Я - домой!

— Я тебя разлюбил. Шерлок Холмс сидел в своем кресле, словно горный орел на вершине Кавказа и смотрел пронзительным взглядом в пустоту. — О, господи! Слава Богу! Джон Ватсон, завтракающий с огромным аппетитом полуплесневелой булочкой в прихлёб с водой из-под крана, не смог сдержать облегченного вздоха. Давно пора было расставить все точки над Ё! — Что значит «Слава Богу»? Я, вообще-то, сказал, что… — Да слышал я, Шерлок, золотой ты мой человек! Господи, как же я рад, что встретил тебя! Я бы никогда не смог вот так вот это сказать! Джон метко отправил недожёванную булку прямо в мусорное ведро, вскочил на ноги, потянулся и лучезарно улыбнулся ошарашенному Шерлоку. — То есть ты сейчас хочешь сказать, что… Холмс застыл бронзовой статуей в кресле, напряженно рассматривая светящегося радостью Джона. — Конечно, Шерлок! Я даже не мог надеяться на такой исход! Всю голову себе сломал, а тут ты, мой гениальный друг! Джон подошел к Холмсу, вытянул его резким рывком из кресла и звучно расцеловал в обе щеки. — Ты меня разлюбил и я тебя разлюбил — это превосходная новость, мой ненаглядный, мой самый восхитительный, мой невероятный БЫВШИЙ любовник! Ватсон сжал руки в кулаки, потряс ими в воздухе, запрокидывая голову вверх и, сгорая от нетерпения, рванул в их уже бывшую комнату. — И куда это ты? — следуя за ненормальным и явно неадекватным соседом, выкрикнул Шерлок. — Вещи собирать! Я переезжаю! Ватсон вытащил старую стремянку из-под их некогда общей кровати, подставил её к шкафу и быстро взлетел вверх. Огромный, нереально огромный пластиковый чемодан перекочевал на кровать и в него полетели майки, футболки и все, что когда-то возлежало рядом с дизайнерскими детективными шмотками. — Ну, я пошел? — захлопывая пластикового гиганта, и сверкая очами, произнес Джон. Шерлок, все это время с вытаращенными словно обезумевшая сова глазами, смотрел на передвижения Ватсона и не мог вымолвить ни единого слова. — Джон… Куда ты? — Я — домой. — Ты уходишь в эту свою пыльную клетушку? — взвизгнул Шерлок. — Не-е, я к себе, в родные пенаты. — Не пущу! — рявкнул Холмс и загородил собой проход. Джон, только что светящийся счастьем и радостью, моментально сник, уголки его губ опустились и он сел на край кровати, роняя монструозный чемодан на пол. — Ну, что ты, в самом деле, твою же дивизию?! — промямлил Джон, швыркая носом и утирая непрошеную слезу в уголке правого глаза. — Не уходи, Джон! Я… — Шерлок упал на колени перед Ватсоном и страстно зашептал, — я, хочешь, научусь ругаться, как ты! Смотри, Джон — твою же ди-ви-зию! Твою МАТЬ! — Не надо, Шерлок… — Надо Джон, надо! Слушай — грёбаный черт! Ватсон поморщился и отшатнулся от сквернословящего детектива. Но того было не остановить. — А хочешь, я научусь печь булочки с корицей как миссис Хадсон? А хочешь, стану есть три… нет пять раз в день! И вечером с тобой начну пить пиво! — Нет-нет, не надо Шерлок, это уже перебор. — А хочешь… — Не хочу! Пусти, а?.. — заныл Джон, пытаясь отползти подальше от заведенного не на шутку Холмса. — Пустить? Тебя? Да никогда! Я тебя лучше убью и мумифицирую, или буду кормить булочками до тех пор, пока ты не разложишь свои вещи обратно! — Но ты же разлюбил меня, Шерлок. — Кто? Я? — Ты! Ты же сам это сказал! — Я сказал? Это ты сказал! Я люблю тебя больше всех изумительных серийных убийц столетия, больше самого идеального и загадочного трупа в морге Молли, больше реакции ацетилацетоната с сернистой кислотой, больше… — Я понял, Шерлок! Ты у меня такой романтичный… Я и не надеялся… Ватсон отшвырнул ногой чемодан, притянул руками это покрасневшее взъерошенное чудо к себе и поцеловал — крепко, глубоко. — Так это… — Тебя невозможно разлюбить. Холмс удовлетворенно хмыкнул, возвращая партнера к поцелую, но тот на секунду отстранился и добавил: — Но от булочек теперь не отвертишься!