Это было в первый раз.

В тот день в школе интерната было не так уж и много уроков. Хотя, как это – немного? Всего лишь пять, почти как в школе. Сначала они показались мне даже более интересными, но потом я поняла, что мне это действительно только показалось, разницы, на самом деле, не было никакой. Интернат всё-таки не такое и адское место, каким его все представляют и описывают. Жить можно. В третьей группе были: Лёшка, Маар, Ник, Фэш. Да, тот самый кудрявый кареглазый юноша. А ещё Марина, Дейла, Норт и Марк. Последний, к слову, не обращал на меня никакого внимания. Как, впрочем, и остальные. Просто куча незнакомых мне подростков, сидевшая со скучным видом. В интернате учеников (а их здесь называли необычным для меня словом – «воспитанники») не рассаживали, как обычно рассаживали в школе, поэтому я села с Лёшей. С самого первого урока все смотрели на меня как на белую ворону. К концу занятий я совсем заскучала, с нетерпением дожидаясь звонка, отпускавшего нас с последнего урока. У меня была запланирована встреча с лучшей подругой Ингой, с которой я не виделась уже долгое время и по которой сильно соскучилась. Собрав в рюкзак все вещи, я встала и вышла из класса в запутанный лабиринт похожих друг на друга коридоров, в котором я ещё путалась. Свернув два раза не в ту сторону и оказавшись у самого «курятника» (так я окрестила коридор, где располагались комнаты Марины и её подруг), я почувствовала нарастающее напряжение. Да, бродить в этом лабиринте совсем не прикольно. Выйдя наконец-то на улицу, я почти бегом бросилась к остановке, радуясь тому, что за мной никто не увязался. С самого момента моего появления в интернате за мной всегда был хвост: Лёша или Фэш. Они обычно появлялись как будто из ниоткуда и повсюду следовали за мной, твердя: «Сделай вид, что меня нет» или «Не обращай внимания». Я понимала, что они волновались обо мне, но порой такое внимание начинало раздражать. Я устроилась на сиденье и уставилась в окно. Хоть бы автобус ехал побыстрее! Ведь Инга, наверняка, уже заждалась. К дому Инги я уже бежала. Возле подъезда стояла Диана. Её карие глаза смотрели куда-то вдаль в другую сторону. Её каштановые волосы развивались на ветру .Заметив меня она бросилась мне навстречу, так стиснув меня в объятиях, что кости затрещали. – Привет! Наконец-то ты приехала! Как ты? Как дела? – Привет, Диана! Эй, полегче, смотри, не задуши меня! Да полегче! Раздавишь же! – Я так соскучилась! Ну-ка, рассказывай! – Диан, всего только день прошёл! Ты чересчур эмоциональная. – Ну ничего с этим не поделать. Давай, поднимайся скорее, Инга нас уже ждёт. И вот мы уже сидим в маленькой уютной квартирке, пьём чай с печеньем и болтаем о всяких школьных делах. – Ну, Василиса, рассказывай, как у тебя дела. – Да всё, вроде, нормально. Всё пучком, – улыбнулась я. – Может быть, и нормально, но только не у тебя. Смотри, какие синяки под глазами. Знаешь, спать по ночам входит в моду. – Ну что ты, Инга, как тут поспишь в одной комнате с тремя пацанами, один из которых чересчур озабоченный, другой непонятный совсем, а третий вообще на меня пялится, будто бы я крошка от печенья, которую он рассмотреть пытается. – Жуть. Бедная крошка от печенья. – А до этого у меня были две соседки. Те, от которых я ушла. Одна похожа на овцу, а другая на баклажан. – Наверное, они совсем уж баклажанно-овечные, – хихикнула Диана, – раз ты к пацанам от них ушла. – Ещё есть Марк. Он старше меня, намного выше и сильнее. И седой какой-то в придачу. – Это, наверное, от нервов, – сказала Инга. – Валерьяночки бы ему… – Он что, мартовский кот, что ли? – возмутилась было Диана, но Василиса её перебила: – А вдруг бы и подействовало. А то нервы-то у него и впрямь ни к чёрту. Так мы и сидели дотемна. На улице было темно, хоть глаз выколи, и я заспешила обратно в интернат, мимоходом жалея о том, что встретить меня некому. Когда я уже стояла на остановке, стуча от холода зубами, и ждала автобус, полил дождь. Автобус всё не ехал, и я, вымокнув до нитки, страшно продрогла. Внезапно я услышала до боли знакомый голос: –Рыжик, тебя, проводить? Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела стоявшего под зонтиком Фэша. У меня в голове закружился целый рой мыслей. Откуда было ему взяться? Однозначно следил за мной. Но вместо негодования я почувствовала благодарность. Дорогу в интернат я знала плохо, вся вымокла и замёрзла. Его появление настолько меня шокировало, что я не нашла ничего лучше, кроме как глупо ляпнуть: – Нет, я доберусь сама. «Вот чёрт, даже не поздоровалась», мелькнула запоздавшая мысль. Фэш с насмешкой посмотрел меня, обратил внимание на промокшую одежду и стекавшие по волосам струи ледяной воды. – Пойдём, рыжая, – с силой взяв меня за локоть, он притянул меня к себе и обнял. – Ф-фэш? – голос мой дрожал и не слушался. – Зонт я тебе не дам, – упрямо проговорил он, – если хочешь мокнуть дальше, то иди одна. – Спасибо, – пробормотала я, уткнувшись носом в старый шарф, который Фэш набросил мне на плечи. От шарфа исходил еле слышный сладковатый запах ландышей и ещё чего-то неуловимого. Был ли это запах Фэша? А ландыши? Это уж точно не одеколон… До интерната мы дошли молча. Я настолько замёрзла, что зуб на зуб не попадал. Добравшись до своей новой комнаты (меня, к слову, переселили), где я жила с тремя милыми девочками: Захарой, Грозой и Николь. Захара, кстати, была сестрой Фэша и весьма походила на него внешне, хотя и была несколько приветливее. У неё были красивые карие глаза, задорная улыбка и вечно растрёпанные волосы, забранные в два куцых по сторонам хвостика. А Николь была моей однофамилицей, странно походя при этом на моих родителей. Она была симпатичной светловолосой девочкой невысокого роста. Черты её лица напоминали мне мою маму, а глаза были точь-в-точь как у моего папы. Вот ведь чуднόе совпадение. Я сидела на своей постели, замотавшись в одеяло, и пила горячий чай с печеньем, заботливо приготовленный для меня Захарой. Когда я, наконец-таки, отогрелась, и мы наболтались, было уже очень поздно. Но уснуть было нелегко. В голове проносился вихрь событий прошедшего дня. У меня теперь новые друзья и новая жизнь. Но когда я подумала о бабушке, леденящий холодок пробежал по спине. Я не вспоминала о ней весь день. Ругая себя последними словами, я перевернулась на живот и уткнулась лицом в руки. Завтра, завтра же я позвоню ей…