Подвал старой аптеки

Дом долгое время пустовал на пересечении Цветочной улицы и переулка Быстрых, пустыми окнами-глазницами взирая на суетящуюся толпу, которая обходила его стороной. Недобрые слухи ходили про сей дом, а он ждал, скрывая в своих недрах тайну, ведомую немногим. Но и те упоминали дом лишь шепотом. Гномы вселились в этот дом втроем, выкупив его за баснословно низкую сумму. Это было в те времена, когда Нори часто наведывался к братьям, пропадая месяцами, но присылая о себе весточку. Новое жилище было добротным каменным двухэтажным домом. Не гномья работа, конечно, но гораздо лучше хлипкого дерева. Во-первых, никакого гниения и паразитов, а во-вторых, камень гораздо привычнее. Первый этаж целиком занимал торговый зал аптеки, мастерская и склад, а на втором этаже располагались жилые помещения. Хозяин без лишних слов проводил братьев к дому, выдал ключи и распрощался. Было заметно, что он нервничает и не желает лишний раз находиться рядом. О причине такой невыгодной для себя продажи он не обмолвился ни словом, позволяя братьям додумывать самим. Ступив в свои владения, Дори потерял дар речи. Он стоял и смотрел по сторонам — столь сильным было его потрясение. Он не верил, что это здание теперь его. За спиной оставался небольшой коридор и лестница на второй этаж в жилую половину, а спереди его взгляду открывался длинный и просторный зал аптеки. Через затемненные витражи с левой стороны просачивался приглушенный свет, падающий на стоящие у стены между окнами пару кресел и стол, а с правой стороны от Дори располагались полупустые полки и длинный прилавок. Видимо, предыдущий хозяин аптеки был экстравагантным человеком, коль разместил на полках множество диковинных бутылей, сосудов и склянок. Проскочив в аптеку, Нори, как любопытный посетитель, ходил от одной полки к другой, рассматривая предметы. В одних были порошки разных цветов и плотности, в других — жидкости, в третьих — заспиртованные мелкие животные. На многих банках висели ярлычки, но надписи на них выцвели и были трудночитаемы, так что о содержимом оставалось только догадываться. — Как думаешь, они мертвы? — поинтересовался Нори, присев перед вделанными в прилавок полочками и постучав по баночке с лягушкой. Лягушка осталась безмолвна, а Дори окинул брата пронзительным взглядом. — Конечно. Надо бы от них избавиться. — Постой, а друг это ценные виды, за которые можно выручить неплохую сумму?! — возразил Нори, на что Дори пожал плечами, оставляя брату самому решать, как поступить, а сам двинулся дальше. Напротив входа в самом конце торгового зала располагался арочный проем, занавешенный плотной однотонной тканью коричневого цвета в тон панелям, облицовывающим стены. Откинув полотно, Дори оказался в круглой небольшой комнате, освещенной мягким светом из единственного незанавешенного плотными шторами окна, под которым стоял стол с весами и приборами для измерения жидкости или порошка. Все остальное пространство занимали стеллажи из темного дерева с толстым стеклом, в которых хранились книги. Напротив окна по правую руку от Дори была дверь, ведущая в подсобку. Она была пуста, только каменные стены и деревянный пол. В ней же была еще одна дверь, ведущая в подвал, куда Дори решил не спускаться. Там пахло сыростью и затхлостью, так что он решил оставить двери открытыми, дабы выветрился неприятный запах. Затем он вернулся в мастерскую, подошел к полке, взял одну из книг, смахнул с нее пыль и раскрыл. Он долго хмурился, всматриваясь в руны и иллюстрации на страницах, а затем резко закрыл книгу и вернулся к братьям в торговый зал. — Вынесите весь хлам из дома, — скомандовал он, бросив книгу растерянному Ори, который поймал ее и прижал к груди. — Но... это же книги, — любовно погладив обложку, произнес Ори. — Только место занимают. В них ценности никакой, — рассудил Дори, а младший брат только тяжело вздохнул, забирая с полок книги и перенося их ко входу. — И от склянок тоже следует избавиться — будут покупателей отпугивать. Твоя рожа, хитро лыбящаяся, тоже, — добавил он, мрачно посмотрев на Нори, который расплылся в мечтательной улыбке при упоминании покупателей. Рыжебородый гном хмыкнул и отправился помогать младшему брату разбирать книжные шкафы, пока Дори, набрав воды, орудовал тряпкой и стирал паутину и пыль с мебели, подоконника и окон. Ори, страдая, переносил книжки ко входу, откуда должен был отправить их на помойку. Он часто останавливался, взор его затуманивался, и он гладил обложки книг, даже не раскрывая их. — Прибереги себе несколько, — шепнул ему Нори и подмигнул, — но не все, а то Дори будет нервничать. Книги уничижают его блистательный ум. — Я все слышу! — проворчал Дори, угрожающе размахнувшись тряпкой. — Хватить болтать. Возьми тряпку и помоги мне с уборкой. Грязи здесь столько, будто дом годами пустовал. — Пустовал, — бывший хозяин дома заставил гномов вздрогнуть от неожиданности, внезапно появившись на пороге. Невысокий, с острыми чертами лица, темными волосами и неприятным блеском в карих глазах, хозяин проследовал внутрь дома, протягивая Дори как старшему в семействе пергамент, — принес подтверждение о передачи дома в вашу собственность. — И почему он пустовал? — улыбнулся Нори, прекрасно представляя, что от его улыбок порой становилось жутко, особенно если собеседник что-то утаивал. — Все дело в подвале, — потупил взор хозяин. — А что с подвалом? — насторожился Дори. Он так и чувствовал, что здесь есть некий подвох. — Он слишком глубокий, а к нему ведет крутая лестница. — Нас это не беспокоит, — потерял всякий интерес Дори, унося бумаги наверх. — Я так и подумал. Так что разрешите откланяться и больше вас не беспокоить, — произнес ему вслед бывший хозяин, поклонился Ори и Нори и ушел. Но от проницательного взгляда Нори не укрылось, как лихорадочно блестели и бегали глаза хозяина. Он знал, что так бывает, когда пытаются за правдой скрыть некую ложь. Он собирался поделиться наблюдением с Дори, спустившимся в аптеку, но получил от него тряпкой за безделье. Разговор пришлось отложить на долгий срок. Обустройство аптеки и дома заняло у братьев несколько дней. Они мыли и чистили комнаты, выносили бесполезный хлам, расставляли и переставляли на полках лекарственные настои и порошки, заполняли кладовую мешками с травами, заваривали чай и долго курили, предаваясь мечтам. Казалось, они нашли идеальное место, о котором всегда мечтали. И хотя многие полки пустовали, да и в кладовой занят был только один угол, а посетителей не было, они не отчаивались. Однажды, это было на пятый день переезда, Ори вышел на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом и покурить. Дори категорически запрещал курить в аптеке, а наверх подниматься не хотелось. Ори отметил, что в этот день люди впервые не косились на него. Раньше бывало так, что стоило появиться на пороге, как люди шарахались и шептались. Сейчас его удостоили разве что пристального взгляда и робкой, полной надежды, полуулыбкой. Ори как раз подумал, что жизнь налаживается, когда перед крыльцом остановилась старуха. Она показалась Ори столь древней, что он вздрогнул от неожиданности, когда она заговорила сильным глубоким голосом. — Вы таки купили этот дом? — улыбнулась старуха, указывая на аптеку. — И не побоялись? — А чего нам бояться? — спросил Нори, появившись на пороге и выпустив колечко дыма. — Так вы не знаете? — С особым удовольствием протянула женщина, загадочно улыбнувшись. — Более двух лет никто не вселялся в этот дом, а соседи мечтают уехать. Ужас притаился в нем. — Ужас? — озадаченно переспросил Ори. — О, да бросьте, — фыркнул Нори, — если здесь и были призраки, то мы их уже разогнали. — Есть вещи пострашнее призраков, мастер, — старуха захихикала и, не прощаясь, пошла дальше. — Что она имела в виду? — посмотрел на брата Ори. — Не бери в голову, — отмахнулся Нори, возвращаясь в дом, откуда сразу послышалось ворчание Дори. — Сколько раз тебе повторять: не кури в аптеке! Выйди на лестницу и дыми там! Дела у братьев, несмотря на дурную славу дома, пошли в гору. То ли в городе давно не было достойного травника, то ли любопытство толкало жителей приходить, но аптека редко пустовала. У прилавков толпились люди: местные жители и странники, иногда захаживали гномы, но это случалось столь редко, что каждая встреча сопровождалась преждевременным закрытием аптеки и обильным возлиянием. Прошел месяц, Ори и думать забыл о разговоре со старухой, который ранее его тревожил. В доме было спокойно, тихо, ничто не предвещало беды. Однажды ночью Ори вырвал из сна таинственный шум. Юный гном некоторое время прислушивался, не в состоянии отделаться от влияния сна. Ему снилось, что подвал кишит крысами, которые ползали и скреблись за панелями, в стенах дома. Они поднимались до второго этажа, окружали постели гномов и смотрели. Крысы были настолько огромны, что, встав на задние лапы, могли забраться на кровать и обглодать лицо. Одна из них привстала, раскрыла омерзительную пасть с острыми желтыми клыками и завыла. Ори вздрогнул, проснувшись. Он тяжело дышал, натягивая одеяло до подбородка и вслушиваясь в темноту. Из коридора доносился могучий храп братьев и еле слышная возня. Откинув одеяло, Ори зажег свечу и выглянул из комнаты. Звук шел снизу, из аптеки. Ори, тихо ступая босыми ногами по деревянному полу, подошел к лестнице, стараясь дышать как можно спокойнее, чтобы не задуть свечу. Самый низ лестницы освещался из небольшого окошка над входной дверью, откуда лился бледный свет полной луны. Но звук шел не со стороны улицы, а из аптеки — из самой ее глубины, где располагался склад и подвал. Но стоило Ори заглянуть в торговый зал, осветив его теплым светом свечи, как подозрительные шорохи и звуки стали удаляться, пока вовсе не затихли. Ори стоял, вслушиваясь в темноту, но тишину прорезали только храп со второго этажа и его собственное дыхание, которое казалось громоподобным. Гном сделал шаг назад, окинув помещение последним взглядом, и еле сдержал крик, когда за его спиной скрипнула половица. Он медленно обернулся, чувствуя, как волосы встают дыбом. Но за спиной никого не было, хотя Ори казалось, будто нечто притаилось во тьме и наблюдает, принюхивается, втягивая холодный, пропитанный запахом трав и настоек воздух в могучие легкие. Не выдержав, гном запер дверь торгового зала и быстро поднялся наверх. Он минуту простоял перед дверью в комнату Дори, непереносимо желая ворваться в нее и, как в детстве, когда мучили кошмары, разбудить брата, рассказать о терзаемых страхах и получить утешение. Ори тяжело вздохнул, отдернув руку от дверной ручки. Он уже взрослый для подобных выходок. Утром он обязательно расскажет о том, что его потревожило, даже если это покажется братьям плодом его воображения. Но когда взошло солнце и запели петухи, Ори уже и сам не верил в услышанное. Он решил дождаться ночи и проверить, не повторятся ли шорохи. Весь день он провел как на иголках, ожидая, когда на город спустится тьма, и братья отправятся спать. Ори сидел в темноте на постели, сжимая в руке свечу и огниво. Он не хотел никого тревожить, только проверить свои опасения. Миновала полночь, но ничего не происходило. До утра было предостаточно времени, а гнома начало клонить в сон. Он подергал себя за короткую бороду, стараясь взбодриться, но глаза все равно предательски слипались. На границе сна и бодрствования, клонясь головой к подушке, Ори расслышал его, тот самый звук, только гораздо громче, чем раньше: мерзкий протяжный скрип, будто проводят ножом по металлу. Ори хотел вскинуться и броситься проверять, но сон свалил его, окутав тревожными и невероятными сновидениями. Они возвращались к нему каждую ночь, становясь ярче, и всегда в них присутствовали скрежет и шорох. Ори начал думать, что сходит с ума, потому что никто больше не говорил о шорохах. Быть может, их не было, а может, братья слишком крепко спали. Но Ори начал замечать, что Дори стал раздражителен, а Нори — рассеян. Долго гадать не пришлось. В одно утро, когда братья собрались на кухне за завтраком Нори, широко зевнув, как бы невзначай проронил: — Мне кажется, что у нас завелись крысы. Оказалось, шорохи не давали ему уснуть всю ночь. Ори согласно закивал, смотря на старшего брата. Дори только руками развел, признаваясь: — Я уже проверил каждый угол, каждую щель. Яда насыпал столько, что олифанта завалить можно, а шум все равно не стихает. И хоть бы одна ловушка сработала. Если кое-кто, конечно, умеет ставить ловушки. — Я мастер своего дела! — ударил себя в грудь кулаком Нори, расставивший ловушки втайне от братьев и оскорбленный сомнениями в своих способностях. — Приманка цела, как и ловушка. Значит, до них просто не добрались. — Тогда почему шум не смолкает? И почему он только ночью? Вот днем я не слышал ни шороха, — не унимался Дори, — крысы так себя не ведут. — Значит, это не крысы! — выпалил Ори и тут же закрыл себе рот ладонью, испуганно посмотрев на братьев: он никогда не позволял себе повышать голос. — Что значит «не крысы»? — насторожился, всматриваясь в лицо младшего, Дори. — Я слышал... — робко начал Ори, переводя взгляд с одного брата на другого. — Что ты слышал? — попытался приободрить его Нори. — Ну, расскажи нам. — Нет, ничего. Мне показалось. Пойду еще отравы куплю, — помотал головой Ори, вскочив и выбежав из дома. — Не надо было на него давить, — прошипел Дори. — А я и не давил. Малыш что-то знает. — Конечно, сказки. — К некоторым сказкам стоило бы прислушаться. Ори выбежал из дома, даже не позаботившись взять сумку и монеты. Он был чрезвычайно возбужден, сосредоточившись на одной мысли. Недавно в его руки попала книга сколь интересная, столь и пугающая. Он поначалу подумал, что это сказки и небылицы, но его не оставляло впечатление реальности описанного. Речь шла о древних временах и ужасах, таящихся в глубинах земли, куда их загнал солнечный свет и тепло. Книга изобиловала такими мерзкими иллюстрациями и описаниями, что в первый раз Ори захлопнул ее и отшвырнул в сторону, бросившись мыть руки. Но любопытство пересилило, и он вновь вернулся к чтению. В одной из глав говорилось про существ, обитающих в городах и прорывших в земле туннели с сетью ходов, один их которых обязательно оканчивался в подвале дома. Люди старались как можно скорее заделать эти ходы, а еще лучше избавиться от подвала, чтобы для чудовища не было выхода. Но были и те, кто строил колодцы как врата в мир людей. Они украшали стенки рисунками и барельефами, описывающими чудовищные времена и события, а затем приносили жертв на алтарях, дабы умилостивить и подчинить себе неизвестные силы. Ори резко остановился, прижал ладони к груди и тяжело вздохнул. Он никогда не был в подвале своего дома, но слышал, как Дори говорил что-то про колодец, забитый чугунной крышкой. В груди больно кольнуло, но гном попытался не поддаваться чувствам. Это могло быть только совпадением. Он сам себя убеждает, прочитав не вызывающую доверия книгу. От раздумий его отвлекла неожиданная встреча со старухой, что однажды поинтересовалась, знают ли братья тайну дома. — Молодой мастер, доброе утро! — улыбнулась старуха, и Ори остановился, приветствуя ее. Впервые он смог разглядеть загадочную женщину как следует. Невысокая, чуть выше Ори, старуха держалась необычайно прямо и гордо. Она улыбнулась, и все ее лицо съежилось от обилия морщинок. Но больше всего их было в уголках смеющихся серых глаз и тонких губ. Будь старуха лет на тридцать моложе, Ори мог бы в нее и влюбиться — до того крепким телосложением она напоминала гномку. — Много ворон насчитали, юный мастер? — окликнула она засмотревшегося Ори. — А, да... Ори, к вашим услугам, — поклонился гном, вспомнив о приличиях. — М-м-м, замечательно, юный Ори, — задвигала челюстями женщина, хитро подмигнув ему. — Не поможете донести мою поклажу? Она многозначительно кивнула на мешок, валяющийся у ее ног. Ори колебался мгновение, а затем подхватил его и пошел следом за женщиной. Мешок оказался тяжелее, чем можно было представить, но старуха жила недалеко, так что гном успешно справился с заданием. По пути старуха болтала о пустяках и хитро поглядывала на гнома, а когда они стали прощаться, неожиданно пригласила его в гости на чай. — Я знаю, у вас есть вопросы, мастер Ори, на которые я могу дать ответ. Старая женщина пригласила гнома к себе, в ветхий, но все еще стоящий дом, в котором пахло травами и землей. Сидя в полутьме небольшой кухоньки, Ори попросил рассказать о доме с аптекой. Слова старухи необычайно взволновали его, к тому же, будь история интересной, он мог бы ее записать, начав свой путь настоящего летописца. — Дом был построен более сотни лет назад, когда город только обретал свои очертания. Откуда-то с востока появился человек и заложил фундамент. Кто бы знал тогда, что он — колдун, ни за что бы не позволили ему селиться на сей земле. Но никто в то время не ведал этого. Знали, что в доме творится неладное, но не решались вмешиваться. По ночам из окон лился необычный свет, слышны были странные голоса и неведомый язык, вой, а порой и крики. Он женился на местной девушке, вестимо, приворожив ее, а иначе кто в своем уме пойдет за столь странного человека замуж? Прожили они вместе более года, зачав ребенка. Жена разродилась в полнолуние, и, говорят, отец был вне себя от радости, когда сообщили, что у него сын. Тогда же, ночью, люди видели, как плясали в небе дьявольские огоньки, громко завывали варги, а из дома доносились песнопение и могучий детский крик. Время шло, но в доме мало что менялось. Муж то и дело уходил из дома без предупреждения, оставляя жену одну. А был в том доме глубокий подвал с крутой лестницей. Однажды хозяйка неосторожно спускалась в подвал по одной ей ведомой причине, оступилась и... по такой лестнице, сам понимаешь, можно не только шею свернуть. Хозяина в тот момент не было дома — отлучился по своим темным делам. Прошло несколько дней, и люди заволновались, не увидя хозяйки. Не дожидаясь возвращения супруга, они взломали дверь. Вонь стояла такая, что многие и внутрь зайти не смогли. Те же, кто решился остаться, проклинали этот день всю оставшуюся жизнь. Мерзкий, сладко-тошнотворный запах был началом кошмара. Спустившись с фонарями в подвал, даже самые стойкие не смогли сдержать вскрика. От ступеней вглубь тянулся темный след к полусидящему телу, прислонившемуся к колодцу. Люди не задумались, для чего в подвале колодец, сосредоточившись на мертвой. Выглядела она поистине ужасно: половина тела обглодана до переломанных костей, а оставшаяся мало напоминала человеческие останки. Тогда решили, что крысы и неосторожность стали причиной смерти, и никто, никто не взялся подумать, зачем и как несчастная женщина со свернутой шеей могла доползти до колодца. — Что же это было? — шепотом произнес Ори, ярко представив описанное. По его спине пробежал холодок, от которого кожа покрылась мурашками. Он встревожено поерзал на стуле, чувствуя себя крайне неуютно. — Слушай дальше. Вернувшись, колдун не удивился смерти жены, будто знал, что подобное могло произойти. Он не скорбел и не оплакивал ее: все его внимание было сосредоточено на сыне. — А где был сын в тот момент? — У родственников по материнской линии. Когда же они узнали, что случилось с его матерью, то отказались отпускать мальчика к отцу, хотя и не могли запретить им видеться. К тому же, они ему так и не простили того, что он сделал с их любимой дочерью. — Что же он сделал? — Надругался! Приворожил, зачал сына и убил. Они винили во всем его, да и кто бы не винил? Дурная слава шла о нем, перекидываясь на семейство. С сыном же он виделся часто, передавая свои знания. А затем пропал, оставив ему в наследство дом с аптекой и неодобрительный шепот за спиной. Аптеку парень открыл, дабы искоренить, ходящие по городу слухи, и, надо сказать, затея увенчалась успехом. Его перестали чураться, хотя продолжали шептаться. Вскоре парень женился и переехал в дом отца. Подвал он наглухо заколотил досками, не решившись на большее. В доме прожило целое поколение, прежде чем странности вернулись. Дом передавался от отца к сыну, оставаясь в руках тех, в ком текла кровь колдуна. Но вскоре линия наследования оборвалась ужасными событиями, которые, будто разъяренное, голодное чудище, выскочило из бездны, пожирая любого, кто станет на пути. Праправнук колдуна поселился в доме со своей семьей — женой и дочерью. Он был из тех, кто не верил в колдовство и предрассудки, поэтому первым делом открыл подвал, намереваясь использовать его по назначению. Его не смутила ни вонь, идущая из колодца — такой силы, будто там был погребен мертвец, ни темные пятна на полу и по краю колодца. Новый хозяин заполнил подвал припасами и открыл аптеку. Тогда-то скверна и вернулась в дом. По ночам слышались шорохи, а из окон аптеки лился мертвенно-бледный свет. С наступлением заката люди старались обходить дом стороной, а обитатели мучились кошмарами. Они думали, что скрежет вызван крысами, а плохой сон — несвежей пищей, но спасти их мог только переезд, который совершили, когда не стало главы семейства. Его утащила в подвал неведомая сила — на глазах жены и ребенка. Она кричала так, что потеряла голос, а ребенок в первые же мгновения лишился чувств. На крики сбежались соседи, обнаружив в подвале только ступню мужчины и окровавленные стенки колодца. Но, с неохотой вспоминая те события, люди рассказывали, что, вбегая в подвал, краем уха слышали из колодца бульканье и чавканье. Тогда же его забили чугуном, оставив дом пустовать на годы. Через пять лет его попробовали сдать. Сменилось множество жильцов, и никто не задерживался надолго. Все жаловались на подозрительный шум в подвале, плохое самочувствие и скверный сон. Но вас, смотрю, это не беспокоит, — хитро подмигнула старуха. — Вы... вы были в том доме, верно? — задумчиво произнес Ори. — Эти события произошли на ваших глазах? — Я стара, юный Ори, но не так, как ты думаешь. А ведь для гнома и это не передел, верно? — Вы — гном?! — Нет, не совсем. Для гнома я еще молода, а для человека слишком стара. Но зато я могла увидеть то, что многие не видели. — Что вы видели? Вы были в доме и знаете, что угрожает нам?! — Не видела, но догадываюсь. И, поверь мне, лучше бы это оказалось скверной сказкой. Распрощавшись со старухой, Ори в смятении отправился домой. Он шел, как в бреду, обдумывая услышанное. Его сознание стойко противилось необходимости принять подобное объяснение ночных странностей, пытаясь выдать сколько-нибудь обыденный, привычный вариант. Неприятно было поверить в рассказ старухи, ведь он касался нового дома Ори. Вернувшись к братьям, гном ничего им не рассказал, боясь, что его не поймут. Он отправился к себе в комнату, плотно заперев дверь, и повалился на постель. Он был морально опустошен и подавлен. Такого не случалось с ним очень давно, и он не знал, как следует поступить. Ори пролежал без движения до самой темноты, подтянув ноги к груди и обхватив их руками, тупым взглядом вперившись в стену. Он слушал, как стихает людской шум на улице, как соседи расходятся по домам, запирая двери и захлопывая ставни; слышал, как братья прощаются с последними посетителями и закрывают аптеку, а затем поднимаются наверх. Дори жаловался на ломоту в спине, а Нори на недостаточную выручку. Они проследовали на кухню, откуда через некоторое время по дому заструился аромат жареного мяса, который вызвал у Ори тошноту. Он не шелохнулся, даже когда Нори отворил дверь комнаты, впуская в нее тусклый свет от свечи и проверяя, жив ли брат, а затем тихо удалился, списав его состояние на усталость. Вскоре братья отправились спать, а Ори перевернулся на спину, наблюдая, как увеличивается светлая полоска лунного света на потолке, проникая через неплотно закрытые ставни. Близилось полнолуние, а это, как знал Ори из легенд, — время, когда возрастает сила магии: зачарованные вещи становятся сильнее, а дар у обладающих — острее. Вполне могло стать, что и существа из темного, древнего мира также обретают силу под влиянием луны. Ори прекрасно понимал, что ему стоит рассказать все братьям, но не мог пошевелиться. Он также понимал, что нет никаких оснований впадать в панику, ведь неизвестно, имела легенда под собой основание или же была порождением фантазии. Тем не менее, мысли тревожили Ори, мешая заснуть. Когда же усталость взяла свое, и веки гнома потяжелели, он услышал шум. Сон как рукой сняло, а Ори вздрогнул, напряженно вслушиваясь. Это был шум, так хорошо знакомый ему с самых первых дней жизни в доме: осторожное, но настойчивое касание когтями камня и металла. Он пробирал до костей и пугал. Страх холодными пальцами прошелся по телу гнома, парализуя. Ори услышал, как тихо стало в соседних комнатах — прекратился могучий храп Дори. Значит, не он один проснулся от шороха. Только Ори собрался встать и пойти к брату, как оглушительный грохот разнесся по дому, будто уронили тяжелую крышку, а она никак не может успокоиться и кружится на месте. Ори вскочил с постели, зажег фонарь и выбежал в коридор, столкнувшись с Нори, в руке которого был зажат нож. Следом появился Дори с клинком, который обнажал лишь в редких случаях. Нори кивком указал младшему брату держаться позади и стал медленно спускаться по лестнице. Следом двинулся Дори, а замыкал шествие Ори. Он держал в вытянутой руке фонарь и освещал братьям дорогу тусклым светом свечи. Копошение внизу усилилось, и стало ясно, что оно идет из дальней часть аптеки — со склада и подвала. Гномы двигались медленно, ступая осторожно, дабы не попасть на скрипучую половицу и не вспугнуть нежданного гостя. Шум превратился в звук, будто кто-то пытался проскрести дверь. Миновав торговый зал, братья втиснулись в мастерскую, а оттуда на склад. В тусклом свете гномы заметили, как вздрагивает дверь подвала под напором изнутри. Еле дыша, они приблизились, не смея произнести вслух или даже подумать о том неведомом, что скрывается за ней. Дори подошел к двери, положил руку на засов и обернулся. Даже в полутьме было видно, как ему страшно. Но он решительно кивнул Нори, который кивнул в ответ и заметно напрягся. Ори тоже подошел немного ближе, чтобы дать пространство братьям и осветить помещение. Он неотрывно смотрел на вздрагивающую дверь и слышал за ней тихое сопение вперемешку с треском дерева. Дори рванул засов, отбрасывая его в сторону, и распахнул дверь. Из черной бездны подвала на братьев вылетел непереносимо едкий смрад, тут же окутавший все помещение. Ори закашлял, слезящимися глазами всматриваясь в темноту подвала, где, как ему показалось, мелькнула тень. Он слышал странный звук, похожий на визг, когда на мгновение свет ворвался в мрак, но это могло ему и показаться. Задыхаясь от усиливающегося мерзкого запаха, который никак не мог быть порождением реального мира, и самым близким к нему мог стать только запах разлагающейся в тепле плоти. Братья, буквально задерживая дыхание, спустились вниз по крутым ступеням. Те были покрыты мерзкой темной слизью, которая, видимо, и была причиной зловония, но больше всего ее было у колодца и на его стенках. Дори не смог сдержать вскрик, когда фонарь осветил предмет на полу: тяжелая чугунная крышка колодца была сорвана с петель и отброшена в сторону, будто игрушка. — Что это было? — разорвал тишину голос Нори, который отошел за вторым фонарем, а, вернувшись, подпалил фитиль от фонаря Ори и принялся за осмотр колодца. Он заглянул в его жерло, освещая стенки мягким светом, но увидел только бесконечный спуск вниз, будто колодец не имел дна, да каменные стенки, покрытые мерзкой темной массой, которая мягко хлюпнула и стекла вниз тягучими каплями, когда Нори осторожно дотронулся до нее ножом. При этом в воздух, до этого отравленный тяжелыми зловонными испарениями, примешался новый омерзительный запах, вызвавший у гномов головокружение, головную боль и тошноту. — Что бы это ни было — оно сбежало, — глухо ответил Дори, прикрывая нос и рот ладонью и двигаясь к выходу. — Я больше не могу. Ори, еле живой от страха и смрада, на ватных ногах пошел следом, цепляясь рукой за стену и стараясь не наступать на темные следы на полу. Подъем по крутой лестнице стал для него испытанием, а глоток свежего воздуха едва ли не губительным. Закружилась голова, ноги подогнулись, и он стал падать. От печального исхода его спас Нори, подхвативший бессознательное тело и выволокший его наружу. Гномы больше не сомкнули глаз. Заперев дверь подвала, они засели в мастерской, отпаивая друг друга чаем и настойками с успокоительным. Они неотрывно смотрели в сторону подвала, как им казалось, даже здесь чувствуя мерзкий запах. Но остаток ночи прошел без происшествий, и только запели петухи, и забрезжил рассвет, как гномы устало потянулись наверх. Они были уверены, что днем им ничего не угрожает, а значит, можно сомкнуть глаза и отдохнуть. Сон был тревожным и поверхностным, и, толком не отдохнув, гномы вновь собрались в мастерской, чтобы обсудить дальнейшие действия. Закрыв аптеку для посетителей, они вновь спустились в подвал, захватив с собой несколько фонарей, ибо туда не проникал ни один лучик света. Зловоние никуда не пропало, но стало слабее, хотя гномы то и дело выбегали из подвала, дабы глотнуть свежего воздуха. Темные пятна так и остались на полу, но под действием света съежились и перестали источать мерзкий запах гнили. Гномы не нашли ничего нового, а поэтому быстро покинули подвал. Дори с Нори взялись вернуть крышку колодца на место, таким образом вновь запечатав ход. Они не питали иллюзий, что смогут остановить подобным заслоном нечто, рвавшееся к ним ночью. Но, хотя бы ненадолго, задержат, и это даст им время подготовиться. Ори поднялся к себе и достал из сундука книги бывшего хозяина аптеки, которые не посмел выбросить. Страницу за страницей он пролистал их, ища объяснение произошедшему. Но чем дальше продирался через хитросплетения рун, тем меньше хотел знать, что за гость потревожил их ночью. Неправдоподобные, омерзительные описания существ и событий в книгах поднимали в Ори панику и отвращение. Если человек, написавший их, действительно видел и знал все прочитанное Ори, то гномам грозила нешуточная опасность. Потому что есть существа и силы, бороться с которыми невозможно. Разумно было покинуть дом, но гномы так не поступают. Они вцепляются и борются до последнего, потому что дом и семья — единственное, что у них есть. Поэтому Ори твердо знал, что ни он, ни братья не сбегут, а встретят опасность лицом к лицу, как бы страшно им ни было. Ори спустился вниз с книгами и бухнул их на стол перед братьями. — Я должен вам кое-что рассказать, — произнес он решительно. Впервые за долгое время братья удостоили его полного внимания и выслушали всю историю, не перебивая, до самого конца. Когда же Ори замолчал, никто не посмел нарушить молчание, обдумывая услышанное. Даже вечный оптимист Нори приуныл, а Дори потянулся к книгам, сосредоточенно их пролистывая. С оживленной улицы доносился гул множества голосов, тогда как в мастерской стояла мертвенная тишина. Ори ждал, что скажут братья. — Бред, — наконец произнес Дори, поднимаясь. — Ничего нелепее я еще не слышал. — С трудом верится, малыш, — согласно кивнул Нори. Ори покачал головой, но ничего не ответил. Дори прихватил с собой книги, чтобы выбросить их, и они ушли, оставив младшего одного. Тот сидел, свесив голову на грудь. Он ожидал совсем другой реакции, нежели та, какой удостоили его рассказ братья. К вечеру вернулся Нори. — Малыш, приготовься, — произнес он, сжав плечо брата. Ори все понял, отрешенно кивнув. Они прождали до полуночи, не зажигая свет. Дори так к ним и не присоединился, запершись в своей комнате. Но он тоже не спал, и в доме стояла напряженная тишина. Было полнолуние, и яркий лунный свет заливал комнату, в которой сидели двое. Ори устроился на кровати, обхватив ноги руками, а Нори курил за столом. Изредка вспыхивал огонек, освещая его непривычно задумчивое лицо. Гномы ждали, и, кажется, их ночной гость тоже ждал. Вспоминая ночь томительного ожидания, гномы впоследствии рассказывали, что каждый из них думал о побеге. Многое бы они отдали, лишь никогда не пришлось столкнуться с ужасом, с каким столкнулись. Их воображение рисовало какого угодно противника, но сознание не было готово к реальности. Потому что то, с чем они встретились — не могло принадлежать миру живых. Когда раздался громкий звук удара о крышку колодца, гномы подскочили и неуверенно переглянулись, но уже через мгновение были решительно настроены дать отпор вторженцу. Ворвавшись в подвал, братья замерли перед колодцем, зажимая носы. Отвратительный смрад вернулся, заполняя собой все помещение. Гномы расставили по периметру подвала фонари, дабы не держать их в руках, а сосредоточиться на бое. Братья стояли, крепко сжимая оружие, и неотрывно смотрели на подрагивающую крышку колодца. Теперь она подпрыгивала под усилившимся напором с той стороны. Неведомая нечисть пыталась выбраться наружу, но братья были готовы сразиться. — Может, это крысы? — робко произнес Ори, желая, чтобы оно так и было. — Нет, братишка, это хуже. Крыс хотя бы съесть можно, а это... — Нори не терял присутствия духа, хотя голос его дрожал — то ли от напряжения, то ли от страха. — А это... это съесть нельзя? — Я бы побрезговал. Братья ничего не могли поделать, только ждать, когда чугунные засовы поддадутся напору, выпустив на свет нечто. Они не решились открыть их сами, тем самым впустив его в свой мир. Наступила гнетущая тишина, будто нечто отступило, но за этим последовал мощный рывок, срывающий заслон с колодца. Порыв затхлого воздуха, вырвавшийся оттуда, задул свечи, погрузив подвал во мрак. Но это длилось недолго. Будто завороженные, гномы смотрели, как из черного провала колодца появляется нечто, излучающее бледно-зеленый свет. Сначала появился вытянутый череп с остатками тонкой кожи. В глазницах горели два недобрых красных огонька. От черепа по длинной мускулистой шее и вдоль позвоночника тянулся ряд узких и острых гребней, заканчивающихся у копчика и переходящих в длинный тонкий хвост. Чудовище уперлось мощными лапами с длинными когтями в стенки колодца, напрягло жилистое, обтянутое жесткой тонкой кожей человекоподобное тело, и повернуло голову в сторону гномов. Ноздрей, как и носа, у него не было, но братья слышали, как жадно и глубоко чудовище втягивает воздух, и видели, как тяжело вздымается его грудь. А затем оно открыло пасть с длинными острыми клыками и пронзительно завизжало. Крик достиг таких высот, что у гномов готова была треснуть голова и лопнуть барабанные перепонки. Они чувствовали, как от звука внутри все напрягается, как увеличивается давление в теле и тонкой струйкой стекает по подбородку кровь из носа. Закрыв уши руками, они пороняли оружие, пятясь к выходу. Гномы вторили чудовищу криками боли, пока оно не смолкло. Ругаясь, Нори поднялся на ноги, схватив отброшенное оружие и направив его на чудовище, которое выползало из колодца, оставляя за собой темные вонючие пятна. Нори дрожал, не в силах сдвинуться с места, пока чудовище, раскрыв пасть и капая слюной, медленно подбиралось к нему. Оно вызывало невероятное, гипнотическое отвращение, куда более сильное, чем варги, орки или гоблины. Этому чудовищу не было места в мире, в котором оно очутилось, но Нори даже взмахнуть оружием не мог, чтобы защититься. Ори, придя в себя, потянулся за отброшенным в сторону ножом, не спуская глаз с чудища, которое готово было броситься на Нори. Ощутив небывалый прилив сил, Ори с боевым кличем бросился на тварь, замахиваясь ножом. Та повернулась в его сторону и одним мощным ударом лапы сбила с ног, располосовав куртку. На чудовище ту же бросился Нори — он замахнулся кинжалом, но тот скользнул по коже, не оставив и царапины. Чудовище взвыло, оборачиваясь и сшибая гнома с ног, а затем прыгнуло на него, погребая под своей тушей. — Нори! — закричал Ори, силясь подняться на ноги и теряя равновесие. — Пригнись! — это Дори выскочил на лестницу подвала и чем-то замахнулся. Как оказалось, это была склянка — она упала и разбилась у ног твари. Та вскинулась и попятилась, позволяя Нори выскользнуть из-под нее. Он рванул к Дори, увеличивая дистанцию между собой и тварью, которая металась по подвалу и топталась в пузырящейся жидкости, разъедавшей её лапы. Чудовище, пронзительно визжа, стало пятиться к колодцу, скалясь и не подпуская к себе гномов. Но им не нужно было подходить близко. Дори разбивал склянку за склянкой, окатывая тварь жидкостью. Ори вжался в угол подвала, закрыв лицо ладонями, и сквозь пальцы с ужасом смотрел, как кожа чудовища растворяется, обнажая истекающие черным мышцы. Оно мотало из стороны в сторону обрубком хвоста, пытаясь отползти на остатках лап. Жидкость проела их до костей и продолжала подниматься выше, уничтожая сначала кожу, потом мышцы, и уже кости, которые бесформенной массой стекали на пол. Ори видел, как жидкость попала на спину чудовища, проедая ее и обваливая внутрь. Тварь забилась, попеременно бросаясь то на Дори, то на Нори, то пытаясь отползти в колодец, но ей не давали этого сделать, лишив опоры. Она пронзительно кричала и извивалась в агонии, не желая сдаваться, но вопли ее стали совсем невыносимы, когда жидкость закончилась, и Дори крикнул Нори принести огня. Тварь вспыхнула, как факел, и заметалась по подвалу. Обугливающееся тело источало тошнотворное зловоние. Последнее, что увидел Ори — напрягшуюся шею твари, раскрытую пасть и неописуемую ненависть в глазницах, прежде чем череп треснул и обвалился. И тогда Ори потерял сознание, окунувшись в благодатную тьму. От чудовища не осталось и следа, колодец братья затопили жидкостью, что уничтожила тварь, а затем обвалили его стенки, навсегда скрывая следы пребывания чудовища в доме. Дори признался, что прочел рецепт жидкости в книге, оставленной Ори, хотя никогда не верил в то, что написано в подобных книгах, да и сейчас не верит. Нори после этой ночи долго не мог прийти в себя, его сон был тяжелым, наполненным яркими, бредовыми образами. И хотя подвал был очищен, во всем доме чувствовался отголосок зловония, что некогда исходил из колодца. Он прочно въелся в стены дома, а может, братьям так лишь казалось, но, не желая здесь больше оставаться, они решили переехать. Они никогда не говорили об этой твари и доме, но каждый раз, вселяясь в новое жилье, обязательно проверяли подвал. Ори долгое время не мог собраться с силами, чтобы записать случившееся, хотя Дори запретил любое упоминание о событиях и безжалостно сжег книги, благодаря которым спасся. И первыми строчками, ставшими эпиграфом к книге Ори, были слова старухи, сказанные перед самым отъездом гномов: «Поверь, есть много вещей, которые не поддаются нашему разумению, и, увидев некоторые, мы можем лишиться жизни. Не старайся их узнать и понять — просто беги».