Рандеву в Сибуя

Утренний поезд выплёвывал тонны людей, а затем так же основательно вбирал в себя их новые порции. Токийский мегаполис смазано мелькал в окнах бетонными стенами, бесконечными проводами и броскими вывесками. Застывшие в унынии лица пассажиров скрывали в своём многообразии непреодолимое желание вдохнуть свежего воздуха. Нанами, прорываясь сквозь фортецию из чёрных и серых пиджаков, направилась к дверям. Тоненький женский голос объявил "Станция Сибуя", и девушку стремительно утянуло наружу в очередном пассажироплевке. Апрельский воздух напитал всё пространство свободой, лёгкостью и безграничием. Одиночеством тоже. По крайней мере, так казалось Нанами. Сминая в кармане кардигана свой билетик на метро, она была готова раствориться прямо на ходу. Быть может, они с ним сейчас видятся в последний раз. Они договорились встретиться у памятника Хатико. Первая половина дня, к удобству обоих, не наделила место большим скоплением народа. Бронзовый пёс словно охранял все эти немногие парочки, что собрались здесь поутру. Когда девушка подошла, она увидела Юдзи, сидевшего чуть поодаль на одной из лавочек. При виде Нанами он поднялся и спрятал её в крепких объятиях. Девушка задрожала. Точно маленький электрический разряд пронёсся вдоль по позвоночнику. "Не выпускай меня из этой нежной клети..." — Как отрепетировали? — Наш ударник заболел, устроили прогон без него. — Ты бы сбавил обороты, с гитарой поди даже во сне не расстаёшься. Пухлые губы парня изогнулись в лукавой улыбке, обнажая слегка кривые нижние зубы. Нанами всегда находила этот небольшой дефект запредельно милым. — Раньше тебе нравилось присутствовать на наших репетициях. — Кажется, это было сто лет в обед... Выступаете где-то в Роппонги? — Да, в клубе Midori's Shape. Может, слышала о таком, недавно открылся. — Судя по названию, какое-то осиное гнездо, кишащее дешёвой любовью. — А твоя любовь дорогая? Его слова разрезали что-то внутри. Пронзительные карие глаза Нанами носились из стороны в сторону точно две юркие галки. — Рю-сама... Юдзи хихикнул. — А я уж и забыл, что ты когда-то так меня называла. Девушка коснулась пальцами его скулы. Нерастраченная ласка, разваливающаяся сейчас на мелкие черепки. — Свобода для тебя наивысшая ценность, как я могу забыть... — К тебе у меня особое отношение, ты ведь в курсе. — Если нашёл свою нишу, я счастлива за тебя. Смирение, бывшее для неё чем-то чужеродным в прошлом, теперь стало частью её бытия. Неизбежность взрослеть. — Аяко сделала аборт. — Этот исход был вполне предсказуем. Парень хрустнул костяшками пальцев, отчего Нанами поёжилась. Она сразу представила высокую студентку модельной внешности с длинными волосами персикового оттенка, сидящую в очереди в женской консультации. — Мне стало гораздо легче. — Представляю. Роль отца явно не твоя. Токио аккомпанировал их диалогу нескончаемым гулом автомобилей и неиссякаемым шумом толпы. Рослый Юдзи подобно горе возвышался над Нанами. Ей захотелось как раньше погреть ладони под его футболкой, прислоняясь к тёплой пояснице. И в какой момент это стало для неё невозможным?.. — Как у тебя на личном? Появился кто-то? — Эмоциональная блокада. Выдержав небольшую паузу, она прибавила: — Есть на то причины. Совсем с тобой не связанные. На её щеках медленно разлился румянец. Уши предательски загорелись. Юдзи с умилением ухмыльнулся. — Ты никогда не могла меня обмануть. — Мы с тобой никогда не встречались по-настоящему. Он взял её за руку и провёл большим пальцем по выпирающей венке. Девушка второй рукой накрыла его ладонь. Кожа на его кистях была сухой и грубой, как переплётный картон. Кончики пальцев Нанами скользили по многочисленным шрамам и свежим порезам. Они будто были зеркальным отражением поверхности её сердца. — С тобой всегда было очень легко. После того, как я кардинально поменял образ жизни, ход мыслей и действий... Нечего таить, между нами определённая дистанция. Но, вероятно, это и к лучшему. — Только теперь любое время года для меня - осень, — склонив голову, прошептала Нанами. Отчаянье надело личину смирения или это ей только кажется? — Она скоро плавно перетечёт в весну, минуя зиму. Я в этом не сомневаюсь. — Откуда тебе знать, рю-сама? — вздохнула девушка. — Быть может, осень со мною навечно. — Это не так. В любом случае становится тепло и распускаются цветы. Его низкий голос бархатной волной обволакивал её сознание. Такой близкий и в то же время такой недосягаемый. Не её. Они созванивались всего несколько раз, предпочитая чат телефонным разговорам. Но она находила в этом свою прелесть. — Я по первости очень тосковала, чуть не свихнулась. — Понимаю. У меня были схожие ощущения. Две галки встрепенулись и впились в Юдзи. — Не раскрывай душу абы перед кем, если не хочешь, чтобы люди сделали из неё плевательницу. — В таком случае на твоей душе живого места нет. Нанами нахмурила брови и покачала головой. — В своё время ты был не менее наивен и тоже страдал. — Точно, но теперь всё по-другому. Нет места в моей жизни ни глупой доверчивости, ни лжи, ни самообману. Слишком дорогого мне это всё стоило. — Я горжусь тобой. Ты претерпел серьёзные метаморфозы. — Поэтому я никогда не поступлюсь нашей дружбой. Хрустальное бренчание рассыпавшихся о гранитный бастион надежд. Они то возрождаются, то снова гибнут. Эдакие искалеченные фениксы. — Ладно, как бы то ни было, ты знаешь, где меня найти. — Ты работаешь всё там же в издательстве? В Бункё? Девушка кивнула. Слёзы были готовы прорвать оборону её стойкости, но внезапно побеги радости отчего-то начали разрастаться где-то в области груди.