Ливень

Киба держал за руку Чезу, весело заливавшуюся смехом, похожим на перезвон серебристых колокольчиков. Все в ней было прекрасно: даже то, что в обычных девушках немного отталкивает. Это был хороший день: волкам удалось пройти даже больше обычного, потому что погода была просто замечательная, а воздух был ни холоден, ни горяч, так что сил тратилось немного меньше. Однако этот замечательный день близился к концу, солнце уже наполовину зашло за горизонт, а на ясном небе стали собираться хмурые и зловещие тучи. Цуме хмуро взглянул на небо: "Будет дождь. Нам надо пошевеливаться, чтобы найти, куда спрятаться. Не хочу умереть от простуды по пути к раю." Тобое, все это время развлекавший Чезу своими типично детскими шутками, рефлекторно поднял голову и неожиданно сжался. Цуме взглянул на него удивленно: - Ты чего это, туч испугался? - Да нет... - тихо сказал Тобое, - Просто они какие-то такие темные, угрюмые. Это пугает. - Эх ты. За темным и угрюмым скрывается обычно все самое светлое. Вот как солнце за этими тучами. Дождь пройдет и станет снова светло и тепло. А дождь - он полезный для природы. Вот, например, - Цуме кивнул в сторону Чезы, - цветы без дождя прожить не смогут. Так что нечего тут бояться. Чеза улыбнулась и провела рукой по волосам Тобое. "Нечего бояться дождя" - повторила она. Тем временем, тучи все быстрее и быстрее покрывали небо своими черными телами. Конечно же, стая не боялась дождя, однако кое в чем Цуме был прав, так что волкам действительно следовало поторопиться, чтобы не попасть в передрягу. - Смотрите! - Вдруг закричал Хиге: - Там какие-то дома! - Да, я тоже вижу, вот, кажется, они все пустые! - всполошился Тобое. Ему очень хотелось угодить Цуме, чтобы хоть раз увидеть в его холодных глазах проблеск, чтобы на его губах заиграла по-настоящему счастливая улыбка. Первые капли дождя стали падать на землю. Они были очень крупные и очень редкие, так что Тобое сначала даже ойкнул, когда одна из капель упала ему на макушку. Волки побежали в сторону заброшенной деревни. Несмотря на все предостережения Цуме, что, мол, не просто же так деревня покинута, они решили переждать дождь там, потому что все проголодались, а Цуме, Тобое и Чеза устали с дороги. Хиге и Кибе предстояла еще охота под этим ужасным проливным дождем. Волки выбрали для себя небольшую хижину, единственную во всей деревне, в которой сохранились двери и окна. Чезу уложили спать на соломенной подстилке. Дева Цветка уснула практически мгновенно. После чего Киба и Хиге побежали искать дичь, а Тобое с Цуме развели огонь в камине. Они сидели вдвоем и грелись, освещенные нежными и теплыми языками пламени. Им было так хорошо и так приятно, что прошел не один десяток минут прежде, чем Тобое решил все-таки нарушить тишину. - Скажи мне... - Цуме посмотрел на него. Его глаза были так же холодны, как обычно, но Тобое был полон решимости поговорить со старшим спутником, - Скажи, почему ты такой? Цуме свел брови к переносице и ощутимо напрягся. - Какой — такой? Тобое было очень неловко говорить с ним об этом, но юношеское любопытство взяло верх. - Ты только, пожалуйста, не сердись, просто мне кажется, что ты какой-то... скучающий, как будто тебе чего-то не хватает. Юноша сжался, опасаясь того, что могло последовать за его словами. Однако, Цуме лишь только задумчиво хмыкнул. - Ты прав. Мне действительно не хватает одного волка. Он был моим другом... больше, чем другом, разумеется, и его убили, убили люди. Я ушел из того города и больше не возвращался. Ты... ты чем-то на него похож, только моложе, конечно. Я знаю одно: если кто и достоин того, чтобы попасть в рай, так это только он. Все, больше я тебе ничего не скажу. Тобое изумленно взглянул на своего товарища. Он был как-то совсем не похож на себя. Следующие несколько минут они оба молчали. Цуме сидел, греясь от камина. Его глаза были закрыты, а на губах играла улыбка — та самая, настоящая. Тобое не хотел его тревожить: Цуме плавал в дебрях своей памяти, счастливых дней своей жизни.

***

Время шло и шло, за окном барабанил ужасный ливень, а Киба и Хиге все не возвращались. Тобое не мог уснуть. Он чувствовал к Цуме то, что он должен был в себе подавить, потому что знал, что так быть не должно. Волк, казалось, спал: он лежал, согнув ноги в коленях, раскинув руки в разные стороны. Тобое знал, что другие волки не вернутся до утра, поэтому решил, что он тоже вполне себе может поспать. Он лег рядом с Цуме и повернул к нему голову, когда внезапно тот открыл глаза. В его взгляде уже не было той холодности, которую можно было увидеть обычно (может, это из-за того, что языки пламени от камина играли в его зрачках?). В следующий миг Цуме потянулся губами к Тобое. Эти губы... Они были очень нежными, несмотря на то, что снаружи их покрывала грубая кожа, затвердевшая от постоянного нахождения на ветру и поедания сырого мяса. Огонь от камина был теплый, но этот поцелуй был поистине горячий. Горячее всего, что когда-либо ощущал Тобое: горячее бабушкиных пирогов и летнего солнца, даже горячее, чем тот огонь, который опалил его шкуру при лесном пожаре давным давно. Поцелуй с Цуме был острым и горячим, но не таким болезненным, как огонь. Они сели. Тобое уткнулся носом в плечо Цуме и прошептал «Как за хмурыми тучами скрывается ласковое солнце, так за холодным взглядом прячется нежное сердце». Цуме ничего не сказал, только резко выдохнул в ответ. На пол упала красная рубашка Тобое. За окном барабанил сильный ливень. Этой ночью Тобое добрался до сердца Цуме.