ххх
Незнакомец больше не находится в постели Луи. Луи заглядывает за дверь и начинает настороженно идти в комнату. Никого не было на кровати, и — он смотрит на широко раскрытые двери, одежда разбросана по всему полу, — никого не было и в гардеробной. Простыни на кровати были измяты, несмотря на то, что Луи мог видеть неотчетливый отпечаток тела по всей длине складок. Он присаживается на постель и кладёт руку на простыни. До сих пор не холодная. Луи позволяет себе чувствовать несколько обеспокоенно. Это… не вызывает беспокойства, но он встревожен. Он как раз с трудом собирает деньги, чтобы заплатить за аренду за большинство месяцев, он усердно забывает об университетских зданиях, он помнит, что никогда вообще не пользовался услугами врачей; и он все еще не беспокоится, поскольку считает это в той или иной степени глупой тратой времени. Но! Но незнакомец был в таком состоянии прошедшей ночью, и как он исчез, и… что? Луи не мог помочь, однако чувствует чуточку ответственности. Он собирается подняться с кровати и начать в квартире поиски, когда слышит громкий шумный всплеск в направлении ванной. Луи вскакивает и бежит к ванной двери, что расположена в холле и что чуть-чуть приоткрыта. Снаружи он призадумывается на мгновение, прежде чем дернуть дверь на себя и— ох. Его взору открылись незначительные лужицы на полу, крошечная ванна оказалась переполнена водой, и длинное, долговязое тело было вдавлено в нее. Там он и находится. Луи не может помочь, но чувствует облегчение, и, хотя незнакомец полностью обнажен, Луи не знает, должен ли тот вообще быть там. Но с его волос стекает вода, и он отчаянно задыхается и брызгается слюной; Луи остаётся в дверях еще долгое время, до тех пор, пока глаза незнакомца не находят его, и взгляд не останавливается на нем. Прерывается это новой двойной волной кашля. В это время Луи направляется к нему. Затем он присаживается возле ванны буквально на секунду, не зная, куда деть руки. Руки незнакомца приподнимаются и охватывают края ванной, и Луи в порыве перекладывает свои собственные руки на его и мягко сжимает их. – Хэй, – говорит он, откашливаясь, чтобы привлечь внимание. – Все нормально. Хэй. Ты в порядке. Дыши, ладно? Только дыши. Он пробегает пальчиками по костяшкам пальцев незнакомца, чувствуя незначительную беспомощность, но на него смотрит незнакомец, и он, кажется, готов последовать совету, делая долгие и тяжелые вдохи, которые прерываются кашлем сейчас и после. Однако это, в конце концов, заканчивается, будто бы замирая до того момента, пока дыхание незнакомца не отражается эхом о плитку ванной, и Луи спрашивает, потому что он может или не может быть обеспокоен: – Что случилось? И после этого незнакомец кажется свернувшимся калачиком. Но он поворачивается, большие искрящиеся зеленые глаза направлены на Луи, волосы прилипли к голове. – Я не могу дышать, – произносит он, глубокий его голос звучит крайне смущенно. – Я не могу дышать. Его грудная клетка все еще поднимается и опускается, Луи немного паникует, пытаясь припомнить что-либо о том, чем он может помочь при приступе астмы. – Что ты имеешь в виду? – задает он вопрос, так, на всякий случай. На что глаза незнакомца наполняются такой ошеломляющей печалью, в то время как Луи чувствует покалывающее ощущение на своей коже. На минуту создается ощущение, что он смотрит на что-то далёкое, более далёкое его собственного разума. – Я не могу дышать, – повторяет незнакомец, глаза зеленые и опечаленные, и непонимающие. – Я не могу дышать в воде.ххх
Луи не уверен, что же заставило его выйти вчера. Он помнит, что не мог спать. Помнит, что лежал на своей кровати с широко раскрытыми глазами, пялясь в тёмный потолок и смутно размышляя в два часа утра. Он помнит, как закрывал за собой дверь квартиры и тихо брел вниз по ступенькам дома, направляясь к пляжу через пустынную улицу, — это так просто, что нити, которые удерживают эти воспоминания вместе, приводят в замешательство, они расплывчатые, и он не может, хоть убейте, сказать, почему оказался на безлюдном пляже в три часа утра. Зато он может вспомнить, как нашел его. Он может видеть всю последовательность внутри головы: вспышка чего-то белого на гальке, то же самое бледное, обнаженное тело, что и сейчас, свернувшись, лежит в его ванной. Январский ветер, его собственные зубы стучат, зеленые распахнутые глаза и бегающий взгляд; поднимая и укутывая его плечи своей курткой, позволяя странному бледному человеку опереться на него, отводя к себе, домой, потому что было три часа утра, а Луи не знал, куда еще можно пойти. Он помнит, укладывая того на постель и, по непонятной причине, твердя ему, что все в порядке; он помнит, как засыпал на диване без какого-либо изумления, кем был этот человек, или откуда они пришли, или в реальности ли они в конце концов.ххх
Он, в конце концов, успокаивается, и Луи остается с ним, так как чувствует плохой идеей — оставлять парня одного. Луи знает, когда становится тихо, знает, что люди порой нуждаются в разговорах о вещах, которые наполняли их жизни. Но спустя минуту Луи садится на пол около его головы, откидывая свою голову к раковине, незнакомец усаживается в ванне и глядит на воду, и тишина исключена, но не для степенных капель, бегущих из крана ванной. Что-то должно произойти. Поэтому Луи перекладывает руки на край ванны и ставит на них подбородок, смотря на личико человека, просто потому, что тот все еще был голым, и он (Луи) не хочет создавать ему неудобств. Незнакомец глядит на него вдумчивыми глазами и растерянным взглядом, он немного запутался. Кожа Луи снова покрывается мурашками. – Привет, – говорит он. – Я Луи. Глядя на него, незнакомец моргает. – Гарри, – его голос медленный, как и его дыхание. Это дает Луи возможность ощущать себя необыкновенно спокойно. – Гарри, – повторяет он, словно смакуя имя; ему нравится, как оно перекатывается на его языке. Незнакомец – Гарри, – кивает. Хорошо. Луи хочет спросить прямо сейчас. – Что ж, Гарри, не будь грубым, но мне правда интересно, как ты оказался на пляже прошлой ночью. Прежнее выражение Гарри возвращается обратно. На один стремительный миг Луи ненавидит себя. – Ты же понимаешь, зачем я спрашиваю, верно? – спрашивает он, как можно нежнее. – Смотри, Гарри, я действительно не специалист в чем-либо. Так что если тебе больно, или что-то случилось с тобой, я не могу это исправить это, я— – Мне не больно, – Гарри качает головой. – Мне не больно. Луи чувствует облегчение. – Хорошо, – соглашается он. Пауза. – Как думаешь, можешь ли ты рассказать мне, что же случилось? Гарри заметно напрягается. Луи не говорит ничего, только смотрит. Челюсть Гарри напрягается буквально на мгновение, а затем его голос снова отзывается эхом от плиток. – Я не отсюда, – произносит Гарри. Он сдвигается, из-за чего вода покрывается рябью. Его дыхание становится крайне тихим. – Я из… Я из-под… Он смотрит прямо на Луи, который отчаянно желает понять его. Луи сконфуженно смотрит на него в ответ. Небольшие складки образуются между бровей Гарри. – Из-под, – повторяет он упрямо, и Луи поражён, насколько молодо выглядит парень в этот самый момент. – Из-под чего? – спрашивает Луи, и Гарри смотрит на него, будто бы тот не мог понять, о чем он. – Воды, – отвечает он так, как будто это должно быть очевидным. – Из моря. Луи всматривается в него, пытаясь осознать, что тот только что сказал, как это вообще возможно, но Гарри продолжает говорить, медленнее, чем когда-либо. – Я жил в воде. И затем я был на пляже, выше, и я был один, и я эти— он дернул обоими коленями, – и я знал, что случилось. И сейчас я не могу вернуться, – он приостанавливается и слегка хмурится. – Я должен буду вернуться к новолунию. Я так думаю. Хотя бы до того… На его лице печальный, тоскующий и настолько мощный отголосок, который он бросает на Луи, что этот отголосок останавливает того от осознания, что то, о чем сказал Гарри, является бессмысленным. Но он словно возвращается в себя и хмурится. – Ты имеешь в виду, что жил в— и что случилось с твоими ногами, я не— Он осознает, что Гарри смотрит на него, широко распахнув глаза и моргая, и его голос умирает. Гарри имеет такой взгляд на лице, будто бы все это имеет абсолютный смысл, будто бы это должно быть очевидным, однако Луи не может понять, что к чему. Гарри вновь говорит. – У меня не было их раньше. Я— я потерял мой хвост, – он с трудом моргнул. – И я не получу его обратно прямо сейчас. Сейчас у меня есть ноги, и я здесь, и я не могу дышать под водой, и— он заметно сглотнул. – Я не могу вернуться домой. Луи только и делает, что пялится. – У тебя был хвост, – непонимающе и медленно проговаривает он. Гарри кивает. – Как у рыбы? – Луи едва подобрал слова, на что ему ответили слабой улыбкой. – Не как у рыбы, – отвечает Гарри. – Конечно, нечто похожее, – он кивает на свои ноги, а затем и на торс. – Это немного одно и то же. – Похожее, – говорит Луи, а потом останавливается. – Как русалка. Гарри супится, – что такое русалка? Луи не знает, что ответить. Так как его мысли толпятся вокруг его головы, их все больше и больше, и он не может— это невозможно. Русалки. Русал, которого Луи вчера нашел на пляже и который сейчас сидит в его ванне. Луи чувствует странное побуждение рассмеяться. Возможно, Гарри действительно нуждается в помощи, если он по-настоящему думает, что может быть русалкой— кто знает, каким образом он оказался прошлою ночью на пляже, вероятно, в его голове полный бардак, Луи не знает— – Луи? – он очень слабо слышит говорящего Гарри. Он возвращается обратно в реальность, чувствуя странное и туманное ощущение, словно он больше не в своем теле. Большие зеленые глаза Гарри наблюдают за ним, хоть и заставляют Луи осознавать все чуть более приземленно. – Гарри, – он неторопливо говорит, не смотря на то, что это совершенно безрассудно для него, чтобы спрашивать парня, – ты издеваешься надо мной? Гарри принимает недовольный вид. – Ты думаешь, что я вру тебе? – он выглядит довольно сконфужено этим вопросом. – Почему я должен это делать? И Луи смотрит на него и думает о том, что эмоции, что отображены на его лице, неподдельные и всецело естественные. Глаза Гарри большие и правдивые, и Луи каким-то образом осязает, как они смотрят прямо в него— каждые малейшая мысль и сомнение, и эмоция просвечиваются сквозь него. Это глаза, что не лгут. Он размышляет, что вчера всю дорогу Гарри шел, спотыкаясь, так, как будто он не ходил до этого. Он думает о нем, пытающемся дышать под водой. И он задумывается о глубокой печали, которую увидел в глазах Гарри, печали, которая по-прежнему раздается эхом, печали, что реальна и едва ли не чересчур мощная для того, чтобы Луи понял. – Я верю тебе, – он слышит собственный голос, и удивлен самому себе.ххх
Гарри пребывает в ванне остальную часть дня. Луи пытается закончить статью о Хэмингуэе и нерешительно избавляется от некоторого хаоса на кухне (Как долго эти тарелки были в раковине? Ему, вероятно, лучше не знать этого), однако настойчиво проверяет Гарри чаще, чем, по всей вероятности, стоит. Это простое заглядывание за дверь, чтобы убедиться, что тот в порядке — в итоге он не озвучивает предложение сменить воду или принести ему ланч, или принести чистую одежду и полотенце, если тот захочет выйти. В итоге он, несомненно, несомненно, не засматривается. (Нет, он не пялится. Не специально. Вот только со временем, он придет домой, и Гарри будет удерживать дыхание под водой со своей, как ореол, плавающей шевелюрой вокруг личика, выглядя настолько удивительным и неземным, и глаза Луи по собственному желанию пробегут по телу, прежде чем он сможет поймать себя. Он уходит почти незамедлительно, когда это происходит. Это не специально.) Он оставляет Гарри, свернувшимся калачиком в ванне, когда идет спать, и он уклоняется от вопросов, кружащих вокруг головы — ты только даешь ему остаться, и ты правда, искренне веришь в то, что он сказал тебе, и как ты собираешься справиться с этим всем, когда едва ли можешь позаботиться о себе— ...он разберется. (Только до Луны, в любом случае, долго.)ххх
Гарри все еще там, когда Луи приходит следующим утром, и он там же после полудня, когда шатен приходит из университета. Луи чувствует необъяснимое облегчение. Есть идея в его голове, он ощущает неясную нервозность, хотя нервозность это не что-то, что он испытывает. Но когда он прокрадывается в ванную и зовет Гарри, лицо парня загорается, и он выбирается из ванны так быстро, чего Луи не ожидал, пусть он и теряет равновесие, и Луи вытягивает перед собой руки и удерживает его. Луи находит ему плавки и свободную футболку, которая плотно обтягивает плечи Гарри (кажется, Гарри не нравится носить одежду, поэтому он настаивает, что ему не холодно, так что Луи и не пытается дать ему больше одежды). И вот они направляются вниз по улице к пляжу, Гарри немного спотыкается, и, кажется, его не заботит ветер, на что Луи сильнее запахивается в свою куртку. Луи не может остановить себя, замечая крошечные детали, как: насколько зелеными становятся глаза Гарри в послеобеденном свете, как его волосы завиваются на ветру, как его пальцы пробегают по собственной коже, будто бы ему не нравится быть сухим. И когда они одной ногой на пляже, Гарри берет инициативу, все еще не устойчиво передвигаясь на ногах, но ускоряясь, чуть ли не таща за собой Луи. К тому времени море располагается прямо перед ними, Гарри отпускает руку Луи, снимает футболку через голову и, один раз споткнувшись, начинает бежать, затем ныряя в море, словно создан для этого. На мелководье Луи может увидеть его бледное и сильное тело, однако это две продолговатые ноги, и он исчезает в глубине вод, где Луи больше не может видеть его. Луи сражается с абсурдной вспышкой беспокойства — если он не вернется домой, это может быть к лучшему, не так ли? Это будет означать, что он вновь стал русалом и что он вернулся туда, где ему и положено быть — и несколько пальцев подхватывают его. Ветер кусается, и Луи может чувствовать мурашки под курткой, но он все еще гуляет возле воды, опуская ноги на влажную гальку, и ледяные волны набегают на его лодыжки и пальцы ног. Да, он ждёт. Он ждёт до тех пор, пока пальцы не замерзают, а зубы не дрожат, до тех пор, пока солнце не садится между серыми облаками на горизонте и морем, которое стало более темным и мрачным. Он думает о том, что что-то случилось, и решает идти домой, когда думает, что видит движение среди волн, и, конечно же, моментом спустя видит темноволосую голову, которая становится все ближе и ближе, пока не оказывается перед Луи. Затем Гарри начинает выходить из воды на шатающихся ногах со сдержанным выражением лица. Луи знает лучше, когда стоит спрашивать. Он только следует за Гарри, пока тот идет прочь от пляжа, не желая прикасаться к нему, поскольку не уверен, хочет ли этого Гарри, мысленно упрекая себя, что не принес полотенце, прежде чем осознал, что быть сухим — последняя вещь, которая, вероятно, нужна Гарри прямо сейчас. Он смотрит на стекающую каплями воду с волос Гарри и чувствует, мягко выражаясь, беспомощность. Впрочем, Гарри оборачивается к нему лицом, долго смотря на него своими темно-зелёными глазами, и протягивает руку, чтобы схватиться за Луи. Луи берётся за ладонь, пытаясь сохранить удивление на лице. И они идут обратно в квартиру Луи без каких-либо слов; Гарри направляется в ванную, когда они возвращаются домой.xxx
Гарри не ушел. А Луи и не просит его об этом.xxx
Пролетают дни, и они, сами того не замечая, впадают в рутину. Гарри все еще предпочитает оставаться в ванной, он по-прежнему в ней спит, но не остается в ней на протяжении всего дня. Утром в выходные дни или в дни, когда Луи пропускает занятия, он без дела бродит по квартире и изучает массу любопытных вещей. Он расспрашивает, как работают вещи и для чего они созданы, капая водой по всему полу, и его волосы закручиваются к верху, когда высыхают. В те дни, когда все же нужно уходить в университет, Луи возвращается и застает Гарри, свернувшегося клубочком напротив телевизора, за просмотром повторов "Игры Престолов" или "Друзей", или "Времени Приключений". После полудня они спускаются к пляжу, и Луи наблюдает за плавающим Гарри, находясь у самой кромки воды. Гарри гораздо лучше контролирует свои конечности, но, когда оказывается на твердой земле, он спотыкается или ударяется обо что-либо; в воде он словно другой человек. Он двигается подобно рыбе, словно находясь в гармонии с волнами; и если Луи наблюдает за ним довольно долго, то это выглядит так, точно Гарри танцует. И каждый раз, когда он выходит из воды вместе со скрывающимся за серым небосводом солнцем, что позади него, он немного меньше вдали, но немного больше именно там. (Как оказалось, Луна означает месяц, новая Луна в новолуние. Устанавливая дату ухода Гарри, чувствуется необыкновенный финал. Луи не хочет думать об этом.) Существуют моменты и моменты... Гарри никогда не начинает паниковать в первый день, но иногда он делает такой отдаленный взгляд и сворачивается в клубочек в ванной, не произнося ни единого слова. Однажды он даже попросил прощения у Луи, бормоча «Обычно я не такой» с наполовину грустным, наполовину разочарованным лицом. И Луи видит это. Он не знает, каким Гарри был раньше (потому что он без слов согласился с объяснением Гарри, что тот был русалом, все же не понимая его), но Луи нравится думать, что он может видеть вспышки того, что хоть иногда Гарри хорошо проводит день. Гарри робко подходит к Луи, когда тот пытается приготовить ужин, и кладет ему на плечо свой подбородок, щекоча дыханием шею Луи; он распахивает окна до тех пор, пока в квартире не пахнет морским ветром, он включает радио и подпевает Тейлор Свифт, сверкая глазами и демонстрируя ямочки. И какой же была жизнь Луи без всего этого? Это не мысль, Луи должен помочь ему, но не может; он находит себя озадаченным, что он делал весь день, как ему удалось сохранить скучного себя от смерти. Он не находит ответа. Есть еще одна мысль. (Разве не в этом весь подвох?). Эта мысль о том, что Луи беспомощно и бесспорно притягивает к Гарри. Он не может смириться с этим. Он старается любыми способами подавить это чувство, потому что это странно, и есть ощущение, словно он пользуется преимуществом, что Гарри все равно оставит его. Но затем Гарри выходит из моря, стряхивая воду с ресниц, линии его торса широки и мощны, и Луи чувствует весь жар вопреки январскому ветру; Гарри прижимает его к себе на диване и оставляет влажные пятна на его одежде, и Луи испытывает небольшую отдышку, некую легкость. Он ничего не может сделать, кроме как лечь отдельно, спрятаться таким образом, что он чувствует, будто это еще ничего, отличие от того момента, когда Гарри берет его за руку, в то время как они направляются к пляжу, или говорит ему «Я рад, что тем, кто нашел меня, был ты». Это ничего. Это не должно иметь значения. Он не должен позволять этому иметь значение. Итак, дни растягиваются, легко следуя друг за другом, чего Луи не замечает. Море становится постоянной частью его с Гарри жизнями. Луи узнает мелочи о Гарри, небольшие обрывки, что он хранит, даже не осознавая это. Гарри двести шестьдесят девять Лун, у него есть старшая сестра, и его хвост был зеленым. И в свою очередь Луи так же рассказывает ему о себе, как не делал с тех пор, как был подростком: он не думает об этом, это просто происходит, и искренний и вдумчивый взгляд Гарри заставляет говорить больше. Поэтому Луи так и делает. Он рассказывает вещи, которые никому никогда не рассказывал, как он скучает по маме и сестрам больше, чем он может, и от этого чувствует себя ужасно виноватым, оставляя их в Донкастере, пусть и с отчимом. Вполголоса он рассказывает ему, как порой беспокоится, что ни один человек не желает остаться с ним. Гарри временами высказывается, временами нет. Но он находится там все время, внимательно слушая, и по несколько странной причине это заставляет Луи чувствовать себя более безопасно, чем ранее. Дни превращаются в недели. Луи покупает Гарри три золотые рыбки; они спускаются на пирс и облизывают с пальцев сладкую вату, словно им по двенадцать лет; они смотрят «Русалочку», и Гарри притворяется, что не плачет. И это так умилительно; тот факт, что Луи беспомощно тянется к Гарри, не имеет значения, и Луи не думает о том факте, что через две недели Гарри больше здесь не будет.xxx
Это происходит, когда однажды они сворачиваются клубочком на кровати Луи (это то, что они делают до сих пор). Веки Луи тяжелеют, а он сам гладит Гарри по голове так, что, вероятнее всего, это кажется чересчур интимным, и Гарри неторопливо растягивает слова, и ветер за окном, — единственное, что он способен услышать, за исключением собственного дыхания. Это уже стало привычкой. В прошлом, когда Луи все еще жил в Донкастере, он заботливо укрывал сестер одеялами каждую ночь, сидел на одной из кроватей и рассказывал им на ночь сказку. Он не сделал это лишь раз, поскольку уехал, однако Гарри ответил, что она ему нравится, покуда Луи поясняет вещи о здешнем мире, и Луи вновь это делает. Итак, он рассказывает истории о принцессах и драконах, и феях, и даже русалках, и Гарри улыбается ему, внимательно слушая и продолжая историю, стоит Луи замолкнуть. И иногда он выбалтывает о том, каково это быть — под водой, и хотя голос Гарри очень тягучий, как мед, он имеет склонность к привлечению внимания Луи. – И есть различные рыбы, на самом деле, больше, чем вы можете себе даже представить, и я знаю, они очень сильно не любят людей, но они действительно довольно милые, – говорит Гарри. – Они не очень красочные наверху, здесь, но я слышал, что в теплых водах это словно купание на радуге. Голос звучит несколько подавлено, прикрытые глаза трепещут, в то время как Луи царапает кожу его головы, как будто он кот. Его волосы слегка влажные, и эти восхитительные кудряшки раскиданы по подушке Луи ореолом. Луи привстает на локте и наблюдает за ним, ожидая, когда тот продолжит. Однако он не делает этого. Он долго молчит до тех пор, пока не поворачивает голову, касаясь Луи. А затем он распахивает глаза и смотрит прямо на парня и произносит: – Я бы очень хотел, чтобы ты поцеловал меня прямо сейчас. Мозг Луи застывает. – Что... – выдает он, потому что это единственное, на что он сейчас способен. Гарри томно и задумчиво моргает. Луи не может думать. – Ты слышал меня, – свободно произносит Гарри. – Имею в виду, если и ты этого хочешь. Луи пытается собрать мысли в кучку. – Гарри, – наконец говорит он. Его голос звучит бессильно в его же ушах. – Я не уверен, что мы можем сделать это, я не думаю— Гарри обрывает его на полуслове слегка обиженным тоном голоса. – Я не тупой, Луи. Я осознаю, что это все значит. – Его голос утихает едва заметно. – Я знаю, что это значит, когда ты смотришь на меня, как и я на тебя. Ох. Луи моргает. И он думал, что был трудно уловимым. Но Гарри все еще продолжает смотреть на него, безропотно и пристально, и почему-то Луи подзабыл причину, почему же он думал, что это плохая идея, потому что его лицо все ближе, ближе— — и тогда Гарри приподнимается вверх и соединяет их губы вместе, это совсем легко, и Луи смутно осознает, что так и должно быть. Губы Гарри такие нежные и теплые; Луи чувствует пробегающий сквозь него трепет. Он отстраняется, вглядывается в Гарри лишь на минутку и вновь целует, оставляет крохотные, скорые поцелуйчики, поскольку ему всего этого мало. Гарри улыбается этому и прикасается к щеке Луи, его шее, впутывается пальцами в короткие волосы на затылке Луи. – Как-то так, – бормочет Гарри напротив рта Луи. – Спасибо. Луи хочет сказать что-нибудь в ответ, но в кои-то веки не может подобрать слов. Потому он тщательно выцеловывает Гарри, целует его до тех пор, пока не испытывает тепло и некую легкость во всем, целует его до тех пор, пока не становится тяжело от подступающего сна, и он не может отказать этим губкам.xxx
Вокруг мало что изменилось. Чему Луи рад. Это глупо, но он не может помочь, однако порой чувствует, что это естественный процесс развития их отношений, не более. Как много времени они провели друг с другом, это неминуемо привело к засыпанию вокруг друг друга, обменными поцелуям по утрам, Гарри прокладывает пальчиками путь вниз по позвоночнику Луи, заставляя того дрожать. (Гарри улыбается так прекрасно, когда что-то происходит, когда Луи не может помочь, но все же показывает физический эффект Гарри на него). Луи чувствует себя уютнее, чем когда-либо. Гарри кажется ярче, счастливее, и Луи никак не может быть уверен, что это последствие развития их отношений или еще чего-то. Он не спрашивает. Он только наблюдает за неподдельным свечением в глазах Гарри, он соглашается спать на кровати Луи и просыпаться с совершенно сухой кожей, чему продолжает изумляться. Он сознается в своем увлечении волосами Гарри, чем Гарри доволен и восхищен; он позволяет Луи играть с ними куда чаще, плетя нелепые косички и собирая пучки, при этом игриво улыбаясь. Когда бы Луи ни целовал его (потому что он может целовать Гарри, черт возьми, когда ему вздумается — Луи по-прежнему не привык к этому), Гарри немедленно целует в ответ, и руки его пробегаются по талии Луи, очень близко прижимая к себе. Чувствуется внушающая страх непомерная любовь. И Луи убивает эту мысль, как только она проявляется. Потому что Гарри оставит его. Гарри уйдет, и Луи останется, и это хорошо, однако он не может позволить этому стать чем-то большим, чем есть сейчас.xxx
Тем или иным образом, находясь рядом с Гарри, он начинает обратный отсчет. И все же он не может вспомнить, когда именно начал отсчет.xxx
Первый раз, когда они сделали нечто большее, произошел спустя неделю после поцелуя. Гарри тянется к Луи из ванны и целует до тех пор, пока им не становятся тяжело, и они не задыхаются; Луи недвусмысленно дает Гарри понять, чего он хочет перед тем, как соприкоснуться своими губами с подбородком Гарри, захватывая его и медленно целуя. Луи фактически может описать его красоту, как Гарри начинает елозить, буквально хныкая под ним, беззастенчиво задыхаясь и срывая стоны с именем Луи. Гарри оборачивает руку вокруг него, и вполне очевидно, что прежде он никогда не делал подобное, однако это все-таки заставляет Луи дрожать меньше чем через минуту, как тепло рябью распространяется вокруг них. Руки Гарри крепкой хваткой цепляются за Луи в то время, как Луи находится в посторгазменной дымке, и он ловит себя на мысли, что это нечто, что он хотел бы сделать вечным. Он решительно откидывает эту мысль на задворки мозга, но при этом не может заставить себя отстраниться от Гарри.xxx
Луи поглядывает на убывающую Луну и абсолютно ничего не говорит об этом. Он не должен. Он чувствует на себе взгляд Гарри практически каждый раз. Луи не может ответить тем же, так как его не оставляет мысль об уходе Гарри, особенно если он услышит, что на это все скажет Гарри. (Он сможет с этим справиться. Сможет. Гарри собирается вернуться туда, откуда родом, и кто такой Луи, чтобы даже пытаться остановить его?)xxx
Если Луи льнет к Гарри ночью в последние дни до новолуния, то это никто не должен знать, и Гарри благодарит его тем, что ничего не говорит.xxx
Небо просторное и пустое, и сегодня Гарри оставит его. Луи наблюдает за выскальзывающим из постели Гарри, будто бы он во сне. Все имеет некое состояние невесомости, даже его собственное тело; но даже прикосновение Гарри к его запястью не может полностью вернуть на землю. Когда Луи за ними закрывает дверь квартиры, он пытается изо всех сил не думать о том, что никогда больше не вернется вновь. Гарри держит Луи за руку всю дорогу до пляжа. Луи чертовски жалеет, что должен, но не может отпустить его. Море огромнее, чем когда-либо до этого, оно темнее неба, а волны равномерно раскатываются вперед и назад. Далеко не в первый раз Луи испытывает ощущение укола беспокойства во время их пути, это становится неизменным делом, в любом случае. И это должно помочь поставить, по всей вероятности, заметку на будущее, чтобы понять, что все, что происходило в его гребанной жизни, не имело и впрямь уж большей важности, не после всего этого, но именно все это побуждает его держать руку Гарри куда крепче. Вместо этого, когда море уже прямо перед ними, он отпускает ее. Гарри оборачивает к Луи лицом и пронзительно смотрит на него. Его глаза зеленого цвета даже в темноте. – Лу— – Все в порядке, – будто на автомате выпаливает Луи. – Все в порядке, Гарри, тебе пора. Что-то вспыхивает на лице Гарри. Его челюсть напрягается. – Я не уйду. Нет. Нет, пожалуйста, не делай это ради меня. Луи пытается сделать голос куда жестче и без лишних колебаний. – Гарри. Давай. Вперед. – Луи, я— лицо Гарри искажается в неком отчаянии. – Я не хочу оставлять тебя, я останусь здесь, с тобой— – Гарри…– Но Гарри не двигается. Луи берет тонкое запястье Гарри и кротко тянет на себя. – Давай же... Он подводит Гарри к морю, и тот ничего не может сказать, только следуя за Луи. Луи, чьи ноги уже оголены, входит в воду, продолжая вести за собой Гарри, чуть ли не волоча его. Он останавливается, переводит дыхание и разворачивается к Гарри. Он нависает над краем воды, его босые ноги едва не касаются ее. Его лицо кажется умоляющим. И желудок Луи крутит при одном лишь взгляде на парня. – Луи, – беспомощно звучит его голос. А Луи не может это больше продолжать. Он не может, потому что тогда он не сможет отпустить Гарри, он убежит вместе с ним от этого места прочь и никогда больше не позволит ему уйти. Таким образом, он тянет Гарри за запястье пусть и нежно, но уверенно, пока пальцы Гарри не оказываются в воде. Гарри заметно вздрагивает. Медленно, осторожно он начинает раздеваться. Он стягивает с себя футболку через голову, пальцами обхватывая кромку одежды у торса, и Луи не может оторвать свой взгляд. Гарри берется за шорты и снимает их, и одежда падает на сухую гальку позади него, затем он снова поворачивается к Луи лицом, и он снова голый, как и в то утро, когда Луи нашел его. Гарри делает ему на встречу глубокий шаг, волны мягко разбиваются о его тело. Потом он, приподнимаясь к Луи, берет его лицо в ладони прежде, чем Луи осознает это, и целует жестко и неистово. Луи в ответ целует так хорошо, как только может, его пальцы сами по себе блуждают по волосам Гарри. После чего тот неохотно отстраняется и прижимается своим лбом ко лбу Луи. – Я вернусь ради тебя, – судорожно шепчет он. – Я никогда не оставлю тебя. Обещаю. Он еще раз целует Луи, но уже только один раз. Потом отходит, делая шаг назад, смотрит на него в последний раз и с головой погружается в воду. И Луи кажется, что он видит вспышку хвоста до того, как парень исчезает полностью.xxx
Это совсем не то, что он ожидал, не так ли? Не то чтобы он знал, как именно это произойдет.xxx
Квартира пуста. Ванна пуста, но есть все еще капающий кран, и Луи должен закрыть дверь, чтобы остановить звук непрерывного капания, гулом разносящийся по всей квартире. С ним все в порядке. С ним все в порядке. Он не плачет, и ему не больно, и жизнь становится такой же, какой и была прежде, до Гарри, не так ли? Он уезжает в университет и приезжает обратно. Он в одиночестве сворачивается в постели калачиком и абсолютно ни о чем не думает. Он не ходит на пляж. И странная маниакальная энергия разгорается в нем, делая его нервным, а взгляд затуманенным; но его конечности очень тяжелы, словно его мучили, и всякий раз, когда он думает о чем-либо вообще более чем на несколько минут, мысли становятся подернутыми дымкой. С ним все в порядке. Его ломает около недели, он сворачивается на кровати и плачет, покуда его ребра окончательно не сводит.xxx
Это больше не пустота; это отвратительное специфическое чувство недостатка Гарри. Он уходит в себя, чтобы попытаться и остановить это самое чувство, но ничего хорошего из этого не выходит. Отсутствие Гарри это не что-то, что приходит лишь от внешнего мира, это что-то, о чем он усердно пытается не думать. Больше это не мертвый груз, это нечто, что еще живо в нем, это нечто, что горит ярким неровным пламенем так сильно всякий раз, когда он дышит. Он живет с этим. Что еще он может делать? Он продолжает кормить золотых рыбок, порой он оставляет окна открытыми для легкого ветерка, и каждый день он пытается наблюдать за тем, как солнце пересекает небо, а не за тем, как зияющая дыра распространяется по нему. Один небольшой шажочек за это время. Если он будет фокусироваться на каждом таком маленьком продвижении, ему станет лучше; не сейчас, но со временем. Он не позволяет себе надеяться. (Гарри сказал, что вернется. И Луи не может себе позволить цепляться за эту мысль. Гарри наговорил очень много лишних вещей, и у него нет причины для возвращения, не-а. Что Луи может предложить ему? Зачем Гарри вообще оставаться с ним?)xxx
Луи спускается к пляжу всего один раз. Он снимает обувь, просто потому что ему так удобнее, и оставляет ноги в воде, пока те не немеют. Он позволяет себе думать о Гарри. Он интересуется, есть тот где-нибудь в море, интересуется, пусть и мрачно, но интересуется, существует ли Гарри вообще. И если бы у Луи не было физического напоминания о том, что действительно парень реален, он бы, вероятно, подумал, что сам выдумал его. Не оглядываясь, он уходит, стоит солнцу опуститься за горизонт.xxx
Как бы то ни было, Гарри не вернется, так что это лишь доказывает, что Луи действительно не стоило надеяться на его возвращение.xxx
Прошел месяц с тех пор, как Луи видел Гарри в последний раз, когда он просыпается от стука в его дверь. Стук будит его. В этот момент замешательства он цепляется за простынь ради неизвестно кого, затем теряется в реальности, поспешно мигает в темноте и преспокойно идет по направлению к двери. Вновь начинаются удары о дверь, отчего звук разносится по всей квартире. И сердце Луи начинает бешено бить молоточком. Это не то. Это не то. Этого не может быть. Луи выскальзывает из постели, абсолютно не осознавая, что делает. Его ноги едва касаются пола, но он ощущает себя так, словно парит над полом. Вдох, слабый выдох. Пульсация отдается в барабанные перепонки, горло и кончики пальцев. В тишине он идет по коридору. Следует еще один стук. Его пальцы безутешно трясутся на защелке двери. Он открывает замок. Он, черт побери, тянет на себя дверь, и она раскрывается. А там накапанная вода на его половичке. Бледная кожа и длиннющие ноги, и стройные тазобедренные косточки. Пульс грохотом отзывается в ушах Луи. Он совсем не может двигаться, просто стоит, пока его глаза блуждают вверх-вверх-вверх и не останавливаются на лице Гарри, лице Гарри, Гарри, который стоит прямо перед ним, Гарри, который все же вернулся. – Луи, – в конце концов, произносит Гарри. Одно слово, всего одно слово, которое Луи может слушать вечность. Лицо Гарри все еще выдает все, что он чувствует. Его глаза широко распахнуты и зелены, и обеспокоены, и они смотрят непосредственно на него, Гарри смотрит на него; это крошечный, довольно странный момент, что Луи уверен, что сейчас заплачет. И тогда Гарри опять начинает говорить, его голос глубокий и грубый, отчего кожа Луи покрывается мурашками. – Я все понял, – говорит он. – Лу, я понял это— я понял, что мое место и здесь тоже. Луи моргает. На лице Гарри написана надежда и нервозность, и он красив, и Луи не может думать. – В течение года бывают тринадцать Лун, и это— и это значит, что я могу оставаться здесь во время половины из них. Я буду здесь с тобой, – повторяет он, моргая, словно для него это до сих пор в новинку, словно он до сих пор благоговеет перед этой мыслью. Крошечная пауза. – Если ты этого хочешь. Ни один из них не двигается долго, очень долгое время. И тогда Луи задыхается, когда произносит «конечно», поскольку не думает, что подразумевает что-то более значительное, и момент испорчен. Они оба движутся навстречу друг к другу, и одежда Луи намокает из-за воды. Гарри пахнет морской водой практически везде, а кожа соприкасается с кожей, теплой и безопасной. Парень оборачивает руки вокруг спины Луи и прижимается к нему все плотнее и плотнее, и тот держит Гарри так крепко, как никого никогда не держал еще в своей жизни. У них все будет хорошо. Им будет хорошо вместе. Луи уверен в этом.