Там, где все горбаты, стройность становится уродством.

Проснувшись однажды рано утром, я не знала чем себя занять, уже надоело сидеть в интернете и читать всякую дребедень. Мне пришло в голову, сходить в магазин – кончилось молоко, а я хотела сделать себе мюсли. А до ближайшего круглосуточного магазинчика минут пятнадцать ходьбы, и вот, надев летнее платьице и сварганив незамысловатый колосок из волос, я отправилась на улицу. С утра всегда прохладно и пустынно на улицах, особенно в нашей деревеньке, расположенной в северной части страны. Из-за небольшого тумана вдали практически ничего не было видно. Такое бывает практически каждое утро и предвещает о том, что весь этот день будет холодным и сырым. Иногда мимо проезжали машины или медленно и сонно брели люди, но все они сразу же растворялись в белой мгле. И вот я свернула с городского перекрестка в район жилых домов, дорога там не асфальтированная, стоят небольшие жилые коттеджи. А чуть пошумишь - собаки за забором таким лаем разразятся, что всю деревеньку вмиг разбудят, поэтому шла я там очень тихо. Сквозь туман было видно кирпичные, обделанные пластиком, заросшие вьюнками и почти разрушенные заборы и стены домов. Мне нравился этот коттеджный райончик, как-то даже мечтала прикупить в этом месте свой домик, но я понимала такая роскошь – мне не по зубам, да и чувствовать я себя буду одиноко в таком огромном доме. Разглядывая очередные яркие цветастые клумбы и угадывая, что это за цветы, я не заметила приближающуюся ко мне черную фигуру. Но когда я обернулась, то было уже поздно. Передо мной стоял одноглазый калека в темно-серой рваной куртке и ободранными штанами. На его лице зиял огромный ожог, а на месте носа была впадина с небольшой трубочкой. Я прикрыла рот рукой и попятилась назад, уставившись на неожиданно появившегося урода. А он смотрел на меня своим серым, скорее всего, ни черта не видящим глазом. В нашей деревушке я знаю практически всех, но об этом калеке никогда ничего не слышала. Я все дальше и дальше пятилась от него назад, пока мои мысли не собрались в кучу и не скомандовали самую действенную команду моему мозгу: «Бежать». Я ринулась со всех ног вперед к магазину. Бежала я минут пять, пока не оказалась у дверей «Булочки», так магазин назывался. На смене с утра как всегда была моя знакомая Любка. - О! – воскликнула женщина, разведя руками. – Анька, а ты че такая взбученная? Гнался что ли за тобой кто? Я застыла в дверях и не обращала внимания на расспросы подруги, медленно переводя дух. Тот монстр все никак не выходил из головы. Даже в самых извращенных фильмах ужасов такое лицо не придумают. - Господь с тобой, Анька! Ты чего? – Люба подхватила меня под руку и усадила за стол. – Что случилось-то, рассказывай! - Я… я сейчас там такого видела, - слова у меня все никак не составлялись в предложения. – Такой… носа нет и лицо красное, он… он ужас! Стоит, такой, смотрит на меня! Ой… у меня сердце сейчас выпрыгнет. И ведь действительно – сердце колотило так, что я боялась, как бы оно действительно не лопнуло. Люба сразу же изменилась в лице и тихонько опечаленно вздохнула. - «Там, где все горбаты, стройность становится уродством» - знаешь об этом? – как-то серьезно или даже грозно спросила она. От взгляда Любы, из головы сразу вылетели все страшные мысли, теперь страшной мне казалась она. - Что с ним не так? - Все «не так» со всеми нами. – Люба наклонилась поближе ко мне. – Жил да был красавец-парень Сима, ох, помню, девчонки в школе за ним толпой бегали… - В нашей школе, стоп, когда это было? - Ты еще в садик ходила. Так вот, жил он в большом, Анька, краси-и-ивом домище вместе с младшей сестрой и родителями. Их семья была просто примером для всех, муж работал на приличной работе, жена – заботливая хозяйка и все такое. Помню, он часто заходил с сестрой к нам за хлебом, потому что жили они неподалеку. Он очень любил Марусю – свою сестру, она была твоей сверстницей. - А что потом? - Замкнуло электричество в доме… ночью – все, все, все сгорело. А Сима в ту ночь возвращался с гулянки от друзей, он застал тот момент, когда уже весь дом был охвачен огнем. Сима, конечно, кинулся в пекло – спасать Марусю – только вот поздно. Пожарные, потушив огонь, нашли Симу надрывающегося над обгорелым трупом собственной сестры. От сложившейся в голове картины меня тут же продернуло. Как так могло произойти? Да, я тоже молодец, повела себя самым ужасным способом, я, наверное, ранила его чувства. - Он получил сильнейшие ожоги и психологическую травму. А теперь угадай, где были все его друзья? Узнав, какой он теперь – все от него отвернулись. И никто не пришел к нему в больницу, кроме пары добрых тетушек, друзей, которых «долг» заставил и меня. Но все мы повидали его, сказали пару добрых слов и свалили как можно быстрей, а он все это чувствовал. Брелоки у входа магазина зазвенели, и в двери вошли несколько покупательниц. Натянув улыбку, Люба пошла, принимать посетительниц, а я осталась сидеть за столом. Потом, тягостно вздохнув, я встала, и взяв с полки кефир, отсчитала ровно двадцать пять рублей мелочью, кротко попрощавшись с Любой. - Можешь извиниться перед ним, если захочешь. – Бросила она мне в след. - Я бы с радостью, только я не знаю где… - Мелиораторов 21а, и можешь не благодарить. Мне показался этот адрес очень знакомым. Слава Богу, в наше время есть сотовые телефоны, интернет и гугл. Гугл привел меня на ту же самую улицу, где я встретила… того человека, я все ближе подходила и подходила к тому самому месту, где разглядывала цветы и где Симон подошел ко мне. «Вы прибыли в место назначения» За высоким черным ограждением, будто бы несколько мгновений назад, я высматривала, что были за те цветы в клумбе. А это, оказывается, был его дом. Из-за спавшего тумана я смогла различить окрестности за оградой. По всему периметру стояли красивые ухоженные грядки, клумбы с цветами, аккуратно посаженные в ряд деревья. Сам дом был небольшой двухэтажный и сделан из красного кирпича. Дрожащими руками я потянулась за звонком, установленным на воротах. На мои звонки никто не вышел, уже опечалившись, я немного потупилась на месте и, развернувшись, решила уйти. Стоило сделать мне несколько шагов от дома, как ворота кто-то открыл. Когда я обернулась, то никого уже не было. Решительно я вошла за ворота, выйдя в красивый сад. Дверь дома была заперта, значит, мне туда соваться не стоит, осталось только найти хозяина, извиниться перед ним и все. Завернув за угол, я обнаружила некого, сидящего в беседке. Симон сидел ко мне в пол-оборота, так что я видела только его целую часть лица. При нашей первой встрече он показался мне стариком, но в беседке сидел довольно молодой парень в белой рубашке, он не смотрел на меня. Его взгляд был направлен на воробьев, расшумевшихся из-за хлебных крошек, которые крошил им он сам. Я робко подошла к Симону, но он не обратил на меня внимание. Даже не удостоил взглядом, будто меня здесь вовсе нет. - Простите, сегодня так нехорошо все вышло. – Неуверенно пробормотала я. Симон повернул голову в фас, а меня чуть кондратий не хватил. Но я не вздрогнула, продолжая смотреть ему в глаза, ну, в глаз. - Можешь отвести взгляд, не пытай себя. – Вдруг хрипло заговорил парень. – Мне не нужны твои извинения, потому что мне уже не обидно, я привык. А ты смелая, не побоялась ведь – пришла! Любовь Николаевна подослала, ведь так? - Простите меня, я не хотела, просто все так внезапно случилось, - вырвалось у меня на одном дыхании. – Мне очень жаль, что все… так… случилось. Симон как-то внезапно начал кивать, будто самому себе и тихо повторять: - Сколько раз… сколько раз… - А потом, резко швырнув, крошки хлеба на землю начал орать. – Сколько раз я вам всем повторял, мне не нужна ваша чертова жалость, не нужна, слышишь?! - Успокойтесь, подождите. Но как, может вам пытаются помочь? Ведь не для всех главное внешность, так? По сухой впалой щеке Симона скатилась слеза . - Убирайся отсюда… Он сел ко мне спиной, обхватив голову руками. Внутри меня что-то звонким голоском кричало подойти к нему, сесть рядом и успокоить. Я сделала навстречу той беседки пару шагов, но остановившись – убежала. Я была морально слаба для этого, я просто сделала, как мне и сказали - убралась от сюда. *** Спустя неделю в местной газете я увидела статью о Симоне Алексееве и о его семье. Парень совершил самоубийство, наглотавшись таблеток. Умирая, он написал на стекле: «Мне не надо вашей жалости».