Наше дело

Бар «Флоренция», недалеко от Римской аллеи — И они называют себя семейством? Вместо босса — молокосос, капо (1) — психопат контуженный, а консильери (2) — и вовсе баба! — сидя за барной стойкой, Джон потягивал виски и очень громко выражал недовольство происходящим. Он очень неохотно отправился выполнять это задание, да и взялся за него лишь потому, что не смел перечить своему падрону. Здесь ему была назначена встреча с представителем семьи Колонна. — Зато, в отличие от тебя, она итальянка! — стоящий возле него высокий блондин выхватил пушку. Светлокожий и светловолосый, он совершенно не был похож на макаронника, а потому Джон даже предположить не мог, что этот тип — один из Колонна. — А ты еще кто, мать твою? — Тот самый психопат контуженный. И если ты сейчас же не уберешься отсюда, я отстрелю тебя яйца! — судя по рычащему голосу, блондин был настроен серьезно. Для большей убедительности он направил свой «Глок» на пах Джона. В серых глазах итальянца зажглись безумные огоньки. «Застрелит! Точно застрелит, хренов псих!» И Джон почел за лучшее убраться. Блондин снял пальто и сел за стойку, приветливо кивнув бармену. — Вам как обычно, сеньор Медичи? Он вновь кивнул. Вскоре перед ним появилась чашка черного кофе с тонким ломтиком лимона. — Глупый союзник хуже умного врага, не правда ли? — философски изрек Медичи, отхлебнув кофе. — О, безусловно! Вы чертовски правы, сеньор! _________________________________ (1) Капо — сокращение от «капорегиме», один из членов мафиозной семьи, подчиняющийся непосредственно дону. Руководит отрядом солдат — основной боевой силой семьи. (2) Консильери — советник семьи, человек, которому босс может доверять и к советам которого прислушивается. Спустя день. Там же. В бар вошла редкой красоты женщина: длинные светлые волосы, тонкий профиль, изящная фигура. Однако Том, служивший в баре барменом, как и любой мужчина в здравом уме, не осмелился бы не только флиртовать с ней, но и просто лишний раз взглянуть в ее сторону. Женщина была никем иным, как консильери семьи Колонна, а заодно - сводной сестрой босса и капорегиме. Сам капо уже был здесь. С подчеркнутой вежливостью он помог сестре снять пальто, повесил его на плечики, после чего отодвинул для нее стул. — Том, будь добр черный кофе с лимоном. И капуччино для синьорины. — Будет сделано, синьор Медичи! Он постарался вернуться с заказом как можно скорее. — Спасибо, Том. Больше мы тебя не побеспокоим. Таким образом, капо дал понять, что в этот вечер ему лучше к ним не подходить. Том не первый год работал на семейство Колонна и понимал падрона с полуслова. *** — Как прошли переговоры с ирландцем? — Катерина чуть пригубила кофе и внимательно посмотрела на брата. — Никак, — честно признался Франческо. — Чертов идиот додумался оскорблять нас прямо в принадлежащем мне баре! — Они и не хотели договариваться. Это была провокация, рассчитанная на твой взрывной характер… — По-твоему, я настолько предсказуем? — Иногда бываешь. И, к сожалению, нашим врагам это хорошо известно… Чайная ложка в руках Франческо согнулась пополам. — Ладно, — раздраженно ответил он. — Я и правда немного вспыльчив. Ты позвала меня только для того, чтобы воспитывать? Катерина покачала головой: — Разумеется, нет. У меня есть новости о нашем любимом дядюшке. Мои люди в Италии напали на его след… — Предлагаю завтра в девять собрать совещание в Римской аллее. Чтобы Сандро тоже поучаствовал. — Ты что, хочешь втянуть в это мальчика? — Вообще-то, ему пора бы уже взяться за семейное дело. — Он совсем ребенок! — Такие «дети» отрезали во Вьетнаме уши на трофеи!.. — К счастью, нашему брату еще не успели искалечить психику… — Катерина, пойми! Он — единственный законный сын дона и итальянец. Рано или поздно он все равно войдет в наше дело. — Ладно, — сдалась Катерина. — Завтра, в девять. И постарайся не довести Алека до нервного тика раньше времени! Резиденция семьи Колонна. Утро следующего дня. Катерина приехала в Римскую аллею на десять минут раньше, чтобы успеть спокойно поздороваться с младшим братом и выпить чашку кофе. Алек казался еще более нервным, чем обычно. Интересно, что уже успел наговорить ему Франческо? Кроме них троих, в старом отцовском кабинете собрались Петр Орсини, один из командиров брата, и Вацлав Гавел, верный бухгалтер семьи, с которым Катерина была знакома дольше, чем со сводными братьями. Начисто лишенный такта и дипломатичности Франческо за внешнее сходство зачастую называл Вацлава свихнувшимся Иисусом Христом. Орсини же когда-то служил вместе со старшим братом и был сторонником строгой казарменной дисциплины среди своих регимес. — Приветствую вас, господа! — подождав, когда все расселись, начал Алек по-итальянски. — У моей сестры есть важные новости, касающиеся нашего дела. Говорить на родном языке его явно убедил Франческо. Он не доверял Вацлаву — не столько из-за того, что тот являлся человеком Катерины, сколько потому, что злополучный бухгалтер был поляком по национальности. Не успокаивало брата даже то, что на самого Аль Капоно работал бухгалтер-неитальянец. — Алессандро, ты не мог бы говорить по-английски, чтобы всем присутствующим здесь было понятно? — Кому надо, тот поймет, — угрюмо взглянув на нее исподлобья, ответил Франческо. — Продолжай, Сандро. — Нашим людям в Италии удалось напасть на след дяди. Верно, сестра? — Верно. Сейчас он находится в Риме, однако, в ближайшее время планирует перебраться в Палермо. — Думаю, затем он направится в Пьюзо, — добавил Франческо. — К друзьям деда. — Ему п-пора заплатить за смерть отца! — Алек начал заикаться. Он волновался. Старый дон Григорио, отец Алессандро, Катерины и Франческо отправился на тот свет пять лет назад не без помощи своего родного брата и, по совместительству, консильери - Альфонсо. — Точно, Сандро. Мои люди постараются взять его живым. Этим займешься ты, Орсини. Петр кивнул. — Потом переправите его в США. Катерина, надеюсь, твой русский сможет обеспечить самолет? — Он поляк. — Какая разница? Когда дядюшку доставят сюда, Сандро, придет твое время «сделать кости». Алек испуганно посмотрел на старшего брата. «Сделать кости» означало совершить свое первое убийство. Катерина не сдержалась: — Франческо, ты что, белены объелся? Ему еще только семнадцать! — А ты что думала? Что мы ограничимся строгим внушением или будем читать ему нотации, пока он не умрет со скуки? Тогда бы это, безусловно, предоставили тебе! — последнюю фразу Франческо произнес так громко, что на люстре жалобно зазвенели хрустальные подвески. Сидевший в углу Вацлав вздрогнул. Алек вжал голову в плечи. — Думаю, у нас достаточно солдат, чтобы Алессандро не пришлось марать руки, — спокойно возразила ему Катерина. — Он — наследник дона, а не кисейная барышня! И рано или поздно ему придется убивать людей! — Франческо в ярости швырнул пресс-папье через всю комнату. — До каких пор он будет прятаться за твою юбку? Пока не женится? — вслед за пресс-папье полетела чернильница. — Чтобы потом начать прятаться за юбку жены? — Нет, с тобой совершенно невозможно общаться, — по-прежнему спокойно ответила Катерина. — Вот что, — она перешла на английский. — Вацлав, найди и зафрахтуй небольшой бизнес-самолет. Петр, отбери людей для участия в операции. Бухгалтер и командир кивнули и вышли из кабинета. Катерина обратилась к братьям и строго сказала: — А мы с вами пойдем к семейному психотерапевту. Вместе. Будем учиться разговаривать спокойно, без криков и заикания. Кабинет доктора Вордсворта. Вечер того же дня. На девятнадцать ноль-ноль была записана какая-то итальянская семья, и Уильям весьма удивился, когда в его кабинет вошли трое светлокожих, светловолосых и сероглазых людей: высокий мужчина с резкими движениями и тяжелым взглядом, красивая молодая женщина и подросток с печальным веснушчатым лицом. За свою долгую практику семейного психотерапевта Уильям повидал много разных клиентов, и троица блондинов не произвела него особого впечатления. Разве что показалось странным наличие у такой молодой пары взрослого сына. Но кто ее разберет, современную молодежь… Ругаться они начали, судя по всему, еще в коридоре. А скорее всего, так и перепирались всю дорогу. Так или иначе, говорили все трое одновременно и очень громко. — Я вообще не знаю, зачем нам мозгоправ!.. — Да с тобой же невозможно общаться! — П-пожалуйста, не ссорьтесь… — Сама нас сюда привела, сама и отдувайся!.. — Господа, пожалуйста, тише! — попытался успокоить их Уильям. — Давайте обо всем по порядку. Сколько лет вы уже женаты? — Что? — Как вы могли такое подумать? — Это моя сестра вообще-то!.. — Говорите по очереди, пожалуйста, — вновь попытался успокоить их Уильям. — Это ты во всем виновата! — Ты совершенно невыносим! — П-пожалуйста!.. Уильям понял, что придется прибегнуть к крайним мерам, и, тяжело вздохнув, произнес: — Придется мне слушать вас по одному. Мистер, останьтесь. Мисс и молодой мистер, подождите за дверью. Женщина и подросток послушно вышли. — Я вас внимательно слушаю, — подбодрил мужчину Уильям. Тот начал нервно вышагивать из стороны в сторону. — Я не знаю, о чем говорить! — Ну, расскажите для начала, почему вы сюда пришли. — Катерина притащила. В смысле — сестра. — А чем она это мотивировала? Ведь люди не приходят к семейному психотерапевту просто так, без причины. — Она говорит, что я слишком вспыльчивый. — Вы с ней согласны? — Ну… может, самую малость. Понимаете, у меня были на то свои причины… — Разумеется, понимаю. Думаю, будет лучше, если вы для начала расскажите мне о себе. Присядьте, или лучше прилягте на кушетку. Возможно, так вам будет удобнее. Мужчина лег и уставился в потолок. История Франческо У меня никогда не было особенно теплых отношений с моими родителями. Отец — точнее, отчим — то ли уже тогда знал, что я ему не родной сын, то ли где-то на подсознательном уровне чувствовал это. Он занимал высокий пост в правительстве штата и всегда был слишком занят. С возрастом я совсем перестал нуждаться в его внимании или помощи… Мама… вы знаете, она была слишком мягкой женщиной, что бы в чем-либо ему перечить. В семь лет отец впервые отправил меня в лагерь на все лето. Став постарше, вместо обычного оздоровительного лагеря я начал ездить в военный. Вообще, мне кажется, отец пытался проводить со мной как можно меньше времени. Как будто бы я был всего лишь досадной помехой в его жизни. Помню, в день моего восьмилетия я так ждал отца с работы. Он пришел поздним вечером, совершенно забыв про мой день рождения. Не дождавшись поздравлений, я заплакал. Тогда он взял ремень и отлупил меня, представляете?.. Я всегда завидовал одноклассникам. Их отцы брали с собой на бейсбол, на рыбалку, приходили в школу на футбольные матчи. Мой отец не был даже на выпускном… Нет, нет, я не плачу, просто мне в глаз что-то попало! После окончания школы отец настоял на том, чтобы я поступил в Вест-Пойнт. А ведь я никогда не хотел быть военным! Но он поставил передо мной ультиматум: либо я учусь в Вест-Пойнте, либо не учусь вовсе. Не скажу, чтобы мне нравилось, но учился я хорошо. А жесткая дисциплина и четкое расписание очень упорядочили жизнь. После выпуска мне присвоили звание второго лейтенанта, и я должен был отслужить в армии хотя бы пять лет. Потом меня сильно помотало по свету: Ближний Восток, Латинская Америка… У меня было много друзей среди сослуживцев — в основном, тоже итальянцы. Я получил несколько наград, среди которых даже Бронзовая звезда имелась. У меня не было особых оснований жаловаться на жизнь, пока во время войны в Заливе я не попал под обстрел «скадами». Получил тогда тяжелую контузию и почти полгода не слышал левым ухом! Потом меня комиссовали из армии с диагнозом «посттравматическое стрессовое расстройство» и грошовой пенсией. Попробуйте представить, что значило для вчерашнего героя оказаться на обочине жизни! И тут появился мой… гм… биологический отец. Рассказал, что когда-то они с матерью были любовниками. Предложил мне работу. Я согласился. Начинал с должности подручного. Ну, знаете, принеси-подай… Не совсем то, к чему привык офицер армии США, но выбирать на тот момент мне не приходилось. Армейская выдержка и дисциплина помогли мне и здесь. Я стал начальником отдела безопасности и вошел в совет директоров. Надеялся после смерти отца унаследовать бизнес, да только в итальянских семьях заведен такой порядок, знаете?.. Хотя, откуда вам знать — вы даже не итальянец! Так вот — семейное дело может унаследовать только законнорожденный ребенок. Бизнес достался Сандро. Точнее, достанется ему, когда мальчику исполнится двадцать один. До тех пор нашим делом руководит совет директоров. Нет, что вы, я вовсе не завидую младшему брату! Хотя и считаю его избалованным маленьким принцем, которому Вест-Пойнт пошел бы на пользу. О, а ведь это идея! Закончив слушать, Уильям снял очки и тщательно протер их. — Как вы считаете, мистер Медичи, то, что отец забыл о вашем восьмилетии, могло повлиять на формирование у вас в дальнейшем эксплозивной психопатии? Тот украдкой попытался стереть слезы. — Мистер Медичи, плакать вовсе не стыдно! Таким образом вы освобождаетесь от патогенного эффекта давней психологической травмы. А отреагировав то горькое событие, вы достигнете катарсиса! Мужчина взревел, как пароходная сирена, и пулей вылетел из кабинета. — Всего лишь первый сеанс — и такой потрясающий результат, — заметил Уильям, делая пометки в ежедневнике. — Кейт, пригласите следующего. Женщина вошла в кабинет, явно хорошо зная, что собирается делать дальше. Не дожидаясь приглашения, она улеглась на кушетку и заговорила. История Катерины Знаете, с самого детства я ощущала жуткое давление общества. Думаю, это испытывают все женщины. Не шуми, ты же девочка. Будь аккуратной, ты же девочка. Носи платья, ты же девочка. Не играй в машинки, не играй в конструктор и даже касаться не смей футбольного мяча!.. Я с детства ненавидела этих жутких кукол барби в розовеньких платьицах! В школе стало только хуже. Прически, маникюр, макияж, свидания… Меня никогда это не интересовало, понимаете? Но я же девушка! Я же должна соответствовать общественным представлениям о моей гендерной роли. Мне постоянно приходилось плыть против течения. Вопреки желанию родителей, мнению учителей и одноклассников. Школу я закончила без единой четверки. Поступила в университет на юриста. Родители были против, разумеется. Они считали эту профессию не женской. Но я чувствовала в юриспруденции свое призвание, доктор! Очень быстро я стала лучшей студенткой курса. С отличием закончила бакалавриат, опубликовала несколько статей в солидных журналах. Начала адвокатскую практику, выиграла несколько достаточно громких дел… Но при этом, вы понимаете, моя ценность, как специалиста, никого не волнует. Зато всех интересует, есть ли у меня мужчина и как часто я занимаюсь с ним сексом. Если я настаиваю на своем, меня называют стервой. Если мужик делает то же самое — то он проявляет характер. Если я повышаю голос, то я истерю. Если то же самое делает мужик — он эмоционально дискутирует. Двойные стандарты повсюду!.. А потом меня нашел мой родной отец. Пригласил работать в семейном бизнесе. Хотя он и считается сугубо мужским - на тот момент я уже была достаточно известным адвокатом. Для меня сделали исключение. Знаете, доктор, мне гораздо тяжелее, чем братьям! Один из них может позволить себе прилюдно разрыдаться, второй — бить о стену семейный антиквариат. Если же я позволю себе хоть как-то проявить эмоции, меня тут же назовут неуравновешенной бабой! Вы не представляете, как сложно порой сохранять хладнокровие. Особенно с такими родственниками… Да, наверное дело именно в этом! В существующих в обществе двойных стандартах, которые всегда играют против лиц с гендерной идентификацией по женскому типу. А если прибавить к этому еще и работу во вторую смену, то есть ведение домашнего хозяйства, которая к тому же не оплачивается и зачастую не ценится!.. О, доктор, вы так мне помогли! Мне сразу полегчало. Спасибо вам! Закончив свой монолог, женщина положила на стол Уильяма сотенную купюру и широкими шагами покинула помещение. — Какая решительная особа!.. Ладно. Кейт, следующий! История Алессандро — Возможно, мои п-проблемы покажутся вам надуманными. Еще бы — папенькин сынок, наследник семейного состояния. Но вы должны понять. От меня с детства ждали слишком многого. Чтобы я был таким же жестким и решительным, как мой отец. Проявлял интерес к семейному делу. Стоял на своем, был бескомпромиссным… А я вечно всех разочаровывал. Сперва отца, затем брата и сестру. Они хорошие и по-своему любят меня, но… Франческо очень властный, можно сказать — деспотичный. Катерина — слишком строгая и упрямая. Знаете, мне кажется, она бы и кардиналом римско-католической церкви стала бы, если бы захотела, даром, что женщина! После смерти отца порой мне бывает очень одиноко. Я бы хотел хоть раз прогулять школу, сходить на вечеринку, как обычный американский подросток. А они говорят, что я должен, в первую очередь, думать о семейном деле… — А что за дело? — О, вы разве не знаете? Компания семьи Колонна — крупнейший в США импортер оливкового масла из Италии. Так вот. Спорить с ними бесполезно, поэтому я соглашаюсь то с братом, то с сестрой по очереди. Не говорю, когда не спрашивают, а порой очень успешно притворяюсь мебелью… Один все еще лелеет детскую обиду на отца, у другой проблемы с гендерной идентичностью. Но я смирился. Семью ведь не выбирают. Возможно, в другом, лучшем мире, я мог бы жить тихой спокойной жизнью. Заниматься фотографией и музыкой. Гулять с друзьями и ходить на вечеринки. Но мечты останутся мечтами, и рано или поздно я смирюсь с окружающей действительностью. Я научусь нести всю полноту ответственности… Уильям помолчал какое-то время, делая пометки в своем блокноте, а потом задумчиво произнес: — Да, парень. Признаться честно, я думал, у тебя какие-то скрытые проблемы. А сейчас понимаю, что ты вполне успешно приспособился к ситуации!.. Если понадобится помощь, можешь звонить в любое время. Этот худощавый робкий подросток, как ни странно, показался Уильяму намного взрослее, чем его старшие брат и сестра. *** Вернувшись домой, Алессандро достал семейный альбом. До поздней ночи он разглядывал фотографии: и новые, где они втроем с братом и сестрой — такие разные, но неуловимо похожие, и совсем старые, на которых был изображен отец в молодости. Дон Григорио, улыбаясь, смотрел на него с пожелтевших снимков, и его смеющиеся серые глаза были окружены мелкими крапинками веснушек. «Странно, как же я раньше не обращал внимания на это фото? Я гораздо больше похож на тебя, чем привык думать! Помнишь, папа, как я говорил, что хочу быть таким же большим и сильным, как ты? А ты смеялся и отвечал, что всему свое время. Как же мне не хватает твоего смеха…» Воспоминания мелькали перед глазами, точно кадры из фильма: праздники в кругу семьи, поездки в горы и на рыбалку, походы, барбекю… Вот они вместе в тире, и отец учит его стрелять из воздушки. Вот они в луна-парке, и Алессандро боится кататься на русских горках, но Григорио крепко сжимает его плечо, и страх уходит. Отцу вечно не хватало времени, и такие мгновения были редкими, но оттого еще более ценными. Будто наяву, почувствовал он запах кубинского табака и выдержанного шотландского виски — запах, неразрывно связанный в памяти с образом отца. И показалось ему, что дон Григорио здесь, рядом с ним, незримо присутствует и будто бы благословляет, а за его спиной толпятся деды и прадеды, все те отважные солдаты и моряки, авантюристы и путешественники, отчаянные смельчаки и люди чести, чья кровь текла в его венах. И все они будто бы шептали слова одобрения. Впервые за годы, прошедшие со смерти отца, Алессандро почувствовал спокойную уверенность в своих силах и правильности принятого им решения. — Я не знаю, здесь вы или нет, но спасибо вам! И доброй ночи. Адвокатская контора «Сфорца и К.». Поздний вечер того же дня. Катерина очень удивилась, когда на ночь глядя ей позвонил брат и предложил встретиться в конторе. Выглядел Франческо еще более нервным и взбудораженным, чем обычно. — Что стряслось? — спросила она, ощущая нарастающую тревогу. — Звонил человек Орсини. В Палермо их ждали. Им все же удалось отбиться от отряда крестьян с лупарами и даже взять дядюшку живым. Но, милая сестра, ты понимаешь, что это значит. Катерина кивнула: — Среди нас есть канарейка, которая поет для него. — Именно. Обо всей операции, кроме нас троих, знали Орсини и этот твой русский… — Поляк. — Либо он, либо Орсини. С Орсини я прошел огонь и воду. Он не раз прикрывал мою задницу и в Заливе, и позднее. Я всегда был в нем уверен, как в самом себе. Но предавали и достойнейшие. А Гавел итальянского не знает. Стало быть, не мог понять разговор… — Знает, — вынуждена была признаться Катерина, хоть ей и с трудом верилось, что старый друг способен на подобное предательство. — Просто тщательно скрывает это… — Черт побери, сестра!.. Его адрес, срочно!.. Одна из баз семьи Колонна за городом. Раннее утро. Комната казалась окрашенной в разные оттенки серого: серый кафель, темно-серые, почти черные лужи на полу и землисто-серая кожа человека, висевшего в центре помещения. Его руки были связаны и притянуты к вбитому к потолку крюку. Побои и пытки исказили лицо человека до неузнаваемости. Он несколько раз терял сознание, но, облитый холодной водой, снова приходил в себя. Франческо придерживался классических методов ведения допроса. Пахло кровью, сыростью и отчаяньем. Вацлав сознался в том, что действительно работал на Альфонсо. Брат умел развязывать языки даже самым стойким. — Но почему, Вацлав? — с горечью в голосе спросила Катерина. — Неужели он так много тебе заплатил? Она стояла, вытянувшись в напряженную струну, и едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Вацлав улыбнулся разбитыми губами, исказив обезображенное до неузнаваемости лицо еще сильнее: — Он сделал мне предложение, от которого невозможно отказаться. Простите меня, леди Катерина!.. Франческо крепко сжал ее плечо: — Этот парень уже заработал себе на билет в один конец. Пойдем, сестра. Матвей здесь приберется. Всю дорогу домой Катерина сжимала ладони с такой силой, что ногти оставили на тонкой коже десять красных отпечатков-полумесяцев. И лишь оказавшись в тишине своей квартиры, она, почувствовав, как катятся по лицу едкие теплые слезы, закричала: — Вацлав!.. *** Алессандро навсегда запомнил слова отца о том, что не следует смешивать личное и бизнес. Дон Григорио, прошедший путь от рядового солдата одной из маленьких мафиозных группировок до босса собственной преступной империи, хоть и видел в единственном законном сыне наследника, всегда хотел, чтобы тот сначала повзрослел и повидал жизнь, и только потом, сделав осознанный выбор, занял бы место отца. У родного брата дона Григорио, его консильери Альфонсо, были немного другие планы на будущее семьи. Поэтому пять лет назад он организовал тому преждевременную встречу с Господом Богом. Альфонсо действовал через посредников, наняв лучших исполнителей. Смерть дона Григорио действительно выглядела как несчастный случай, и, хотя семье с трудом в это верилось, все сошло бы брату с рук, не вмешайся вовремя дети Григорио. Франческо и Катерина спутали дядюшке карты. Сестра, уже ставшая к тому времени известным адвокатом, подключила все свои связи. У брата даже тогда имелась реальная военная сила. И тогда Альфонсо бежал. Информаторы семьи Колонна в Европе время от времени нападали на его след, но бывший консильери раз за разом ускользал. И вот день, которого Алессандро ждал со смесью ужаса и нетерпения, наконец, настал. — Ты не обязан никому ничего доказывать, Алек, — сказала ему Катерина. — Я сам могу снести ему голову, мальчик, — угрюмо добавил Франческо. — Я не мальчик. Я мужчина! — решившись, Алессандро взял у брата пистолет и зашел в комнату, где дожидался суда чести дядюшка. Пятилетние скитания по Европе ничуть не повредили его цветущему виду, даже наоборот: казалось, бывший консильери стал еще более румяным, загорелым и тучным. Альфонсо задорно улыбался, и люди со стороны ни за что бы не поверили, что этот веселый здоровяк — один из самых коварных и безжалостных гангстеров страны. — Ну, здравствуй, малыш. Что, брат и сестра все еще утирают тебе сопли? О, а вот и они! Мой дорогой Ческо, такова твоя благодарность? А ведь если бы не я, ты бы до сих пор бегал по джунглям и пустыням с ржавой М-4! Катерина, милая, здравствуй! Ты все еще бесишься из-за того, что родилась на свет без яиц? — Ты что-то больно болтлив для покойника, — процедил Франческо. — Ты осмелился пойти против родного брата, поправ закон крови. Мы в своем праве, дядя, — в голосе Катерины звенел металл. Отец не хотел, чтобы Алессандро взялся за семейное дело, даже не закончив школы. У него был выбор — в конце концов, какая разница, кто снесет дядюшке голову? Главное, что старый дон Григорио будет отомщен. Однако в его венах текла кровь Колонна, и он не мог поступить иначе. Алессандро поднял пистолет и прицелился. — Эй, малыш, не играйся с этой штукой! Она вообще-то может выстрелить, — голос Альфонсо звучал все еще насмешливо, но уже без прежней уверенности. — Милый дядя. Отец всегда учил меня, что наше дело — не уличный разбой, а сами мы — не какая-нибудь шпана, а люди чести. Разве убив его, ты поступил как итальянец и человек чести? — Брось, мальчик. Это просто бизнес. Ничего личного. — Нет, дядя. Ты сам сделал этот личным, пролив родную кровь! Алессандро нажал на курок. В наступившей тишине звук выстрела показался ему оглушительным. На широком лбу дяди крупными брызгами расцвел пышный красный цветок. Год спустя. Для Алессандро стала приятной неожиданностью просьба психотерапевта и доброго друга доктора Вордсворта стать крестным отцом для его новорожденного сына. Состояться это торжественное событие должно было в городском кафедральном соборе. Во время священного таинства Катерина держала мальчика на руках. Алессандро же стоял рядом со своим даром — свечой, с которой маленькому крестнику предстояло, чуть повзрослев, пойти к первому причастию и первой исповеди. Священник трижды окропил младенца святой водой, произнося: — Крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа!.. Мальчика облачили в белые одежды, символизирующие его чистую душу, избавленную от первородного греха, и Алессандро вручил ему свечу, впервые зажженную сегодня . После завершения обряда Алессандро крепко пожал руку Уильяму: — Спасибо за оказанную честь, дорогой друг! — Тебе спасибо, крестный отец! На празднике, устроенном после обряда в церкви, Катерина наблюдала за младшим братом со смесью удивления и гордости. Куда только делся тот робкий заикающийся мальчик с печальным веснушчатым лицом? Его голос обрел стальные нотки, движения — уверенность, и даже походка стала твердой и размеренной. Вместо угловатого подростка перед ней был молодой сильный мужчина, достойный сын своего отца. Стоявший рядом старший брат, кажется, думал о том же самом. — Как же Сандро изменился всего за год! — Знаешь, — чуть подумав, ответила Катерина, — пожалуй, он всегда был таким. Только мы этого раньше не замечали. — Отец бы им гордился. Катерина согласно кивнула. Но каждый раз, когда она слышала, как брата называют «Дон Алессандро», ей почему-то становилось немного грустно. Несмотря на осень, день выдался теплым и солнечным, и праздник в честь крестин удался на славу.