Three Conversations to Fix Three Years

Прошло уже два года. Два года с момента официального конца, два года с момента оглашения грандиозного объявления. Все парни настаивали на том, чтобы рассказать об этом в Twitter, потому что они знали, как злы были фанаты из-за того, каким способом им сообщили новость об уходе Зейна, и как было бы бесчувственно сделать это через Facebook с помощью какого-нибудь интерна из менеджмента. И это казалось каким-то затянувшимся разрывом отравляющих тебя отношений с девушкой, которую нужно отпустить, потому что ты безумно в ней нуждаешься, но боишься потерять себя, и Лиам был рад, что все наконец-то закончилось. «Мы решили, что самым лучшим будет разойтись» – твиттнул он, словами вырвавшимися из его разума и появившимися на экране его ноутбука с такой скоростью, словно он сдирал омертвевшие клетки собственной кожи. «Пожалуйста, не принимайте это близко к сердцу, это было наилучшим вариантом. Не волнуйтесь о нас – в наших отношениях все отлично». И это было ложью. «Все отлично» – совсем не сопоставляется с тем, что Луи вновь попадает под раздачу менеджеров за всплывшие с ним второе и третье видео с курением травки, и теперь уже у него нет Зейна для того, чтобы прикрывать его спину. «Все отлично» – не включает в себя запирающегося в своем номере отеля Гарри, отказывающегося часами говорить с остальными. «Все отлично» – это не то, когда Зейн игнорирует все их звонки и сообщения, не реагируя даже на гневные пьяные смс, которые напоминали о тех временах, когда Лиам расстался с Даниель, оставившей в его сердце огромную дыру. «Все отлично» – это не безуспешные попытки Найла заставить их всех разговаривать друг с другом. И Лиам любил их всех, действительно любил, но просто уже не мог справляться с негативом и ни к чему не ведущими обсуждениями поняв, что между ними больше нет ничего общего, когда вскружившая им голову известность уже слегка спала. Прошло два года, но Лиам знал, что все закончилось гораздо раньше. Это началось тогда, когда Гарри и Луи расстались, но вопрос о том были ли они «вместе» был спорным потому, что эта упрямая пара отказывалась говорить о своих чувствах. Он почувствовал это пустое пространство между ними, где-то в конце их второго тура, но вся группа старательно игнорировала это, не имея никакой возможности объяснить что-либо, потому что любые слухи о парочке Гарри и Луи всегда отрицались. Так они и продолжали игнорировать это, и все казалось вполне нормальным, но сейчас, оглядываясь назад, Лиам понимал, что уже тогда все было не в порядке. Конечно, не настолько не в порядке, чтобы фанаты заметили это, да и сам Лиам с трудом догадывался о происходящем. Но затем скорость их падения увеличилась, напоминая летящую с горы вниз машину, так страшно и пугающе, что Лиам готов смеяться над собой, вспоминая все это. Но самая худшая вещь - это то, что если бы он попытался, то смог бы спасти их всех. Лиам просто желает начать все сначала, снова вернуться на Х-Фактор и исправить все изнутри. Или, возможно, он хотел бы пропустить свое прослушивание в тот день, что безумно, но вдруг без всего этого его жизнь была бы лучше? И это грустно, потому что, спроси его кто-нибудь пять лет назад, не хочет ли он жить нормальной жизнью, он бы сказал «нет», ведь нормальная жизнь означала потерю четырех его братьев. Он был немного влюблен в каждого из них, но потерял их. И сейчас все, что ему остается - это смотреть вперед, потому что оглядываться назад – это причинять себе боль. Прошло уже два года, но только вчера он подписал новый контракт. Сольный альбом, ведь это именно то, что он и хотел когда-то, разве нет? Он сам четырнадцатилетний, пятнадцатилетний, шестнадцатилетний гордился бы собой, ведь так? В контракте говорилось «только один альбом». И Лиам убедил себя, что в любой момент сможет все отменить. Потому что Лиам хотел иметь хотя бы контроль над собой в то время, когда мир вокруг него этот контроль потерял. *** Он смотрит в зеркало, пока Сандра распыляет что-то слишком женственное, как ему кажется, вокруг его шеи, а Рита перебирает пять разнообразных причесок, прежде чем останавливается на одной – совершенной. Он поправляет галстук и осматривает себя. Он только начал набирать вес, потерянный им за первый год после распада группы. Тогда он решил чуть ли не заморить себя голодом до смерти, не желая поддаваться другим ненужным знаменитостям, переключившимся на алкоголь и наркотики. Ненужный. Это то, кем является Лиам? "Нет" - говорит он себе: у него выходит альбом в течение года, даже если это первая премия, на которую его пригласили за последние месяцы, и он не видел заинтересованного им папарацци уже много недель. Он не отвергнутый, он Лиам Пейн и он находится полностью под контролем. Вдох-выдох, Лиам Пейн, вдох-выдох. «Ты все еще не утонул» - думает он, просто ему снова нужно оказаться на поверхности. *** Красная ковровая дорожка наполнена вспышками и громкими криками. Он чувствует себя странно, одиноко и понимает это, потому что все прошлые разы он был на этой дорожке с Софией. Он не собирается думать о ней. Он все это уже давно пережил. - Лиам! Лиам Пейн! Мистер Лиам Пейн, сэр! – несколько микрофонов оказываются у его лица, и он старается улыбнуться. – Вы вели уединенный образ жизни, когда группа распалась. Какова ваша точка зрения на это? Вы хотите избавиться от славы? - Думаю, что нет, – он изо всех сил пытается говорить об этом в положительном свете. – Просто было хорошо иметь личное время, только я и моя семья. - И ваша девушка. Как она? Лиам тяжело сглатывает: - Она в порядке. Но в настоящее время, она больше не моя девушка. - Хорошо, ну что же, тогда, может быть, у вас есть какие-то проекты, раз уж вы не хотите терять известность? - Не думаю, что могу сейчас говорить об этом, – смотрит он в направленную на него камеру и уходит до того, как они начнут задавать еще более давящие на него вопросы. В театре он смотрит на карту в его руке с указанием номера места. «К-32» читает он. Он находит ряд «К» и скользит по проходу мимо женщин в платьях, извиняясь перед ними за то, что им приходится подтягивать ноги, чтобы освободить ему путь. Его место находится точно посередине. Он усаживается, спускаясь чуть ниже на золотистом плюшевом кресле. Вокруг него слишком шумно, и он прикрывает глаза на мгновенье, но потом достает телефон и снимает его с блокировки, открывая устаревшую версию Angry Birds, незаметно начиная играть в нее. Он не обращает внимания, когда женщина занимает пустующее место слева от него, сразу же заводя разговор с рядом находящимся с ней мужчиной. Он не обращает внимания на занимающего пустующее место справа от него мужчину, пока не улавливает запах его одеколона, и просто застывает. Лиам отключает свой телефон и поворачивается к нему. - Давненько это было, – говорит Зейн с улыбкой на лице. Лиам не знает, что сказать. Зейн выглядит гораздо старше. Не старым в плане возраста, но возмужавшим, более опытным. Его прическа изменилась, и стрижка стала напоминать ту, что была когда-то давно, но до завязывания волос в маленький милый хвостик еще было далеко. У него борода, не слишком длинная, но такая, что Лиам легко почувствовал бы разницу, целуя его. Лиам представляет, как целует Зейна, на долю секунды и закрывает глаза. Отлично сработано, Пейн. - Эм, привет, – наконец говорит он, выдавливая из себя слабую улыбку. Зейн усмехается. Должен ли Зейн ненавидеть его? Он уверен, что это именно так и есть, раз он игнорировал все его звонки. - Думаешь, это было специально? – спрашивает Зейн. - О чем ты? - Об этом, – показывает на них обоих Зейн. – Думаешь, кто-то, кто посадил нас рядом, сделал это с какой-то целью? - Я не знаю, – отвечает Лиам. - Некоторые пойдут на все, чтобы вернуть нашу группу, – вздыхает Зейн, сверкая глазами. – Как в «Ловушке для родителей» или типа того, да? Если нас соединить, то мы полюбим друг друга, как и прежде? Лиам ничего не может сказать, но, к его счастью, это и не требуется, Зейн отвлекается на шум впереди, через несколько рядов от них. Кто-то быстро говорит со швейцаром, резко размахивая руками, словно он сильно расстроен. - Я был прав, Ли, – произносит Зейн. – Они действительно стараются ради чего-то. Взгляни. Прищуриваясь, Лиам видит, что кричащий на швейцара мужчина – Луи, его волосы с помощью геля подняты вверх, именно так, как он всегда делал на вручениях наград. Лиам задается вопросом, почему Луи вне себя, но опускает глаза чуть ниже и замечает Гарри с его длинными волосами и пустое место рядом с ним. - Конечно, Луи в расстройстве, – бормочет Зейн. – Но он должен принять это как за отличную возможность. Главному швейцару удается убедить Луи в том, что смена его места невозможна, как только свет в помещении тускнеет, ознаменовывая начало шоу. На протяжении всего шоу Лиам не может перестать смотреть на Зейна. Они больше не разговаривают друг с другом, но Зейн продолжает глазеть на него, щуря свои глаза и смеясь над шутками ведущего, и, боже, он все еще остается тем же парнем, что Лиам встретил восемь лет назад, будь оно все проклято. Восемь лет. Иисус. Почти десять лет с того самого момента как все началось. Лиам думает обо всем, что могло произойти за эти восемь лет. Люди рождались, люди умирали, люди влюблялись и расставались. За всю свою жизнь Лиам достаточно влюблялся и терял это все. Шоу заканчивается, волны поп-музыки исходят из невидимых колонок, и все встают, пытаясь выбраться из помещения, переговариваясь друг с другом. Шоу должно было быть веселым, но Лиам был слишком занят любованием линии скул Зейна, чтобы что-то заметить и оценить. Он трясет головой, стараясь избавиться от лезущих в голову мыслей, потому что никак не может собрать их воедино. Это просто потому, что он не видел Зейна три года, заверяет себя Лиам. Он на кого угодно смотрел бы так, если бы не имел возможности долгое время видеть его, особенно если был близок с ним. Или хотел быть близок с ним. Они выходят в лобби театра бок о бок. Они останавливаются в центре: под их причудливыми кожаными ботинками оказывается мягкий ковер, а над их головами висит чистейшая хрустальная люстра. Зейн поднимает левую руку Лиама и смотрит на пальцы. - Кольца нет, – замечает он. – Я думал, ты и София уже были готовы к этому. Что случилось? - Ты не знаешь, но мы расстались, – беззащитно говорит Лиам. - Если ты еще не помолвлен, то вы расстались. Я слишком хорошо знаю тебя, Лиам, – Зейн отпускает его руку, позволяя ей безвольно упасть вдоль тела, и Лиам быстро прячет ее в карман. - Но я, кажется, больше не знаю тебя, – бормочет еле слышно Лиам. Наступает пауза и Лиам не уверен, расслышал ли его Зейн. Но Зейн достает свой телефон из кармана, и Лиам не может припомнить его. - Вот, дай мне свой номер. Мне нужен был новый телефон, чтобы избавиться от всех этих сообщений. Чтобы я смог уйти. Вы ведь не пытались позвонить мне и не думали, что я игнорирую вас, я надеюсь? - Нет, – врет Лиам, прежде чем вбить свой номер в сотовый Зейна. - Я хотел бы, чтобы мы пятеро все еще были близки, – говорит Зейн тихо, заканчивая добавлять контакт Лиама в телефон. – Я хотел, чтобы ты был моим шафером, ты ведь знаешь об этом? Шафером. О, боже, свадьба. Каким-то образом Лиаму удалось все это время не вспоминать о Перри. - Оу, – говорит он, внезапно теряя дар речи. – Она, эм... Она в порядке? Зейн хмурится. - Все закончилось прежде, чем мы поженились. Не очень. Но сейчас мы в хороших отношениях, мы много говорили, если честно, – он останавливается, переводя взгляд в другую сторону, словно не знает, стоит ли ему продолжать. – Мы, э-э, хорошие друзья и мы любим друг друга, но не в том плане, понимаешь? Лиам согласно кивает. Он не уверен, почему разрыв помолвки Зейна делает его чуть более расслабленным и спокойным. «Ты не должен» - запрещает он себе. Это не то, что должно делать тебя счастливым. Затем до него доходит, что, возможно, Зейн разорвал помолвку, узнав, что София ушла от Лиама. Он не знает, что чувствует в данный момент. - Так что, так... я полагаю, – улыбается Зейн. – Увидимся? - Ага, – Лиам задерживает дыхание стоит Зейну притянуть его в дружеские объятия. – Увидимся. *** Он не находит мужества или просто времени, чтобы позвонить Зейну, пока через неделю не оказывается сидящим на собственном диване, переключающим каналы и скучающим до безумия. Он замечает свой телефон рядом и тяжко вздыхает, выпуская воздух через нос. Телефон звонит шесть раз, прежде чем Зейн отвечает ему сонным голосом. - Боже, Лиам, еще даже не полдень! Я знаю, что мы отдалились, но не думаю, что ты мог забыть о том, чтобы не звонить мне нахрен утром. - Извини, – заикается Лиам. – Я могу положить трубку или... - Нет, не вешай, – говорит Зейн и слышно звуки, свидетельствующие о том, что он встал с кровати. – Я хочу поговорить с тобой. - Ох. Хорошо, – Лиам забывает все то, что хотел сказать. И в этот момент, когда он замолкает, тишину нарушает только явно роющийся в одном из шкафчиков Зейн. - Прошло действительно слишком много времени, – наконец говорит Зейн. – Я не знаю, что тебе сказать. - Я тоже не знаю, о чем говорить, – признает Лиам. - Просто слышать твой голос уже хорошо. После стольких лет. - Так, значит, скучал по мне? – шутит Лиам. - Слишком сильно, что было не совсем хорошо для меня, – вздыхает Зейн и его акцент становится неразборчивым, едва позволяя Лиаму отделить слова друг от друга. Акцент Зейна всегда становится таким, когда он только проснулся. Или когда он устал. Или когда он под кайфом, или когда он навеселе, а еще когда ему одиноко, он нервничает, возбужден или волнуется. И Лиам точно не должен знать столько всего о ком-то, кого он перестал узнавать. - Как поживают другие парни? – спрашивает его Зейн. – Они не ненавидят меня или все же?.. - Я так не думаю. Сомневаюсь в этом. Они, э-э, я думаю, они и себя винят в этом немного. Очень сложно смотреть старые интервью и замечать те маленькие вещи, которые мы делали неправильно. Все те разы, когда мы не давали тебе говорить или соглашались, говоря, что это наше общее мнение, даже не услышав твой выбор. Блять, я всегда думал, что мы хотели одного и того же и я не могу перестать думать о том, что ты чувствовал. Блять, Зейн, я просто... - Лиииам, – прерывает Зейн, растапливая его сердце своим тоном и тем, как он тянет его имя. – Слишком много негатива в начале дня. - Прости, – тихо бормочет Лиам. - Для этого нет причин, – отвечает Зейн. Лиам слышит собственное сердцебиение и то, как громко дышит Зейн. - Мы можем встретиться где-нибудь? - Сегодня я не могу, – Зейн звучит так, словно извиняется. – Я уже обещал Джавааду, но я свободен в субботу. В районе двух, пойдет? - Да, отлично, – говорит Лиам и ему нужно спросить адрес Зейна, потому что он даже не знает в каком тот сейчас городе. Боже. Так долго. Так чертовски долго! *** Лиаму снятся сны о Зейне. В его сне им снова по восемнадцать. У него та странная прическа с длинными волосами, а Зейн носит короткую стрижку и они почти одного роста. Они прогуливаются вдвоем в каком-то красивом месте, о котором Лиам никак не может вспомнить, проснувшись. Они соприкасаются предплечьями, и легкая дрожь поднимается вверх по позвоночнику Лиама. Во сне Зейн поворачивается к нему, обвивая своей рукой его бицепс. Он начинает говорить, и Лиам понимает, что слова важны, что они самое важное, что он когда-либо и от кого-либо слышал в своей жизни. Он тронут силой этих слов и понимает, что его жизнь никогда не будет прежней. А потом он просыпается и чувствует себя опустошенным, зная, что никогда не вспомнит сказанное Зейном. *** Суббота. Два часа дня. Лиам стоит перед дверью в лофт Зейна и делает глубокие, успокаивающие вдохи, прежде чем найти силы, чтобы позвонить. Ему стыдно за то, насколько это для него похоже на первое свидание, ведь он понятия не имеет о потраченном им времени на укладку, ради доведения его прически до совершенства. Но то, что прошло уже три года не означает, что им нужно начинать все сначала. «Он, по-прежнему, Зейн Малик, а я все еще Лиам Пейн». Но, может быть, тот факт, что они все еще остаются самими собой, и является наиболее беспокоящей проблемой? Зейн открывает дверь и, несмотря на то, что на Лиаме лишь чистая футболка и джинсы, он кажется себе разодетым по сравнению с ним. На том рваная майка, а грязные волосы спрятаны под натянутую до самых глаз шапочку. - Разве ты именно так просыпаешься? – дразнит Лиам, вместо приветствия. - Да, Лиам, именно в таком виде я и встаю с кровати. Входи, придурок! Лиам проходит внутрь квартиры, следуя за другом, и все кажется ему незнакомым. Обстановка с его последнего появления здесь изменилась и это, скорей всего, из-за отсутствия Перри. Теперь он чувствует себя как дома намного больше, чем раньше, в музее Перри. Не то чтобы Лиам когда-то что-то имел против нее. Но для него всего этого было слишком много, он просто не был способен справиться. Они располагаются на диване, который чертовски похож на диван Лиама, предоставляя им с Зейном комфортные полтора фута между друг другом. - Расскажи мне о своей удивительно интересной жизни, которая была у тебя с того раза, как мы виделись последний раз, – Зейн улыбается сквозь свою неопрятную бороду, и у Лиама возникает непреодолимое желание коснуться его лица. Но он удерживает себя от этого. - Это ни капельки не удивительно и уж точно не интересно, – признает Лиам. – Много разрушенных отношений, к восстановлению которых я прилагал недостаточно усилий, и множество кино-марафонов, на которые я также обращал мало внимания. - Хотел бы я сказать, что у меня все было по-другому, – говорит Зейн, и то, как они с Лиамом смеются над этим вместе, дает Пейну возможность понять, что они сделали маленький шаг к сближению. - Может быть, – думает Зейн вслух, потирая пальцами подбородок, – мы могли бы устроить марафон фильмов Marvel? Раз уж наши жизни слишком скучны для обсуждения. Как в старые добрые времена. - Как в старые добрые времена, – повторяет за ним Лиам, ощущая на языке приятный вкус от произнесенных слов. Они начинают с Капитана Америки, усаживаясь ближе друг к другу на диване, и достаточно скоро Зейн начинает говорить о разнице между комиксом и фильмом, и все эти мелочи известны Лиаму еще с семилетнего возраста, но сейчас они настолько близки к тому, что имели когда-то, что он не обращает ни на что внимания. "Может быть, - думает Лиам, - может быть, им не нужно возвращаться к старым временам? Может быть, новое время окажется для них более перспективным?" После трех часов, которые слишком быстро проходят, Лиам переводит взгляд на Зейна. Он отмечает гладкость его бронзовой кожи, золотистый цвет глаз, несправедливо искрящихся в свете телевизора, горбинку на носу и красивый изгиб бровей, а еще ресницы, отбрасывающие тени на его шикарные скулы, и именно в этот момент он понимает, что все, что он имел прежде, меркнет перед Зейном. - Было бы, – начинает бормотать Лиам, но потом чуть повышает голос, – было бы совсем неуместным сказать, что иногда я реально хочу тебя поцеловать? Зейн поворачивает к нему голову, и в его глазах зажигается огонек. - Иногда? – поднимает он брови. - Прямо сейчас, вообще-то... Зейн наклоняется вперед и целует его. Лиам весь погружается в поцелуй, позволяя Зейну обвить себя рукой, и им уже не до фильма, который проходит мимо них. "Да, - думает он, - новые времена будут лучше. Начиная с настоящего момента, все будет только лучше."