Это было в первый раз.

      – Ну сколько же можно, Огнева? – рассерженно воскликнула учительница, когда Василиса Огнева не спеша вошла в класс и, бросив сухое «Здрасти», направилась на своё место. – Вы опаздываете каждый раз! Ваше поведение просто неприемлемо. Сегодня я вызову в школу Ваших родителей!       – Родителей? – насмешливо переспросила Саша Никифорова, ненавидевшая Василису Огневу. – Да у неё их нет!       – Зато у меня есть бабушка! – тихим голосом проговорила упрямая девочка и села за парту, кинув рядом свой портфель. Упоминание о родителях больно ранило Василису, и она просидела до конца уроков, не поднимая головы.       Вы, наверное, не поверите, но девочка была хорошисткой. И то, только потому, что учителя занижали четвертные и годовые оценки из-за её отвратительного поведения, хотя все экзамены она сдавала на «отлично».       Но у Василисы был друг, наверное, единственный, кто понимал её и любил. Звали его Лёшкой. Жил Лёшка в интернате, и друзья могли встречаться только изредка после уроков. И в тот день Лёшка ждал Василису у школы.       – Эй, привет! – радостно воскликнул он и заулыбался, увидев подругу.       – Привет, – улыбнулась в ответ девочка, но Лёшка сразу понял, что что-то случилось.       – Почему ты грустишь опять? Опять бабушку в школу вызывают?       Василиса понурилась. Ну вот, снова он угадал. Ей стало стыдно. Лёшка был ей как брат, он был старше её, выше на целую голову, а заботился о ней лучше, чем заботился бы родной брат.       – Ну, что же ты молчишь? – вздохнул мальчик.       – Так получилось.       Василиса подняла голову и робко взглянула на Лёшку. Мальчик смотрел на неё с беспокойством.       – Ты извини, но вряд ли получится погулять сегодня.       – Я понимаю. Пойдём.       У Лёши не было никого. Своих родителей он потерял в автокатастрофе. Василиса не знала, помнил он их или был слишком мал, но иногда она замечала тоску в глазах мальчика. Она бы и хотела поговорить с ним об этом, но боялась сделать ему больно.       Они дошли до дома, где жила Василиса. Лёшка обнял девочку и стоял у дома, пока она не зашла в подъезд.       – Бабуль, привет! Я дома! – крикнула Василиса, бросив рюкзак на пол и стягивая кроссовки.       В прихожую вышла бабушка, тепло улыбаясь:       – Привет, моя хорошая. Как прошёл день?       – Бабуль, тут такое дело, – пробормотала Василиса, возясь со шнурками. – Тебя в школу вызывают.       – Ах, Василиска, ну сколько можно! Я… – Ольга Ивановна отступила, схватившись за сердце.       – Не волнуйся, бабушка! Ты можешь туда и не идти, сама же знаешь, ничего нового там не скажут… Пожалуйста, не волнуйся, знаешь же, тебе нельзя.       У бабушки девочки было очень больное сердце, а это значит, что волноваться ей никак нельзя.       – Ты мне скажи лучше, врач звонил? Будут тебя забирать в больницу на лечение?       – Да, хорошая моя, звонил… – горестно выдохнула старушка. – Послезавтра меня забирают. Анализы совсем плохие.       У Василисы ёкнуло сердце. Больше всего на свете она боялась потерять любимую бабушку.       – Ты только не волнуйся… На сколько?       – На месяц как минимум… Внученька моя, как ты тут сможешь одна?       Василиса притихла. Никто ей одной быть не позволит. Значит…       – Бабушка, неужели… интернат?       – Прости, милая.       По щекам старушки потекли крупные солёные капли. Василиса проглотила ставший в горле ком. Она должна. Она справится.       – Я… я смогу пожить в интернате. Столько, сколько нужно…       – Спасибо, родная…       – Только, бабуль, в тринадцатый, ладно?       – Что?       – В тринадцатый интернат. Пожалуйста.       Ольга Ивановна обняла внучку.       Ночь прошла без сна. Василиса ворочалась на подушке, слыша, как в комнате за стеной тихонько всхлипывает бабушка. Девочка думала о её болезни, о том, насколько эффективным окажется лечение, об интернате. О Лёшке. А заснула она только под утро, измученная тяжёлыми мыслями.