Признание

В ожидании звонка от Гокудеры, Цуна переходит от одного окна к другому. Ненадолго замирает, глядя в темноту снаружи, и, тихо вздохнув, снова повторяет свой незамысловатый маршрут. – Савада, задолбал мельтешить. Сквало копается в мобильном, не поднимая головы, и с губ Цуны так и норовит слететь «Как я мог задолбать, если ты даже не смотришь?», но вместо этого он примиряюще говорит: – Мне так легче. Меньше нервничаю. Сквало издаёт смешок, умудрившись без единого слова сказать всё, что он думает о десятом боссе. Раньше снисхождение неприятно задевало, теперь Цуна принимает его как неизбежное. Он давно смирился с таким отношением к себе и всё прекрасно понимает. – Жаль, что с Гокудерой поехал не ты, – говорит Цуна. Он замедляет шаг, но по-прежнему ходит от одного окна к другому. – Бел справится. – Наверняка… Но лучше бы это был ты. Наступившая тишина звенит в ушах, вынуждает обернуться. – Забавно, Савада, – усмешка Сквало опасная и тонкая, как лезвие клинка: – Ты мне доверяешь, что ли? Остановившись, Цуна рассеянно поводит плечами. Да, из всей Варии он предпочитает вести переговоры со Сквало. Да, если с кем и появляться на встречах или приёмах, где нужно показать единство семьи, то с ним. Про совместные операции и говорить не приходится – Сквало словно залог успеха. Цуна даже мог бы сказать, что ему искренне нравится Сквало, хотя восхищаться им он предпочитает издалека. Но доверие? Если честно, говорить на эту тему вовсе не хочется, иначе невольно придётся ворошить прошлое и обходить острые углы. – Сквало… – Стой, где стоишь, – негромко прерывает Сквало, и Цуна хмурится, оглядываясь вокруг себя. – Ближе к стене. Лицом ко мне. – К чему это? – Просто делай. – Я не собираюсь… Всё происходит слишком быстро: Сквало поднимается одним плавным, текучим движением, берёт что-то со стола, и через мгновение это что-то вспарывает воздух рядом с Цуной, с глухим коротким стуком врезается в стену. – Сквало, – начинает Цуна и замолкает. Уезжая с Гокудерой, Бельфегор оставил часть своих ножей среди вороха бумаг и фото, и сейчас один из них ровно и глубоко сидит в панели, которыми обшита комната. «Будто специально, чтобы было удобнее упражняться в меткости», – мелькает нелепая мысль. Такая же нелепая, как и всё происходящее. – Не дёргайся, – слышит Цуна, и прежде, чем успевает что-нибудь ответить, ещё один нож оказывается в опасной близости от левого плеча. И ещё один следом. Под бешеный стук собственного сердца Цуна прижимается лопатками к стене. – Я думал, только Бельфегор использует ножи. – Сюрприз, Савада, – говорит Сквало и, не глядя, берёт следующий нож. Он вонзается в панель слева от виска, и, сглотнув комок в горле, Цуна на мгновение поддаётся панике. Мысли разбегаются, путаются, и, вместо осторожных вопросов, вырывается безрассудное: – Ты меня ненавидишь? – Какие громкие слова, – склонив голову, Сквало касается пальцами края стола. Ненадолго задумывается, будто подбирая верное определение. – Нет. Ты бесишь. Нож свистит над макушкой, и Цуна вздрагивает, шумно и быстро хватая воздух. – Если бы был хреновым боссом, то бесил бы чуть меньше. Сосредоточенный взгляд Сквало ощущается кожей: он словно трогает, изучает тело, а когда останавливается чуть выше ключиц, холодок ползёт по спине Цуны. Ему хочется поднять руку и закрыть горло, создать хоть какую-то иллюзию защищённости, но Цуна убеждён – это будет ошибкой, и поэтому стоит неподвижно. – Я… – дыхание колышется, словно пламя на ветру: – Я могу быть хуже, если тебя это обрадует. Наконец-то спокойствие Сквало даёт трещину. Он смотрит в глаза неотрывно, вынимая из Цуны душу, но взамен позволяет увидеть свою. – А что ты ещё можешь, Савада? Нож впивается в панель, не намного разминувшись с шеей Цуны. – Чтобы меня обрадовать? Слава всем богам, на столе больше нет ничего, что можно было бы метнуть, но Цуна не чувствует себя в безопасности. И дело тут не в ножах. Просто внезапно он понимает, что в светлых глазах Сквало – неприкрытое чистое желание. Оно подступает приливной волной, топит, и от него никуда не деться. – Я… – Цуна дышит жадно и часто, как утопающий, и совсем теряется, когда, приблизившись вплотную, Сквало застывает напротив. Обычно у Цуны находятся нужные слова, но сейчас в голове пусто. Только и получается стоять, молчать и тщетно пытаться успокоиться. За дверью кто-то проходит, слышатся незнакомые голоса, и этот кажущийся чужеродным шум будто отрезвляет Сквало. Он встряхивает головой – кончики длинных волос щекочут ладонь Цуны – и начинает вынимать ножи. Один за другим, между резкими отрывистыми фразами. – Никак не соображу. Какого хрена ты тянул? Мог бы зажечь пламя. И всё прекратить. Чего ждал, Савада? Последний нож не поддаётся. Сквало выдёргивает его с трудом, задевая шею Цуны, и бросает на подоконник к остальным. – Надеялся на мою меткость? – Я не надеялся, – тихо возражает Цуна. – Я доверял. Он невольно сжимается, когда Сквало вскидывает руку так, будто намерен причинить боль, и обмирает, когда лица касаются легко, даже бережно. Сквало ведёт пальцами по щеке, трогает губы, подбородок. Кладёт ладонь на шею и большим пальцем гладит ямку между ключицами. Время замедляет ход, останавливается. – Сквало, – одними губами говорит Цуна, не зная, чего хочет больше – продолжения или того, чтобы всё прекратилось. Мелодия звонка разрушает невероятный миг близости, и за телефон Цуна хватается, словно за спасательный круг. – Гокудера! – Всё хорошо, Десятый, – поспешно отзывается Гокудера, а Сквало, чуть помедлив, отстраняется и возвращается к столу. Во время короткого разговора Цуна не сводит взгляда со Сквало: запоминает, отпечатывает в памяти его образ и вдруг ощущает прилив тихой и острожной нежности. – Хорошо. Конечно жду, возвращайся, – сунув телефон в карман, Цуна недолго собирается духом. Ему не хочется притворяться, будто ничего не произошло, не хочется играть словами, но больше всего не хочется, чтобы Сквало жалел о том, что делал и говорил. – Сквало, – зовёт Цуна. Ждёт, когда тот обернётся, и только тогда продолжает. – Ты спрашивал… Я могу многое. – Но не всё? – Не знаю. Правда, не знаю… Ямамото бы сказал, не попробуешь – не узнаешь, но… но я не… Цуна ошеломлённо замолкает, когда Сквало начинает смеяться, негромко и совсем не обидно. – Савада, расслабься. Пробовать буду я. – Это должно меня успокоить? – рискует пошутить Цуна и, похоже, не ошибается. Потому что Сквало усмехается в ответ и совершенно точно – Цуна каким-то образом это знает – ни о чём не сожалеет.