Дженсен в мире Трех Королевств

Внутри замок оказался гораздо больше, чем представлял Дженсен. Огромные темные помещения и винтовые лестницы, уводящие куда-то вверх, окна-зеркала, в которых вместо окружающего замок леса отражался внутренний интерьер, делающие здание еще внушительнее, а коридоры, которыми Масочник вел Дженсена, – еще извилистее. Следуя за светящейся в полумраке Рубин, Масочник то и дело менял направление, спускаясь на несколько этажей вниз, а потом вновь поднимаясь. Вскоре Дженсен начал подозревать, что они ходят кругами – не могло быть в одном замке столько одинаковых комнат, столько лестничных пролетов, столько потрескавшихся от времени перил и поскрипывающих ступенек… Не могло быть полумрака в помещении, где не было ни одного источника света, кроме крохотной разноцветной птички. Когда Дженсен уже решил окликнуть молчаливого хозяина дома, тот остановился сам. Дженсен мог бы, наверное, оскорбиться, потому что за весь путь Масочник ни разу не обернулся проверить, идет ли его гость за ним или уже потерялся в одном из бесчисленных, пахнущих плесенью и тиной коридоров. Но Дженсен, оголодавший и усталый после бурных ночных событий, валился с ног от усталости, и хотел только одного – рухнуть на что-нибудь мягкое и проспать несколько суток. На обиды сил просто не оставалось. Масочник, наконец, обратил на него внимание, повернув голову, и Дженсен понял, что вовсе не от одной птички шло свечение – золотыми огоньками светились глаза Масочника, точно так же, как до этого – у Трикстера. Дженсен решил, что это – еще одна из особенностей обитателей синего леса, потому не стал спрашивать об очевидном, а лишь молча ждал, что же будет дальше. Тут Масочник толкнул рукой стену, и та отъехала в сторону, открывая взгляду Дженсена просторную и, в отличие от всего остального замка, светлую залу. Подняв голову к потолку, Дженсен на миг замер, поняв, откуда исходит свет. Тысячи и тысячи светлячков – тех самых, что едва не погрузили Дженсена в вечный сон – мерцали под каменным потолком. Заметив замешательство гостя, Масочник тоже взглянул вверх и сказал: – Не беспокойся, они не спустятся ниже, – и посторонился, пропуская Дженсена в залу. – Проходи. – Теперь мне понятно, почему ты так долго не открывал дверь, – негромко произнес тот, с наслаждением опускаясь в одно из мягких тканевых кресел, которых в огромной комнате было больше десятка. Масочник в ответ на эту реплику рассмеялся, и смех его заметался по зале, как дикий зверь в клетке, а затем поднялся вверх, и становился все тоньше и тише, пока не исчез совсем. – Вовсе не поэтому. – Масочник сел напротив, а Рубин устроилась у него на плече и тут же спрятала голову под крыло. Казалось, своим поведением птичка пыталась что-то продемонстрировать Дженсену, но, по-честному, тому было плевать. Он прикрыл глаза, откинувшись на мягкие упругие подушки, и расслабился. В животе неприятно тянуло от голода, но никакая сила сейчас не заставила бы Дженсена подняться. А Масочник тем временем явно решил поболтать. – Дженсен, – позвал он и запнулся. В первый раз Дженсен видел описанное Трикстером действие: маска на лице хозяина дома замерцала и внезапно стала ярко-бордовой. Как быстро понял Дженсен, это означало смущение. – Да? – Хм. – Масочник нахмурился, подбирая слова. – Скажи, ты совсем ничего не знаешь о нашем мире? – О нашем? – с некой долей иронии переспросил Дженсен. – Я знаю о моем мире – о том, который реален. А об этом – нет. Разумеется, он лукавил. С того самого момента, как Дженсен заснул под деревом, убаюканный светлячками, он не мог выкинуть из головы свой сон. По-настоящему сказочные места, которые он видел, были настолько четкими, что напоминали идеально прорисованную картинку, в которую вдохнули жизнь. Вернее, три идеальные картинки – синий лес, пещеры и долину гор – которые Дженсен уже видел когда-то… Или же только представлял себе, раскрыв рот слушая, как мать читает ему сказку, держа в руках старую, истончившуюся от времени кожаную книгу. И название, которое Дженсен забыл с годами, но теперь, увидев во сне, понял, что на самом деле оно врезалось ему в память. – Вообще-то… – начал он и замолчал, не желая перебивать Масочника, но тот и не собирался ничего говорить: он внимательно следил за Дженсеном, будто с самого начала знал, что нужно просто ждать, и тогда осознание придет само. – На самом деле, я не знаю, что думать. Хозяин дома кивнул, и его маска снова стала черной. – Ты слышал когда-нибудь о Трех Королевствах? – спросил он. Дженсен поерзал. Сладкая дрема, почти окутавшая его, развеялась. – Да, очень давно, еще в детстве. Мама читала мне сказку с таким названием. При этих словах Рубин вытащила голову из-под крыла и уставилась на Дженсена совсем не сонными глазами. – Невозможно! – ни с того ни с сего воскликнул Масочник, всплеснув руками. Дженсен снова дернулся от неожиданности. Он решил было, что после встречи с Мишей и Трикстером его вряд ли можно ошеломить сильнее, но непредсказуемый мужчина в маске определенно бил все рекорды. – Эээ, – протянул Дженсен. – Да кто бы говорил. – Это абсолютно невозможно, потому что невозможно! – категорично заявил Масочник и обменялся взглядом с Рубин. Та согласно чирикнула. – В твоем мире никогда не могло существовать такой сказки. – Это почему же? – Потому что это наша история. Она записана в книгу, а книга с самого своего сотворения хранится у королей! Только король мог пронести ее в твой мир. Но ведь… – он оборвал сам себя и поднес кулак ко рту. – Ах да! Решив закрепить результат, Дженсен подался вперед и повторил как можно четче: – Моя мама читала мне эту книгу. – Верно, верно, верно! – выпалил Масочник и замахал руками. – Прошло столько лет, я уже начинаю путаться! – В чем путаться? – переспросил раздосадованный Дженсен. – Кто-нибудь здесь умеет изъясняться по-человечески? Вертящийся юлой в своем кресле Масочник замер. – Где твоя мама взяла эту книгу? – Понятия не имею, – пробормотал Дженсен, но его никто не слушал – наклонившись к Рубин, Масочник прошептал: – Только один человек мог передать ее ей. – И кто же это был? Масочник посмотрел на Дженсена, и что-то темное, безумно-фанатичное промелькнуло на его лице прежде, чем он ответил. – Твой отец. – Мой отец умер, когда я еще даже не родился. Я никогда не знал его. – Дженсен чувствовал, что начинает злиться. В какое-то мгновение ситуация перестала казаться просто чудной. Масочник говорил о семье Дженсена, и это было слишком важно, чтобы ждать, пока обитатель леса снизойдет до объяснений. – Я знал, – сообщил Масочник, чем окончательно поставил Дженсена в тупик. – Но дело сейчас не в этом. Разве ты никогда не видел его? Не знаешь, как выглядел твой отец? – В доме моей матери есть его портрет, – почему-то с неохотой признался Дженсен. Масочник щелкнул пальцами. Дженсен моргнул, когда маска хозяина дома с простой полоски сменилась на настоящую карнавальную, украшенную блестками и страусиными перьями. Должно быть, она выражала восторг, хотя Дженсен и не мог понять, зачем хозяин дома пользуется подручными средствами – несмотря на солидный в мире Дженсена возраст, подразумевающий зачастую мудрое и спокойное созерцание жизни, эмоции выплескивались из Масочника, как вода, прорвавшая плотину. – Значит, это он дал ей книгу! – ликовал тот. Глядя на Масочника, Дженсен начинал теряться в догадках, кого же из них все-таки ударили по голове. – Это портрет… – беспомощно протянул он, понимая, что вряд ли донесет эту светлую мысль до собеседника. Масочник наклонился вперед – перья на его маске закачались – и заговорчески прошептал: – А ты никогда не видел, чтобы он двигался? – Что за чушь! Это всего лишь картина! – Другого объяснения нет! Только твой отец – Величайший Король Трех Королевств – мог пронести книгу в твой мир и дать ее твоей матери. Если дух твоего отца жив, он мог остаться в картине. Неужели не случалось ничего странного? Ты никогда не чувствовал, что рядом с тобой кто-то есть, когда стоял спиной к этой картине? Не ощущал на себе невидимого взгляда? По только что упомянутой спине побежали мурашки. Дженсен вспомнил, как еще ребенком часто слышал, что мать разговаривает с кем-то в коридоре, где висел портрет, но когда Дженсен приближался, она всегда оказывалась в одиночестве и вздрагивала, завидев сына. И голос ее звучал всегда более высоко, когда она строго спрашивала, почему Дженсен еще не спит. Отчего-то возражать Масочнику резко расхотелось, и Дженсен обреченно поинтересовался: – И как, в таком случае, дух моего отца мог попасть в картину? – Я расскажу тебе, если теперь ты готов слушать! – с восторгом сказал Масочник и, дождавшись кивка, начал: – Когда-то давным-давно этот мир был прекрасен. Он был поделен на три королевства, и везде царили мир и покой… С первых же слов Дженсен понял, что Масочник вошел во вкус: он не просто рассказывал – он практически дословно пересказывал «Историю Трех Королевств». – Одно из Трех Королевств – Край Вечного Сна – было самым почитаемым, там находили вечный покой величайшие короли истории, там строились их усыпальницы, и туда приходили жители всех Трех Королевств, чтобы проститься, когда Король умирал. Второе королевство – Подземье – было самым древним, там предпочитали жить старцы и мудрецы, и именно туда спускались за советом и помощью. И третье королевство – Лесная Долина – было самым красивым, но самым пугающим, потому как не было оттуда выхода для тех, кто заранее не знал, где он находится. Там не любили чужаков, но жители веками соседствовали друг с другом в мире. И всеми Тремя Королевствами правил один Король. Многие тысячелетия он восседал на престоле, пока его место не занимал его преемник – сын, или человек, которого избрал народ. – Но однажды мир пошатнулся. Появился тот, кто хотел большей власти, чем была ему дарована. Он хотел занять трон, но народ ненавидел его и презирал. Его прозвали Изгнанником за то, что даже в Лесной Долине, откуда он был родом, его сторонились, чего ни с кем никогда не случалось. – И вот однажды Изгнанник восстал… Он хитростью заманил Короля в ловушку и убил. И провозгласил себя новым правителем всех Трех Королевств. Он заявил об этом на могиле последнего Короля, в окружении раздавленных горем жителей. И внезапно, когда, казалось бы, судьба королевств была решена, из толпы вышел мужчина. Силой, равной которой не видел никто из живых, он поразил Изгнанника, и велел запереть его в Лесной Долине на тысячелетия, до самой его смерти. – Это был твой отец, Дженсен. Он победил Изгнанника, и народ выбрал его своим новым Королем. Долгие годы правил Король, и много изменений претерпел наш мир. Потому как ни одна живая душа не хотела соседствовать с Изгнанником, Король повелел переселить всех жителей Лесной Долины, и с тех пор она стала для Изгнанника тюрьмой. – Так все и было до тех пор, пока Король не влюбился, – продолжал Масочник. Краем ускользающего сознания Дженсен вспомнил, что про это мама ему никогда не читала, видимо, посчитав, что для семилетнего ребенка сказка должна закончиться справедливо. – Во сне он увидел девушку, с которой не мог быть, потому что ее не существовало в его мире. И тогда он ушел в ее мир – выбрал короткую человеческую жизнь и собственное счастье. В ее мире проходил всего день, а в его – годы. И старился он по времени своего мира. – Но Король не задумался о том, что после его ухода Изгнанника перестанет что-либо сдерживать. Он вырвался из темницы, и никто не смог сравниться с ним по силе. Изгнанник занял трон и покарал всех самых ярых своих противников: отправил туда, где сам был заточен столетиями. Лесная Долина с тех пор стала называться Долиной Изгнанников, и новому королю полюбилось ссылать туда всех неугодных. Свой дворец он построил в Подземье, потому ни одно живое существо не может вырваться из Долины Изгнанников незамеченным, не может попасть в Край Вечного Сна… – Масочник помолчал, переводя дух, и закончил искрометным: – Фигня, сам знаю. На этих словах Дженсен встрепенулся в кресле, поняв, что убаюкивающий голос исчез. Он всхрапнул и подтянулся на руках, бормоча: – Я не сплю, не сплю… Я все слышал… – Существует пророчество, Дженсен, – уже нормальным языком добавил Масочник. – Что однажды появится сын Короля, победившего Изгнанника, и сможет доделать то, что не вышло у его отца. – Это что же, про меня? – уточнил Дженсен. Масочник кивнул. – Похоже, что так. Это было предсказано. Ты восстановишь мир в Трех Королевствах. Мы ждали тебя очень долго, и вот ты появился. – Так получается… – Дженсен посмотрел по сторонам, – мы сейчас находимся в Долине Изгнанников? – Верно. Здесь все, кто в свое время не угодил новому Королю. И мы не можем отсюда выбраться. – Это я уже понял. Мрачновато все как-то… Масочник усмехнулся и поднялся, бесцеремонно спихнув с плеча на этот раз действительно задремавшую Рубин. – Не то слово. Ну, вроде бы я все рассказал… – и когда Дженсен вытаращился на него в изумлении, потому что у него была еще целая прорва вопросов, быстро поправился: – на ближайшее время. Думал, тебе стоит переварить информацию. Желудок Дженсена оглушительно заурчал в ответ на эту реплику, и карнавальная маска на лице Масочника снова приняла бордовый цвет. – И не только информацию. Пойдем, я провожу тебя на кухню. Подавив желание провокационно съязвить на тему того, сколько им придется пилить до кухни, Дженсен поднялся на ноги. К его удивлению, до нужного места они добрались быстро, и вот уже Масочник хлопотал у плиты, а Рубин с чириканьем носилась вокруг его головы. – Ты не думай, она не всегда такая, – произнес Масочник, в третий раз пытаясь осадить надоедливую птичку. – Она перенимает некоторые черты того вида, в тело представителя которого перевоплощается. Видел бы ты как она была несносна, когда жила в теле крольчихи… И поперхнулся, поняв, как это прозвучало. Маска замигала пурпурным. Дженсен только коротко усмехнулся в ответ – голодный Дженсен разговаривал мало, находящийся на последней стадии истощения вообще этого не делал. Да и мысли одолевали нерадостные. Он мало думал об отце в последние годы, по-настоящему, наверное, только в детстве, и потому Дженсену казалось странным, что подсознание подкинуло ему воспоминание именно об этом человеке. Еда приготовилась на удивление быстро, но не успел Масочник поставить перед Дженсеном только что приготовленное блюдо, как прямо из воздуха появился Трикстер. Он хлопнул в ладоши и воскликнул: – Кажется, тут кто-то что-то говорил про «переварить»! – Устаревшая информация, – проворчал Масочник, не давая Трикстеру сцапать еду, а Дженсен, некстати вспомнивший об умении последнего становиться невидимым, с непонятной досадой принялся гадать, как долго Трикстер слушал их разговор. От раздумий его отвлекла истошно заверещавшая Рубин, однако вновь появившийся только отмахнулся от нее со словами «да не подслушивал я, отстань!», чем неосознанно дал ответ на вопрос Дженсена, и обратился уже к нему: – А по-моему, я как раз вовремя. Да, Дженс? – Трикстер хлопнул его по плечу, а затем уселся на край стола, попутно отдавив Масочнику ноги и чуть не прижав задницей Рубин. – Как вы поболтали? – Неплохо, спасибо, – натянуто улыбнулся Масочник, отпихивая надоедливого гостя в сторону. – Стало быть, про Эклза Великого, – всеобщий поклон, – ты теперь знаешь… И про свой долг тоже? Дженсен на автомате кивнул, капая слюнями на кушанье, которое Масочник все еще держал в руках, а потом спросил: – Если ты знаешь, что все будут кланяться на словах «Эклз Великий»… вот да… зачем все время их повторяешь? – Потому что это весело! – воскликнул Трикстер и все-таки умудрился стащить что-то с тарелки. – Наблюдать за тем, как все… – Но ведь ты сам тоже это делаешь, – перебил его Дженсен. Трикстер даже жевать перестал, задумавшись. – Твоя правда. Я и не заметил. Все, – открестился он. – Больше не буду этого делать! – Да ну? – злой оттого, что до сих пор не может получить еду, Дженсен откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Эклз Великий. Трикстер согнулся в три погибели, отсалютовав куском хлеба. – Проклятье! – вскрикнул он, поняв, что сделал. – Это все ты виноват! Нет, это ты, не ко мне же всякая пакость липнет! И не смей мне возражать, кто из нас старше?! Прошло какое-то время, прежде чем Дженсен понял, что Трикстер ссорится не с ним, а с самим собой. Продолжая орать оскорбления и восхваления вперемешку, тот начал растворяться в воздухе. Его брани вторила заливистая трель Рубин, и глядя на игнорирующего ее Масочника, Дженсен предположил, что кроме Трикстера в Долине язык птиц из Края Вечного Сна мало кто понимал.