство любви. Любовь? Ужасный, никчемный Семен, который ассоциирует себя рядом с красавицей-певицей, дарующей вдохновение миллионам людей? И о чем он вообще думает? О великой любви между красавицей и чудовищем? Тем не менее, эта ассоциация все-таки не с пустого места. Семен много значил для нее, с самого начала смены не прошло и минуты, когда Мику не задумывалась бы о нем. О том, как они вместе пели, грустили, переживали друг о друге, о том, что они проснулись в одной кровати, в конце же концов! Да что он за человек такой, раз хочет оставить ее одну в этом чертовом лагере? — Ты ненастоящий, — проговорил Семен, казалось бы, сам себе. Боль исчезла, и Семену удалось встать на ноги. Заметив это, другой пионер побежал с ножом на него, дабы добить недоброжелателя, но ситуация резко переменилась, и теперь Семен был главным злодеем. Резко развернувшись, ему удалось сбить своего противника с ног ударом по челюсти. — Ну и сколько вас еще таких будет? — его в глазах не было ни капли боли, и ни капли жалости к другому пионеру. — Это мой лагерь! Не твой! — пионер медленно отползал назад, — ты вообще ненастоящий! Если раньше у Семена просто была головная боль, то сейчас в нем что-то переломилось так же, как и тогда в Мику. Появилось чувство безразличия к миру, который его окружал. — Мне все равно, — он поставил на пионера ногу, прижимая к земле, — сейчас ты ненастоящий. Стоило ему позволить себе моргнуть, как другой пионер просто испарился под его ногой. Теперь Семен был совершенно один на площади. Небо сменилось на другое, не летнее, уже ранее знакомое. Над лагерем появился разлом, это и стало причиной появления снега. Мир начал рассыпаться на части, сначала пропадали деревья, вслед за этим снесло Генду вместе с половиной площади; не успел Семен даже осознать происходящее, как оказался наедине с самим собой. Еще раз моргнув, он очутился на лавочке, уже в нормальном лагере. Значит, это все-таки простой сон? Раз так, то оно и к лучшему. Ему удалось потянуть немного времени, и это уже хорошо. Пускай и таким вот очень странным способом. Времени во сне Семен провел не очень много, но этого хватило, чтобы начать волноваться о том, что там произошло. В последние моменты пребывания во сне он действительно чувствовал себя злодеем, который создан распространять хаос, рушить жизни, и все такое. Но если так сильно не загнуть, то можно было сказать, что Семен почувствовал себя другим, совершенно иным. Не таким, каким он должен быть. Его размышления об этом были успешно перебиты ладошками, которые закрыли его глаза. — Угадай кто? — даже напрягаться не надо было, чтобы понять, кто это. — Смею предположить, что это Мику закрыла мой взор! — Семен раздвинул ее ладошки в разные стороны. — Прости, что раньше не пришла, — Мику присела рядом с ним на лавочку, — когда ты выходил, то так страшно выглядел, будто озлоблен на что-то. — На самого себя, — взглянув в небо, ответил Семен. — И что же ты такого сделал, чтобы злиться на самого себя? — Бросил тебя одну, оставив наедине с Алисой, — усмехнувшись ответил он. — Алиса мне очень сильно помогла, — Мику тоже окинула своим взглядом небо, — у меня есть для тебя сюрприз, я покажу, после того как вернемся в клуб. — В таком случае самое время вернуться в клуб! — воскликнул Семен, встав с лавочки, после чего подал руку Мику. — Если пойдем прямо сейчас, то кроме обеда еще и на ужин не успеем ведь, — девушка взяла его за руку и встала. — Ужин? Уже так поздно? — не верилось в то, что он проспал так долго, — Сделаем так: ты идешь в клуб, а я прихвачу пару булочек с обеда и приду к тебе, идет? Мику одобряюще кивнула головой и убежала в сторону музыкального клуба. В ожидании своего сюрприза Семен влетел в столовую, прихватил несколько булочек из буфета и вылетел оттуда на той же скорости. В столовой была вожатая, которая хотела сказать ему что-то очень важное, ну или нагрузить кучей работы, как она любит это делать, но благодаря его стремлению к музыкальному клубу, он пропустил все мимо ушей. В реальной жизни Семен так спешил только тогда, когда очень сильно опаздывал на свою работу. Не обращая ни на что внимания, он пронесся через весь лагерь и вошел в клуб. Когда он открыл дверь, его глазам предстала Мику, которая стояла с электрогитарой и микрофоном. На ее костюме появилась большая надпись «Вокалоид», а в левой руке она держала плюшевый лук-порей, который вскоре бросила прямо в руки Семену. — Пока тебя не было, мне довелось поработать над своим голосом, я очень сильно расстроилась, когда узнала о том, что было со мной на самом деле, — ее голос резко сменился на совершенно иной, ненастоящий, — но сейчас, я все еще пою, в сгнившем теле, без желания, без надежды… Это была середина песни «Исчезновение Хацуне Мику». Голос девушки было трудно описать конкретно, он напоминал голос той неизвестной тогда, когда она говорила в мегафон. Движения ее рук создавали нереальные звуки электрогитары, складывалось впечатление, что Мику удается заменить все инструменты всего лишь этой гитарой, ибо не было чувства того, что чего-то не хватает. — Я молюсь о чуде, но я просто программа, и выхода нет… Песня очень тяжело давалась для Мику, особенно в моральном плане. Она очень много для нее значит, ее текст хорошо описывал то, что девушка чувствует на самом деле. В какой-то момент ей просто захотелось прекратить петь и разрыдаться, как маленькому ребенку, но Мику не сдавалась и продолжала, стараясь не подавать виду о том, что ей очень грустно. — Пытаюсь вспомнить лица тех, кого потеряла, — Мику посмотрела в глаза Семену, который наблюдал за ней все это время, — но память моя стерта кликом мышки, ты слышишь все ошибки, сердце скоро треснет, смерть ко мне идет… Зачем она пела столь тяжелую для нее песню? Мику и сама не знает ответ на этот вопрос. Возможно, ей хотелось доказать всему миру и самой себе то, что… а что ей хотелось доказать? Песня олицетворяла все ее страхи по отношению к тому, что она самый настоящий живой вокалоид, и понять свои чувства могла только она сама. Так было до этого лагеря. Сейчас был еще один человек, который прекрасно понимал ее чувства, и прямо сейчас этот человек слушает ее пение. Может быть, не до конца, но он имел представление о том, что она чувствует. Насколько ей сейчас тяжело осознавать то, кем она является. — Обнаружена недопустимая ошибка, — девушка резко прервала свое пение, — недопустимая ошибка… Стало ли ей легче? Да, намного. Ей стало намного легче после того, как она снова спела эту песню. Сейчас через нее пронеслись самые плохие представления о том, кем она является на самом деле, но вот, Мику все еще тут, вполне себе стоит на ногах. Из этого Мику извлекла хороший опыт для себя: на то время, когда она исполняет песни, ее личность заменяется на другую, которая написана для нее в песне, просто ради того, чтобы полностью передать то, что хотел передать автор этой песни. Это хорошо сказывается на исполнении, но плохо сказывается на ее душевном состоянии, особенно учитывая то, что эта песня для нее очень много значит, как из-за текста, так и из-за места этой песни в ее жизни, ведь Мику слушала ее еще тогда, когда лежала в больнице. Несмотря на все это, сейчас у Мику была ее собственная личность, ее собственные чувства, которыми она очень дорожила, поэтому у нее не получилось долго сдерживаться. Мику не заревела на половину лагеря, попутно рассказывая всему миру о том, как он к ней несправедлив, было слышно лишь тихий всхлип после того, как она сняла гитару и опустила свою голову. Ее глаза заслонили волосы, поэтому не было видно, плачет она сейчас или нет. Они одновременно пошли друг к другу навстречу и обняли друг друга. — Я молодец? — спокойным голосом спросила девушка. — Ненавижу, когда ты грустишь, — Семен приподнял ее, дабы получше рассмотреть ее лицо. — А я люблю, когда ты меня обнимаешь, — Мику положила свои руки ему на плечи, — ради этого стоило спеть половину этой песни, если хочешь, я еще и полную могу спеть. — Она слишком грустная, — Семен вытер слезы, которые текли по ее щечкам, — я ведь сказал, что ненавижу, когда ты грустишь. — Тогда я спою что-нибудь другое, мне хочется что-нибудь спеть для тебя, — Мику взяла лук-порей из его руки. — Откуда он у тебя, кстати? — Семен перебрался своим взглядом на плюшевый лук, который пару секунд назад держал у себя в руках. — Тоже в чемодане был, у меня там вообще много чего полезного, — улыбнувшись, ответила девушка. — Расскажешь мне об этом? Ну, о том, куда ты вообще так спешила и зачем тебе понадобился 410 автобус? И Мику снова кивнула головой, продолжая улыбаться ему, видимо, это вошло у нее в привычку. Девушка старалась особо не нагружать своего собеседника, поэтому объяснила все вкратце. Разработка захвата движения для голограммы Хацуне Мику продвигалась очень хорошо, но всем хотелось, конечно же, чтобы все завершилось пораньше. На дворе был 2008 год, декабрь, одна из студий в России согласилась помочь с разработкой программы захвата движения. Несмотря на то, что интернет был развит более чем полностью, информации было слишком много, чтобы просто передать ее по сети. По всем канонам жанра Мику поручили важную миссию, дали жесткий диск с кучей информации и прототип устройства, который по идее должен был выводить голограмму певицы и передавать движения человека, который должен был ею управлять. Кстати, этим человеком и была Мику, во время разработки именно она тестировала управление голограммой через захват движения, другие этим не занимались. Тем не менее, ближе к делу. По идее можно было отправить и по почте жесткий диск вместе с устройством, и до сих пор неизвестно, что помешало сделать это работникам студии, но когда об этом подумали, Мику уже была на полпути к России. Нужно было просто доставить жесткий диск и устройство в другую студию, все просто. Вот когда в России бывает красиво, так это зимой. После перелета девушка попала будто в сказку, все вокруг было таким заснеженным, а метели совсем не раздражали, наоборот, чувство мороза на коже было просто незабываемым. В Японии все было иначе, можно даже сказать, что там снег бы каким-то другим. К счастью, Мику неплохо знала русский и проблем в России у нее не возникло. Откуда знала? Трудно вспомнить, все-таки воспоминания до катастрофы ушли далеко и надолго. Вообще, Мику знала три языка — японский, английский, и, собственно, русский. Иностранные, конечно, неидеально знала, но говорить вполне себе могла. После того, как она провела некоторое время в забронированном отеле, Мику сразу же направилась к точке назначения. По пути произошла небольшая неудача, и девушка сбилась с дороги. Из-за этого она и оказалась на краю города, и именно из-за этого ей пришлось сесть в автобус 410. С этого и началась ее история в лагере. — Наверное, много кто удивился, заметив девушку с такими большими голубыми хвостиками, — дослушав рассказ, сказал Семен. — Не голубыми, а аквамариновыми, ну или цвета морской волны, называй их как хочешь, но они не голубые, — Мику была крайне возмущена. — Мне привычнее называть их голубыми, все остальные слишком сложно, — усмехнулся Семен. — Бака, — надув губки, оскорбила его Мику и ударила плюшевым луком, — за это ты будешь петь со мной до конца дня. Семен лишь пожал плечами и подал пакет с булочками, который волшебным образом оказался возле входа. И они действительно начали петь вместе, после часов тренировок голос Семена не казался таким уж и ужасным, но с голосом Мику ему все равно никогда не сравниться. Самой Мику очень нравилось петь вместе с ним, это приносило ей просто огромное удовольствие. Ольга Дмитриевна не пришла душить их панамкой за такое длительное отсутствие, значит, это Алиса постаралась и как-то сгладила то, в чем они провинились, поэтому Семен и Мику могли сейчас позволить себе отдохнуть. Они исполнили кучу песен, менялись галстуками, Мику заставляла играть Семена на барабанах, Семен заставлял исполнять Мику ранее неизвестные ей песни, и чего только они не делали. Больше всего Семену запомнилась песня «Любовь — это война», по крайней мере, ему понравилось то, как Мику исполнила ее. Она действительно очень сильно входит в роль тогда, когда исполняет песни. В такие моменты девушка не похожа на саму себя, и постоянно такая разная. После четырех часов пения, Семен все-таки выдохся. А вот Мику была бодрее всех на свете, казалось, что это ее совсем не вымотало, и это была правда, песни совсем не выматывали ее, наоборот, приносили удовольствие. Тем не менее, еще одной песни Семен точно не выдержал бы, он очень устал. Поэтому было решено пойти в домик и хорошенько отдохнуть после того, что произошло сегодня. Об этом хотелось говорить и говорить, выдвигая свои теории о том, что происходит, но было бы сейчас куда приятнее просто полежать вместе друг с другом. Они в очередной раз вышли из клуба и в очередной раз заперли его на ключ. Дни в этом лагере казались до безумия длинными. Вместе они отлично провели время, обоим хотелось бы делать такое почаще. По дороге к домику Семен и Мику молчали, девушка витала в облаках, а наш суровый мизантроп пристально наблюдал за тем, как мечтает его спутница. На полпути небо резко сменилось в цвете, легкий летний ветерок сменился на холодный, начал медленно падать снег. Над лагерем появился огромный разлом, который вел в совершенно иной мир. Из-за того, что разлом был просто огромный, даже не было видно, что это ненастоящее небо для этого места. Но Семен и Мику знали, какому миру принадлежит это небо. — Даже так? — подняв голову спросил у самого себя Семен. — Да, даже так, — ответила на его вопрос Мику. Легкий снежок сменился настоящей метелью, мгновенно накрывая лагерь просто огромнейшим количеством снега. Было очень непривычно видеть это место в таком состоянии, по правде говоря. Этот лагерь всегда запоминался как летнее и светлое место, а сейчас все было совсем по-другому. Несмотря на все это, стоило отметить то, что лагерь начал выглядеть чертовски красиво. Снег очень сильно украсил его, будто они сейчас вместе заснули и попали в сказку. Такие же ощущения были тогда у Мику, когда она прибыла в Россию, прекрасное чувство, которое сложно описать словами. А еще словами было трудно описать то, как им стало холодно. Им обоим очень хотелось остаться и понаблюдать за тем, как летний лагерь превращается в зимний лагерь, но, к сожалению, их одежда не очень позволяла этого сделать. Они поспешили зайти в дом и как можно сильнее погреться. — Как же это красиво, Сема! — девушка еще раз оглянулась перед тем, как войти в дом. — Иди сюда, замерзнешь ведь, — потянул Мику за руку Семен, — успеем еще на снег насмотреться. Мику уже автоматически заперла дверь, после чего поспешила подобраться к окну в другой стороне. За окном действительно была метель, да еще какая. За несколько минут от лагеря вообще ничего летнего не осталось, абсолютно все заполонил снег. Семен присоединился к ее наблюдениям, и теперь они вместе наблюдали за тем, как метель поглощает «Совенок». — Мы ведь будем гулять вместе, когда выберемся отсюда? — голос Мику был полон радости. — За такой метелью я бы предпочел просто наблюдать из окна, — Семен перевел свой взгляд на девушку, — но ради тебя можно сделать исключение, дабы вместе получить острые ощущения. — Спасибо тебе огромное! — девушка подбежала к нему, ибо появилось очень даже весомое желание обнять своего собеседника, но кое-что пошло не так, впрочем, как и всегда. Умудрившись споткнуться на совершенно ровной поверхности, Мику рухнула вместе с Семеном на кровать. Девушка в буквальном смысле села на него, но ее это совсем не смутило, наоборот, будто так и планировалось. Это лицо, полное радости, нужно было видеть, обычно люди так радуются, когда встречают Новый Год, но сейчас никакого праздника не предвиделось, у Мику были свои причины для того, чтобы порадоваться. Пускай она и просто увидела метель, которой не очень-то и стоит радоваться, ее переполняло безумное счастье от того, что ей удалось разделить этот момент с тем человеком, который так дорог ей. Прямо сейчас этот человек валяется у нее на кровати, прямо под ней. Вскоре девушка все же слезла со свой жертвы, и они вместе просто сидели на кровати, прислонившись друг к другу. — Много чего сегодня произошло, правда? — Мику терлась носом об его плечо. — Да, очень многое, такое чувство, будто несколько месяцев прошло. — Мне тоже так кажется, но прошел всего один день, — Мику в конце концов положила свою голову ему на плечо и закрыла глаза. — С тобой сегодня было очень весело, — Семен приобнял ее, — никогда так весело не было. В какой уже раз его слова так греют душу? Уже считать даже не стоит. Мику посчитала, что за такое нужно как-никак благодарить. Поблагодарить за то, что Семену удалось принести счастье в ее жизнь, которое в одиночку она бы никогда не получила. Не открывая глаза, Мику резко прислонилась своими губами к его, медленно выключая свою голову, дабы в полную меру насладится моментом. Это было не столько неожиданно, сколько желанно для Семена. Ему самому хотелось разбавить ситуацию чем-то таким, но Мику как всегда опередила его. Она была такой разной, ей удавалось меняться каждый час. Возможно, это и было всего лишь настроение, но Семену казалось, что тут замешано еще и кое-что другое, что описать очень трудно, ведь такое не поддается объяснению. Мику всегда была очень добра к Семену, но сейчас он смог прочувствовать всем своим телом то, что она действительно счастлива рядом с ним. Этим поцелуем Мику хотела поделится своим счастьем вместе с ним. Они крепко обняли друг друга и продолжили соприкасаться своими губами. Что же им хотелось в этот момент? Может быть, чего-то большего? Это ведь первое, о чем можно подумать, но нет. Сейчас им хотелось подольше разделить этот момент друг с другом. Мику действительно удалось поделиться своим счастьем, Семен не был тем человеком, который может прямо сверкать от счастья, в отличие от нее, но по нему тоже было видно, что его более чем полностью устраивает происходящее, и менять этого не хотелось. После того, как все закончилось, они просто сидели вместе, приобняв друг друга и просверливая стену своим взглядом. Мысли сейчас были в кучу, воспоминания о дне, который скоро минует, смешивались с тем, что они оба сейчас чувствовали друг к другу. Семен и Мику одновременно легли на одноместную кровать, пытаясь максимально сильно поделить ее друг с другом, и на этот раз сверлить своим взглядом они начали потолок. С лица Мику не спадала милая улыбка, которая еще очень долго собирается не пропадать. Если хорошенько присмотреться, то можно было увидеть то, что Семен тоже улыбается. Это было не очень заметно, но сейчас чувства просто бурлили в нем. И как ей только удается доводить его до такого состояния? — Надо цепляться за эти разломы до самого последнего, — Семен протянул свою руку к потолку, цепляясь за пустоту. — Я помогу тебе, — Мику поймала его руку в воздухе и начала медленно опускать вниз. Поможет и всегда будет рядом, прямо как в самой настоящей романтической манге, которую довелось почитать Семену несколько раз. Обычно в манге, которую он читал, сюжет был не менее безумным, чем в случае с ними, и это вдохновляло: в какой-то степени, ассоциировать себя с героем какой-либо истории, оказывается, еще и приятно. Его мнение о лагере стало слишком неоднозначным, если раньше он мог сказать о том, что этот лагерь ужасный, или, наоборот, хороший, то сейчас Семен не может сказать ни того, ни другого. Все в этом лагере оставляет двойное впечатление. Кроме одного, конечно же, кроме человека, который сейчас лежит рядом с ним. У них есть все шансы выбраться отсюда, ведь они отлично дополняют друг друга. Семен призадумался об этом, продолжая сверлить потолок своим суровым взглядом и поглаживая Мику по голове. Будет очень трудно преодолеть эту дорогу, но она того стоит. Они слишком сильно привязались друг к другу, чтобы просто смириться со своей участью. Хотя, если взглянуть со стороны, можно было бы навечно остаться в этом лагере, ведь в таком случае точно никто не сможет отнять эти чувства у них. Но в конце каждой смены их ждет неизвестность, которую встречать очень опасно, она может отобрать у них все, что имеется сейчас. В этот раз, если Семен и допустит эту самую встречу с неизвестностью, то только вместе с Мику, без нее он больше никуда не пойдет. На этот раз Семен старался выбраться из лагеря не ради себя, а ради нее. — В этот раз ты не один, — проговорила Мику во сне, покрепче сжав его руку. Не один значит, да?