***
Это началось примерно с появлением в городе стаи альф. Скотт на глазах мрачнел, Лидия больше походила на дёрганную неврастеничку, а волчата Дерека, точнее оставшийся Айзек, вздрагивали от любого шороха, раздававшегося в паре миль от них. Стайлз предполагал, что Хейл придёт, если не к нему, то к Скотту точно. И, да, он пришёл и сделал это эффектно: спустя несколько дней отсутствия завалился раненым в дом Стилински и, хмуро глянув на остолбеневшего парнишку, кивком указал на дверь. Тот подорвался и прикрыл дверь. - На ключ, - прохрипел Дерек, стягивая прилипшую куртку. - Отец на работе, - Стайлз сглотнул, с трудом отводя взгляд от глубоких рванных порезов на шее и груди оборотня, нескольких буро-лиловых синяков, расползшихся по всему телу, и отсутствующих на пальцах ногтей, - чувак, тебе бы в больницу. Хейл прорычал и рывком сдёрнул жалкие остатки того, что раньше было футболкой. Парень оскорбился и выудил из шкафа аптечку. Сам знал, что идиот. Завались мужчина в больницу, то дело обернулось бы дополнительными проблемами, даже с помощью Мелиссы. Да и вероятность того, что альфы могли навестить больницу, была слишком высока. Но раны не заживали, а кровь, струящаяся по литым мышцам, грозила потопом. Дело уже оборачивалось как минимум заражением. - Слушай, Большой Хмурый Волк, - протянул Стилински, откупоривая баночку с перекисью водорода, - тебе бы раны обработать, а то помрёшь от какой-нибудь гадости. Гость продолжал молчать, яростно отдирая прилипшие куски ткани. Подросток замер, обильно смачивая ватный тампон раствором и наблюдая за тщетными попытками. - Давай я, - вздохнул Стайлз, напрочь игнорируя дрожь в коленях и предупреждающий рык, - да не бойся ты, не покалечу, – и шёпотом добавил: - Хуже всё равно некуда. Волчий слух Дерека не подвёл, но подросток на это и не надеялся. Хейл снова рыкнул, но попыток отстраниться не предпринял, что уже было большой удачей: прикосновения он не любил, а уж к прикосновениям Стайлза вообще испытывал ОГРОМНУЮ неприязнь. Ну, как и к самому Стайлзу. Раны были глубокими, почти с фалангу на указательном пальце, и срастаться отказывались напрочь, ежесекундно выпуская несколько крупных капель крови. И парень начинал всерьёз паниковать: такими темпами Дерек запросто мог истечь кровью, и хвалённая регенерация оборотней навряд ли спасла бы ему жизнь. Плюс ко всему, Хейл покрылся нехорошей испариной, то и дело отключаясь, да так, что мальчишке приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы растолкать бесчувственного волка. - Эй, не отключайся, - Стилински аккуратно похлопал мужчину по щекам, - Дерек, чёрт, смотри на меня и не закрывай глаза! Дыханье прервалось столь стремительно, что первые секунды он и не понял, что оборотень перестал дышать. - Твою мать! Паника всё же накрыла вязкой волной. Руки тряслись будто в припадке, а сердце бешено стучало где-то в горле. «Так, успокойся, стянуть его на пол, подложить подушку, проверить сердце. Чёрт, остановилось. Спокойно. Руки в замок. Чуть выше солнечного сплетения. Вдох, десять надавливаний. Вдох, десять надавливаний». Мысленный счёт примитивных действий помогал ему соображать. Даже в такой ситуации он продолжал думать, но что важнее – верить. - Дерек, давай же, - снова вдох в приоткрытый рот. - Хейл! – десять надавливаний на грудную клетку. – Дыши, твою мать! Губы обволокло чужим дыханием. Да, это была его личная агония. Мужчина жадно целовал приоткрывшиеся от испуга губы, впитывая остатки спасительно выдоха мальчишки. Подросток отскочил, широко распахнутыми глазами наблюдая за не менее удивлённым волком. - Ты… - сглотнул Стилински, взглядом скользя по окровавленному телу и невольно возвращаясь к тонким губам. - … регенерировал… Тот бегло осмотрел своё отчасти восстановившееся тело и потянулся к куртке. - И не говори, что ты уйдёшь, - только и успел произнести парнишка, когда незваный гость сиганул в окно. - Не за что! – и он знал, что чуткий слух уловил почти истерические нотки. С тех пор начался их личный ад.***
Рама тихо приоткрылась, и Стайлз выдохнул. Что ж, не в первый и видимо не в последний раз. В темноте призрачно сверкнули красные глаза, а воздух плотно затопил металлический запах крови. Снова нарвались, идиоты. Знал? Безусловно. Скотт уже часа полтора лежал под пристальным вниманием матери, сменяющей пропитанные кровавым месивом повязки, а Дерек пришёл излечиться. Стилински перевернулся на живот и прикрыл глаза. Сил сопротивляться не было, от своего же тела тошнило, но он продолжал надеяться на… что-то. То, что Хейл рядом, он понял по прогнувшейся кровати и тяжёлому горячему дыханию на шее. С некоторых пор Стайлз перестал ощущать людей. Вообще. Ни разговоров, ни обеспокоенных Скотта и Лидию, ни даже суетящегося рядом отца – он не чувствовал никого. Низ живота полыхнул огнём, но согнуться не дали сильные руки, вцепившиеся в бёдра. Он просто хотел, чтобы всё повернулось иначе. Дерек толкнулся последний раз и вышел, оставляя разбитого парня лежать на разворочанной кровати. Стайлз просто хотел, чтобы Дерек сказал хоть слово, хоть раз просто сказал: «Спасибо» или прижал к себе. Но, увы и ах, Стилински оказался хорошей многоразовой батарейкой, о которой не беспокоятся, пока она не сдохнет. О чувствах батарейки никто и никогда не беспокоится.***
- Ты как? – тихо спросил Скотт. Отличный момент для разговора, но вид вымотанного Стилински словно просил помощи или обычного человеческого сочувствия. - Скотт, мы на экономике, - шепнул Стайлз, - не находишь, что сейчас не время? Ага, ответил тот, кто в принципе всегда плюёт на школьные правила. Маккол думал также. - От тебя снова несёт Дереком, - фыркнул друг и наклонился ближе, - поэтому я нахожу, что сейчас самое время. - Не сейчас. - Сейчас. - Твоё любопытство дотерпит до перемены. - Моё любопытство может и границы перейти, - огрызнулся оборотень, втягивая запах клетчатой рубашки перед ним, - прям как ты, когда убегаешь от разговора. - Скотт, - зашипел Стилински, резко поворачиваясь к Макколу. Слова тут же застряли где-то в глотке: друг беспокоился за него, в потемневших глазах ясно отпечаталось то волнение, что он сам переживал тогда, когда его друзья чуть было не пустили жизни под когтями Девкалиона и его альф. Из комнаты будто выкачали воздух, дышать стало тяжело, почти невозможно. Остались только знакомые с детства глаза и встревоженный голос в тумане: - Врача!***
- Как так, батарейка? – ещё раз переспросил Скотт, продолжая теребить истерзанную больничную простынь. Стайлз выдохнул и отвернулся, разглядывая однотонный серый пейзаж за окном. Признаться - не лучшая идея, но она стоила того. С души спал груз, тянувший его в бездну. - Вот так, - пожал он плечами, - ты ни разу не задумывался, почему Дерек так быстро регенерирует? Ты сам сказал, что ранения, нанесённые альфами, восстанавливаются очень и очень долго, – слова давались тяжело, но Маккол должен знать, должен понять, – его раны больше походили на следы от бензопилы, а не на следы от когтей. Он несколько раз был на краю, но я оказался полезен, – и чуть тише добавил, - хоть в чём-то. Оборотень молчал, шокировано вникая в рассказ. Из слов Стайлза выходило, что альфы приходили за Хейлом едва ли не каждую ночь, но сам Скотт ничего подобного не то, что не знал, не слышал! Нет, пару раз они сталкивались и сложно сказать, что оборотни Бейкон Хиллс выходили победителями, но чтобы еженощно? Ладно, с этим Скотт разберётся позже. - Но его не было в лофте, да и в городе я его редко видел. - Он не в городе, последнюю неделю от него пахло лесом, - Стилински поморщился, но продолжал выдавливать из себя слова, - наверное, он в старом доме Хейлов. Но я сомневаюсь. - Вы не разговариваете? - Нет. Рассказ можно было считать оконченным, но друг продолжал сидеть рядом, словно ожидая чего-то ещё. - Ты должен это прекратить. Вопрос был не в том, что Стайлз должен или не должен, а в том, что он не хотел прекращать то, ради чего каждую ночь не закрывал окно. - Я не могу. - Не можешь? – Маккол прищурился, резко втягивая воздух. – Или не хочешь? Они дружили с самого детства. Были опорой и знали друг друга до последнего шрама и чёрной тайны, но сейчас им предстояло разбираться поодиночке. - Да, не хочу. И, да, я знаю, что ты шокирован. - Почему? - Я нужен ему. - Ты нужен ему, как подстилка, Стайлз! - Пока я нужен ему, мне проще. - Проще? – карие глаза полыхнули золотом, а крик потонул в рычании. – Да кому так может быть проще? Ты просто себя изводишь, а он высасывает тебя, как долбанный энергетик! Так не проще, Стайлз, так… - Можно сдохнуть побыстрее. Стилински всегда был оптимистом. Был, до появления в его жизни ярости и страха, оборотней и колдунов, опасности и Дерека, мать его, Хейла. Сейчас он был всего лишь подростком, которому до одури надоело сражаться, терять и бояться. Он просто устал. - Стайлз… - Прости, Скотт, но мне бы отдохнуть. И друг покинул его палату в смиренном молчании. В ту ночь Дерек впервые за полтора месяца не пришёл. В ту ночь Стайлз впервые задыхался во сне от ярких кошмаров. А ещё через неделю, едва доктор с зубовным скрежетом отпустил парня домой, Хейл завалился к нему, на ходу сдирая футболку. - Дерек, стой, - Стилински предупреждающе вскинул руки, что, впрочем, не сильно помешало альфе. Он заломил тонкие запястья и крепко приложил подростка к стене, выбив из лёгких воздух. - Я не хочу, Дерек! Шерифа дома не было, Скотт и Айзек рыскали в окрестностях, а Хейл уже рывком стягивал с него штаны. - Остановись! Слова не подействовали: мужчина прижался крепче, измазывая его спину вязкой кровью, и ногой раздвинул ноги. Стайлз брыкался, кричал, просил остановиться, но это было бесполезно. Он просто хотел поговорить, но Дереку некогда было выслушивать болтливого мальчишку. И, когда раздался звук расстёгивающейся ширинки, Стилински стало по-настоящему страшно. Он наугад ударил ногой и получил кулаком по рёбрам, охнув и осев в сильных руках. Хейлу плевать на него, Хейлу только надо излечиться. Когда альфа резко и без подготовки вошёл, Стайлз потерял сознание, балансируя где-то на грани ужасающей боли. Очнулся он уже на кровати, прикрытый тёплым одеялом, но пошевелиться не смог. Тело не слушалось, и даже слабая попытка сесть отозвалась дикой болью в ягодицах и боках. В горле словно застрял большой валун, по щекам давно бежали слёзы, а Стилински сквозь мутную пелену спасительного недосна стало интересно, почему он ничего не чувствует. С тех пор проходит неделя, Хейл не появляется в поле зрения как Стайлза, так и жалких остатков своей стаи. - Стайлз? – Скотт приоткрывает дверь, делая стук ради приличия, - можно? Тот кивает и указывает на кровать. Эмоции на лице волчонка сменяются с «слава богу» до «боже мой». - Ты как? – аккуратно интересуется он, морщась от стоящего в комнате запаха: затхлость, кровь и отчаяние. - Я бы сказал, что немного лучше, но тебе врать всё равно бесполезно, – Стайлз ухмыляется, и Макколу впервые хочется от него сбежать. Потому что новости добьют друга. Потому что Стайлз пахнет надеждой и Дереком. Потому что… - Слушай, друг, - оборотень мнётся, но Стилински уже хмурится. Мимолётная улыбка исчезает, будто он ждал, сердце заходится в бешеном стуке, и Скотт решается: – Дерек мёртв. … мир Стайлза Стилински разобьётся на мелкие осколки.***
- Ну и где здоровяк? – Стайлз пытается сдержать непрошенную дрожь, когда видит Дерека живым и относительно невредимым, и удивляется, когда слышит свой уверенный голос, никак не вяжущийся с быстро бьющимся сердцем. Хотя, лгать он может только себе, оборотни и так почувствуют его эмоции. - Близко, - Хейл откровенно игнорирует его, даже головы не поворачивает в сторону парнишки, и это начинает откровенно раздражать. - А где мисс Блейк? – оборотни молчат, и он переводит взгляд на тяжело дышащего Скотта. – Ты хочешь сказать, что её нет? – Маккол старательно не смотрит в светлые глаза. – Скотт, это что, шутка? - Тихо! – почти рычит альфа, всё-таки оборачиваясь к взбудораженному подростку. - Тихо? – взбешённо переспрашивает Стилински. – Мне вести себя тихо? Мне? – он разъярён и обескуражен, близость Дерека выводит из себя, заставляет чаще дышать и напрочь отключает голову, поэтому он неосознанно подлетает к нему, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться пальцами в грязную рубашку. – Ты указываешь мне, что делать? Когда твоя сумасшедшая подружка-маньячка, между прочим, вторая, с которой ты встречаешься, где-то бросила моего отца связанным дожидаться ритуального жертвоприношения? Хейл не выглядит растерянным, но и в глаза ему не смотрит также, как и Маккол. - Стайлз, они все здесь, - тихо одёргивает друг, почти силком оттаскивая его от альфы. - Так им же нужна она, ведь так? Но у нас её тоже нет, а это значит, что отец и Кора уже мертвы! Когда он резко оглядывается, Дерек виноватым взглядом окидывает исхудавшее тело и смотрит ему в глаза – прямо и безо всякой утайки, но Стайлз всеми силами убеждает себя, что это очередной глюк на почве волнения. - Пока нет. Он устал ото всего, но страх за отца пересиливает все эмоции. Скотт отходит к Питеру, когда он почти ощущает тепло Его тела и ту бурю эмоций, которую альфа скрывает в глубине своей животной души. «Нет, ты снова убеждаешь себя, - голос внутри спокоен, почти хладнокровен, - перестань верить в то, что заведомо невозможно.» И Стилински делает два шага вперёд, разрывая любую связь с таким нужным оборотнем. Дверь резко распахивается, являя грёбанную колдунью, стеревшую в порошок грёзы о спокойной жизни. На лице Скотта и Питера застывает звериная ненависть, а на лице младшего Хейла - болезненная надежда. Стайлзу перекрывает воздух. Мир во второй раз рушится на осколки. И Маккол лишь добивает его. - Скотт, не делай этого. Не ходи с ним, - это сон, просто дурной сон. - Я не знаю, что ещё сделать, – этот лишённый эмоций голос, эти наворачивающиеся на глаза слёзы. - Нет, мы обязательно что-нибудь придумаем. У нас же всегда есть запасной план. Его друг, лучший и верный, медленно оборачивается. Слёзы крупными каплями стекают по щекам, измазанным пылью и кровью. Стайлзу хочется рыдать вместе с ним. Они всегда всё делили пополам, и рухнувшие надежды, видимо, тоже. - Не в этот раз, – оборотень отрицательно кивает головой и делает шаг, поворачиваясь спиной к тому, кто верил в него всей своей истерзанной душой. - Скотт! - Я найду твоего отца, - даже сейчас он беспокоится за них двоих. Стилински хочет сдохнуть. Мучительно, в агонии, только бы исправить всё, что он натворил или чему стал причиной. – Обещаю. Он переступает с ноги на ногу и молча наблюдает, как оборотень, нет, лучший друг уходит, протягивая руку для слепого вожака альф. - Скотт! Ответом ему служит лишь удаляющийся стук трости по бетонной крыше. Слёзы застилают всё вокруг. Он словно в бреду спускается вниз и находит бессознательного Дерека. Зовёт, кричит, лупит раскрытой ладонью по щекам, но тот не реагирует. Тогда Стайлз опускается и легко целует его в губы, малодушно радуясь предоставленной возможности. Хейл распахивает глаза, и парнишка отстраняется, нависает над ним, не обрывая пристального взгляда в нежно-зелёные глаза. - Где она? – момент упущен, но обескураженный вид мужчины, быстро оглядывающего пустой лифт, идёт бонусом. - Дженнифер? – уточняет он, когда цепкая рука хватает его за запястье. – Ушла и прихватила маму Скотта. - Прихватила? – зло переспрашивает альфа. - Да, и, если тебе этого мало, Скотт ушёл вместе с Девкалионом! – Стилински откровенно наслаждается сменяющимися эмоциями, он впитывает их и хочет, чтобы волк почувствовал то, что он чувствовал все эти дни. – Нужно отсюда сматываться, полиция уже едет, поэтому надо сваливать! – он резко тянет того на себя и слышит болезненный вдох, но сейчас им не до этого. Подросток закидывает руку ослабевшего Хейла себе на шею и ведёт его вниз, к гаражу, выход из которого по-прежнему открыт. И он почти не обращает внимания на то, как чужие пальцы сжимают и без того мятую рубашки, и мужчина, прикрывая глаза, тянет носом знакомый запах.***
Решение приходит внезапно, шальной пулей проскакивая в голове. Они с Лидией идут на очередной бессмысленный урок, когда телефон разрывается от писка. Он достаёт его и почти роняет, вникая в несколько решающих строк. - Что? – девушка предчувствует что-то надвигающееся. - Это от Айзека, - голос дрожит, руки заходятся в нервозной дрожи, - Дженнифер забрала отца Эллисон. Теперь у неё все. Воздух… У него перекрывает горло… Не хватает спасительной свежести… Нет возможности просто вздохнуть… - Стайлз, ты в порядке? – Мартин взволнованно заглядывает в глаза. - Нет, кажется, у меня приступ паники, - Стилински почти не чувствует, как она тянет его в туалет, усаживает прямо на пол и что-то говорит, успокаивающе поглаживая кончиками пальцев его щёки. Это не действует. Когда мягкие девичьи губы накрывают его, на мгновение парень теряется и поддаётся вперёд, отвечая. Бан-ши отстраняется, и паника вновь захлёстывает с головой. Но ведь это Лидия. Милая, добрая, самая красивая, но Лидия. Дышать нечем, он задыхается, медленно умирает. Глаза закатываются, когда в маленькое окно уборной врывается тень, отталкивает испуганную девушку и жадно целует Стайлза в губы. У тени запах и вкус Дерека. На нём чистая футболка, пахнущая грёбанным гелем для душа, и сам он пахнет чересчур приятно и свежо. - Дерек, - выдыхает Стайлз и тянется к его губам. - Лидия, отпросись с уроков, ты нужна Дитону, – Хейл уже стоит рядом с шокированной ведьмой и подталкивает её к выходу, мимолётом оглядываясь на притихшего мальчишку. – Собирайся, ты тоже нужен. Верно, он всё ещё грёбанная батарейка. Вопреки желанию, он не садится в машину чёртового альфы, а усаживается в свой старенький джип и даёт себе минуту на то, что прийти в чувства. Зреющая на дне сознания мысль укрепляется. Он слишком устал. На пороге их встречают Дитон и Скотт, тихо переговаривающиеся о чём-то. - Стайлз, - Маккол бросается вперёд и тут же начинает тараторить, - для обряда нужна вещь, которая имеет значение для твоего отца. Хейл, мать его, встаёт рядом с ним, не за спиной, а почти плечом к плечу, и это нервирует, выбивает из колеи. - Да, есть такая вещь, - голос хриплый, сломленный, но не до конца. Ещё не время. Они едут к нему домой, где он выуживает из своего стола погнутый отцовский значок. - Я пытался выпрямить его молотком, но ничего не получилось, - говорит он, едва они снова переступают порог клиники. - Не страшно, если он имеет значение, - на это Стилински лишь кивает, упорно игнорируя находящегося поблизости альфу. - Тогда начнём? – спрашивает Алан, и все синхронно кивают. Дитон отзывает Дерека в сторону и протягивает ему тёмный пузырёк, после чего чуть ли не силой выталкивает того за дверь. - Вы замените своих родителей, - голос Дитона звучит слишком торжественно для подобной ситуации. - То есть умрём за них? – уточняет Скотт, всё также не смотря в светло-карие глаза. - Да, но он сможет нас воскресить, - тут же влезает Стайлз, с трудом придавая голосу оттенок надежды: врать не приходится, и ему это только на руку. - Вы ведь сможете? – нужно уточнить, успокоить друзей, не дать им заподозрить. - Я сразу предупредил, что будет опасно, - Алан окидывает подростков внимательным взглядом, - но, теоретически, да, смогу. Они кивают, молча готовят всё необходимое и мысленно прощаются со всеми. - Скотт, - Стайлз отзывает друга подальше, - помнишь, ты обещал найти моего отца? – Маккол кивает и порывается что-то сказать, но парень не даёт. – Найди его, если со мной что-то случится, и скажи, что я люблю его. - Стайлз, - тянет Скотт и вновь открывает рот для ответной проповеди. - Нет, пообещай, - тот тушуется, но кивает и кладёт руку ему на плечо, - и ещё, если я не очнусь, скажи Дереку, что он козёл, но я всё равно продолжаю верить в него. Оборотень застывает, но есть что-то в словах Стилински, что заставляет просто заткнуться и молча кивнуть. И уже стоя возле ванны, полной ледяной воды и каких-то трав, он твёрдо отвечает: - Я не дам чему бы то ни было с тобой случиться, - улыбка трогает искусанные острыми клыками губы, - и всё это ты скажешь им сам. Но Стайлз знает, что этому не бывать, и он ступает в обжигающе холодную воду. «Я верю в тебя!»***
Тьма, холодная и беспросветная, окутывает его с ног до головы. В ней что-то движется, скользкими щупальцами очерчивая вокруг юноши круги. «Ты мой…» Тело ломит, дышать трудно, но он не сдаётся. «Сдайся…» Этот голос противный, шипящий, склизкий, как слизень. Он пробирает до костей и цепляет за самое сердце. «Отдай мне своё сердце…» Стайлз бежит, карабкается, ползёт. Ему тяжко, безумно тяжко, но чёрта с два он сдастся. «Покорись мне…» Соблазн велик, он слишком устал. Время тычет иначе, и Стилински совсем теряет счёт секундам, минутам, перетекающим в длинные часы. «Ты сам возжелал такой участи…» В какой-то момент он просто плюёт и ложится. Прямо на непонятную темноту и прикрывает глаза. Да, он сам захотел этого. «Ты сдался…» Почти, он шёл до конца и почему-то был точно уверен, что всё закончилось лучше, чем могло бы. «Ты бросил свои попытки…» Нет, он боролся до логического конца, просто ему дали шанс не быть обузой. «Но ты все ещё жив…» И в этом он был уверен. Стайлз до сих пор чувствует, именно чувствует, тепло родных ладоней и вибрации знакомых голосов, но почему-то не может вспомнить, чьи они. «Не мучайся, покорись…» Он хочет, безумно хочет, но его держат. Цепко и слишком знакомо. «СТАЙЛЗ!» Он слышит его: хриплый, с ноткой рыка – родной. «Отдай мне…» Всё перемешивается. Верх и низ, белое и чёрное, боль и наслаждение. «ВЕРНИСЬ!» Его зовут, и Стилински поднимается, превозмогая слабость и притяжение, и идёт на знакомый голос. «Тебе не вернуться…» Там, вдалеке, виднеется яркий белый свет. И в нём Стайлз может рассмотреть его, но имя ускользает от расслабленного сознания. «Ты нужен мне!» Это была молния. Вспышка. Он запинается и бросается бежать. Туда, к горизонту, к Нему. «Отдай своё сердце…» Стайлз останавливается и широко улыбается. Он стоит на кромке своего сознания. - Выкуси, моё сердце принадлежит Дереку Хейлу. И прыгает в мягкий белый свет.***
Это был его личный кошмар. Стайлз был холоден, словно арктический лёд, и бездвижен. Белые стены палаты создавали поразительно уродливый контраст с обескровленным меловым лицом Стилински. Хейл приходил к больнице стандартно каждую ночь и втягивал слабый, почти истёршийся запах едва живого парнишки. Поднявшийся неоткуда ветер только портил картину, а лица Скотта и Джона заставляли сжаться и бежать. Бежать… Бежать далеко и не останавливаясь. Бежать, стирая ноги и чувствуя новый слой кожи, покрывающий лопнувшие волдыри и заново открывшиеся раны. Бежать из Бейкон Хиллс. Бежать в леса, в горы, в трущобы, в пустыни – только бы подальше от умирающего мальчика, давшего ему силы. Бежать, чтобы вернуться. Он убегал сотни раз за последние недели, но неизменно возвращался к зданию больницы, чтобы удостовериться. И так и не смог зайти в палату и прикоснуться. Прикоснуться к изящным рукам с тонкими пальцами, к худощавому телу с россыпью великолепных родинок, к родному лицу с впалыми глазами, тёмными кругами выделяющимися на безжизненном теле, к тёмным волосам, потерявшим блеск. И это было страшней всего: Стайлз Стилински стоял на пороге смерти и даже не хотел бороться за свою жизнь. И Дерек виноват в этом. Один раз он решился сунуться в знакомую комнату, но дальше окна просто не смог пройти, задыхаясь от того отчаяния, которым пропахла комната: всё та же смятая кровать, незаметные пятна крови на ковре и кресле, разбросанные рубашки и футболки. Надежда… Где-то там, в глубине, пахло светлой, но такой болезненной надеждой. Хейл почти не помнил, как искал, втягивал носом затхлый воздух, рылся в перевёрнутых вещах, но нашёл: небольшой кусок ткани, пропитанный его же кровью. Тот самый, что бывший альфа отдирал от себя в первую ночь, когда Стайлз впервые помог ранам на покалеченном теле затянуться. Он лежал под разодранной подушкой, в которую мальчишка каждую ночь утыкался лицом, только бы не разозлить Хейла пустой болтовнёй. Это было больно, душераздирающе, ужасно – он мог бы подобрать ещё с сотню синонимов своему состоянию, но продолжал стоять посредине комнаты, сжимая в руках бесполезный ошмёток личной ошибки. - Он сказал, что был батарейкой, - раздался из-за спины обескураженный голос Маккола. Истинный был раздавлен, но, как ни странно, не винил в этом Дерека. Напротив, он пытался его поддержать. Они стояли под окнами ненавистной палаты и просят чуда. - Батарейкой? – голос хриплый, плохо подчиняющийся хозяину. Альфа кивнул, а Хейл только почувствовал движение воздуха, по-прежнему не сводя глаз с тёмных окон. - Он не хотел быть обузой, - Скотт подошёл ближе, также подняв взгляд вверх, - поэтому молчал. И в этом слышалось: «позволял». - Он рассказывал тебе? - Нет, но я просил его прекратить, - Маккол правильный. Он до одури любит своих друзей и причисляет к ним Хейла. Он не ненавидел его, нет, он просто хотел понять. – Боже, Дерек, да от него разило тобой на милю! Оборотень не говорил ни слова, продолжая ревностно охранять свои глупые мотивы. - Ты должен был прекратить всё это! Должен был дать ему выбор! – орать было не лучшей идеей, но пора было расставить всё на свои места. – Ты не имел права. - Он позволил. Что-то в его лице сменилось. Едва заметно, неуловимо, но Скотт был готов дать руку на отсечение, что ему также не хватало Стайлза, как и всем. - Ты… скучаешь? В ответ альфа получил уверенный кивок.***
В ту ночь, впервые за весь месяц, что Стайлз провёл в коме, Дерек позволил себе зайти в палату и вдохнуть нужный запах. Позволил посмотреть в глаза страху. Он прошёл к койке и присел рядом, аккуратно беря хрупкую ладонь в свою – волчью, большую, горячую. Пульс холодной руки Стилински был нестабильным, едва прощупываемым. Хейл сосредоточенно пытался втянуть в себя всю боль и отчаяние родного мальчишки, но… Он удивлённо сжал тонкую руку и попытался снова. В теле Стайлза не было ни боли, ни отчаяния – он был пуст. Вместо болтливого, живого и нужного Стилински на кушетке лежал опустошённый сосуд. Слов не было, эмоций не было, даже злости и той не было. В душе застыли холод и одиночество. Мальчишка забрал с собой все. - Стайлз, - тихо позвал Хейл, свободной рукой приглаживая растрепавшиеся волосы парнишки, - прости меня. Писк на кардиомониторе, на который оборотень поначалу и не обратил внимания, ускорился. - Стайлз? – ещё раз позвал мужчина, подскакивая на стуле и наклоняясь ближе. – Стайлз! Стилински боролся, пытался найти выход – это было видно по беспорядочному дыханию, по быстрому движению глаз под закрытыми веками. Отчаянно рвался из оков собственного сознания. Прибор замолк. Хейл ошеломлённо оглянулся. В ту же секунду в палату ворвались Скотт с матерью, отталкивая замершего оборотня от койки, на которой медленно умирал последний островок общей веры. - Нет! – прорычал Маккол, встряхивая Дерека за плечи. Кажется, последние мысли он бормотал вслух. – Мы не дадим ему умереть! Мелисса уверенными движениями вколола в тощую руку лекарство и тут же зарядила невесть откуда взявшийся дефибриллятор. - Скотт, помоги мне. Альфа подскочил к матери и распахнул больничную рубашку на груди Стайлза. Женщина прислонила металлические пластины к оголившейся коже, и Стилински дугой выгнулся на постели. - Реакции нет, - их уверенности можно было позавидовать, - ещё раз! Снова. Электрический разряд прошёл через тощее тело, отдаваясь в голове Хейла. «Нет, не так.» - Мам! Он был всё также глух как к просьбам лучшего друга, так и к потоковому разряду, пытающемуся зарядить глупое сердце. «Всё не так!» - Мне жаль, Скотт. Дерек оттолкнул её и прижался к шершавым губам. Целовал жадно и ненасытно, делился необходимым кислородом, нежно оглаживая впалые щеки. - Вернись, - шептал между поцелуями и почти перешёл на животный рык: - Ты нужен мне! Рядом, уткнувшись в плечо матери, плакал Скотт. У входа застывшей статуей стоял потерявший надежду шериф, позади него неприкаянной тенью маячили рыдающая Лидия и поскуливающий Айзек. - Мне очень жаль, - тихо пробормотала мисс Маккол и подхватила со стула простынь, - время смерти… Бессмысленные цифры утонули в громком вдохе. Стайлз распахнул глаза и судорожно вдохнул воздух с губ Хейла. - Дерек? – хрипло спросил он, когда оборотня снова оттолкнули назад. Мужчина позволил лёгкой улыбке скользнуть по губам и покинул палату.***
- Дружище, ты нас безумно напугал, - Маккол широко улыбается, пихая Стилински очередную тарелку с неприятным на вид желе. - Я почему-то и не сомневаюсь, - Стайлз ухмыляется и перехватывает тарелку поудобней, - кстати, а почему я всё ещё в больнице? И правда, с тех пор, как он очнулся, проходит неделя. Больничные стены безумно осточертели, что уж говорить про еду. - Твой отец боится, что ты опять надумаешь впасть в кому. - Мой отец по жизни паникёр и что с того? – хихикает парнишка, впихивая в себя остатки того, что, по идее, должно быть овощным пюре. – Серьёзно, Скотт, я домой хочу. Альфа молчит, окидывает палату медленным взглядом, прислушивается к звукам больницы – делает всё, что оттянуть неприятный разговор. - Скотт? Тот вздыхает и смотрит прямо в светлые глаза. - Это я попросил задержать тебя здесь. Стилински давится несчастным желе (или пюре?) и широко распахивает глаза. - Зачем? - А ты не помнишь, как пришёл в себя? Вопрос ставит в тупик. Но Стайлз далеко не дурак, больше того, он чрезмерно умён, хоть иногда и кажется иначе. Он помнит все, даже грёбанную тьму, призывающую его сдаться. Он помнит голос Дерека, помнит, как бежал на него и как чувствовал обжигающие губы. Да всё он хорошо помнит! - Нет, не помню. Только Скотту об этом знать не обязательно. - Врёшь, - ах, да, оборотни чуют ложь. – Даже тогда, у Дитона, ты недоговаривал. Думаешь, я поверю тебе сейчас? Ты, чёрт тебя дери, с самого начала не хотел возвращаться, но мне даже словом не обмолвился, болван! – Маккола прорывает после недельного молчания и спокойных улыбок. – Ты должен доверять мне, Стайлз! Ты - часть моей семьи, и я беспокоюсь за тебя, хватит думать, что мне на тебя наплевать. - Ты не думал обо мне, уходя с Девкалионом. - Я делал это ради всех нас! - Прости, но это был мой выбор. – Он странно спокоен, почти хладнокровен. – Я хотел знать. - Знать, что? - Знать, кто я. Они смотрят друг в глаза, и Стилински понимает, как скучал по другу. Там, в темноте, он был один, брёл среди темноты и просто думал, копался в глубинах своего сознания. Тогда он осознал, что Скотт действительно ставил превыше всего не свои принципы, а жизни тех, кто ему дорог. - Понял? Так же, как и Дерек. - Да. Альфа вновь улыбается и хлопает его по плечу, буквально стекая с неудобного кресла. - Я с тебя глаз не спущу, - разряжает обстановку и без слов понятным. Стайлз ухмыляется и перехватывает крепкое запястье. - Тебе и не надо, - волна уверенности захлёстывает палату, и друзья синхронно поворачивают головы к двери, где каменным изваянием стоит Хейл. - Скотт, - Стилински хлопает альфу по боку, - оставь нас, пожалуйста. Сердце бьётся до безумия спокойно, но даже сейчас он не может сказать, что не рад этой встрече. Тогда он просто соврёт. Маккол покидает палату, на мгновение останавливаясь около мужчины. - Обидишь его ещё раз, самолично загрызу, - карие глаза вспыхивают кроваво-красным. - Не придётся, - кивает тот и отвечает своему альфе насыщенно-голубым всплеском радужки глаз. Верно, он больше не позволит себе обидеть свой «якорь». Они остаются наедине в полном молчании. Неловкости нет, как нет и страха. Им уютно в этом безмолвии, только Стайлз по-прежнему не может смотреть ему в глаза. Он знает, что увидит оборотень, и не хочет обременять того своими нелепыми чувствами. - Ты ведь слышал меня? – Дерек хочет знать, хочет удостовериться. Хочет дать выбор, потому что у него выбора больше нет. - Да, я слышал, - подросток мнётся, но молчать больше не может, - и я знаю, что ты думаешь по этому поводу. - Знаешь? – ухмыляется оборотень, придвигаясь ближе. Знает он, как же. - Да, мне только интересно, почему в ту ночь ты ушёл? И они оба думают об одном и том же. Полнолуние почти полгода назад, когда Дерек впервые позволил себе поднять на него руку. Ночь, когда Стайлз от боли потерял сознание, бесформенной кучей оседая в когтистых руках. Мгновение, когда Хейл нашёл своё место. - Я сделал тебе больно, - хрипит мужчина, пристально всматриваясь в сменяющиеся эмоции на лице мальчишки, - потерял контроль и сорвался, а когда ты потерял сознание, смог запереть волка внутри, но не смог воспользоваться тобой, как игрушкой. «На удивление разговорчив», - думает Стилински, вспыхивая от плохо прикрываемой злости: - Ты пользовался мной до этого, что же помешало тебе в тот раз. - Я не пользовался, а брал то, что ты предлагал. Сказать, что Стайлз изумлён – ничего не сказать. Он плохо помнил те вечера, когда позволял Хейлу брать себя, но хорошо помнил, что безумно жаждал этого. Это было мазохистское удовольствие напополам с животной отдачей. Да, тогда он хотел отдать себя. - В первую ночь, я поцеловал тебя в первую ночь… - И волк принял это за приглашение, - он знает, что именно хочет сказать хрупкий мальчишка, - мало того, что спас мою жизнь, ты стал моей энергией. Добровольной энергией. Действительно, Стайлз Стилински вручил себя Дереку Хейлу на безвозмездной основе. Воспоминания приходят яркой вспышкой: на вторую ночь он сам раздевал оборотня, сам отдавался ему, вручал волку свою энергию. Да уж, он так зациклился на чувствах, что совсем потерял воспоминания. - А теперь я отдаю себя тебе, – Стайлз распахивает глаза и оборачивается к нему, чтобы секундой позже позволить слезам свободно течь по щекам, чтобы прижаться к Дереку всем телом, позволить ему медленно изучать языком свой рот, впитывать свой запах и запах своего оборотня. Дать волку заклеймить себя и поставить клеймо на нем. Навсегда. - Я не отпущу тебя, - шепчет Стилински, запуская руки под свободную рубашку и оглаживая желанное тело. - О большем я и не прошу, - таким же шёпотом отвечает довольный оборотень, прижимая его к себе. - И, да, я тоже верю в тебя, Стайлз. Если бы Стилински знал, чем закончится их любимая игра, он бы никогда от неё не отказался.