Куда вас, сударь...

      Тишина. И темнота.       – Набегались, детки?       Услышав этот голос – голос, в котором участие мешалось с добродушной насмешкой – я оказался на ногах прежде, чем успел открыть глаза или осознать, где я нахожусь, зато попутно что-то уронив. «Что-то» загрохотало, как ящик со слесарными инструментами и матерно ойкнуло. Но мне было плевать – чем обернулось для меня предыдущее общение с задавшим вопрос, я помнил очень хорошо. И испытывать терпение того, кто легким шлепком по лбу может лишить меня всего, что мне дорого – остатков памяти, а с нею и личности – совсем не хотел.       Я – снова – был в своем кабинете. Точнее, в месте, которое выглядело, как мой кабинет. А он, как и тогда, сидел в моем кресле. И с моей рожей. Но в этот раз к роже не прилагалось все остальное. Нет, все было на месте, и моя физиономия не висела в воздухе, подобно улыбке Чеширского Кота… просто… он решил предстать в обличии кимерского воина. Вполне конкретного кимерского воина: жесткие, как у всех эльфов Нирна, волосы цвета махагонового дерева – или, по-простому, темно-рыжие – топорщатся узкой, чуть более двух пальцев в ширину, щеткой от высокого лба до макушки, дальше, с затылка, спускаясь на плечи нетронутой гривой. Я знаю       …ослепляющая вспышка, треск сгорающих волос и нестерпимый жар от охватившего голову пламени. И собственный звериный вой, порожденный невыносимой болью…       как была получена эта «прическа»…       Голый безволосый торс залит подсыхающей кровью. А на груди – прямо напротив сердца – зияет рваными, вывороченными краями рана, сочась алыми каплями на каждом выдохе. Так бывает, когда удар наносится сзади. Я догадываюсь, как она была получена…       А рожа все-таки не моя. Похожа до изумления, но не моя. Эльфийская рожа. Резче скулы, острее подбородок, челюсть уже… отличия едва заметны, но они есть.       Неревар Индорил. Тот, кем упорно считают меня едва ли не все, кто знает о моем существовании. Начиная с Ллевула Андрано, именовавшего меня не иначе, как «пришедший издалека» – ну да, Внешние Миры, согласно представлениям в Нирне об устройстве вселенной… куда уж дальше? И заканчивая Арайнисом, с его непробиваемой уверенностью, что перед ним именно тот, кем он меня считает. Пришлось поддакивать, опираясь на обрывки чужих воспоминаний. Или все же моих? Когда тебя столько раз называют свиньей… может, пора все-таки начинать хрюкать?       А рука у Арайниса тяжелая… такой оплеухой и шею сломать можно… Когда я задавал «последний» дозволенный вопрос, я догадывался, каким будет ответ. И нет, я не о повторном «приглашении» под Красную Гору. И не о затрещине, которой, к слову, совершенно не ожидал. Я о той смеси бессильной ярости и… благодарности? мелькнувшей в его взгляде за мгновение до того, как его место занял кто-то другой – так же, как я сам незадолго до того занял место потерявшегося в воспоминаниях Элемара. Арайнис понял, что я все понял… какой бы тавтологией это ни звучало. Понял, что я догадался, если не обо всем, то о главном…       Дом Дагот – жертва величайшей несправедливости. Преданные и истребленные своими и порабощенные после смерти чужими, носителями чьей крови, на свое несчастье, оказались. Желание этих «чужих» понятно – они хотят вернуться. Любой ценой. В чужих телах, под чужими именами, но вернуться. Жить. И вернуть себе Вварденфелл, который принадлежал им до прихода кимеров. А потом завоевать все остальное – для того-то и строится Акулахан… Это кимеры думали, что он возводится в насмешку над богами. А на деле двемеры были слишком практичны для такого. И, осознав, к какой мощи получили доступ, немедленно нашли ей применение. Предельно практичное. И совершенно очевидное. И не узнай обо всем этом Ворин Дагот – снова Дагот! – вполне могли желаемого достичь.       И ответ на вопрос: «Что с этим делать?» тоже предельно очевиден. С самого начала был очевиден. Но… сперва я хочу разобраться. Во всем. До конца. Да, это все я обдумывал и раньше, да, уже сейчас мои соображения приняли, наконец, достаточно стройный вид, но… мне по-прежнему не хватает информации.       От резкого тычка в бок перехватило дыхание, мгновенно вытряхнув из головы все мысли… Он все так же сидел в моем кресле, скрестив ноги и рассеянно играя с авторучкой. Щелк – конический пишущий узел высунулся наружу. Щелк – спрятался. Щелк…       «Как собачий член», – подумалось мне.       Губы бога, явно подслушивавшего мои мысли, дрогнули в усмешке. Щелкнув авторучкой в последний раз – конус пишущего узла стыдливо спрятался внутрь корпуса – он со вздохом отложил её и с ласковостью, от которой у меня по хребту промчался целый табун мурашек, спросил:       – Ну так, что, мальчики… набегались?       Стоп… мальчики?       Хотя я ведь кого-то уронил, вскакивая. Кого-то, кто ойкал и матерился. И кто заехал мне в бочину – случайно или намеренно…       С этой мыслью я развернулся… и замер с разинутым ртом, изо всех сил подавляя желание протереть глаза.       Жесткие, как у всех эльфов Нирна, волосы все того же цвета древесины махагона были слишком коротки и потому торчали во все стороны, делая голову владельца похожей на одуванчик. Или на круглый мандарин. Прямо, как у меня когда-то. Пока я не отрастил патлы до такой длины, чтобы их можно было стягивать на затылке резинкой. Но лицо… мой взгляд перепрыгнул с потрясенного лица моего визави на лицо сидящего в стороне бога, расплывающееся в предвкушающе-паскудной ухмылке, краем глаза отметив точно такое же движение напротив. Словно оказался перед зеркалом.       Они могли показаться отцом и сыном. Или… или один просто был более молодой версией другого.       Я почувствовал, что зверею. И глядя, как искажается гневом лицо стоящего напротив, я понял, что давно обещанное нами друг другу битье морд состоится прямо сейчас. Не знаю, какие у него претензии ко мне, да и плевать, если честно. Но если бы этот гаденыш, вместо того, чтобы изводить своими подозрениями в «нереварстве» меня, внимательнее смотрел бы в зеркало, вопрос был бы давно исчерпан!       – Ты-ы-ы! – дружно взревели мы оба.       Рявк получился удивительно синхронный, но это только взбесило меня еще больше. И не только меня.       – Сволочь! Если бы ты…       Драки не получилось. Мы успели ухватить друг друга за грудки – все так же синхронно – и, едва не столкнувшись лбами, прошипеть только эти слова, как обоих буквально заморозило на месте короткое:       – Хватит.       Он усмехнулся и повторил:       – Хватит. Хотя попытка была забавной. Но вы здесь не для того, чтобы выяснять, кто из вас прикидывающаяся идиотом сволочь, а кто не смотрящий в зеркало гаденыш. Хотя, – он хмыкнул, – посмотреть в зеркало не помешало бы обоим. Может, тогда что-то дойдет…       Словно по заказу, перед нами возникло широкое зеркало, отразив две перекошенные бешенством рожи.       Две абсолютно одинаковые перекошенные бешенством рожи…       Мы – снова синхронно – отпустили друг друга, принявшись изучать отражения. Изучать в поисках отличий… которых не было – моя морда выглядела теперь не менее эльфийской, чем у остальных присутствующих. Словно мое почти стертое из памяти «земное» человеческое прошлое мне просто приснилось…       – Твою мать! – выдохнул я, пораженный внезапной догадкой.       Хотя… ведь все указывало именно на это. Сны, в которых Неревар Индорил умирал то от полученных в бою ран, то от яда и удара в спину. В которых Альмалексия представала то недостижимой богиней, то такой же смертной ханшей клана Индорил. Слова Грезящей Пророчицы… Предсмертные слова Гареса, обращенные к нам обоим…       – Но… как? – голос Элемара был потерянным.       А я, как дурак, таращился на него, а в голове медленно расцветало понимание…       Падомаик. Единственный аэдра-падомаик, старший из падомаиков, первенец своего «отца» – Хаоса, которому не писаны никакие законы – имеющий дар творить. Пусть и скованный многими ограничениями и ослабленный утратой Сердца. Его ли волей душа Неревара – моя душа – оказалась во Внешних Мирах или просто заблудилась по дороге в Этериус… но когда Вивек творил собственную версию истории, её в… гхм, «пределах доступа» не было. Ноль. Зеро, как еще говорят в таких случаях.       Но Поломка или Прорыв Дракона – момент перенастройки пространства-времени. Миг-бесконечность, когда царит Хаос, когда не действуют никакие законы и спадают любые ограничения. Миг, когда Мертвый Бог и его Сердце снова суть одно, во всей полноте своей силы и возможностей…       Когда в хаосе между «да», «нет» и «быть может» ноль становится равен единице…       И душа Индорила Неревара занимает положенное место в потоке событий… В новом потоке…       Взгляд бога был одобрительно-изучающим. Взгляд Элемара – потрясенным. Я, что, все это вслух говорил?       Видимо, да. Или он транслировал мои догадки Элемару. А тот вдруг нахмурился, стремительно мрачнея:       – То есть я – просто твоя копия?       Бля-а… Кажется, парень сейчас отрастит себе гигантский комплекс неполноценности. И вот как ему объяснить, что все совсем не так, как он явно себе надумывает?       «Боже, вразуми дурака…» – мелькнула лихорадочная мысль, пока я отчаянно подбирал нужные слова.       – Нет, дитя, – негромко заговорил он, заставив меня поперхнуться от внезапного осознания, что я только что сделал. – Ты – это ты. Да, вы оба – Индорил Неревар Мора. Но ни один из вас не является ни копией, ни частью другого.       – Угу, каждый сам себе неповторимый оригинал, – нервно буркнул я.       О чем тут же немедленно пожалел.       – Именно, – усмехнулся он.       Лицо задумавшегося Элемара слегка разгладилось. А я со стыдом и благодарностью осознал, что интуитивно нашел самый лучший вариант решения, хотя, по совести, даже не думал о нем, надеясь справиться сам. Просто сработала земная привычка… я на миг глупейшим образом забыл, что здесь, в отличие от «там», адресат обращения вполне реален и находится совсем рядом. И даже может отозваться на нечаянную молитву…       – Но вы здесь не для того, чтобы прояснить вопрос, кто из вас есть кто… хотя и это давно пора было сделать. Удивительное упрямство… и не менее удивительное единодушие, – хмыкнул он. – Стоит ли напомнить вам предшествующие обстоятельства?       Я переглянулся с Элемаром и похолодел. В прошлый раз я оказался здесь один, переоценив свои возможности в зачаровании дротика для Шарн и едва не угробившись. А если в этот раз нас занесло сюда обоих… значит, все совсем плохо?       – Вовсе нет, – ответил он на невысказанный вопрос. – Просто мне нужно было встретиться с вами обоими. И именно сейчас.       Из-за корпруса? Кстати, а ведь Мор – и корпрус в первую очередь – вызывают эманации его Сердца. Как радиоактивная песчинка, попав в организм, облучает ближайшие органы, провоцируя клеточные мутации и рак, с той лишь разницей, что рак не заразен. Так может…       – Увы, это не в моих силах, – тут же услышал я. – Мое Сердце и я слишком долго были не вместе. Из-за этого оно обрело собственную силу, отличную от моей. Так что избавить вас от её воздействия я не могу.       Жаль…       – Да и что тебе за печаль? Вас двое – меняйтесь, это замедлит развитие мутаций. Да и где найти лекарство, вам обоим известно. Тем более, что перед визитом туда вам стоит навестить еще одно место… а туда лучше наведаться до исцеления.       Такие намеки просто так не делаются. Я, конечно, не собирался игнорировать настойчивые приглашения к Даготу Уру – было, не скрою, у меня желание с ним встретиться – но теперь от путешествия к Красной Горе точно не отвертеться. Богам не перечат. Даже те, кто к их вниманию не привычен.       – Однако кое-что я все же могу для вас сделать. Пусть сила Сердца и изменилась, я все же в состоянии немного ослабить её воздействие. Особенность ваших душ, то, что вас двое, и моя небольшая помощь – все это даст вам немного больше времени. Не суетитесь… но и не медлите.       Твердый палец вдруг ткнулся мне в лоб – в ту самую точку, где у Арайниса находился лишний глаз. Я невольно шарахнулся, помня, чем обернулось для меня его прикосновение в прошлую встречу… и провалился во тьму.