Негодный

      Дверь за блондиночкой закрылась. Недолго думая, Винсент выбежал вслед за ней. Я облегченно выдохнул и расслабился в кресле. Мышцы рук слегка гудели. Оно и верно — тяжелые тренировки у меня были далеко в прошлом, поэтому и этот быстрый «забег» на лестницу без помощи ног дался мне не так легко. А все из-за него.       Спустя какое-то время я понял, что его возвращения в ближайшее время ждать не придется, поэтому снова собравшись с силами я соскользнул на пол, оттолкнувшись руками от кресла. Что же, спуск намного проще подъема, но и тут были свои трудности: мои бесчувственные ноги то и дело стремились завернуться под невообразимым углом. Всего каких-то чертовых десять минут и я все-таки оказался внизу. За все это время я успел проклясть Винсента немыслимое количество раз. Я сделал гребанную кучу вещей ради него, ради его мечты. А он только и может, что бегать за этой женщиной и грезить мечтами о космосе. Никакой благодарности. Мне стало настолько паршиво, что от одного взгляда на свое кресло-каталку воротило. Я оттолкнул его от себя и развалился на полу, уткнувшись взглядом в белый потертый потолок.       Моя настоящая жизнь закончилась очень давно. Травма погубила меня. До встречи с Винсентом я не видел никакого смысла существовать дальше. Убогим не место в нашем обществе. Меня не ждало ничего, кроме нищеты и жалостливых взглядов. Когда агент нашел меня, я не сразу согласился быть донором. Тогда я все еще считал, что Негодные не зря так называются, и что они не достойны всех прелестей жизни. Но с каждым днем я сам становился все более Негодным, поэтому вскоре согласие было дано. Я видел, как радовался этот парень. Он был готов пойти на все ради своей мечты. Эта сила воли и желание жить заразили меня. В какой-то момент этот вирус завладел мной настолько, что я стал видеть в Винсенте не только делового партнера, но и друга. Мне даже казалось, что он тоже все пересмотрел. До тех пор, пока не появилась Айрин, и на горизонте не замелькал реальный шанс попасть на Титан. Я снова начал чувствовать себя одиноким.       Сволочь.       Время близилось к вечеру. В квартире начало сквозить, и на полу стало прохладно. Нехотя я подтащил к себе кресло и, подтянувшись на руках, сел в него. Я привык к нему, но оно ужасно сковывает. И мои ноги... Все это создавало ощущение клетки, из которой мне уже никогда не выбраться. Хотелось выпить. На анализах для Винсента было покончено, поэтому я без зазрения совести направился к холодильнику, чтобы опустошить целую бутылку обжигающей жидкости в одиночку.       Винсент вернулся тогда в полночь, как раз в то время, когда я, изнывая от беспокойства, крутил колеса руками и слушал скрип шин о пол. Сквозь пьяную пелену в разуме я услышал шаги и обернулся на звук. Он был растрепанный и помятый. Пиджак, когда-то идеально сидевший на нем, сейчас болтался тряпкой, рубаха была наполовину расстегнута. — Где ты был? — Я сейчас не хочу об этом говорить, Юджин. — Твое право, — я безучастно пожал плечами и поднял полупустую бутылку на свет, — тогда, если ты не против, я бы разделил оставшееся с тобой.       Винсент молча кивнул и, пошатываясь, побрел к диванчику. Проходя мимо меня, он забрал бутылку, которую я все еще держал поднятой. — Завтра я улетаю, — садясь, тихо пробормотал он. — Я помню.       Конечно, я помнил. Из-за этого мое настроение портилось еще сильнее. Всего лишь одна ночь отделяла нас от расставания. И сейчас, смотря на Винсента, я не понимал, что именно меня гложет. С одной стороны, я мог точно сказать, что не хотел снова остаться один. А с другой.. Хотел ли я, чтобы именно он был со мной? Только через некоторое время, после выпитой до конца бутылки виски, я уже мог сказать, что, да, — именно отсутствие Винсента и расстраивает меня. Я поделился с ним этим фактом, а он сказал, улыбнувшись, что тоже будет скучать по мне и что разглядел во мне отличного друга. Но видел ли я на тот момент в нем друга? Уже навряд ли. Я привык к нему. И к той жизни, которую мы прожили вместе, пусть и не долго. — Я не хочу, чтобы ты улетал. — Я знаю.       Что он мог знать? Определенно не то, что в этот момент, когда его рука легла на мое плечо в ободряющем жесте, по моему телу побежали мурашки. Странно, раньше такого не было, а ведь он часто помогал мне, что непосредственно означало прикосновения. Тогда я не задумывался и не верил, что он сможет осуществить свои планы. Горькая правда — начинаем ценить только тогда, когда теряем.       Я пересел к нему, осторожно отказавшись от помощи. Мы сидели рядом, соприкасаясь коленями, но я не чувствовал этого. Только на каком-то ментальном уровне. Мы говорили. Уже и не помню сколько. О его прошлой жизни, о моей, о нашем обществе, о других людях. Мы говорили обо всем, но только не о будущем.       Винсента мутило. Я хорошо видел, как он туго соображал в этот момент. Его организм не привык употреблять столько алкоголя сразу, в отличие от моего. Тогда я и решился признаться, что все эти разговоры о дружбе — сплошная фальшь. Я говорил много и без перерыва, стараясь не смотреть на мужчину рядом. Я говорил, что ненавижу его за то, что он вдохновил меня на жизнь, а теперь забирает все это прекрасное вместе с собой. Я восхищался им, его стремлением осуществить мечту, тем, что Негодный смог добиться таких высот. Я обливал грязью Айрин, говоря, что она не достойна такого человека, как он. А после сразу же смеялся и, смотря Винсенту в глаза, говорил, что такой сволочи достоин только я. Я признавался в симпатии. В любви. Я открывался ему все больше и больше, а с души наконец падал этот огромный камень.       Он молчал и слушал. Я так и не узнал, о чем он думал в этот момент. Лишь облегчением легли его ладонь поверх моей и пьяный поцелуй, полный запаха алкоголя, как только я закончил исповедь. Слова нам больше не нужны были. Каждый в тот момент расставил для себя приоритеты: он, тянущийся ко мне и нежно целующий в губы, и я, с горечью и печалью отвечающий на его ласку.       Уже была глубокая ночь, когда Винсент взял меня на руки и отнес к себе в спальню. Это был первый и последний раз, когда подобное не оскорбило меня. Таким инвалидам, как я, всегда было тяжело принимать помощь.       Я очень остро чувствовал каждое его прикосновение. Даже когда он оглаживал мои холодные бедра, мне казалось, что я ощущаю его руки. Жар растекался по моему телу от самого легкого поцелуя, от кончиков пальцев, которыми он, словно в трансе, выводил узоры на моем животе. Я шумно вздыхал и целовал его, не желая отпускать. Я кусал его губы и сразу же проводил по ним языком. Я старался запомнить его вкус и запах.       Его давно вставший член упирался в мой, и я, не в силах себя больше сдерживать, сжал их пальцами и начал медленно двигать рукой, чтобы снять напряжение. С его губ слетел первый стон, в котором мне послышалось то сокровенное слово. Тогда мне хотелось думать, что это не влияние алкоголя и страсти. Тем более, что Винсент решил перехватить инициативу. Он прижал мои руки к кровати, а сам провел языком влажную дорожку от моего уха до впадинки между ключицами. Я закусив губу не мог пошевелиться и только тяжело дышал, когда Винсент стал оставлять засосы на моей шее и спускаться ниже. Я вздрогнул, когда почувствовал, как он аккуратно надавливает пальцем на анус. Подготовка прошла в спешке, поэтому проникновение для меня оказалось слегка болезненным и неприятным, но через несколько толчков я перестал обращать на это внимание и полностью отдался во власть этой ночи.       Ближе к утру я вырвался из его объятий, так и не сомкнув глаз. Винсент спал, а я, как можно тише, слез на пол и дополз до гостиной, где перебрался в кресло-каталку. Оставалось всего полтора часа до того, как прозвенит долгожданный будильник, и Винсент покинет меня. За это время я успел надеть свой лучший костюм, уложить волосы и прибраться в квартире. Он же вышел ко мне во вчерашней измятой одежде.       Мы не сказали друг другу ни слова о нашей близости ночью. Мы оба сделали вид, что между нами ничего не произошло, что я так и остался холодным и высокомерным, а он сегодня рад, как маленький ребенок, и его любовь на последующие времена — это Айрин. Мы не обнялись, не пожали друг другу руки. Я просто отдал ему сверток и с натянутой улыбкой сообщил, что моих анализов ему хватит еще надолго. Это была наша последняя встреча.       Я дал Винсенту осуществить свою мечту, но закопал при этом свою. Теперь у него будет новая жизнь, которой он так хотел. И любимая женщина.       А мои страдания поглотил огонь.