Если у тебя милая мордашка, за твою ошибку заплатят другие

...Но Ворону ни до чего нет дела. Он смотрит на И. В. И когда наконец вертолетик, поднырнув, набирает высоту и уносится в ночь, он улыбается ей и поднимает вверх оба больших пальца. Прикусив губу, И. В. показывает ему вытянутый средний. Иными словами, их роману конец, будем надеяться, навсегда. Нил Стивенсон. Лавина

1. Зал ожидания был полон. Плакали дети, ругались старики; животные лаяли, мяукали, шипели, мычали, блеяли, хлопали крыльями и путались под ногами, заставляя спотыкаться на каждом шагу. Душный и застоявшийся воздух пропитали запахи дешевых духов, пота и немытых тел, испорченной еды, мокрой земли и машинных отходов. Места не хватало. В тщетных попытках улететь люди оккупировали своими вещами каждый сантиметр свободного и когда-то стерильного пространства. Рюкзаки, чемоданы, пакеты, сумки и сумочки оказались собраны в невообразимые горы, похожие на мусорные кучи. Некоторые уже побывали в цепких лапах ворья и стояли распотрошенными, словно монстры из детских кошмаров с разноцветными кишками, выпущенными наружу. Некоторым просто не суждено было дождаться хозяев, спешно покинувших планету, в одночасье ставшую самой неблагоприятной на несколько секторов в округе. Терминал гудел растревоженным ульем, и это гудение перекрывало звуки стартующих кораблей. Он превратился в помойку, перебросочный пункт для изгоев, и до того бывших второсортными обитателями космоса, а теперь превратившихся в живую проказу. Среди пытающихся улететь практически не было аманто. Те, кто хотели покинуть Землю, сделали это давно, воспользовавшись услугами дорогих лайнеров и собственных прогулочных яхт. Редкие же негодяи, промышляющие мародерством, не спешили — им нечего было бояться свирепствующего на планете генетического вируса. Кагура работала локтями, в ярости расталкивая толпящихся: ей снова отказали, даже не взглянув на прошение. — Что я должна сделать? — бормотала она. — Что я должна сделать, мерзкое тупое отребье, чтобы вы поверили: я не землянка! Я не заражена вирусом. Я не пытаюсь пройти без очереди. Я просто несовершеннолетняя Ято, которой теперь только и остается, что выйти на солнце, чтобы сгореть заживо! Может быть, тогда вы мне поверите... Она в сердцах пнула чей-то толстый зад и, наконец, оказалась рядом с забившимся в угол Садахару. — Ничего, — Кагура погладила его по оскаленной морде. — Ничего, мы выберемся, вот увидишь. Садахару тоскливо заскулил, лизнул пересохшим языком подставленную руку. — Мы им покажем, — пообещала Кагура. — Мы выживем, разберемся с творящейся тут дрянью... Мы с тобой не такие как они... очкарик, садист, другие, — она достала пластиковую бутылку с жалкими остатками воды, сделала несколько глотков и принялась поить Садахару из ладони, продолжая приговаривать: — Мы с тобой не бросаем друзей, тех, кого любим... Это неправда, что Гин-тян не вернется. Просто нужно очень-очень постараться, чтобы его найти... Я еще недостаточно стараюсь. Мне не хватает сил. Но я... я... Она сжала ладонь в кулак. Ей никогда раньше не было так одиноко. Никогда она не чувствовала себя такой потерянной и бессильной. — Юная госпожа хочет улететь со злой планета? — раздался у нее за спиной заискивающий голос. — Юная госпожа нужен капитан, который не смотрит на бумажка, а смотрит на уставший одинокий госпожа? Кагура обернулась, но никого не увидела. Лишь спустя мгновение она догадалась опустить глаза. Перед ней на мощных задних лапах стояла пятнистая красно-желтая ящерица. Передние трехпалые — непропорционально маленькие и слабые — были кротко сложены на груди. Ящерица едва доставала Кагуре до пояса, часто моргала и воровато оглядывалась. — Юная госпожа нужен кто-то, кого можно хорошенько поколотить, — мрачно передразнила Кагура и продемонстрировала кулак. — Юная госпожа не гневаться на Аким, — заверещал громким шепотом рептилойд, придвигаясь вплотную, чтобы его никто не услышал. — Маленький Аким хотеть сделать госпожа предложение! Кагура проследила, как тонкий раздвоенный язык высунулся из бледно-розовой пасти, пощекотал затхлый воздух зала ожидания и снова пропал. — Маленькому Акиму лучше проваливать, — таким же шепотом предупредила Кагура. — Иначе Маленькому Акиму придется отращивать новый маленький хвост. — О, юная госпожа! — взвыл рептилойд. — Пожалей маленький хвост! Выслушай, что расскажет глупый Аким! — лапка грациозно вспорхнула с груди, и палец с острым коготком поманил Кагуру наклониться. Она заколебалась на мгновение: ее уже обманывали — люди и аманто, — на этой планете и на множестве других. Но, как и раньше, ей нечего было терять, кроме своей жизни: ни денег, ни друзей... Снова. Все, что удерживало ее — горький опыт старых ошибок. — Быстро, — приказала она. — Ты говоришь очень быстро, и если мне не нравятся твои слова, так же быстро сваливаешь подальше. Понял, змееныш? — Змееныш Аким понял! — радостно закивал рептилойд. — Змееныш Аким очень хорошо понял, юная госпожа! Маленький змееныш Аким только хотеть сказать, что ему случайно ведомо о маленький корабль, стартующий сегодня в полночь. У него есть лишний билет! Аким увидел печальная юная госпожа и сказал себе: «Сделай доброе дело, глупый Аким!» Да-да, что-нибудь доброе для юная госпожа, желающая покинуть неприветливый Земля с ее яркий злой солнце и злые люди. — За кого ты меня держишь? — устрашающе надвинулась на него Кагура. Плохое знание языка и привычка шепелявить ее раздражали. Хотя, сложись все иначе и будь настроение лучше, суетящаяся ящерица могла показаться забавной. — С чего тебе помогать мне? Не дури голову... — Не за бесплатно! — всплеснул передними лапками рептилойд, и глаза его увлажнились, сделавшись грустными и напуганными. — Юная госпожа абсолютно прав! Аким хочет плата за билет! Правда-правда! Аким нечестен... Аким не просто так хотеть помочь юная госпожа... Он схватился за голову и начал раскачиваться из стороны в сторону, приговаривая что-то на своем диковинном шипящем наречии. Кагура выпрямилась и сделала глубокий вдох. Медленно осмотрела зал ожидания, наполненный бедными и больными, грязными и убогими, беженцами и просто бездомными. Все они казались однородной серой массой, отходами жизнедеятельности огромного организма, здесь и сейчас заканчивающего свое существование. От спертого воздуха в горле стоял ком, в уголках глаз щипало. Кагура опустила взгляд на рептилойда. — Маленький Аким зря подошел, — пожала она плечами. — Мне нечем заплатить даже за бутылку чистой воды, чтобы вдоволь напоить свою собаку. Делай добро кому-нибудь другому. Рептилойд подпрыгнул. Защелкал языком, затряс головой. Прижатый до того спинной гребень встал дыбом и заходил ходуном, отвратительно колыхаясь при каждом движении. Кагура не успела понять, смеется он или сожалеет, как собеседник вернул себе самообладание. — Вы не дослушай предложение маленький Аким, юная госпожа! Вы есть что предложить, — торжествующе провозгласил рептилойд, но, заметив нехороший прищур Кагуры, предпочел больше не тянуть и зачастил. — Я хотеть ваш великолепный пес за мой лишний билет! — Что? — опешила от неожиданности Кагура. — Садахару не продается! — О, вам не стоит волноваться. Маленький Аким не желать псу зла! Аким желать пса в свой маленький личный питомник. Маленький Аким — большой космобестиолог! Он хотеть познакомиться с ваш пес ближе. — Садахару не продается, — упреждающе нависая, рявкнула Кагура. — Он мой друг! Но если ты продолжишь, то рискуешь познакомиться ближе с его великолепными челюстями. Собеседник опасливо отпрянул и быстро оглянулся. В противоположном конце зала несколько служащих в форме пробирались по залу, то ли ища кого-то, то ли просто присматривая за толпой. Он нервно хлестнул хвостом и тут же подтянул его к себе ближе, обвив массивные лапы. — Прошу вас, не надо кричать, — захныкал рептилойд. — Маленький Аким больше не предлагать покупать друг. Маленький Аким не хотеть скандал! Тише, юный госпожа, тишшшше... — В волнении его шипение усиливалось. — Но ваш друг — редчайший экземпляр, юный госпожа! Я не мочь оставить его на эта умирающий планета. Хорошо, хорошо... я бесплатно отдать вам свой лишний билет, если вы обещаете взять вашего друга с собой. Если так, вы согласны, юный госпожа? О, прошу вас. Умоляю... А пока Аким накормить и напоить вас — обоих. И расскажите, расскажите маленький Аким все, что знаете о ваш большой друг... Кагура посмотрела на Садахару: его некогда белая шерсть свалялась, он похудел и осунулся. Она сама чувствовала себя не лучше. Обещание еды, чистой воды и возможности выбраться из безвыходной ситуации, в которую она себя загнала, притупили ее интуицию и чувство самосохранения. Тем более, что уговаривая, рептилойд едва не плакал. Он смешно приплясывая на задних лапах и то и дело по-птичьи склонял голову набок. В тот вечер Кагура первый раз за несколько недель наелась вдоволь, и Садахару перестал скулить, благосклонно позволяя ящериным коготкам прочесывать грязную шерсть в поисках паразитов. Сама не замечая, Кагура начала рассказывать о себе: о смерти матери и уходе брата, об одиночестве и бегстве с родной планеты, о том, как нашла дом на Земле, о беспутном Гин-тяне и глупом крикливом Шин-тяне, о появлении Йорозуи и ее неожиданной кончине… Она говорила и говорила, а маленький Аким кивал, подливал чаю и утирал бумажной салфеткой отчего-то саднящие щеки. Ближе к полуночи Акиму позвонил кто-то, и за ними приехал еще один рептилойд — сурового вида и совершенно безмолвный. Уже в сумерках старый джип с откидным верхом выкатил из города и двинулся по проселочной дороге к подножью гор. Там, в большой расщелине действительно ждал корабль — старый и поцарапанный, со следами сажи на боках и вмятинами, похожими на метеоритные. По рассказам Акима Кагура ожидала увидеть крохотную лохань, но корабль оказался гораздо больше. Разомлевшая после еды и тряски в машине, Кагура шагнула в неосвещенное нутро транспортника, и внутренние мембраны за ее спиной медленно сомкнулись. Рядом что-то зашипело и, словно в микрофон, она услышала мягкий голос своего нового знакомого, увещевавшего не боятся. Голова закружилась, и тьма закружилась тоже. Тьма мерно дышала влажной затхлостью, копошилась и медленно переваливалась. Где-то рядом неуверенно зарычал Садахару, и тут же рычание перешло в скулеж. Кагура протянула руку и нащупала горячий, тяжело вздымающийся бок. Это давало иллюзию защищенности. Теплый стальной настил толкнулся в ноги, перевернулся, ударил в колени и тут же поймал, позволяя распластаться и ни о чем не думать. Последнее, что она услышала, прежде чем потеряла сознание — убаюкивающее шипение Акима. Когда Кагура очнулась, ее окружало множество людей — спящих или только просыпающихся. Они беспокойно оглядывались, перешептывались между собой и жмурились на свет. Спертый воздух был сухим и пыльным, а металлические решетки пола — горячими. Кагура оглянулась и закусила губу: Садахару нигде не было. 2. Щуплый дежурный — еще совсем подросток на вид — бочком протиснулся в кабинет, глянул исподлобья, облизал губы. Маленькие глазки воровато пробежали по массивной сенсорной панели, в состоянии сна заменявшей стол и, испугавшись встречного прищура, уткнулись в пол. — Разрешите доложить, господин комендант? — Докладывай, сопля, — сплюнул Абуто с ноткой лени в голосе. Лень была нарочитая, отмеренная и взвешенная, помогающая отфильтровывать подхалимов и дураков от нарывающихся хамов и заговорщиков, недовольных установившимся на станции порядком. Последних хватало, и Абуто внимательно следил, чтобы те были убеждены в его слабости и некомпетентности. Это давало прекрасную возможность вовремя устранить незадачливых конкурентов, уверенных в выгодности убийства первого помощника адмирала, сосланного за грехи. — Ожидаемый конвой был полностью сформирован в месте рандеву и идет по плану. Через час ожидается стыковка первых транспортов с людьми и провиантом. После займемся выгрузкой оружия, — дежурный шмыгнул носом. Где на космической станции он умудрился подцепить простуду, оставалось загадкой. — Особые распоряжения? — Нет, — Абуто помедлил, снял ноги с панели и выпрямился в кресле, приобретая внушительный вид. — Впрочем... Марш в больничное крыло! Только эпидемии мне на станции не хватало, бацилла! Дежурный вздрогнул, попятился от командирского рыка. — Я только... — залепетал он. — Только встречу командующего конвоем... Провожу к вам... и тут же... тут же! Абуто поднялся, невзначай включил блокиратор дверей и вразвалочку обогнул стол. Дежурный вжал голову в плечи. Абуто видел его насквозь видел: дежурному очень хотелось оказаться подальше от кабинета и его владельца. Ведь все Ято — не в себе, а этот — еще ненормальнее, раз смог остаться в живых и ходит под адмиралом не первый год. — Зачем же, — вкрадчиво осведомился Абуто, — я и сам могу встретить. Заодно прослежу за разгрузкой. Или там есть что-то, о чем мне знать не положено, а? — Никак нет, сэр! — проблеял дежурный на выдохе и прикусил язык, поняв, что отвечает слишком по уставу. Абуто сделал зарубку на память: узнать, не дезертир ли? Если нет, значит — крыса. Крысу можно перевербовать: переманить на свою сторону, посулить щедрое вознаграждение или просто шантажировать. Но дезертиров Абуто не любил: то ли инстинкты Ято не допускали даже мыслей о бегстве с поля боя, то ли врожденная чистоплотность заставляла держаться подальше от трусов, паникеров и изменников. В личном отряде Камуи негодяев хватало, но то были чистокровные Ято. Тут же, на станции, ошивалось самое отребье, не брезгующее любой подлостью. — Свободен, — Абуто вернулся к столу, встал спиной и снова принял расслабленную позу. Если у мальчишки камень за пазухой — будет ему цель. — Чтоб духу твоего не было. — Д... да, господин комендант... — выдавил дежурный, стуча зубами. — Д... дверь, господин комендант? Абуто ткнул в панель и разочарованно вздохнул: отребье — оно и есть. Ни одного достойного соперника на проклятой станции. Разве что доктор. Да и тот улетел по каким-то своим делам. Обещал быстро обернуться — и пропал. Месяц прошел, а от него — ни весточки. Жаль, если сгинул. Если бы не он, Абуто в первую же неделю своего назначения всех тут поубивал — от скуки. Даже облав не было. Редкие патрульные катера обходили туманность, в которой пряталась станция, за тысячи световых лет. Легавые то ли были слишком тупы, то ли боялись соваться на территорию Харусаме, то ли получали отступные от владельцев станции. Те, хоть и подали официально иск о нападении и угоне, продолжали вести политику черных торгов в составе пиратского синдиката. Абуто подошел к иллюминатору: за толстым стеклом не было ничего, кроме ослепительно-белых облаков, похожих на клочья стерильной ваты. Туманность раскинулась на сотни парсеков, скрывая свое содержимое от досужих взглядов и большинства современных приборов слежения. Если не знать, что ищешь, ничего не найдешь. Радиационный фон смешивался с фоном поля, маскирующего станцию. Отличное место для грязных дел. Корабли стали видны, когда начали подходить и пристыковываться. Несколько десятков разномастных грузовозов. Некоторые из них, обманчиво неповоротливые и беззащитные, были напичканы оружием самого последнего образца. Они предназначались для перевозки всего — от сырья и топлива до продуктов питания и наркотиков. Некоторые — совсем новые межгалактические лайнеры — поблескивали чистенькой обшивкой, не успевшей замараться в перестрелках со стражами правопорядка. Этих захватили совсем недавно, чтобы присоединить ко флоту Харусаме, а пассажиров — продать с молотка в рабство. Корабли выплывали из белой пыли, словно призраки на воде предрассветным утром, словно чудовища из морских глубин, о которых в древности старики слагали сказки для непоседливых внучат. — Капитан? — вызов пришел из командного центра. — Конвой прибыл. Приступаем к стыковке и разгрузке. — Уже иду, — бросил Абуто на ходу. В комцентре царило оживление: это был самый большой конвой, пришедший за полгода — хоть какое-то развлечение в занюханой дыре. Все предвкушали новые знакомства с последующими сварами, новую выпивку и новых девочек. — Сколько? — Абуто кивнул старпому. — Тридцать два, — с удовольствием доложил тот. — На пять больше, чем ждали. — Чистые? — Чище некуда, господин комендант, — старпом осклабился. — Несколько угнанных лайнеров. Один боевой крейсер на перепрошивку — слышал, ребяткам пришлось попотеть, чтобы с ним справиться. Ну и по мелочи. Не сомневайтесь. — И не думаю, — в тон ему отозвался Абуто. — В случае чего, головы у нас полетят быстро. Улыбка старпома померкла. — Командующий на третьем кольце, у второго стыковочного пилона — следит за разгрузкой, якобы... Падла, денег мне должен, а отдавать не хочешь. Вызвать его? — Не надо, — Абуто отмахнулся. — Сам к нему спущусь. Тоже прослежу, значит... Не нравится мне в этом что-то. А вы продолжайте. Да присматривайте за сканерами дальнего действия — мало ли. — Еще кое-что, — старпом кивнул на пульт связи. — Вам будет приятно знать: доктор вернулся. Он у себя. — А... — Абуто поскреб в затылке и рассеянно кивнул. Интуиция била тревогу: слишком много хороших новостей — жди беды. 3. Командующий конвоем оказался там, где Абуто и рассчитывал его застать: расхаживал по трюму между кучками грязных оборванцев. Лица многих сияли кровоподтеками, кое-кто сутулился или прихрамывал. Охраняли их скалящиеся головорезы. — Комендант, — хищная ухмылка исказила лицо командующего. — Вот уж не думал встретить вас так быстро... Тут работа пыльная, не боитесь замараться? Абуто пропустил шпильку мимо ушей. Не было секретом, что если постоянные обитатели станции считали назначения сюда ссылкой, то остальные уверились в обратном и завидовали такой черной завистью, что в пору обвешиваться амулетами от сглаза. Со стороны должность коменданта выглядела манной небесной. — Что это у нас тут? — кисло кивнул Абуто. — Очередные заморыши, которые и до торгов не доживут? Того и гляди, последний дух испустят. — Отборный товар, — резко побагровев и встав в боевую позицию, зашипел командующий. — Ваш доктор проверял: молодые, здоровые… Будущие горняки да шлюхи, значит. Толстосумы за таких хорошо башляют. Командующий Абуто понравился: он вообще симпатизировал прямым и тупым как палка, не умеющим таить обиду. Если такого невзначай прикормить — не предаст, не продаст, сдохнет за тебя. Даже поощрить беднягу захотелось. — Тогда нет вопросов, капитан, — Абуто примирительно протянул руку. — Продемонстрируйте товар. А вечером… Знаешь, заходите ко мне — выпьем за рейд, по-свойски о делах покалякаем. Откуда, говоришь, партия? — Терра, — командующий набычился, но явно стал спокойнее, пожал предложенную руку, махнул следовать за собой. — Земля, то есть. Тупые беженцы. Готовы на все, лишь бы не подхватить заразу... Есть, из чего выбрать. Мы тут с ребятами мозгой раскинули, пошарились пару дней по терминалам, присмотрели лохов покрепче. Дальше — дело техники. Абуто рассеянно кивнул. — Ваш доктор их просканировал — сначала на месте, значит, потом — в трюме, пока голубчики спали, — командующий развел руками. — Никаких признаков проказы или генетических вирусов. — Хорошо, что доктора встретили, — как бы между прочим заметил Абуто. — Куда там! Он же и предложил рейд, если по чести, — командующий сплюнул на грязный настил палубы. Его явно огорчало, что такая чудесная мысль пришла в голову кому-то другому, но он уже начал проникаться Абуто и перестал таиться, разгоряченный мыслью о вечерней выпивке. — У нас два транспортника за тамошними бабами пошли, вашего-то доктора им на хвост скинули, чтобы проверить, кого везти, а кого сразу — того, значит… Ну он и предложил. У меня-то корабль военный, но сотню в трюм взять могу... Абуто слушал в полуха. Его больше интересовало, что скажет доктор — об этом и не только. Он уже почти собрался прервать поток бесполезной информации и пойти дальше, как взгляд его неожиданно что-то выхватил в толпе. Стараясь не делать лишних движений и не привлечь лишнего внимания, медленным шагом, он обошел кучку молодых самураев. Прямо на полу чуть в стороне сидела девчонка. Некогда красное платье было заляпано грязно-бурыми пятнами и висело на ней лохмотьями. На светлой коже — множество чернеющих отметин и едва затянувшихся порезов. Отек под правым глазом. Волосы сбились в колтуны. — Это... — начал Абуто и присел на корточки. Девчонка не удостоила его взглядом. — Ах, это, значит... — командующий неприязненно цикнул. — Доставила нам хлопот на корабле. — Что с ней? Голос, к счастью, слушался. Звучал ровно. — Да ничего особенного. Чуть мне троих офицеров и корабль не угробила, пока лошадиную дозу на получила. После него и не оклемалась, значит... — Ничего особенного, говоришь? — Абуто коснулся подбородка, заставил посмотреть на себя. Оставшийся целым глаз смотрел безжизненно, но сомнений не оставалось. — Били? — Ну, били, — согласился командующий, еще не чувствуя надвигающейся грозы, и оттого гордясь еще больше. — Ребята у меня горячие, обидчивые, значит... Кому ж понравится, когда тебя по полу мордой волочат? — А еще что делали? — Абуто встал, вытер пальцы, запачканные кровью, о край плаща. Глянул исподлобья. Командующий моргнул, расплылся в улыбке: — Да кто на плоскодонку позарится? Зад — и тот тощий, хуже чем у пацана... — и осекся, попятился, подозревая недоброе. — Это хорошо, — тихо кивнул Абуто. Хотел еще чего добавить, но сдержался. — Считай, в счет таможенной пошлины. А пока — разбирайся с остальными и приходи ко мне. Как я и сказал, значит. И пошел, крепко придерживая худенькое плечо. Девчонка не сопротивлялась. Шла рядом, словно сомнамбула, уставившись в железные настилы пола. 4. Выбора не было — Абуто отвел ее к себе. Идти пришлось через весь центральный сектор, и сомнений не оставалось, что злые языки разнесут по станции весть, что у командующего «гостья». Да какая! Мелкая плоскодонка, успевшая навести шороху при транспортировке. Слухи не беспокоили. Другое дело, что Абуто совершенно не хотелось, чтобы пираты узнали о том, кого в действительности притащили на станцию во время случайного рейда. Сестре непутевого капитана — адмирала! конечно, адмирала! — совершенно точно было не место в этой забытой богами дыре. Спасибо, если никто не понял, что связался с Ято, а на станции и корабле командующего не нашлось единорасцев или сколько бы то ни было сообразительных подлецов, сумевших придумать, как извлечь пользу из случившегося. Абуто сам не был уверен, почему эта мысль ему так не нравится. Просто интуиция, до того тихо нашептывающая о предстоящих проблемах, теперь удовлетворенно свернулась вокруг сердца и до боли сжимала его, заставляя биться сильнее. И что он взъелся на капитана, защищавшего корабль и команду? Сам Абуто в подобной ситуации просто выкинул бы девчонку в открытый шлюз — и дело с концом. Если на раба нет управы — это негодный раб. Таковы правила. Он скосил глаза на сгорбленную фигурку, едва переставляющую ноги. Пожалели? Решили, мелкую можно перевоспитать? Не сообразили сразу? Кто знает. Абуто набрал код и толкнул незадачливую пленницу в каюту. Подвел к дивану, усадил. Снова поймал за подбородок, вгляделся в опухшее лицо — и удовлетворенно перевел дыхание, заметив перемену к лучшему: медленно, но признаки осмысленности возвращались. — Кофе, — велел он репликатору. — Двойной. С двойным сахаром. Заставить его выпить оказалось гораздо сложнее. Девчонка не сопротивлялась — просто игнорировала поднесенную к губам чашку. Кофе капал на платье, и без того грязное до неприличия. Абуто проверил пульс. — Как же тебя так угораздило? — спросил он, не слишком ожидая ответа. В груди что-то заворочалось, и Абуто с удивлением узнал жалость. Он еще раз осмотрел синяки и порезы и признал, что били не насмерть — заживет. На Ято — заживет еще быстрей. Главное, что никаких переломов и необратимых внутренних разрывов нет, да голова цела. — Все же нужно отвести тебя к доктору, — заметил он. — Доктор в этом разбирается лучше. Девчонка моргнула и начала заваливаться на бок. Абуто едва успел поймать ее и уложить обратно на диван. — Господин комендант? — очнулся комм. — Вызывает командный центр. — Что еще? — рявкнул Абуто. — Вас ждут в комнате совещаний, — отозвался старпом. И добавил, подумав: — Разогнать? В голосе сквозило ехидство — значит, слушок уже пошел. — Сейчас буду, — проигнорировал последний вопрос Абуто и отключился. Он подошел к дивану и еще раз осмотрел девчонку — кофе нейтрализовал действие транквилизаторов, и она отключилась, провалившись в сон, больше похожий на обморок. Значит, у него несколько часов в запасе — или на это можно хотя бы надеяться. Подумав, Абуто напоследок набрал закодированный вызов по комму. — Господин комендант! Благодетель мой! Душевно рад слышать ваш голос — песнь сердца моего, — отозвались ему. — А я как рад тебя слышать, блудливая тварь, — не сдержал улыбки Абуто. — Уделишь полчаса? — Сейчас я немного занят, — сконфуженно отозвались с другой стороны. Прислушавшись, Абуто уловил неясные шорохи и приглушенное рычание. — Давайте завтра, господин комендант? А лучше — через недельку! Тут столько работы накопилось! Без меня эта станция вымрет от таркелианского гриппа и райзовской сыпи! — Они не смертельны, — напомнил Абуто. — Через час жду у себя. Конец связи. — Дайте хотя бы день! — возмутился комм и, булькнув, отключился. Абуто вздохнул и вышел, накинув лишнюю пару цифр в привычный дверной код — на всякий случай. Вернулся он только через три часа — измотанным до крайности. Сначала его мурыжили капитаны прибывшего конвоя, которым не давали пристыковаться. Потом старпом, жалующийся на недостаток шлюзовых мест. За ним последовал механик, проклинавший машинерию станции, которая сбоила напропалую, потому что бывшие хозяева не удосужились сообщить о неполадках. Механику вторил представитель непосредственно бывших хозяев и по совместительству смотритель складов: с его слов выходило, что механик не только все сам и ломал, но заодно подворовывал. В последнем Абуто не сомневался, но все равно рявкнул, предупредив, что если балаган не договорится без его вмешательства, замена найдется сразу всему высшему командованию станцией, и ничего ему, Абуто, за это не будет. Аргумент произвел впечатление. К сожалению, оставшуюся в личной каюте проблему так легко было не решить. Девчонка стояла у иллюминатора и резко обернулась, когда он вошел. От него не укрылось, как тяжело далась ей эта резкость. Тем не менее, во взгляде появилась осмысленность и настороженность. Не зная, как начать разговор, он обернулся к реплимату: — Кофе. Черный. — Я не хочу. Он посмотрел на нее. — Это не тебе. — Чашка обжигала ладонь, аромат немного взбодрил. — Это мне. Дела измотали. Девчонка скривилась. Абуто отсалютовал ей и уселся на диван. — Ну и что ты хочешь? — не выдержала она первой. — Для начала, нормально познакомиться, — пожал он плечами. — В прошлый раз как-то не задалось. — В прошлый раз я чуть тебя не убила. — Взаимно. — А то ты не знаешь, как меня зовут? Абуто пятерней зачесал волосы, упавшие на лицо. Откинулся немного и кивнул на диван. Приглашение проигнорировали. — Запамятовал. — пожал он плечами. — Давай начнем сначала? Меня зовут Абуто, но для всех я просто Господин Комендант. Как зовут вас, милая леди? — Кагура, — буркнула девчонка. И неожиданно заговорила быстро-быстро, с нескрываемой злобой и обидой в голосе: — Это глупый брат тебя послал, да? Чего ему нужно? Он же сам сказал: я ему больше не сестра! Это что-то вроде мести, да? Хочет насолить Лысому? Взять реванш? Что за дерьмо творится... Ненавижу его! И тебя ненавижу... Всех вас, ублюдков! Абуто вскинул руку, прерывая поток ругательств. — Во-первых, очень приятно, — заметил он тихо. Спокойствие остудило ее пыл. — Не каждый день можно приятно посидеть в компании молодой девушки. А у тут всего-то и развлечений... да никаких! Даже в иллюминаторы одну вату показывают. Вот, полюбуйся! Может, все-таки кофе? Кагура — вот упрямая девчонка! — шмыгнула носом. Любопытно было наблюдать за ней: Камуи в том же возрасте никогда не демонстрировал неудовольствия — всегда только улыбка. Словно для него и не существовало простых эмоций вроде обиды, злости, ярости, ненависти, наконец. Улыбка была единственной, не считая азарта, предшествующему убийству. Либо он очень хорошо прятал остальное. И все же, не смотря на это, они были очень похожи — брат и сестра. — Нет, так нет, — Абуто пожал плечами. — Тогда — во-вторых. Никто меня не посылал. Капитан... Адмирал — прости, мы его немного повысили, — ничего не знает о твоем появлении. Его и самого тут нет. Только я. А я, в свою очередь, был очень удивлен, случайно обнаружив такой подарок на своей станции. Веришь? Кагура отвернулась, что Абуто счел хорошим знаком. Не накинулась с кулаками — и то радость. Калечить ее в планы не входило. По крайней мере, сейчас. — Может, расскажешь, как тебя занесло в рабовозку? Кагура продолжала стоять и смотреть куда-то в сторону. Слегка ссутулилась — гордость давалась ей непросто. — Тот самурай... тебя бросил? — решил пойти другим путем Абуто. — Мальчишка, что обещал защищать? Жаль, если соседство с Ято начало их тяготить. Забавные они были... — Заткнись! — Путь оказался верным. Кагура сверкнула глазищами — вышло неубедительно: один все еще не открывался — и сжала кулачки. — Все было не так! Мы... они... Гин-тян... Она осеклась. Начала вытирать щеки тыльной стороной ладони. — Присядь, — попросил Абуто. — Хочешь чего-нибудь? — Треснуть тебя, — Кагура надула губы, но послушалась и уселась на диван. — Позже, — пообещал Абуто. — Сейчас я хотел предложить перекусить. Сказать по правде, самому ему кусок в горло не лез, но ей определенно нужно было подкрепить силы. А потом принять ванну и поспать еще. И переодеться, определенно, — лохмотья от платья мало что скрывали и, что бы ни говорил командующий конвоем, совсем плоскодонкой девчонка не была. Последнее обстоятельство почему-то смущало. Абуто ретировался к реплимату, а выставив на стол несколько чаш с рисом, овощами и мясом, крепко задумался, где найти подходящие ей вещи. По всему выходило, что только в станционном борделе, где в обществе пиратов коротали время нераспроданые рабыни-наложницы и свободные шлюхи, прилетающие подзаработать. Место было верное с точки зрения логики, но не слишком удачное — со всех остальных. — Так что случилось? — чтобы не молчать, спросил он. На ответ надежды не было, оттого, прозвучавшее, удивило еще больше. — Я хотела найти Лысого, — сделав мощное глотательное движение, Кагура отставила в раз опустевшую чашку и подвинул к себе следующую. — Гин-тян пропал. Я хочу его найти, но мне не хватает для этого сил. «Мозгов тебе не хватает», — хотел сказать Абуто, но прикусил язык. Еще не хватало, чтобы девчонка обиделась и снова замолчала. — Я решила, что если попросить Лысого, он поможет стать сильнее. И тогда пошла к Терминалу. Но эти идиоты... они мне совсем не верили. Думали, я просто хочу сбежать с планеты. И тогда к нам с Садахару... Она осеклась. Подняла голову и посмотрела на Абуто так, что ему стало не по себе. — К вам с Садахару — что? Кагура замотала головой. — Садахару... Понимаешь, Садахару!.. — Не понимаю, — признался Абуто. Она отодвинула недоеденное и закусила губу. — Это я! Это из-за меня, понимаешь, старик?— На «старика» Абуто почти не обиделся. — Мы вместе взошли на корабль! А когда я очнулась, его не было! Моего Садахару — не было! Она встала и начала угрожающе надвигаться. Абуто понял, что ситуация выходит из-под контроля. — Они забрал Садахару! — словно заведенная, повторяла Кагура. Боль от ушибов перестала существовать для нее. — А когда я спросила, они только засмеялись! И тогда я стала драться... но они... они... жалкие трусы! — Стоп! — Абуто цепко ухватил ее за плечо и встряхнул. — Да кто такой этот Садахару! — Пес... — Кагура снова поникла и шмыгнула носом. — Садахару — мой пес. Мы были вместе, а потом я потеряла сознание, и больше его не видела... Там были только люди, понимаешь? — Понимаю, — согласился Абуто. Удивительно, но кое-что он действительно начал понимать. — Кажется, я даже могу... помочь с этим. Идем. Она посмотрела с такой надеждой, что он подумал, что еще может пожалеть о своей уверенности. — Куда? — Решать несколько проблем сразу. И, поколебавшись, накинул ей на плечи свой плащ — все лучше, чем лохмотья. 5. К глубокому облегчению Абуто, коридоры главной секции практически пустовали. Большую часть людей спешно отрядили на разгрузку в доки. Оставшиеся либо были заняты другими делами, либо проводили время на втором кольце, где располагались бордели, бары и жилые отсеки для особых гостей. Нужные двери оказались ожидаемо запертыми. Абуто весело чертыхнулся и набрал личный код доступа — как у коменданта, у него были неограниченные права ходить везде, где хочется. Внутри стояла тьма кромешная, которую не подсвечивали даже индикаторы сенсорных панелей и экранов. Только что-то булькало и копошилось, наводя на дурные мысли. — Свет! — грозно скомандовал Абуто. Электрика сработала безотказно, давая рассмотреть коробки и коробочки, расставленные на трех столах, по всему полу и на отдельных панелях. — Если ты сейчас же не вылезешь и не покажешься, старый пройдоха, — пригрозил Абуто, — оторву голову. — Не оторвете, многоуважаемый господин комендант, — вежливо отозвался ящик у дальнего стола. — Без головы старый пройдоха Аким очень плохо играет в покер. А уж лечит! Лечит и того хуже. Нет, господин комендант, не оторвете. Голова — самая важная часть доктора Акима, и она ой как нужна ему на плечах... В следующее мгновение произошло сразу несколько событий. Из подрагивающей коробки, отвечающей Абуто, появилась голова доктора Акима, беззаботно улыбающаяся всей острозубой пастью сразу. А из-за спины Абуто раздалось угрожающее рычание, и только инстинкты помогли ему удержать рвущийся комок концентрированной ярости, в который преобразилась Кагура. Коробки, стоящие на столах и под ними, заголосили, вторя ее несвязным воплям. Абуто понадобилось несколько минут, показавшихся вечностью, чтобы скрутить ополоумевшую девчонку и зажать ей рот ладонью. Только доктор, полностью вылезший из коробки, но продолжавший стоять поодаль, оставался спокоен. — Очень интересно, — менторским тоном отметил он, когда какофония, производимая коробками, понемногу стихла. — Очень, очень интересно. — Не знаю, что тут интересного только что произошло, — признался, Абуто, переводя дыхание. — Но догадываюсь. — Неужели? — доктор моргнул сначала одной парой век, потом — другой. — А я вот ума не приложу, господин комендант. Врываетесь ночью без предупреждения, грозитесь голову оторвать, устраиваете переполох... Нехорошо! — и он погрозил пальчиком с острым коготком. — Я тебя когда еще звал к себе, земноводное? — вздохнул Абуто. — Я приходил! — развел лапками доктор. — Как вы и просили, явился ровно через час — постоял под дверью, побеседовал с компьютером, утверждавшим, что код введен неверно — и ушел. — Нужно было связаться напрямую со мной. — Я пытался! — Аким всплеснул лапками. — Ваш старпом — редкостный хам! Отдайте мне его на опыты, между прочим? Редкая нынче раса… Так вот этот негодяй решил, что дело не приоритетной важности и отказался отрывать вас от совещания. — Всем голову оторву, — мрачно пообещал Абуто, а Кагура наконец извернулась и от души укусила его ладонь. Он выругался. — Маленький глупый Аким уже может начинать прощаться со своим маленьким вонючим хвостом, — мстительно предупредила Кагура, болтая ногами. — Мой хвост вовсе не вонючий, — расстроился доктор. — К тому же... — Он неожиданно запнулся, картинно прижал лапки к груди и покачал головой. — Моя юная госпожа... Что с вами произошло? — Кому как не тебе об этом знать, — патетично отозвался Абуто. То, что Кагура узнала доктора, свидетельствовало в пользу догадки, посетившей его в каюте. Выходило, что и измененный код доступа действительно спас кому-то жизнь. Только Абуто не был уверен, кому именно. — Я бы никогда не позволил себе... — доктор раздраженно тряхнул плечами, — сделать такое с юной госпожой! Я же не садист, в конце концов. — Нет, — согласился Абуто. — Ты просто маленький пройдоха, приносящий людям большие проблемы. — Ну, знаете, господин комендант... — Я знаю, что тебе придется вылечить эту юную госпожу и ответить на пару вопросов... а может быть и кое-что еще, — Абуто аккуратно опустил Кагуру на пол и пригрозил: — А ты... не рыпайся мне тут! Иначе вмиг посажу в камеры на внешнем кольце. Они не отапливаются — вот и охладишь пыл. Кагура скорчила злобную гримасу, зыркнула в сторону доктора, но промолчала. — Я действительно не понимаю, — расстроенно признался тот. — Когда мы виделись в последний раз, вы были вполне здоровы, моя милая. — А ты говорил на ломанной унилингве, — парировала Кагура. — Так получается вызвать больше доверия у жертвы. — Можно я его убью? — Хватит! — гаркнул Абуто и потер саднившую щеку, расцарапанную Кагурой только что. На пальцах осталась размазанная кровь, и это заставило его почувствовать себя неожиданно усталым и измотанным. Водопад эмоций после длительного застоя не прошел даром. — Посмотри, что можно сделать с этим, Аким? — Усыпить, — тут же прозвучал совет, и снова пришлось ловить и скручивать возмущенную Кагуру. — Как друга прошу, — Абуто перевел дух. — И пусть вернет Садахару! — встряла Кагура. — Уууу, паразит! Доктор задумчиво поскреб чешуйки на шее, становясь серьезным. — Несите туда, комендант, — велел он, указывая в направлении комнаты реанимации. И добавил, заметив прищуренный взгляд: — Ну не могу же я осматривать ее... в этом! Глядя на коробки, сложно было с ним не согласится. Абуто пробрался к дальней стене, аккуратно переступая через завалы. Удивительным образом он ничего не раздавил, и даже Кагура, прижатая к боку, перестала трепыхаться, обиженно надулась и обвисла, словно тряпичная кукла или — судя по исходившему от нее запаху, — трехдневный труп. Даже если она и размышляла над планом мести доктору, то виду не подавала. Абуто мимоходом подумал, что если бы бестолкового капитана можно было так же носить подмышкой, проблем в его жизни стало бы на порядок меньше. Правда, адмиралом капитан бы не стал, да и не факт, что вообще дожил до своих нынешних лет. — Садитесь сюда и скажите: «а-гур-цы!», — доктор медленно обошел нахохлившуюся Кагуру, проверяя показания приборов. Абуто предпочел отступить к двери. Врачи его не пугали — он же был настоящим мужиком! — но он заочно опасался людей с хорошим знанием анатомии и запасом острых инструментов под рукой. Мало ли, что придет им в голову. Даже если это были не люди и вызывали некоторую толику доверия. В особенности, если — хоть и с натяжкой — могли называться друзьями. — Теперь поднимайте руки: правую... левую... обе... хорошо. Не дышите. Ну, отлично... Пациент подает призраки разумности! — не поднимая глаз от медсканера, доктор отошел к пульту регенерационной капсулы в нише. Что-то быстро набрал, сверяясь с показателями прибора и обернулся. — А впрочем... — поскучнев, добавил он. — С выводами я поторопился. Дышите уже наконец, моя милая, дышите! Руки тоже можете опустить… Редкостный пример возобладания дурости над эволюцией... — Можно я его хотя бы раз стукну? — Как она? — Абуто показал Кагуре кулак. Настроение это ей не улучшило, но внимание переключило. Сидя на койке, она начала строить страшные рожи уже ему. — Не смертельно, — помахал лапкой доктор. — Вы всем так диагнозы ставите? — А вы разбираетесь в подробной терминологии, мой дорогой комендант? Пришлось прикусить язык. Впрочем, за то Абуто и ценил доктора — единственного на станции, кто не давал расслабиться и деградировать до общего уровня. Колкости, которыми тот одаривал собеседников, позволяли держать себя в тонусе и всегда ждать подвоха. Жаль, пристрастие к словесным баталиям так и не переросло в полноценные тренировки. И неудовольствие у Абуто вызывала не столько необходимость разминаться в одиночестве, сколько так и недостигнутая цель: оценить реальные физические данные доктора как убийцы. А последние явно имелись, но тщательно скрывались. — Несколько часов сна у меня в лазарете, — доктор сделал приглашающий жест Кафгуре. — И юная госпожа будет как новенькая. После того, как помоется и переоденется, конечно. — Юная госпожа хочет забрать Садахару, открутить тебе хвост и поскорее свалить подальше, — Кагура сделала непристойный жест. — Цыц! — велел Абуто, и почесал в затылке. — Кстати, об этом... По всему выходило, он влезает к доктору в такие долги, за которые может не расплатиться. И ему это совсем не нравилось… 6. Утро оказалось недобрым. Шея затекла, ноги были ватные, а во рту такое, о чем и говорить не стоило. В ушах звенело не переставая. Абуто попытался вспомнить, как выключается будильник — когда он успел его поставить? на сколько? — но в голову ничего не приходило. Наверное, к счастью: если бы в нее что-то пришло, она бы точно раскололась на тысячу мелких частей. — Господин комендант, милый мой... — раздался под ухом елейный голос. — Советую вам взять свой кофе и ответить на вызов, иначе я сам пошлю вашего старпома туда, откуда не возвращаются. Абуто вздрогнул и открыл один глаз. На миг показалось — ослеп. От неожиданности Абуто резко сел и чуть не упал вперед: операционный стол, на котором он спал, был поднят. Большая удача, что натянутый на голову плащ упал раньше, чем вес тела перенесся на ноги. Выглядывающий в дверь доктор удовлетворенно кивнул и снова исчез. Выглядела зловредная рептилия свежей и отдохнувшей. Абуто потер глаза, привыкая к яркому свету операционной, и огляделся. Упомянутый кофе тут же нашелся — стоял, как ни в чем не бывало на столике для инструментов, источая пряный аромат. Колечки поднимающегося пара заворачивались в причудливые образы то ли рекламы, то ли пропаганды здорового образа жизни. — Комцентр вызывает коменданта! Абуто, ответишь ты или нет, старый извращенец? — Понижу до рядового, клингонский гнус тебя заешь, — пробубнил Абуто, узнав ядовитые нотки старпома. — Нехрен орать, когда люди работают! Комендант — комцентру, докладывай! — Ай, холера, — заметно расстроился старпом. — Не сдох, отродье. Комендант, тут еще несколько кораблей — пришли вне конвоя. Без вас решать не берусь — мне своя голова дороже. Это вашу не жалко. — Если корабли подставные, — вздохнул Абуто, — все там будем. Иду, плесень... Конец связи. Первый глоток кофе окончательно открыл глаза, второй заставил язык слушаться, третий — разогнал туман в голове. Память начала возвращаться: конвой с товаром, рыжая девчонка, доктор, укладывающий ее в камеру регенерации и трехлитровая бутыль с плавающей внутри змеей... Бутыль с гордостью извлек из кучи трофеев в приемной доктор. «Почтим память предков!», — подмигнув, прокомментировал он. Почтили, значит... — Сколько времени, нерадивый отпрыск аскариды? — поинтересовался Абуто, высовываясь в приемную. — Начало седьмого по станционному времени, мой слабоумный друг, — в тон отозвался доктор, сидящий на столе. В лапках он держал кусок белый ткани и иглу. — Вечера? — Утра, к вашему сожалению. Еще кофе — или таблеточку? — Топор, — Абуто едва удержался, чтобы не упасть. Обиженная голова закружилась, потянула к полу. — Такого не держим, — расстроился доктор. — Только яды. — Ладно... — Абуто добрел до стола. — И где мелкая? — Молодая госпожа почивает. — В капсуле? До сих пор? — А что ей сделается? Не поспоришь, мысленно согласился Абуто. Ей-то ни за какие корабли на станции отвечать не надо. — Это еще что такое? — ткнул он в тряпку на коленях доктора. — Решили обзавестись халатом для убедительности? — Это, — доктор с гордостью тряхнул тканью и перекусил нить, — скромное платье, которое вы для нее вчера просили. — Ммм... Если б я это еще помнил... Доктор отложил шитье и спрыгнул, каким-то чудом не задев ни одной коробки на полу хвостом. — Да вы не волнуйтесь, свет очей моих, господин комендант. Юная госпожа проснется, — я ее и в ванную отправлю, и накормлю, и к песику свожу... — Смотри мне, — пригрозил Абуто, отставляя пустую чашку. — Чтоб с девчонкой ничего не случилось, понял? — Понял, драгоценный мой, — доктор замялся, глянул с хитринкой. — Только не такая уж она и девчонка... — Это ты про что? — Я ведь полное обследование проводил, ну и... самое полное, в общем. Врачебная тайна, значит, как бы сказал незабвенный командующий конвоем. — Доктор, ты мне не дури. Либо говори, как есть, либо... — угрожать доктору было бессмысленно. — Говори, в общем. — Вам ли не знать, — отставляя с пути коробки, напевно начал доктор. — С возрастом женщины многое приобретают, и лишь единственное — теряют. Абуто остановился и нехорошо сощурился. Подумал, что нужно было хорошенько потрясти командующего конвоем — соврал же, скотина! Как пить дать, соврал. — А говорил, значит, только били... — тяжело начал он. Доктор тихо зашипел, щелкнул языком, что у него означало высшую форму радости. — Не там ищете виновных. Сколь могу судить: все прошло без лишних травм и по обоюдному согласию. Абуто тяжело посмотрел на доктора: маленькая рептилия с увлечением чистила коготки и плевать хотела, как на нее смотрят. — Нет, ну а что? — наконец проговорил доктор, насладившись моментом. — Может быть, на шпагат неудачно села? Всякое бывает... — Ага, — Абуто вздохнул, обернулся уже в дверях на выход из медотсека: — Ты к чему это начал, друг мой? Я сегодня что-то соображаю плохо... — Да вы не переживайте, — доктор снова переместился на стол одним плавным движением — перетек, можно сказать. — Просто подумал: зря переживаете. Не такой уж она и ребенок, как вы пытаетесь думать, — и добавил в закрывающуюся дверь: — Всегда интересовался, как проходят брачный период у различных рас. 7. Три прибывших корабля оказались мутные: малые грузовозы, одинаковые как братья-близнецы. Ни по каким базам не проходили, словно и не существовало их вовсе. Капитаны неуверенные какие-то, незнакомые. Ни то, что не из пиратов — обычные торговцы, серенькие замухрышки без имени. Хуже того, шли, груженные дорогим сырьем. Оставить — мало ли, что у них на уме? Прогнать — убытков не сосчитаешь. Абуто махнул рукой: пусть подходят и разгружаются, что с них взять. К себе капитанов пригласил, да мало что добился: те говорили, как по писаному. Словно репетировали заранее. Только на вопрос, кому и в какую цену продавать товар собрались, переглянулись со значением. — Слухи ходят... — начал один — и замялся в нерешительности. — Слухи? — вскинул бровь Абуто. — Аукцион скоро, — кивнул самый молодой. — Мы бы не сунулись — гиблое у вас место, господин комендант. Только нам позарез рабочие руки нужны. Сами понимаете... Абуто понимал. Понимал то, что добром дело не кончится. Что правда — то правда, приготовления к аукциону действительно имели место быть. Прибывший накануне большой конвой вез добрую толику рабов, предназначенных для него. Далеко не всех йошиварских красавиц, вывезенных с земли, планировали оставлять на станции. Да и обычные рабочие, свезенные сюда против воли, тут были не нужны. Проблемы начинались с того, что о дате проведения аукциона никто не знал, включая Абуто. Ждал отмашки, знака — то правда. Но пока ничего конкретного не обсуждалось и не выходило за пределы адмиральского корабля. В предчувствии беды Абуто весь день проходил по докам и складам, принюхиваясь и приглядываясь, словно крыса, пытающаяся решить: вода в трюме — безобидная течь или сигнал к действию. Найти ничего не удавалось: рабы сидели по клеткам, полуголые, грязные, но накормленные достаточно, чтобы не сдохнуть; товары спешно рассортировывались и распихивались по складам. Нигде не было даже намеков на готовящийся бунт. Мелкие драки — не в счет; чем иначе отвести душу, кроме как в компании обученных женщин за стаканчиком горячительного и под одобрительные возгласы товарищей. День прошел, как на иголках. Заходя к себе в кабинет, Абуто подходил к иллюминатору и до рези вглядывался в крутобокие корабли, облепившие станцию, как паразиты, и в облака белой ваты, закрывшие черные просторы космоса с россыпью звезд в нем. Ничего не высмотрев, он возвращался в комцентр, следил за суетящимися и переругивающимися офицерами. Снова не находил признаков надвигающейся опасности и в раздражении шел проверять очередное кольцо, с которого, как казалось, приходит слишком много тревожащих сообщений. А к концу дня пришла апатия. Гори огнем, думал Абуто. Чертова станция, чертов аукцион. Чертов капитан, связавшийся с земными бунтовщиками и творящий бог весть что! Подтирать один зад — совсем не то же самое, что следить за оравой дурно воспитанных и абсолютно неорганизованных подонков, которые только и ждут момента, чтобы посадить тебя в лужу и там прикончить. Он уже собирался улечься спать в кабинете — благо у стены стояла тахта, неудобная до боли в спине, но привычная — как вспомнил о девчонке. Пришлось поднимать и тащиться в медотсек: то, что за день доктор ни разу не связался с ним, натолкнуло Абуто на нехорошие подозрения. По дороге предположения одно хуже другого с завидным постоянством всплывали у него в голове. Когда двери медотсека разошлись и впустили Абуто в чистый и просторный приемный покой, где ничего не напоминало об утреннем беспорядке, он сначала решил, что предшествующие события ему приснились, а потом уверился в худшем. — Доктор, неси сюда свой маленький зад, пока я не нашел его и не продал контрабандистам на аксессуары для блядей! — дружески окликнул Абуто и прислушался. — Мой зад слишком хорош для них, многоуважаемый господин комендант, — высунул нос в приоткрытую дверь лаборатории доктор. — Вы что-то хотели или просто со скуки заглянули в мою скромную обитель? — Девчонка где? — понизил голос Абуто. — Хотел забрать ее и пса, чтоб не мешались вам. Доктор понимающе закивал. Выскользнул из лаборатории, закрыл за собой дверь и засеменил, поманив лапкой за собой. — Переживаете? Понимаю... Очень своенравная госпожа. Что за молодежь пошла? Никакого уважения к старшим и слабым. Абуто про себя усмехнулся: посчитать маленького доктора слабым мог только ненаблюдательный идиот или уже намеченная жертва. Вслух, впрочем, он этого не сказал; вздохнул и поплелся следом. Доктор вышел из медотсека и направился к личным каютам. Появившись на станции, он вытребовал лестью и подарками целый старый склад, нужда в котором отпала после достройки девяти колец. На кольцах, окружавших центральный сегмент, словно пояс астероидов — маленькое солнце, хватало места и для рабов, и для жилых кают. Старый склад со шлюзом хотели демонтировать, но доктор упросил Абуто отдать помещения ему. Теперь склад болтался внизу центрального сегмента уродливым наростом, рождая у прибывающие шуточки одна хуже другой. Доктор не обижался, отвечал на них, сверкая маленькими острыми зубками. Шутники затыкались, оценив юмор. На складах же доктор обустроил себе ботанический сад, перевезя внушительную коллекцию инопланетной флоры и фауны, зачастую редкой и практически всегда — смертельно опасной. Абуто подозревал, что и его самого доктор считает чем-то вроде экспоната — редкая и смертельно опасная раса была здесь как нельзя кстати. — Надеюсь, вы не скормили ее кому-то из питомцев, — пошутил он. — О, — доктор зашипел, оценив шутку. Настроение у него было превосходное. — Вашу милую подопечную не так-то легко сожрать. Если подумать, я больше переживаю за милых зверушек: их может травмировать близкое знакомство со столь непоседливой особой. Они спустились на маленьком лифте и вышли на полукруглую тускло освещенную площадку с четырьмя обшарпанного вида дверями. Доктор подошел к крайней слева, пробежал ноготками по панели — старому кнопочному замку — и набрал комбинацию. Если бы Абуто и хотел, вряд ли смог бы уловить последовательность и количество цифр в коде. Дверь, словно нехотя, вползла в стену, и за ней обнаружился тропический лес, влажный и наполненный странными чарующими ароматами. — Прошу! — доктор гостеприимно отодвинулся, но, заметив настороженность спутника, сам шагнул внутрь и остановился за порогом, ожидая. Абуто, знавший об этом месте не понаслышке, все равно опешил. Прекрасно понимая, что большая часть здесь — голограмма, он каждый раз чувствовал себя пойманным в ловушку. — Пойдемте, — поторопил доктор и сам заспешил вперед, подгоняемый инстинктами, убеждавшими его, что это — дом. Планета, полная опасностей, но такая родная — не чета куску металла, болтающемуся где-то в безвоздушном пространстве. — Сюда, сюда... Прогалина с мягкой травой, выглядящей неуместно в тропиках, оказалась метрах в пятидесяти от входа. Ничего не подозревая, Абуто шагнул на нее и остановился, оглядываясь. — Это что? — спустя несколько долгих минут спросил он, ткнув в белую громаду, издалека казавшуюся сугробом. — Песик, — развел лапками доктор. — Садахару. Разве милая девочка не предупредила вас, господин комендант? Абуто с сомнение покачал головой: такое он бы точно запомнил. С опаской он двинулся вперед, разглядывая монстра, отчасти действительно похожего на пса, только размеров с маленький спасательный шаттл. Кагура в коротеньком белом халатике медсестры, чистая и причесанная, без единого следа прежних ссадин, распласталась на нем и самозабвенно похрапывала. Халатик едва прикрывал белые, как парное молоко, бедра. Из выреза воротника вываливалось бы все, что туда можно было положить. — Вавилонская блудница на звере, — умильным шепотом заметил доктор. — Что? — Да так... Народные сказания, если вы понимаете, господин комендант. Расскажу как-нибудь на досуге. Очень интересная история. — Издеваешься? — Ни в коем случае, господин комендант! — И что это еще за... — Абуто неопределенно махнул, подбирая слово. — Что на ней за безобразие? Я что просил? — Я думал, вам понравится... — доктор достал откуда-то длинную трубочку, неспешно забил ее и раскурил. В воздухе появились пряные нотки. Абуто поморщился. — Шалфей, — пояснил доктор. — Пристрастился невзначай на Терре. Не желаете попробовать? В отличии от обычного табака, в малых дозах полезен для легких. — Я начинаю думать, — мрачно процедил Абуто, — что Терру нужно было уничтожить сразу же, как только Совет Галактической Лиги ее открыл. — Ревность... — с напускным пониманием кивнул доктор. — Горькое чувство, свет сердца моего. Отравляющее... Избавляйтесь от него всеми путями, мой вам совет. — Как врача? — Как друга... Абуто закатил глаза. Скабрезные шуточки утомляли. Иногда казалось — это оттого, что доля истины в них присутствовала, хотя совсем не та, которую вкладывали злые языки. — Говорите, это и есть песик, за которого она переживала? — Совершенно очаровательное существо, — согласился доктор. — Злобное, кровожадное и неуправляемое. — Действительно, очаровательно... — Каков отец, каков брат... — доктор глубоко затянулся, подержал дым во рту, давая осознать сказанное, выпустил сквозь ноздри и закончил: — Девочка знает толк в животных — полагаю, это наследственное. Абуто потер небритый подбородок. От слов доктора в груди что-то нехорошо екнуло. Расчет на то, что никто не узнает, пошел прахом. — Перестану пить с вами, — тоскливо подвел итог размышлениям Абуто. — Старый стал — язык за зубами не держу. — Ну-ну... — разочарованно зацокал языком доктор. — Умный человек, господин комендант, а говорите глупости. Я бы мог соврать, сказав, что вы действительно проболтались. Или покрасоваться, что обо все догадался сам... Но, видите ли... — доктор пососал трубочку с дотлевшим шалфеем, вздохнул и принялся ее выбивать в сторонку. — Я заметил ее в здании Терминала на Терре. Пес, безусловно, привлек мое внимание, но зонтик... Ее зонтик! О, я несколько раз видел ваш и успел убедиться, что это оружие восхитительно. Не просто инструмент для лишения жизни, но роскошный знак клановой принадлежности. Его убийственная красота и изящество... Я не мог не проследить за столь юным обладателем сей реликвии. Доктор снова вздохнул, покосился на спящих и двинулся в обход поляны. Его мощные задние лапы утопали во влажном мху, но когда он поднимал одну, чтобы сделать шаг, стопы оставались сухими. — Она сама все рассказала — еще там, на Терре, — продолжил он, не оборачиваясь и точно зная, что собеседник следует за ним. — Глупая, поучительная и очень занимательная история, на мой взгляд. Сначала я хотел подсыпать ей снотворное... — («Яд?» — иронично уточнил Абуто, и доктор кивнул со смущенной улыбкой). — А потом — верите? — мне стало интересно понаблюдать, к чему приведет... это все. — И как вам? — Ошеломительно! — доктор обернулся. В волнении его ноздри раздувались. Казалось, он вот-вот начнет плеваться огнем. — Я никак не думал — даже не мог предположить! — что господин комендант не только знает, но и имел удовольствие лично встречаться с юной госпожой! Абуто кивнул. — Спасибо, что сказал, — он снова потер подбородок — щетина кололась. Усталость подошла со спины, повисла на плечах, зашептала о сладких часах сна, которые сейчас совсем бы не помешали. Изворачиваться не было сил. А были бы— врать доктору после такой откровенности не хотелось. — Тогда понимаете, почему я не собираюсь... афишировать ее присутствие? Если слухи дойдут до адмирала... Сомневаюсь, что мы будем наблюдать счастливое семейное воссоединение. Это плохо закончится... Для меня — в том числе! Доктор склонил голову набок, почесал кончик губ коготком. Его желтые глаза с вертикальными зрачками смотрели немигающе. Абуто почувствовал себя кроликом или лабораторной крысой, и сейчас вопрос состоял только в том, съесть ли сразу или оставить на потом. — Вы защищаете ее, — зачарованно отметил доктор. — Это гораздо — гораздо! — интереснее, чем я ожидал... Что хуже: вы потеряли способность здраво мыслить. Симпатия притупила остроту ума. Как жаль... — Все не так, — Абуто покачал головой. Отмахнулся — пожалуй, слишком поспешно, суетливо. Сам поймал себя на том, что доктор может быть прав. — Я... просто питаю слабость к своей расе. — Ваш позор... — Да, именно это. Мне бы не хотелось... — Понимаю... Капкан, подумал Абуто. Любое слово теперь только глубже загонит меня в капкан. Пути назад нет, а с доктором не справиться. Попал на крючок — теперь вишу. И совсем не страшно. Только девчонку жалко, дуру малолетнюю. — Как жаль... — голос доктора звучал гипнотически. — Не будь вы так очарованы, то сразу поняли: старые правила в таких ситуациях работают лучше всего. Все, что вам нужно: привязать ее к себе. Больше появляйтесь перед подчиненными, объявите всей станции, что вы — спустя полгода уже пора! — выбрали фаворитку. Балуйте ее, носите на руках... Иногда заставляйте исполнять мелкие прихоти. — Представляю, как это будет выглядеть со стороны... — Не представляйте! Добивайтесь, чтобы так и выглядело! — Поползут слухи: мелкая, плоскогрудая... — Абуто фыркнул, отвернулся. Вгляделся в белое пятно на поляне за деревьями — не слышит ли? — Меня заклеймят педофилом-извращенцем. — Вы пират! — настаивал доктор. — Убийца и головорез, бывшая правая рука адмирала! Мало ли какие у вас сексуальные пристрастия! — Она — маленькая копия этого самого адмирала, между прочим... — Тем лучше! Слухи будут пикантнее! Представляете? — Представляю, — согласился Абуто. — Все будут говорить, что я мечтаю трахнуть своего патрона! — Все и так в этом уверены! А вы, мой друг.. — доктор подошел вплотную и ткнул коготком Абуто чуть пониже груди — выше не дотягивался. — Вы сами этому прекрасно способствуете! — вид у него был довольный, глаза горели азартом первобытной охоты. — Полгода — и ни одной женщины! Сидите в своем кабинете и дуетесь за отлучение от любимого капитана. И вдруг — такое внимание к маленькой рыжей девчонке. Вся станция уже говорит об этом! Все уверены... — Хватит! — прервал поток Абуто. Рубанул в сердцах воздух, отсекая лишнее. Но понимал: доктор прав. Преступно и безоговорочно прав, и ничего с этим не сделаешь. — Это глупости и жалкие инсинуации. Если капитан узнает... — О... — доктор в вмиг стал кротким и принялся снова набивать трубочку. — Поверьте, узнает. Ему обязательно донесут. У вас хватает врагов... Но, сколь я могу судить, это только позабавит его. И действительно, как не посмеяться: единственный человек, не смотря на всю дурость и сантименты, способный мыслить здраво, единственный человек, которому безоговорочно можно поручить прикрывать тылы... Думаю, адмирал оценит чувство юмора доносчика и не станет его убивать. — И что это даст? — На ненавистной вам Терре говорят: за кривыми соснами леса не видно, — доктор замолчал, раскуривая. Сделал несколько затяжек и вкусно причмокнул: — Все будут так увлечены, перемывая косточки вашим воображаемым порокам, мой друг, что даже не подумают обратить внимание на их сосредоточение. Устав спорить, доктор уселся прямо на землю. Расслабленно подпер голову лапкой. Сладковатый аромат его трубочки поднимался вверх и щекотал ноздри. В его доводах был резон. Будь у Абуто хоть бледная тень другой идеи, он бы послал доктора в ближайшую звезду, но голова оставалась пуста и безучастна к нуждам ее владельца. — Ладно, — пожал плечами Абуто. — Будь по-твоему. Выставить себя последним извращенцем на этой занюханной станции — легко! Только знаешь что, змий? Я ее все равно переодену... попристойнее. — А, это... — доктор лениво разлегся на земле и блаженно закрыл глаза. Трубочка откатилась в сторону. — Не переживайте, милый друг, зайдите завтра вечерком — я как раз закончу. — Тогда что на нее сейчас? — опешил Абуто. — Леди со второго кольца, радость моя... — доктор зевнул во всю пасть, отчего сразу стало неуютно, и свернулся клубком. На буро-желтом мху в полумраке леса его контур смазывался. Казалось, чешуйки плавно стекают с покатой спины, врастая в землю. Поднимающийся гребень вздрагивал на ветру облетевшим кустарником в старой паутине. — Заходили...Так, от всякой заразы да по мелочи... Поздороваться, в общем. Я и брякнул про сиротку, которую господин комендант пожалел. Они тут же одежку нашли — если ж самому господину коменданту приглянулась, значит, есть задатки... Последние слова Абуто едва разобрал — доктор говорил, пришептывая и сладко посапывая. Странно, что вообще мысль закончил. — Ну и пакость же ты двуличная, дружище, — Абуто поднялся, встряхнулся — глаза слипались. — А я все гадаю: кого за слухи благодарить. Хмыкнул и пошел будить Кагуру, надеясь, что удастся уговорить ее оставить любимца у доктора еще ненадолго. — А нечего, как напьешься, мне на адмирала жаловаться... — донеслось в спину. 8. Сонная Кагура оказалась на редкость сговорчивой и без лишних вопросов согласилась оставить пса. Когда они поднимались, Абуто то и дело нервно оглядывался: план сокрытия улик, предложенный доктором, был хорош, но смущал своей откровенностью. Коротенький белый халатик усугублял неловкость. Девчонка же не проявляла никаких признаков скованности или неудобства. Вопросов тоже не задавала, хмурилась заспанно и терла глаза. Абуто отметил про себя, что держится она молодцом. Видимо, попадать в неприятности ей было не впервой. — Ляжешь в спальне, — махнул ей Абуто на закрытую дверь в дальнем конце каюты. — А ты? — Перекантуюсь на диване. Кагура с сомнением оглядела его с ног до головы и пожала плечами: — Не поместишься. — Я привык. — Как знаешь... Она прошлепала по полу босыми ногами и остановилась в дверях. Неуверенно предложила: — Может быть, лучше я? — Это не проблема, — Абуто изобразил на лице подобие улыбки. — На кораблях условия хуже. Двухкомнатная каюта — непозволительная роскошь. Я так и не привык к нормальному матрасу и чистым простыням. — Надо думать. — Эй! Я пытаюсь быть милым с тобой, девочка. Кагура надулась. — Зачем было спрашивать мое имя, если все равно им не воспользуешься? Это не очень-то вежливо. — А я вообще хам. Пират, если ты заметила. Правая рука адмирала и все такое. — Глупого брата повысили? — Кагура мялась в дверях. Стройные ножки с белой кожей, тоненькая талия. Совсем юная. — Значит, он скоро будет здесь? — Пока не знаю, — чтобы не пялиться на нее, Абуто лег и уставился в потолок. — Ничего конкретного. — А говоришь, правая рука. Тянуло выглянуть из-за спинки и посмотреть на нее. Абуто закрыл глаза. — Спасибо. Она подошла совсем неслышно — Абуто чуть не вздрогнул, когда ее голос прозвучал над головой. В последний момент совладал с собой: не дело позволять такой мелочи напугать себя. — Просто хотела сказать. Чтоб ты знал. — Не за что. В конце концов, доктор, хоть и временно, но мой подчиненный. Если он сделал что-то... Слово не находилось. Глупость какая-то: если ты пират, рассуждать о правильности и неправильности поступков уже поздно. — Он странный, — протянула Кагура. — Не плохой вроде, но себе на уме. — Лучше не скажешь. — Я заметила, — она свесилась через спинку, загородив свет, — ты его опасаешься. Сначала думала, это из-за меня... Он вообще кто? — Змея, — Абуто перевернулся на бок, упрямо не открывая глаз. Почему-то это казалось важным — не смотреть и не встречаться взглядами. — Очень старая змея, а змеи, как известно, растут всю жизнь. — Он не выглядит крупным, — рассудила Кагура. — Некоторые растут внутренне, — буркнул Абуто. — Тебе спать совсем не хочется? — Неа, — намеков она явно не понимала. — Расскажи! Абуто резко сел. — Все, что я знаю — пару лет назад его лишили лицензии, — он обернулся и посмотрел на говорливое недоразумение. — У кого-то что-то вырезал, кому-то вставил. Все остались живы, но подлог вскрылся. Его осудили. С тех пор он мотается по галактике в поисках нелегального заработка. Довольна? — Не очень, — призналась Кагура, наивно хлопнув ресницами. — Так почему ты его опасаешься, но все равно доверяешь? — Потому что должен быть кто-то, с кем можно коротать вечера, — простонал Абуто. — Кто-то, кто не задает лишних вопросов, умея делать выводы. — А... — Кагура на секунду задумалась и с раздражающим воодушевлением выпалила: — Может тебе лучше сходить в бордель? Гин-тян всегда так делал, когда... Она запнулась, помрачнела и нахмурилась — словно наткнулась на непреодолимую преграду. Меж бровей залегла морщинка, глаза потемнели. — Эй, — Абуто потрепал ее по голове. — Иди спать. Поговорим завтра? Она прикусила губу и кивнула. Нужно узнать, что там случилось, решил Абуто, закрывая глаза. Сон навалился сразу — глубокий и спокойный, без сновидений. Он давно так не спал — наверное, с тех пор как прибыл на станцию. Зато утро вышло странным, дерганым каким-то. Словно так задержавшееся понимание произошедшего наконец наступило и теперь стояло где-то за левым плечом, скалясь от удовольствие и отпуская едкие замечания. Несколько раз пройдясь перед дверью спальни, Абуто выругался и направился в комцентр, поминая проектировщиков станции короткими злыми словами. Ему и в голову не могло прийти, что дойти до ванной может быть так сложно: вход был только со стороны спальни, в которой тихо посапывала Кагура. Не то, чтобы Абуто боялся разбудить ее... Пожалуй, просто не хотел видеть. — Утро, господин комендант! — ощерился старпом, подозрительно свежий для пирата в ранний час. — Хорошо провели ночь? — Заткнись, — посоветовал Абуто, пятерней отодвигая гнусную физиономию подальше. — Неужели девочка оказалась с норовом? — громкий шепот, слышный всему мостику, проследовал за Абуто до кабинета. — Не дала? — Я сейчас дам тебе, — Абуто обернулся на пороге. — По морде. Доходчиво объяснил? И все присутствующие дружно уткнулись в работу. Потому что дважды Абуто объяснять не любил, а своя морда — дорога каждому. Хорошо быть убедительным. Только щетина чесалась — наверное, к неприятностям. До полудня на станции было тихо. Абуто сидел в кабинете и нагонял ужас на всех, кто приходил. Настроение немного выровнялось, но расслабляться не стоило. После полудня, делая вид, что собирается спуститься на одно из дальних — грузовых — колец, он зашел проверить Кагуру. Та дремала на диване, но быстро открыла глаза, едва он вошел. — Скучно, — сообщила она вместо приветствия. — Ты зачем двери запер? — Скучно... — протянул Абуто. — Это такое слово, которое в вашей семье предшествует большим неприятностям. Потому и запер. Кагура спустила одну ногу с дивана и задумчиво поболтала ей в воздухе. — Тогда можно я к Садахару пойду? Если подумать, это был оптимальный вариант: так или иначе, девчонка оказывалась под пристальным вниманием доктора. И, хотя это внимание немного беспокоило, Абуто не мог придумать ничего лучшего. — Дорогу найдешь? — помявшись, спросил он. Кагура кивнула. — Хорошо. И вот еще что... — Абуто пристально посмотрел в честные голубые глаза. — Не вздумай дурить, поняла? Ещё один согласный кивок его не убедил. Зато в ее отсутствие можно было сходить в душ и побриться. Жаль, что настроением это не подняло совсем. Червячок сомнения грыз изнутри, но вариантов не было: девчонке придется оставаться на станции до тех пор, пока не найдется какой-нибудь внушающий доверия капитан. Оставалось ждать. Вечером Кагура вернулась все в том же коротеньком халатике. На вызовы Абуто доктор не отвечал — вероятно, знал, что ничего хорошего ему не скажут, и заранее остерегался разочарований. Ничего не происходило. Центральный сегмент отслеживал приходящие и уходящие суда. На втором кольце пили и гуляли круглые сутки, вечерами устраивая мелкие погромы и потасовки. На шестом кольце сортировали рабов, готовя к аукциону. В мастерских на пятом готовили политические заговоры и перевороты, а так же инструменты для их проведения. Станционная жизнь шла своим чередом. Абуто пришлось позволить Кагуре выходить из каюты, когда вздумается. Ей хватило дня, чтобы облазить все сегменты, в которые не требовалось специального допуска. Еще половину она провела, путаясь под ногами у входов в закрытые и быстро наловчилась пользоваться чужим доступом. Ее не трогали — новости про новую фаворитку коменданта быстро разошлась по станции. Некоторые боялись попасть в немилость, другие, наоборот, с удовольствием вступали в разговоры. Абуто заранее попросил, чтобы Кагура не распространялась о своих родственных связях, и проблем не возникало. А без зонта все принимали ее за обычную беженку с Земли. На четвертый день своего пребывания на станции Кагура заявилась в комцентр. Проигнорировала сальный взгляд старпома, приветственно махнула связисту. — Тебе чего? — мрачно осведомился Абуто, стоя в дверях кабинета. — Скучно, — со всей наивностью, на какую только была способна, отозвалась Кагура. Скучно, подумал Абуто. Какое отвратительное слово. Нужно его законодательно запретить. Слышать не желаю. И откуда оно только взялось? — Поспи, — посоветовал он. — Надоело, — Кагура покачалась с пятки на носок, заложив руки за спину, чем неуловимо напомнила брата в его ранние годы. Абуто поразился, как никто на станции еще не заметил этого вопиющего сходства. — Пойдем, — решил он. — Развлеку тебя, пока время есть. Старпом хохотнул в спину, не скрываясь. Остальные поостереглись выказывать веселье в открытую, но Абуто остался уверен, что подумали все об одном и том же. Он напустил на себя хмурый вид, чтобы скрыть неловкость, которую всегда чувствовал рядом с Кагурой. Чего греха таить, его действительно тянуло к ней. От этого хотелось избегать ее общества еще сильнее. Она его чувства не замечала. Разговаривала, как ни в чем не бывало. Иногда подходила гораздо ближе, чем требовалось. В общем, свою роль играла с удовольствием, хотя Абуто не просил об этом. — Куда идем? — поинтересовалась она. — В тренировочный зал, — хмыкнул Абуто. — Вау! — Кагура подпрыгнула от восторга, обогнала его и пошла спиной вперед. — Ну, это звучит здорово. — Хочу показать пару приемов, — против воли улыбнулся Абуто. — Чтобы в следующий раз, когда встретимся в бою, было веселее. Она мотнула головой, откидывая с глаз челку, и он залюбовался естественностью, которая скользила в ее движениях. — Талантливая молодежь, — вздохнул Абуто. — Только бестолковая. В зале никого не было. Он скинул плащ, выбрал пару стальных шестов подлиннее и бросил один Кагуре. Она с сомнением крутанула его и недовольно скривилась. — Непривычно, — пожаловалась она. — Зонт был бы лучше. — Зонтом любой дурак может, — осадил Абуто. — Тренироваться лучше на чем-то неудобном. Когда сможешь уложить меня этим, получишь зонт. Поехали? Кагура скептично нахмурилась — и тут же оказалась прижатой к стене. — Не отвлекайся, — посоветовал Абуто. — Давай еще. На этот раз она продержалась несколько минут, прежде чем оказаться на полу. — Ты не стараешься. — Ты не даешь опомниться! Абуто расслаблено оперся на шест. — Это серьезно, девочка. Пока ты не поймешь, можешь ни на что не рассчитывать. Несколько секунд она упрямо смотрела на него исподлобья. Ее лицо из обиженного стало непроницаемым, безучастным. Она что-то для себя решила. Следующую атаку Абуто чуть не пропустил — и ему это понравилось. Кагура действовала инстинктивно, делала много ошибок и открывалась, не попадала в темп, но продолжала с упорством наступать. Абуто перестал считать, сколько раз его шест припирал ее стене или укладывал на пол. Раз за разом она поднималась, все более решительная, чем до того. Словно отворялись запоры внутри нее. И все же, чего-то не хватало. Мотивация, думал Абуто рассеянно, нанося серию ударов. Мотивация — странная вещь. Если ее нет, ты — кусок плоти, ходячий мертвец... Не стоит начинать что-то, будучи неуверенным в конечном результате. Кровь ято говорит, что итог всегда один. Если разум этому противоречит, ты уже проиграл. Хочешь жить — либо смири кровь, либо отринь разум. Золотая середина — чушь! Кому как ни тебе, болван, знать об этом. Ты скверный учитель, старик, тебя гораздо проще превзойти, чем кажется на первый взгляд. — Все, — выдохнула Кагура. Отброшенная в очередной раз, она осталась лежать на полу, закрыв глаза. Два часа прошли как одно мгновение. — Надоело. Абуто подошел ближе и присел рядом с ней. С затаенным удовольствием полюбовался каплями пота на шее — и тут же осадил себя. — Как скажешь. — Сам ты трус! — она разозлилась так неожиданно, что он отпрянул. — Думаешь, я не вижу, как ты меня избегаешь? Не делай из меня совсем уж дурочку. И нечего стесняться — я несколько лет прожила со стариком вроде тебя... жалкое зрелище. — Знаешь, это не очень прилично, когда мужчина живет под одной крышей с маленькой девочкой вроде тебя. — Знаю, — Кагура села, обняв колени. — И знаю, что об этом думают на станции. Мне говорили. Абуто почувствовал, что его накрывает странной смесью чувств: злость переплавлялась со стыдом и уже привычной неловкостью. — И что ты им сказала? — Что у ято самые большие члены в галактике, — она провела ладонью по лицу, стирая пот. — Только в галактике? — зачем-то уточнил Абуто. — Подумала, что тебе не стоит зарываться, хоть ты тут и большая шишка, — Кагура встала, одернула чертов халатик, не прикрывающий совершенно ничего и с вызовом уставилась на него. — Не думаю, что шишка у тебя в штанах такая же большая. — Ой-ой, — вспылил Абуто. — Хочешь посмотреть? Уверен, тебе есть с чем сравнить. — О чем это ты говоришь? — О том, что поведал доктор! — Это противоречит врачебной этике! — Дубина, я же сказал! Его лишили лицензии! — Может быть, я просто неудачно села на шпагат! — Конечно, — Абуто со скепсисом развел руками. — Вы, молодежь, раньше прыгаете в постель к первому встречному, чем садитесь на шпагат! — И вовсе он не первый встречный, — раскрасневшаяся, со сжатыми кулаками и горящими глазами, Кагура была чудо как хороша. — Просто дурак, потребовавший забыть что-то важное для меня!.. Ненавижу! Всех вас ненавижу! Такие эгоисты! Она шмыгнула носом и отвернулась, вытирая щеку тыльной стороной ладонью. Убью, с холодным спокойствием подумал Абуто. Узнаю, кто это был, найду и убью. Не дело — заставлять плакать маленьких девочек. — Прости, — вслух сказал он. — Я не должен был так говорить. Пойдем. Он обернулся и направился к выходу. Кагура догнала его уже в коридоре. Щеки остались сухими, но глаза — красными. Убью, повторил про себя Абуто. Просто так убью. Кто бы там ни был. 9. В каюте Абуто молча ушел в душ. Чертова станция достала до печенок. Он хотел бы вернуться на флагманский корабль и под руководством бестолкового капитана продолжить терроризировать сектор одним своим существованием. Торговые интриги — не для честного пирата. На душе было паскудно, в голове — сумбур. Фантомная боль в потерянной руке не давала сосредоточиться — хотелось обезболивающего и напиться... К неприятностям. С тех пор, как появилась Кагура, Абуто придумал тысячу примет — и все они сводились к этому. Нужно срочно отправить ее домой — к отцу или на Землю. Вопрос, хотела ли она того же. Хотела ли чего-то вообще. Маленькие потерянные девочки — не его профиль. Абуто не нравилась роль семейного психолога. Больше всего хотелось сбежать на какую-нибудь отдаленную планету, найти веселую вдовушку и наслаждаться заслуженной пенсией. А даже если и не заслуженной... Черт с ней, с пенсией. Главное — подальше отсюда. Когда он вышел в одних штанах и с полотенцем на плече, Кагура его ждала. Стояла, прислонившись спиной к стене у самой двери и сложив руки на груди. Смотрела куда-то под ноги. — Ну чего ты от меня хочешь? — спросил он. Кагура подняла голову и пожала плечами. — А ты? Абуто подошел ближе, уперся рукой в стену над ее головой. Холодные капли с волос падали на плечи и бежали вниз по спине. Кагура мазнула ничего не выражающим взглядом по голой груди и кивнула на культю. — Болит? — Нет, — соврал Абуто. И добавил зачем-то: — Чешется. К дождю. — Не знала, что в космосе бывает дождь. Он не ответил. Наклонился ниже — к самой шее. Глубоко вздохнул. После разгона, который он устроил, Кагура остро пахла потом. Абуто не удержался — едва касаясь, провел губами по шее. Облизнулся, чувствуя на языке соль. Она немного повернула голову и скосила глаза. Ярко-голубые, в полумраке они льдисто мерцали, притягивая взгляд. — Не надо играть со мной, — попросил Абуто. — Я не так добр, как ты себе напридумывала. — А я не играю, — шепнула она. Кажется, он не столько услышал, сколько прочитал ответ по губам. Кагура прикрыла глаза и качнулась вперед. Абуто поймал ее, притягивая к себе, маленькую и неловкую, но очень горячую и напористую. Неопытность компенсировали азарт и упрямство. Это было почти смешно, если бы не заводило до дрожи. Она оттолкнула его назад. От неожиданности он отшатнулся, споткнулся о край кровати и сел. Еще один тычок в грудь заставил лечь, и Кагура тут же оказалась сверху с видом победителя. «Хватит!» — хотел сказать Абуто, но вместо этого грубо поймал ее за загривок и потянул к себе. Поймал зубами мочку — и отпустил. — Помнишь это? — Хочешь отомстить? Он расхохотался. Здравый смысл испарялся слишком быстро. Кагура полетела на кровать, не успев опомниться. Абуто вжал ее в матрас, и пружины отчаянно заскрипели, сопротивляясь напору. — Даже с одной рукой я тебя сделаю, — ухмыльнулся он. — Посмотрим... Кагура дернулась, силясь вырваться. Потом, словно передумав, закинула руки ему на шею, стиснула, прижимая к себе. Он опустился, быстро провел языком от ключиц по шее, поймал губами маленький подбородок — и услышал смех, от которого бросило в жар. По спине прошлись острые коготки — боль приятно контрастировала с возбуждением. Абуто забыл, когда в последний раз так целовался — с рычанием и смешками, взаимными укусами и долгими перерывами на перемирия — сколько хватало дыхания. Несколько раз он давал Кагуре одержать маленькую победу, а потом, отдышавшись, снова подминал ее под себя. В ней мешались ярость битвы и злое веселье, пьянящие лучше сеченской сивухи. Когда пуговицы трижды клятого халатика с легкостью выскользнули из петель, Кагура на мгновение смутилась и замешкалась. Абуто воспользовался этим и в который раз уложил её на обе лопатки. Она ахнула. Несколько раз моргнула в растерянности. — Сдаешься? — Еще чего! Не успев опомниться, Абуто оказался заключен в кольце стройных ног. — Сдаешься? — передразнила Кагура, сжимая ему ребра коленями и упираясь пятками в поясницу. — Не сейчас. И снова по спине заскользили тонкие пальцы, обманчиво хрупкие и слабые, сжались, заставляя опускаться ниже. Рыжие всполохи раскинувшихся по простыням волос, трепет ресниц. Узкие плечи, упругие бедра, бледная кожа. Изогнутая в истоме спина. Окружающий мир истончался, уплывал куда-то за грань, оставляя после себя животные инстинкты, простые и понятные. И только на грани слышимости — тревожное гудение зуммера. Абуто встряхнулся, словно бродячий пес, медленно возвращая себе понимание происходящего. Звук повторился. Кагура поймала его за волосы, потянула обратно. Но уплывающее сознание медлило, нехотя возвращалось, прогоняя наваждение. — Господин комендант, язви тебя в душу! — дальнейшая брань скатилась к непереводимой игре слов. В голосе старпома сквозил панический страх на грани истерики. Уже давно вызывает, сообразил Абуто. Иначе бы так не нервничал. — Я занят! — рявнул он. Кагура поднялась на локтях, заглянула в глаза. «Что я делаю?», — подумал Абуто. И подчинился требовательному взгляду, бездумно ловя ее губы. — Господин комендант! — старпом выдохнул с облегчением. — Адмирал на связи... — Шли его в!.. — Кагура снова не дала договорить. — Это срочно!.. — если бы старпом не был старым пиратом, он бы расплакался. — Я не могу ему отказать! Вы ж его знаете! — Мне в каюту! — Абуто резко поднялся. Его все еще била дрожь возбуждения, но теперь к ней примешивался ужас, к которому вызов Камуи не имел никакого отношения. — Не истери! Он вышел из спальни и включил связь. Провел ладонью по глазам, возвращая самообладание. — Переводи, сказал! Или мне с полотенцем на голове в комцентр бежать? Старпом икнул и отключился, зато замерцал экран дальней связи, медленно разгораясь. — Абуто! — Камуи приветливо улыбался. Как и всегда, впрочем. Картинка шла с запозданием на несколько секунд. — Я подумал, ты решил развлекаться и не хочешь приглашать меня! — Мыл голову, — Абуто натянуто улыбнулся и покрутил пальцем у виска. — Не слышал вызова. Звиняй... — А до меня дошли слухи, что ты нашел себе фаворитку, — адмиральская улыбка стала чуть шире. — Милую рыжую девочку... Было бы любопытно на нее взглянуть. Сердце в груди трепыхалось пойманной птахой, силилось вырваться наружу. Абуто оперся об угол дивана, искоса глянул на растрепанную Кагуру — она натянула обратно халатик и сидела на кровати, обнимая себя за плечи. — Я это... не знаю, что вам наболтали... Камуи легкомысленно отмахнулся. — Да ладно, Абуто! Меня не волнуют твои сексуальные пристрастия... — он сделал внушительную паузу. — До тех пор, пока они не мешают нашим с тобой деловым отношениям. Ты же знаешь: сначала — дела, остальное — потом... — Себе почаще напоминайте, — пробубнил Абуто. — Что? — Ничего, продолжайте! Камуи развел руками, как бы говоря, что закончил. — Так в чем дело? — Да! — Камуи стал чуть серьезнее. — Аукцион. Мы назначили его дату — через три дня. Все, кто нам нужен, успеют вовремя. — Абуто насторожило это «кто нам нужен», но он только кивнул. Если бы Камуи хотел предупредить о чем-то, он бы связался по более защищенному каналу. — Несколько личных приглашений уже разослано... Но я подумал, что мне лень, и этим так скучно заниматься... Абуто, не скрывая неприязни, передернул плечами — снова это «скучно». — В общем, чтобы ты там не увлекался, — подвел итог Камуи, — займись полезным делом. Ну, и жди меня. Скоро будет весело! — Не сомневаюсь, — обреченно кивнул Абуто темному экрану. И, подумав с минуту, пошел за одеждой. — Что брат задумал? — голос звучал виновато. — Не знаю, — не оборачиваясь, отозвался Абуто, пристегивая протез. Размял кисть и опустился на кровать, подчеркнуто увлеченно зашнуровывая ботинки. Кагура не пошевелилась — не постаралась сесть ближе, но и не отшатнулась. — Не знаю, что он задумал, — повторил Абуто и все-таки посмотрел на нее. — Но в одном он прав: мне не стоит увлекаться... кем-то вроде тебя. Она не ответила — отвернулась. — Извини. В комцентре висело тревожное ожидание. Когда Абуто вошел, все воззрились на него, словно на приведение. — Так, — он огляделся. — Надеюсь все в сборе, потому что у нас много работы. Заканчивайте с конвоем. Мне нужны все отчеты завтра же. Напрягите всех. Угрожайте, шантажируйте, пытайте — делайте что угодно, но мне нужен полный перечень хранящегося на грузовых кольцах. Дальше: проведите проверку шестого пилона — наш флагман скоро будет здесь, и адмирал собственноручно вырвет сердца всем нерадивым механикам. Последнее — и главное: разослать приглашения всем торговым партнерам. Отбивать коротко: «три дня с момента отправки послания». Старые акулы поймут, мелкая рыбешка не заметит, — Абуто крутанулся на каблуках. — Всем все ясно? Выполнять! — Г...господин комендант? — заикнулся связной и испуганно вжал голову в плечи. — В...вы сказали, приглашения — в... всем? — Да! — отрезал Абуто и глянул на старпома. — Ко мне в кабинет. Живо... Есть идея, как провернуть одно дельце. Слушай внимательно, плесень, и только попробуй ошибиться... После того, как старпом отправился выполнять поручение, Абуто спустился на второе кольцо и напился в дым. Очень хотелось сдохнуть. Но было нельзя. 10. Утро началось со взрыва веселья. Оно неприятно отдавалось в больной голове. Гремело громом надвигающегося шторма. Абуто приоткрыл один глаз и обозрел открывшуюся картину: смятые простыни, разбросанные подушки и двух совершенно голых девиц, сладко посапывающих рядом. Смутные образы прошедшей ночи плавали в голове, словно ошметки разбухшей лапши в жиденьком бульоне. Ссадина на левой скуле нестерпимо зудела, правая рука затекла и совершенно не ощущалась. Абуто припомнил, что с кем-то подрался: сначала — из-за бутылки сеченской сивухи, потом — из-за грудастой шлюхи. В общем, ночь провел замечательно — не в пример последним дням, а то и месяцам. За стеной снова зашлись хохотом, жизнерадостным до отвращения. Звукоизоляция на втором кольце была так себе. — Уже? — простонал Абуто, зарываясь лицом в подушки. — И почему так рано? У него что, нюх на злачные места? Не узнать смех главы Кайентай и грозы всех баров квадранта было невозможно. Несколько минут Абуто пролежал, собираясь с мыслями. День обещал быть долгим и богатым на события. Прежде всего, потому что сам Абуто и должен был стать их инициатором. План мог провалиться, но мог и сработать. Абуто искренне уповал на последнее. Если задуманное выгорит, каждый получит то, на что надеется. А станция... гори она огнем! Можно даже в буквальном смысле. Она из шлюх заворочалась, подняла голову и подмигнула: — Верно говорят, господин комендант: аппетит приходит во время еды? Абуто кивнул — просто чтобы не игнорировать ее. Шлепнул по мягкому заду. Осклабился. Шлюха — имя стерлось из памяти напрочь, если вообще когда-то там было, — развеселилась. — Не так хороша ваша девочка, раз вы к нам заглянули? — Извини, милая, — Абуто поднялся, полностью одетый и собранный. Окинул взглядом учиненный разгром. — Ты и ногтя этой девочки не стоишь. Шлюха не обиделась — кокетливо дернула плечиком и уронила голову обратно на подушки. Ей не впервой было видеть влюбленных идиотов. Абуто вышел в общую залу борделя и тут же увидел того, кого в любой другой ситуации видеть бы не хотел. Сакамото сидел в компании троих полусонных девиц и початой бутылки. — Развлекаетесь? — Абуто забрал стул от соседнего столика и присел рядом. Потянувшийся за бутылкой Сакамото остановился. Темные стекла очков остались непроницаемы. — Отдыхаете? — ответил он вопросом на вопрос. Кивнул на бутылку, предлагая составить компанию. Абуто отрицательно покачал головой. — Я уже отгулял свое, да и вам увлекаться не советую. — А что советуете? — улыбнулся Сакамото. — Если вы здесь за тем, о чем я думаю, — Абуто огляделся, словно убеждаясь, не подслушивают ли их. Сакамото подыграл, приложив палец к губам и наклонился над столом. — Зайдите ко мне в комцентр после полудня. — Интригуете, уважаемый. Абуто встал. — Девочки, проследите: начатая бутылка — за мой счет. А если этот тип больше не получит ни одной — оплачу втридорога еще один ящик лично для вас, — он наклонился над столом и добавил: — Сегодня вы нужны мне трезвым, капитан. Не подведите! И ушел, оставив Сакамото размышлять над сказанным — если не дурак, то обязательно придет. Старпом, наконец-то с красными глазами после бессонной ночи за работой, встретился по дороге к комцентру. — Все готово? — не давая сказать и двух слов, накинулся на него Абуто. — Точно, как я сказал? — Да, метеорит тебе в задницу, — проворчал тот. — И этот полоумный уже тут как тут. И баба его шизанутая — вынюхивает, что да как. — Пусть, — бросил Абуто. — Но в следующий раз я тебе за такие слова голову откручу. Муцу — Ято. Мне не нравятся, когда всякая падаль так отзываются о людях моей расы, понял? Старпом громко втянул носом воздух и утерся рукавом, но смолчал. Абуто кивнул. Оставалось еще кое-что. Он прошел в кабинет и нажал вызов. Кагура долго не отзывалась, заставив поволноваться. — Чего? — Как проснешься, зайди ко мне в комцентр, — без предисловий велел Абуто. — Мог бы извиниться, что не пришел ночевать, — процедила Кагура. — Я ждала, между прочим. — Можешь не торопиться, — Абуто нашел в себе силы проигнорировать обиду в ее голосе. Кто она такая, чтобы перед ней отчитываться? — До полудня у тебя хватит времени. И отключил связь. Потом откинулся в кресле и прикрыл глаза. Разбудила его Кагура. Он так и не понял, как долго она простояла в дверях, не решаясь его окликнуть. — Извини, я задремал, — поднялся Абуто с кресла. Кагура смерила его тяжелым взглядом. Наверное, уже узнала, где он пропадал ночью. И ладно. Будет проще. От сантиментов легко избавляться, когда обижен. Жалеть начинаешь гораздо позже. — Присаживайся, — Абуто указал на свое кресло и отошел к окну. Потом заметил, что она осталась стоять, добавил с нажимом: — Пожалуйста. Я не знаю, как долго придется прождать. Что это на тебе? Кагура огладила платье. — Заходила к доктору, — просто сказала она. — Доктор хорошо подобрал. Видимо, шить одежду не труднее, чем людей. Тебе к лицу белый. — Я сама попросила. — Вот как. — По скрипу стало понятно, что она развернулась к нему. — Тогда я тоже тебя кое о чем попрошу. В ближайшее время сюда должен кое-кто зайти... Не удивляйся. Ничего не спрашивай. Слушай и запоминай. Так будет лучше. — Для кого? — Для тебя. И для многих других людей. Кагура не ответила. Зато Сакамото оказался пунктуален и трезв. Возможно, причиной тому была просьба Абуто, а возможно — Муцу, сурово следовавшая за ним по пятам. В любом случае, выглядел он серьезным. Даже глупая ухмылка не могла этого скрыть. Будучи по натуре человеком неглупым, Кагуру он проигнорировал. Развел руки в стороны, будто говоря: вот он я, как и просили! Абуто сделал глубокий вдох и указал на низкий диван у стены, предполагавший разговор без купюр. Муцу предложение приняла, но Сакамото остался стоять. Это было то же самое, как если бы он с порога заявил о своих намерениях. — Отлично, — Абуто подошел к столу и оперся на него ладонями. — Капитан, я рад, что вы заглянули. Надеюсь, извините меня за краткость. У меня полно дел, некоторые из которых носят характер личной заинтересованности. — Догадываюсь, — хохотнул Сакамото. — Давайте начистоту. Я не поклонник долгих церемоний. — Рад, что мы сошлись в этом, — кивнул Абуто. Слова давались ему нелегко. То, что он собирался сказать, являлось чистой изменой. Он сильно рисковал и знал это, но другого пути не видел. — Я знаю, что вы прилетели сюда за рабами... Нет, не перебивайте! Я буду благодарен, иначе собьюсь и что-то перепутаю в заготовленной речи. Так вот, вы прилетели за рабами, которых хотите освободить. Я прекрасно понимаю ваши желания, а вы уже должны были понять, что всех вам вывести не удастся. Я прав? Краем глаза Абуто отметил, как кивнула Муцу. Это приободрило его. Значит, пока расчет оправдывался. — У вас есть вариант: вывезти только тех, кто в этом особенно нуждается. Старики, дети и тяжело больные — это ваш приоритет. На этот раз едва заметно кивнул Сакамото. — Отлично, теперь, когда вы признались... — Абуто нажал на сенсорной панели едва заметную кнопку, и над столом начала разворачиваться схема станции. — Здесь все понятно: основной сегмент и кольца, объединенные в станцию. Вас интересует шестое и седьмое кольца — обычно там находятся блоки для рабов. — Обычно... — протянул Сакамото понимающе. — Обычно, — подтвердил Абуто и усмехнулся. — Но я тоже не дурак. Представим — в теории! — что я специально подстроил вам ловушку. Зная, что вы обязательно попробуете устроить диверсию, я немного изменил правила. — В теории? — уточнил Сакамото заинтересовано и подошел ближе, разглядывая станцию с возрастающим интересом. — В теории, — кивнул Абуто. — Я переместил стариков и детей — самый дешевый, практически убыточный товар, — в другое место. — Интересная теория, — согласился Сакамото. — Продолжайте, комендант, я заинтригован. — В нормальное время они находятся здесь, на шестом кольце, в этом секторе. Но в этот раз моему старпому было приказано незаметно убрать оттуда людей и вместо них оставить отряд хорошо обученных головорезов — настоящих негодяев. Теперь они ждут, когда к ним придут незваные гости, решившие облагодетельствовать обездоленных. — Полагаю, в этом случае, благодетели серьезно пожалеют о своем решении, — расстроился Сакамото. — Если успеют. Муцу поднялась с дивана и подошла ближе. — Отличная теория, комендант! — просиял Сакамото. — Что же дальше? — Самое интересное, — Абуто протянул руку и провел пальцев по внешнему кольцу, выделяя небольшую дугу. — Теперь старики и дети находятся здесь. Это нежилой отсек, не считая нескольких карцеров. Никто не станет их там искать. — Верно, — подала голос Муцу. — Внешнее кольцо носит сугубо техническое назначение: генераторы силового поля и оружие — все, что там есть. — Ничего, — подвел итог Абуто. — Ни телепортов, ни шлюзов. Чтобы вывести людей, нужно перевести их хотя бы на восьмое кольцо через один из переходов. Но это долго и обременительно. Вы в тупике, капитан. — Восхитительная теория! — с восторгом признал Сакамото. — Я бы обязательно воспользовался ей, будь я на вашем месте. — Но в ней есть свои бреши, — вздохнул Абуто, выпрямляясь. — Одна загвоздка. Внешнее кольцо — структурно нестабильно. Все эти генераторы и пушки... Оно построено так, что любая из частей легко отделяется. Узнай вы об этом, моя игра проиграна. Если только вы подошлете человека, знающего мой личный код безопасности, он сможет пробраться в отсек управления этого сегмента и с легкостью отделить его. С панелью справится и ребенок: сначала нужно задраить боковые отсеки, а потом дать команду на отстыковку. — Самоубийство, — возразила Муцу. — Вы теряете людей, но у вас все равно остается возможность догнать и уничтожить злоумышленников, посягнувших на чужую собственность! — Это не сработает. После отделение сегмента силовое поле структурной целостности останется нестабильным. Резкий старт корабля или слишком мощный заряд ракет повлечет за собой цепную реакцию. Станцию разорвет на куски. — В теории? — На практике. Ее строили криворукие кретины. Сакамото улыбнулся. — То есть, если заранее отойти на расстояние, а потом взять отделившийся сегмент в захват тягового луча, вы ничего не сможете сделать? — Пара выстрелов маломощными — и туманность загорится. Летучие металлы, рассеянные в ней, начнут взаимодействовать. Очень красивое зрелище. Белые облака растекаются радужными разводами на пять-семь минут, а потом становятся черными и оседают на близлежащих кораблях и станции магнитными отложениями. Половина сенсоров слежения слетают с катушек. — Воистину, очень неудачный план, — покачал головой Сакамото. — Но теория хороша. Жаль, что вы не претворили ее в жизнь. — Жаль, что у вас нет человека с моим кодом доступа. Сакамото кивнул. Потом поклонился — сначала Абуто, потом Кагуре. — Был рад повидать вас — обоих. Надеюсь, смогу встретить вашу милую избранницу вечером — скажем, в полночь — на втором кольце? Было бы интересно выпить с ней пару стаканчиков... за здоровье общих знакомых. До того молчащая Кагура дернулась, но не издала ни звука. — Всего доброго. И спасибо за честность, — уже в дверях, Сакамото обернулся. Подумал немного и спросил: — Вы ведь не из тех людей, что подают милостыню попрошайкам? — Иногда приходится замаливать грехи, — отвернулся к иллюминатору Абуто. Двери, прошуршав, закрылись. — Все запомнила? — В теории, — передразнила Кагура. — Тогда спустись к доктору и забери у него пса. Скажи, я решил, что мне не хватает домашних животных для уюта. И дождись меня вечером. На пару слов. Почему-то сомнений не было — дождется. Когда Абуто вернулся, она сидела на диване. Белый монстр разлегся на полу у ее ног. Наверное, ждал, что почешут. Вскинувшись, он с ненависть уставился на вошедшего, обнажив в оскале клыки. — Тихо! — велела Кагура — и сама замолчала. Абуто тоже не мог подобрать слов. — Я... — она опустила голову и зачастила. — Я потеряла зонтик. Еще тогда... Мне без него неуютно. На станции он мне не нужен... но все же. — Возьми мой. Пока... Позже я попрошу доктора найти тот, что у тебя забрали. — Хорошо. И еще... — голос дрожал, срывался. — Ну, знаешь... заколка тоже. — Я понял. — А еще... Абуто подошел ближе, снял плащ и накинул ей на плечи. — На время, не обольщайся. Позже все заберу. Поняла? Кагура шмыгнула носом и подняла голову. — Эй-эй, это грязный прием... — Он все-таки не удержался — прижал легонько к себе, обняв за плечи. Она уткнулась ему в грудь. — Ты это делаешь, потому что я похожа на брата? — Да, наверное, — Абуто вздохнул. — Отчасти. — Извращенец, — всхлипнула Кагура. — Ты правда по мальчикам, как они и говорили. Держись подальше от... — Эй, — Абуто фыркнул. — Так не пойдет. — Ладно, давай начнем сначала, — она подняла голову. — Ты это делаешь, потому что я похожа на брата? — Нет, совсем нет, — Абуто погладил ее по волосам. — Вы совершенно разные... — Точно, извращенец, — она надулась. — Педофил и старый развратник. — Слушай, — он взял ее за плечи и слегла отстранился. — Скажешь, нужно было оставить тебя там, где нашел? А что, никаких проблем, никаких душевных метаний... — Верх малодушия, — хмуро поддакнула Кагура. Потом неожиданно улыбнулась. — Прости, не сдержалась. — Ага. Ладно. Конечно. От рвущегося из груди смеха щемило. — Сегодня спишь на диване, ясно? — Ясно. — Если хочешь, можешь остаться. — Адмирал Кагура? Звучит заманчиво. — О да, все будут в восторге. — Особенно Папи. — Особенно глупый старший брат. — Ясно. — Ясно. В спальне Абуто плотно закрыл за собой дверь. Сигнал тревоги должен был разнестись по станции только через несколько часов — уйма времени, чтобы хорошо вздремнуть. 11. — Вы пожалеете, — пообещал Абуто спокойно. — Пираты не прощают тех, кто встает у них на пути. Сакамото захохотал. Из обоих вышли отвратительные актеры. Кагура выглянула из-за спины Муцу и поспешила снова спряталась. Ей до сих пор казалось, что она совершает предательство. И хотя Абуто сам всё спланировал, выходило как-то… дурно. Словно она сбегает, оставляя на него самое трудное. — Он тебя не видит, — заметила Муцу. — Мы вне зоны покрытия камер. Сакамото отключился и посмотрел на Кагуру. — Отличная работа. Всё прошло по-высшему разряду. А я ведь до последнего не верил, ха… Всё подвох искал. Похвала совсем не радовала. Наоборот, от неё было тошно и гадко, словно от микстуры или рыбьего жира. Кагура дернула Муцу за плащ. — У вас будут проблемы? Муцу задумчиво посмотрела на нее, перевела взгляд на Сакамото и снова вернулась к своим делам. — Не больше, чем обычно, — немного раздраженно признала она. — У нас всегда проблемы — иначе не бывает. Кагура повинно опустила голову. Пытаясь улететь с Земли, она хотела совсем не этого. Думала, что сможет что-то изменить в себе, но в конечном счете только принесла кучу неудобства окружающим. И даже Абуто... Она снова дернула Муцу за плащ. — А у него? Муцу дернула бровью. Ей, кажется, вообще не очень нравилось разговаривать. — Ты лучше знаешь своего брата — вот и скажи. — Эй! — подошел со спины Сакамото. Хлопнул обеих по плечам и заговорщически пригнулся: — Здорово все вышло, верно? Интересно, много ли дадут за этот кусок металлолома, который мы увели у пиратов и теперь тащим за собой? — Уже не тащим, — парировала Муцу. — Как только людей переправили на корабль, я его отпустила. Он нас тормозил. — Но Муцу... — заныл Сакамото, в мгновения становясь кривляющимся придурком. — Как же так! Ты совсем ничего не смыслишь в коммерции... Он нес еще какую-то чепуху, вызывая у своей помощницы всё больше раздражения, но Кагура перестала слушать. Она отвернулась к черному экрану видеосвязи и словно чего-то ждала. Только сама не знала, что. — Не переживай, — потирая ушибленную поясницу, шепнул Сакамото. Получив свою порцию тумаков, он успокоился, снова став почти серьезным. — Это не значит, что проблем не будет. Другое дело, что каждый из нас сам выбирает, каким образом стоит их решать... или не решать вовсе, скидывая ответственность на других. — Вы про себя? — скептично уточнила Муцу. Сакамото ее проигнорировал. — Ну ведь брат не убьет его, правда? — Кагура поправила плащ. — Не хочу, чтоб из-за меня... — Нет! — махнул рукой Сакамото. — Самое худшее — или лучшее, кому как, — понизит обратно до старпома и заставит разгребать собственные проблемы. Что-что, а в неприятности адмирал умеет влезать. — Это у нас семейное, — кивнула Кагура. — Значит, ищем Умибозу? — подвела итог Муцу от штурманского пульта управления. Сакамото вопросительно склонил голову. — Нет, — Кагура отошла от экрана. — Наверное, мне тоже нужно решить несколько проблем — в счет долга. Так что лучше домой. На Землю.